Журнальный мир

АПОСТОЛ ДАЛЁКОЙ СТРАНЫ

Жизнеописания духовных подвижников удивительны и полны самых невероятных событий. Даже если такой человек живет в полном одиночестве где-нибудь в африканской пустыне или в дикой чаще северного русского леса, даже если он проходит подвиг абсолютного безмолвия и не общается с другими людьми, находясь в строгом монастырском затворе – его внутренняя жизнь, его духовная борьба с силами зла и собственной падшей человеческой природой так драматичны и ярки, что могут стать содержанием самых захватывающих и увлекательных книг.

Но бывает, что помимо внутренних, духовных перипетий такой подвижник и во внешней жизни сподобляется вполне «приключенческой» биографии, связанной с самыми дальними и невероятными путешествиями, наполненной общением и даже дружбой с очень далёкими по происхождению и нравам людьми. Как будто Господь (а верующие люди убеждены, что всё в этом мире происходит не без воли Божией!) вырывает человека из привычного ему мира, где он рождён и вырос – и помещает в мир абсолютно новый для него, в жизнь, совершенно незнакомую.

Именно так произошло со святителем Николаем Японским, русским православным просветителем Японии второй половины XIX века. Мало того, что его внутренняя жизнь была наполнена бесконечными перипетиями и духовными конфликтами, – так и его внешняя судьба складывалась так, что достойна стать основой самого увлекательного приключенческого романа.

Непросто складывалась жизнь святителя Николая, нелегко было ему привыкнуть к этой далекой и, в общем-то, чуждой по внутреннему укладу стране, к этому весьма неблизкому по своим духовным и психологическим устоям народу. Но владыку Николая во все дни его жизни воодушевляла высокая цель – просветить японский народ светом незамутнённой и неискажённой Христовой веры (а такая вера хранится только в Православной Церкви!), привести этих духовных младенцев к Богу.

В жизни святителя случались и весьма сильные, болезненные, почти неразрешимые искушения. Одним из таких искушений была Русско-Японская война начала XX века. Военные события как бы разорвали духовного пастыря и его паству, поставили их по разные стороны линии фронта. Но и из этих редких по своей сложности обстоятельств владыка Николай вышел с честью, найдя истинно духовное решение этих культурных, политических и национальных проблем…

Опыт святителя Николая Японского и по сей день остаётся уникальным опытом духовного миссионерства в чужой, а во многом даже и враждебной стране. Этот опыт уникален ещё и тем, что доказывает простую (хотя и трудную) истину: даже один воин в поле остаётся воином, если обладает решимостью и готовностью к борьбе до победы.

ВОЙНА

В начале XX века молодую Японскую Православную Церковь и её главу епископа Николая постигло испытание, редкое по своей сложности и силе. Япония вступила в войну с Россией. Впрочем, истоки этого конфликта надо искать намного раньше начала собственно боевых действий.

Русско-Японская война 1904-1905 годов была первой большой войной новой эпохи, империалистической. Не случайно обе страны, в ней участвующие, были именно империями (говоря современным языком – сверхдержавами), а предметом конфликта стали территории, которые, строго говоря, не принадлежали ни Японии, ни России, но входили в сферу их политических и экономических интересов.

Однако главными реальными заказчиками этой войны (хотя до поры и неявными) были крупнейшие государства Запада – Великобритания, США, Франция, Германия.

Все они, в той или иной степени, боялись дальнейшего доминирования Российской империи в Европе и быстрого возрастания мощи Японской империи на Дальнем Востоке. Для того, чтобы ослабить и Россию, и Японию, надо было направить обе державы в нужную сторону (то есть друг против друга!), столкнуть их в возможно более кровопролитной и затратной войне, чтобы после войны диктовать обеим свои условия мира.

Поэтому уже с 1890-х годов начинается упорное подталкивание Японии к конфликту с Россией. Сделать это было тем легче, что в элитах Японии всегда существовали влиятельные силы, проникнутые воинственным самурайским духом. Эту-то воинственность и надо было направить против северного соседа. И эту задачу Западу удалось выполнить вполне.

Уже в 1895 году в Японии была принята государственная программа по промышленной модернизации. Фактически это была программа подготовки войны с Россией, так как основные заводы, строившиеся в стране, были военными заводами, основные выпускавшиеся на этих заводах продукты производства – вооружениями и боеприпасами.

