Светлой памяти поэта
Светлой памяти поэта
ДЕРЕВНЯ
За годы Перестройки в России
снесено 46 000 деревень.
Сносили — Бога не спросили,
И не подумали спроста,
Что без деревни Мать-Россия
Подобна храму без креста.
В тот храм никто уже не ходит,
Обитель старая пуста.
И только тени тихо бродят,
Как до рождения Христа.
Чужой шарахнется в испуге
В забытой Богом стороне.
Нет ни души во всей округе —
Откуда ж — тени на стене!
***
Синею слёзкой на веточке инея
Первая радость весеннего дня.
Родина-мать! По-весеннему синие
Не от тебя ли глаза у меня?
Речь твоя льётся, как реченька чистая.
Только слова ты умеешь беречь.
Не от тебя ли, моя неречистая,
И у меня эта тихая речь?
Ночь на дворе, а дорога не пройдена,
Горькая чаша, как прежде, полна,
Не от тебя ль, моя милая Родина,
И у меня на висках седина?
Месяц повис перезрелою сливою,
А впереди не дорога, а плеть.
Дай мне терпенья, моя терпеливая,
Всю твою боль до конца одолеть!..
***
О красоте ораторы кричали,
Философы писали сотни книг.
Над ними я просиживал ночами,
Но в истину нисколько не проник.
И вот с тобою встретился, счастливый,
И тут нежданно я открыл, любя:
Красивые лишь потому красивы,
Что чем-нибудь похожи на тебя!
***
К пределу подошёл по всем приметам,
Хотя… кто знает, где он, тот предел!
Ещё добро, мне и зимой и летом
С лихвой хватает и забот, и дел.
Перегорел? Изверился? Пустое!
Теперь мне жизнь милее во сто крат.
Была б она спокойною, простою
И ясною, как поле и закат…
***
У всякого свой Бог,
Свой крест, своя дорога.
Неповторимый круг
И непохожий знак.
Что дать и как судить,
Учить не надо Бога.
И всё же, будь я Бог,
Иных судил бы так:
За то, что Долг и Честь
Вам вовсе не знакомы,
За то, что лишь других
Умеете винить,
Нигде и никогда
Не будете вы дома,
И этого никто
Не может отменить!
***
Где ж вы, нивы мои и луга?
Где ж ты, речка Теплуха?
Только хмель, да сухая куга,
Да кукушка-горюха.
Где ж ты, милое сердцу окно,
Сказка отчего дома,
Где, как сказано было давно,
И солома едома?
В старой бане проснусь на заре,
Поброжу наудачу,
И на стылом глухом пустыре
Потихоньку поплачу…
***
За Правду вставая горою,
О счастье болея чужом,
Не тех мы жалеем порою,
Не тех мы друзей бережём.
Мы тешимся блажью привычной,
Что мы и умней, и правей,
И ходит наш друг закадычный
С открытою раной своей.
И путь утомительно труден,
И нечем дышать на мели,
И даже не думают люди,
Что тут не враги помогли.
Враги! Да когда б в лихолетье
Не так мы друзей берегли,
Где-где, а на этой планете
Враги ничего б не смогли!
***
Где отец схоронен — неизвестно,
Лишь известно: он погиб в бою,
По-солдатски преданно и честно
Защищая Родину свою.
Не прославлен, но и не забытый
С тех ещё не выплаканных лет
Он лежит, в сырой земле зарытый,
Где могилам даже счёта нет.
Жизнь мою война не подкосила.
Но, случайно выживший боец,
Я стою над каждою могилой,
Словно в ней покоится отец.
***
Она ещё не знает, что убита,
Что дни её железно сочтены.
Лежит на взгорке, шелестит ветвями
И тянется к рассветному лучу.
И только удивляется немного,
Что солнце всходит будто не оттуда,
Что как-то странно всё переместилось,
Земля и небо встали на дыбы.
И полевой, дышащий влагой ветер
Сначала набегает на вершину,
Потом, всё ниже, ниже опускаясь,
Доходит до холодного комля,
А где он, и не чувствует берёзка,
Как будто под корнями пустота.
О землю опирается ветвями,
А ветви пригибаются всё ниже,
И млеют, и к стволу бессильно гнутся,
И не хватает животворной влаги,
И, кажется, уже дышать ей нечем,
И в этом непривычном положенье
Себя держать безмерно тяжело.