Кроме того, японское руководство сознавало некоторую свою отсталость от России в численности и качестве военного флота (в начале 1890-х годов эта отсталость действительно существовала), поэтому в том же 1895-м была принята громадная программа строительства военных кораблей. Но уже в следующем году эта программа была признана недостаточной и дополнена многими новыми единицами! Строились крейсера, эскадренные миноносцы, военное оборудование морских баз. К 1903 году эти масштабные и действительно амбициозные (в первоначальном смысле этого слова!) планы должны были быть осуществлены.

Денег на всё у Японии, конечно, не хватало – но деньги в виде кредитов с полной готовностью и в нужном объеме предоставляли западные банки; промышленных мощностей в достаточном количестве тоже не было – но ведь можно же разместить заказы на английских судоверфях!

Ситуация для Запада (как почти всегда!) очень выгодная: ты вооружаешь врага своего врага, даёшь ему на это деньги в долг под проценты, да ещё и загружаешь этими деньгами свою промышленность, обеспечивая работой десятки и сотни тысяч своих граждан!..

(Кстати, удивительная деталь: в эти же годы на английских верфях строились военные корабли и для России. Нет, это-то как раз не удивительно – деньги, как известно, не пахнут. Но вот другое удивительно: по всем основным параметрам корабли для России уступали тем, что строились для Японии! Наверное, это было чисто случайно, но броня у них была тоньше, чем у японских, скорость хода – ниже, дальность и скорострельность боевых орудий – меньше. Что такое это тоньше, ниже и меньше в реальных боевых условиях, что такое эти маленькие хитрости большого британского дяди – русские моряки скоро узнают, испытав на собственной шкуре…

Ну а называя вещи своими именами, можно уверенно сказать, что Британия уже на стадии строительства военных судов для двух стран вносила свою посильную лепту в будущую победу Японии над Россией…)

* * *

Но вернёмся к жизни Японской Православной Церкви.

Уже начиная с середины 1890-х годов в Японии начинается неприкрытая подготовка к войне с Россией. Естественно, в обществе это сопровождается усилённой антирусской пропагандой. Особенно эта пропаганда активизируется с первых годов XX века. Всё русское становится для среднего японца не просто неприятным, а ненавистным. Эта ненависть не может обойти стороной и молодую Японскую Церковь.

Организуется в это время даже специальное общество «Тайро досикай» («Антирусское товарищество»), которое ставит главной целью распространение среди японцев ненависти к России! И общество это, надо сказать, пользуется поддержкой весьма влиятельных официальных лиц. Члены общества публично называют всех православных японцев негодяями, предателями и изменниками, требуют смерти святителя Николая как главного врага японского государства…

Общественное мнение обрабатывалось японской прессой того времени соответствующим образом. Д. М. Позднеев приводит характерную выдержку из газеты «Нихон» («Япония»):

«Православная церковь является злостным местом, откуда сыплются проклятия на голову Японии и где молятся о её поражении. Она всегда была центральным агентством шпионов, состоящих на русской службе. Японцам ненавистен купол русского собора, который, возвышаясь надо всем городом, как бы шлёт презрение самому императорскому дворцу, ненавистен храмовый колокол, который каждое воскресное утро своим гвалтом докучает мирному сну жителей».

В 1902 году, чтобы ни у кого не оставалось сомнений в том, кто и чего добивается, кто и на чьей стороне, Британия заключила с Японией военный союз. Это был сильный удар по международному престижу России, своего рода признание за ней агрессивных намерений по отношению к Японии. Даже обывателям было понятно, против кого заключен этот договор о «дружбе и взаимопомощи».

Итак, стало окончательно ясно, что войны между Россией и Японией не избежать. Ясно это стало и всей пастве святителя Николая. Тысячи встревоженных людей обращались к владыке с одним и тем же вопросом: что им делать? Ведь они, оставаясь честными гражданами Японии, должны будут воевать с оружием в руках против своих братьев по вере! Не будет ли это чёрной неблагодарностью по отношению к России, которая всегда так бескорыстно, с такой любовью помогала молодой Японской Церкви?

На Соборе 1903 года владыка Николай публично ответил на эти страшные вопросы, терзавшие душу каждого японского христианина (можно только догадываться, как эти вопросы терзали его собственную душу!), сказав, что воевать с врагом – долг каждого гражданина, верного своему отечеству.

«Хотя вы, японцы, и приняли православную веру от России, но, несмотря на это, когда будет объявлена война с ней, то она – неприятельница ваша, сражаться с которой – ваш долг… Воевать с врагами не значит ненавидеть их, а только защищать свое отечество. Положим, вы захватили поджигателя, но это вы сделали, конечно, не из ненависти, а только чтобы защитить свой дом от опасного покушения. Или увидя, что кто-то притесняет ваших родных, вы окажете противодействие тому, то при этом руководит вами не злоба к этому человеку, а любовь к родным…»

5 февраля 1904 года Япония разорвала с Россией дипломатические отношения, в ночь с 8 на 9 февраля японский флот, без объявления войны, напал на Порт-Артур. Война началась.

Русские дипломаты в полном составе выехали из Японии. Посол предложил и владыке Николаю также вернуться в Россию. Некоторое время владыка колебался: он не был на родине 23 года, а теперь – надо остаться одному во враждебной стране…

Но в это же время к нему обратились духовенство и миряне. Они просили не бросать их, не оставлять без пастыря в такой тяжёлый для молодой Церкви период.

Чувство долга и духовной ответственности за своё юное детище победило. Владыка Николай ответил, что перед Богом уже принял решение остаться в Японии, со своей любящей и страдающей паствой…

«Я надеюсь, что объявление военных действий не принесёт с собою никакой перемены в деятельности нашей Церкви. Катехизаторы будут продолжать проповедовать Евангелие Спасителя, ученики — посещать школу миссии, а я сам отдамся всецело переводу наших богослужебных книг…

Сегодня по обычаю я служу в соборе, но отныне впредь я уже не буду принимать участия в общественных Богослужениях нашей Церкви… Доселе я молился за процветание и мир Японской империи. Ныне же, раз война объявлена между Японией и моей родиной, я, как русский подданный, не могу молиться за победу Японии над моим собственным Отечеством. Я также имею обязательства к своей родине и именно поэтому буду счастлив видеть, что вы исполняете долг в отношении к своей стране».

Принимая это поистине тяжкое в нравственном смысле решение, святитель Николай прекрасно понимал, что на его родине, в России, далеко не всем понравится его выбор, далеко не все поймут его истинные намерения. Но иначе поступить он не мог: духовная судьба новорожденных христианских душ была для него самым важным делом жизни. Более важным, чем участие в политической судьбе своего отечества…

Именно потому через несколько дней, в «Окружном письме» японским христианам владыка находит поистине пронзительные, доходящие до глубины души всякого человека, слова:

«Кому придётся идти в сражения, не щадя своей жизни, сражайтесь — не из ненависти к врагу, но из любви к вашим соотчичам… Любовь к Отечеству есть святое чувство… Но кроме земного Отечества у нас есть еще Отечество небесное… Это Отечество наше есть Церковь, которой мы одинаково члены и по которой дети Отца Небесного действительно составляют одну семью… И будем вместе исполнять наш долг относительно нашего Небесного Отечества, какой кому надлежит… И вместе с тем будем горячо молиться, чтобы Господь поскорее восстановил нарушенный мир…»

Итак, решение тяжкой нравственной проблемы для десятков тысяч японских христиан было найдено – и это решение было поистине духовным. Своим отношением к войне святитель Николай Японский показал всему миру высоту и ясность христианской нравственности, верность всякой христианской души отечеству земному и устремленность её к отечеству небесному.

И надо сказать, что паства святителя являла обществу самые прекрасные примеры духовного и нравственного следования заветам своего пастыря. Вот как рассказывает в своем дневнике владыка Николай об одном из таких примеров:

«…Еще твёрже, чем в Одавара, держатся христиане предместий города, отчасти по той причине, что самостоятельнее в своей жизни — зависят от земли, а не от людей: ни один из христиан и не думает скрывать свое христианство или иным образом являть робость, а напротив, смело спорят с нападающими и отражают их.