И ноет всё. И тающим сознаньем,
Здоровая, она не понимает,
За что её отринула земля.
Она ещё не знает, что убита…
***
Как порой от писем мы зависим,
Как переживаем! Только я
Не пишу пустопорожних писем
И не жду, обиду затая.
Что травить докучливую совесть,
Как там друг в далёкой стороне,
Раз не пишет, я не беспокоюсь,
Худо станет — он напишет мне!
***
Моя судьба, моя отрада,
Моя и мука, и любовь!
Похоже, нам уже не надо
Ни тихих слёз, ни громких слов.
Мы всё давно решили сами.
Так что же ты к исходу дня
Глядишь печальными глазами
И не уходишь от меня?
***
На сосне шелушится кора.
На осине сплошные подтёки.
Да, как видно, приходит пора,
Наступают те самые сроки.
Мир как будто в иной полосе.
Он уже не выносит отсрочки.
День-другой — и на потной лозе
Голубые проклюнутся почки.
И капель, что под солнцем горит,
И парной ручеек-непоседа —
Всё открыто взахлёб говорит,
Всё ликует: «Победа! Победа!»
Лишь одна вековая сосна
Не спешит предаваться веселью:
В роковом сорок первом весна
Начиналась такой же капелью!
***
Нет, Бог меня зачем-то бережёт.
Зачем, не знаю, только ясно вижу.
Он то отвалит от своих щедрот,
То разведёт чего-нибудь пожиже.
Мол, охолонь, подумай, воздержись,
Ты ж можешь и весомей, и полезней,
А я пока твою земную жизнь
Поберегу от гадов и болезней.
Воздерживаюсь. Жму на тормоза.
Потяжелее ношу поднимаю.
Но делаю квадратные глаза,
Как будто ничего не понимаю.
Я только низко кланяюсь ему,
Прошу и впредь не прерывать ученья,
Пока я, недостойный, не пойму
Земного своего предназначенья.
***
Когда в стране меняют флаги
И все кругом передрались,
Не призывайте нас к присяге:
Однажды мы уже клялись.
Та клятва матери-Отчизне,
Когда вручали нам ружьё, —
Иному не хватило жизни,
Чтоб честно выполнить её!
Пускай не всё, что было свято,
Поныне связывает нас,
Но настоящие солдаты
Идут к присяге только раз!
***
А дело всё-таки не в том,
Что никому ни в чём не веря,
Ты не открыл соседу двери
И не пустил чужого в дом.
Сосед, он что ж — пойдёт к другому.
Чужой? И он найдёт, к кому…
Но ты-то, ты-то как там, дома?
Тебе не горько одному?
***
Всё можно: весело пожить,
Умишка подзанять,
Родную землю заложить
И знамя поменять.
Но тем, кто жил своим умом,
Им ведомо давно,
Что суть не в знамени самом,
А в чьих руках оно!
***
С того и не в чести любая честь,
И не доходит праведное слово,
Что мир опять — в палате № 6,
И лишь на Бога уповает снова.
Всевышнему не привыкать спасать,
Но слёзно плачут старые иконы,
Ведь дуракам не писаны законы,
Их лишь в палате можно написать.
И пишут. Да какие! — ум за разум
Заходит, не успеешь и прочесть,
Вся подоплёка выпирает разом,
Что мир опять — в палате № 6.
***
В Подмосковье,
В деревушке Жилино
Есть одна соседка у меня —
Стройная,
По-молодому сильная —
Тонкая рябина у плетня.
Чем-то схожа
С той своей подружкою,
Давнею печальницей людской,
У которой одинокий суженый
Где-то там, за быстрою рекой.
Только та все гнётся да качается,
А моя, как видно, поняла,
Что она уже не повстречается
С тем, кого отчаянно ждала.
Ранним летом белая-пребелая,
К осени рябиново-красна,
У плетня склонится, оробелая,
И стоит задумчиво одна.
И молчит. И даже не качается,
Понимая, что в родном краю
Разве только песня догадается
Пожалеть рябинушку мою.
Что ж, пока не пала,
Переспелая,
Золотыми искрами у ног,
Дай-ка я
«Рябиновую» сделаю:
Может, кто зайдет на «огонёк»!