Так, в Накамура-хара есть христианин по фамилии Тада; завёл он коров и продавал молоко; но с начала войны почти все перестали брать у него молоко как у человека русской веры и, стало быть, врага своей страны; это нисколько не убавило его усердия; притом же он человек состоятельный; когда начались пожертвования на благотворения семействам воинов, он один из первых сделал значительное пожертвование; а из семейства у него – сын на войне.

И вот недавно соседи-язычники, собравшись, начали укорять его в измене своей стране; выслушал Тада молча укоры и повёл речь, что «вера – верой, она дело души и Бога, а Отечество – отечеством, и христианская вера не только не мешает службе Отечеству, а делает эту службу ещё усердней; вот у меня, христианина, сын пошёл кровь лить за Отечество, а у вас у кого же сын пошёл на войну? Ни у кого! Вот я пожертвовал столько-то на семейства других воинов, из вас кто же столько дал?» и так далее.

Пристыженные слушатели, в свою очередь, молча разошлись…»

* * *

Конечно, война, особенно её внезапное начало, не обошлась без эксцессов в отношении японских православных христиан, которых многие японцы упорно считали русскими шпионами. Но надо отдать должное правительству Японии – оно всегда последовательно стояло на страже законности и равенства всех своих подданных, независимо от их вероисповедания. На места рассылались циркуляры, в которых предписывалась охрана жизни и достоинства православных и удержание граждан от действий, «недостойных великой нации».

Уважение к святителю Николаю со стороны японского правительства выразилось и в том, что его резиденция в миссии постоянно находилась под охраной полиции и солдат (впрочем, это было и своего рода домашним арестом: в целях его личной безопасности владыке запретили выезжать за пределы столицы).

Иногда, во время немногочисленных успехов русской армии, число охраняющих владыку солдат доходило до роты и даже более. Впрочем, сами японцы позднее признавались, что русская православная миссия да и сам собор «Николай-до» устояли не благодаря охране, а лишь потому, что счастье в войне постоянно оказывалось на японской стороне…

ПЛЕННЫЕ. ДУХОВНЫЙ ПОДВИГ

В этой войне, печально известной тем, что практически во всех боях, морских и сухопутных, русские войска терпели поражения (или, по крайней мере, не могли добиться решительной победы), немало русских воинов попало в японский плен. Всего русских пленных в Японии насчитывалось к концу войны около 73 тысяч человек.

…Японцы – не немцы, да и 1904 год – не 1941-й. Положение пленных было, по нынешним меркам, довольно сносным – еда и медицинское обслуживание были вполне человеческими, обращение с пленными не выходило за рамки общепринятых. Но, конечно же, само сознание пленного воина всегда угнетено, сам статус его – статус человека униженного, сдавшегося врагу (хотя зачастую и помимо своей воли). И такому человеку обязательно нужна нравственная и духовная поддержка, особенно в чужой, вражеской стране.

И вот тут-то, именно в отношении русских пленных, прямых жертв Русско-Японской войны, смогла наконец проявиться вся сила христианской любви православных японцев к своим русским собратьям.

Уже в мае 1904 года, спустя два-три месяца после начала войны, сразу, как только в Японию начали прибывать пароходы с первыми пленными, японские христиане организовали общество под говорящим названием: «Православное товарищество духовного утешения военнопленных». Японское правительство отнеслось к инициативе благосклонно и утвердило устав общества, который, в частности, гласил:

«1. Цель общества – удовлетворять духовным нуждам военнопленных, согласно христианской гуманности.

2. Для осуществления этой цели товарищество поручает известным священникам из японцев, знающим русский язык, отправиться в места содержания военнопленных, совершать для них богослужения и таинства и отправлять требы для больных, раненых и в случае их смерти.

3. Членами товарищества состоят все православные японцы без различия пола. Они обязаны делать известный ежемесячный взнос.

4. Все, кто одобряет идею и цель товарищества и, так или иначе, оказывает ему содействие или предлагает денежные пожертвования, принимаются в число членов товарищества, без различия нации или вероисповедания…»

Общество оказалось весьма популярным среди православных японцев. Мало того. В нём принимали активное участие также католики, протестанты, буддисты.

Но ведь возникновение подобного общества не было бы возможно, если бы за тридцать лет до этой войны не начал свою проповедь православного христианства среди японского народа никому не известный в то время иеромонах Николай (Касаткин)…

Владыка Николай снабжал своих священников, ехавших к пленным, всем необходимым – облачением, священными сосудами, славянскими служебниками. Пленным посылались иконы, свечи, тысячи религиозных, научных и светских брошюр. Миссия делала всё возможное, но её силы были далеко не безграничны. Поэтому на её адрес шли пожертвования из России, Германии, Америки (где епархиальным владыкой в это время был святитель Тихон, будущий русский Патриарх).

1905 год принёс России новые поражения и самое страшное из них – Цусимское. Новые тысячи и десятки тысяч пленных потекли в Японию с театра военных действий. Но вот что удивительно. Русские пленные были не только страдающими людьми – они ещё и являли собой образ настоящей веры и благочестия, стойкости в перенесении скорбей – и тем самым поддерживали японских христиан, укрепляя в вере и их.

И японские православные не остались в долгу. К Пасхе 1905 года они выпустили стотысячным тиражом брошюру под названием «Приветствие русским братьям от Японской Церкви». В ней были такие слова:

«Вы, природные христиане, служите для нас, новых христиан, живым поучением и примером христианского благочестия. Мы воочию видим, как вера Христова глубоко недрится в ваших сердцах и как общение с Богом составляет главную потребность ваших душ. От генерала до простого солдата, самое первое, что вы ищете, это – молитвы, самое главное, о чём вы заботитесь, это – устроить молитвенный дом; долгим специальным обучением у нас образуются чтецы и певцы для богослужения, а у вас, военных людей, где бы ни открылось богослужение, превосходных чтецов и певцов всегда больше, чем потребно; в нужде вы сами ныне, но беспрерывно текут ваши пожертвования и на ваши собственные церковные нужды, и на нашу Церковь; конечно, многие из вас, как евангельская вдовица, жертвуют последнюю лепту. Всё это до глубины души трогательно и истинно-поучительно для нас…»

Из этого письма видно, с каким тактом и с какой духовной зрелостью общались православные японцы со своими побеждёнными в бою собратьями по вере. И это глубокое человеческое благородство, проявленное японскими верующими в тяжёлые времена вражды и боли, не могло не тронуть их пастыря. В одной из речей после окончания войны владыка Николай, обращаясь к своей пастве, сказал:

«Вы радовались во время побед, дарованных вам Господом, и не могли не радоваться. Но ни разу никто из вас не ­отягчил моей печали обнаружением предо мной своей радости и своего торжества. Мы каждый день были вместе, мы не были я – русский, а вы – японцы, а были братья и сестры во Христе, дети одного Отца Небесного.

При начале войны вы желали, чтобы я остался с вами и ­обещались беречь меня – и вы блистательно исполнили своё обещание, вы сберегли меня не только физически, но и нравственно, за что я особенно благодарен вам. Это всегда глубоко меня трогало…»

* * *

Выдающиеся труды святителя Николая во время войны не остались незамеченными верховной властью. Император Николай в своём рескрипте, отмечая важную роль владыки в деле окормления русских пленных в Японии, говорил:

«В тяжкое время войны, когда оружие брани разрывает мирные отношения народов и правителей, вы, по завету Христову, не оставили вверенного вам стада, и благодать любви и веры дала вам силу выдержать огненные испытания брани и посреди вражды бранной удержать мир веры и молитвы в Церкви, трудами вашими созданной.

Сим привлекли вы к себе уважение не только русского православного народа, но и иноверцев, и иноплеменников…»

После войны японское общественное мнение изменилось в пользу Японской Православной Церкви. Теперь всем было ясно, что православные верующие японцы – настоящие патриоты своего отечества и что при этом русские вовсе не собираются завоевывать Японию.

Но и отношение России к Японии изменилось. Из снисходительного и даже презрительного оно превратилось во внимательное. И внимание это стало вполне осознанным: были созданы Русско-Японское общество, Императорское общество востоковедения. Наконец была осознана необходимость изучать Японию как самобытную цивилизацию. (Святитель Николай вообще считал, что главная причина этой войны – абсолютное незнание Россией своего дальневосточного соседа. Впрочем, и Япония знала Россию ненамного лучше…)

Владыка Николай, как выдающийся учёный-японовед, был избран почетным членом обоих обществ, а также награждён орденом Святого Александра Невского.

Святейший Синод возвёл его в сан архиепископа, присвоив наименование «Японский».

Величайшее историческое испытание было пройдено молодой Японской Церковью под мудрым и деликатным руководством своего духовного пастыря с честью и достоинством…

ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ

Но, увы, закончить наше повествование о великом православном подвижнике святителе Николае на мажорной торжествующей ноте никак не получится: жизнь ставила ежедневно и ежечасно всё новые и новые задачи, возникали такие проблемы, о которых никто ранее не мог даже и помыслить…

Вот, например, русские пленные – благочестивые молитвенники, образец для всех японских православных? Если бы все, если бы только так…

1905 год – это год начала первой «русской» революции, организованной на иностранные деньги (в том числе, к несчастью, и на японские). Не успели пройти первые революционные погромы в Центральной России – как волнение докатывается и до Японии! И вот уже русские военнопленные (которых, напомним, больше 70 тысяч!) в своих лагерях для пленных делятся еще на два непримиримых лагеря («за» и «против» революции). Начинаются кровопролитные стычки, в ход идут кирпичи и другие подручные «боеприпасы».

Что делать, как успокоить эти толпы?

Владыке Николаю приходится срочно отпечатывать в массовом порядке специальное обращение к русским пленным, увещевая их водворить между собой мир. Это удаётся не всегда и не везде, так как даже среди пленных уже работают небезызвестные нам «агитаторы». Как же они попали туда, в далёкую Японию, да ещё и в лагеря для военнопленных?

Представьте себе, очень многое в этой «революционной» работе было рассчитано заранее: «активисты революции» шли добровольцами в воюющую армию (поскольку люди были все университетские, то сразу получали один из низших офицерских чинов), чтобы потом начать разлагать её изнутри своей антироссийской и антиправительственной пропагандой.

И пропаганда эта попадала на хорошо удобренную и политую почву: за полтора года войны русские солдаты и сами убедились, что верховные их командиры (только не надо их путать с непосредственными боевыми командирами низшего звена!) по меньшей мере бездарны (не выиграть ни одного сражения – такого ещё не бывало в истории Русской Армии!), а может, даже и прямые изменники…

Поэтому пленные русские солдаты могли позволить себе такое, чего раньше не позволяли никогда: гвардейский полк, например, как-то возмутился и потребовал русского генерала для объяснений, почему их срочно не отправляют на родину (к этому времени уже началось возвращение пленных в Россию). И генералу приходилось приезжать и объяснять солдатам, что не отправляют их по причине отсутствия необходимого транспорта. И это, обратим внимание – гвардейский полк, то есть отборная, элитная воинская часть, пример для остальных…

Это что касается русских. А возьмем японцев. Может, они лучше?

Безусловно! Пока на них смотрят американские, французские и английские журналисты – они демонстрируют перед фотоаппаратами свое гуманное отношение к пленным врагам, накладывая повязки и кормя из своих рук. Но вот корреспонденты уехали – и что? Да всё как всегда на войне – начинается беспощадная и бессмысленно-жестокая резня этих же самых раненых русских солдат. Такая беспощадная и жестокая, что порой на одном русском теле (мёртвом, естественно) насчитывают до 28 ран от японского штыка…

Однако эта кровавая военная кутерьма, все-таки, не касалась впрямую той молодой Церкви, которую родил и выпестовал святитель Николай Японский. Но ведь и в ней тоже далеко не всё было гладко и безоблачно.

И одна из главных проблем Японской Православной Церкви, как это ни странно на первый взгляд звучит, была проблема её финансового содержания. Да, всё дело в том, что все эти десятилетия сначала Русская Православная миссия в Японии, а потом и собственно Японская Церковь, существовала почти исключительно на русские деньги…

А деньги были нужны немалые: строительство и эксплуатация церковных зданий и других церковных строений, содержание священства и многочисленных катехизаторов, содержание семинарии и катехизаторских училищ, мужских и женских школ, организация богослужений, церковная благотворительность своим престарелым или больным христианам и просто чужим людям…

И все эти весьма немалые деньги (десятки тысяч рублей ежегодно) шли из России – в меньшей степени по официальным государственным и церковным каналам, в большей – как частная благотворительность более или менее состоятельных благочестивых русских людей.

Но вот случилась Русско-Японская война. Война для российского руководства и генералитета бездарная, для всего народа – стыдная, ужасная, позорная. Наступая войне на пятки, пришла в Россию из-за рубежа «русская» революция, а с ней – опять погромы, пожары, насилия, убийства, духовная и нравственная неразбериха.

В этой смутной обстановке частные пожертвования из России практически прекратились. Сказывалось, конечно, и то тяжкое нравственное чувство, которое было связано именно с поражением в войне. А официальные суммы помощи почти никак не увеличивались в течение многих лет.

Что было делать? На Соборе Японской Церкви 1907 года было постановлено сократить число катехизаторов на 30 человек. По выражению самого владыки, Собор плакал, принимая это решение. Но другого выхода не было: самостоятельно существовать Японская Церковь в это время не могла. За весь 1907 год 30 тысяч японских православных пожертвовали на свою Церковь 8400 иен, то есть пришлось по 0,27 иены в год на одного верующего. В это же время община методистов, имевшая четыре тысячи членов, пожертвовала на церковь десять тысяч иен, то есть по 2,5 иены на одного человека.

С одной стороны такая резкая разница (в 10 раз!) объяснялась тем, что по социальному составу Японская Церковь состояла, в основном, из обедневшего дворянства; с другой – что многие из прихожан смотрели на Церковь как на источник пусть скромного, но существования, не очень заботясь о том, как лично они могут помочь своей Церкви…

* * *

И всё-таки Церковь существовала, несмотря на все проблемы и трудности. В 1908 году на Киотскую кафедру прибыл из России епископ Сергий (Тихомиров). Очень быстро он овладел японским языком и уже через год мог разъезжать по всей стране без переводчика, занимаясь активной миссионерской деятельностью. За эти десятилетия у святителя Николая было очень мало подобных живых, талантливых и убеждённых сотрудников и соратников, и поэтому появление владыки Сергия стало для него буквально глотком живой воды:

«Теперь я могу спокойно умереть в уверенности, что дело миссии в добрых руках… Ещё бы нам надо двух таких же ревностных миссионеров. Молим об этом Бога и обращаем взоры на Россию…»

…Земная жизнь святителя Николая Японского подходила к концу. В июле 1911 года вся Японская Церковь торжественно праздновала пятидесятилетний юбилей служения Владыки Николая на японской земле. Многолюдные торжества (желающие поздравить его христиане приезжали со всей Японии) и связанное с ними нервное перенапряжение обострили сердечную астму, которой владыка страдал долгие годы. Сил его оставалось еще на полгода жизни.

Незадолго до кончины владыка говорил епископу Сергию:

«…Роль наша не выше сохи. Вот крестьянин попахал, соха износилась. Он её и бросил. Износился и я. И меня бросят. Новая соха начнёт пахать. Так смотрите же, пашите! Честно пашите! Неустанно пашите! Пусть Божье дело растёт!

А всё-таки приятно, что именно тобой Бог пахал. Значит – и ты не заржавел. Значит, за работой на Божьей ниве и твоя душа несколько очистилась, и за сие будем всегда Бога благодарить…»

В Рождество Христово 1912 года святитель Николай совершал богослужение в храме в последний раз. Утром 16 февраля его не стало, о чём известил православных, да и всю столицу, большой храмовый колокол Токийского Воскресенского собора или, как привычней было всем, – «Николая-до».

Трогательным было прощание Церкви со своим пастырем. Вот как описывает один из моментов этого прощания владыка Сергий, преемник святителя Николая:

«Чудный обычай мне пришлось наблюдать в эти дни, впервые за время своей службы в Японии! Известная группа христиан, по взаимному соглашению, приходит к телу почившего с вечера и бодрствует до утра, слушая чтение Евангелия…

…Мне не забыть одной ночи. Она тем сильнее поразила меня, что была почти неожиданна. Конечно, плохо спалось. Немного нападёт забытье, – очнёшься: через стену в церкви читают святое Евангелие… И с такою горечью в который уже раз чувствуешь, что всё это не сон, а горькая действительность…

Так было и в эту ночь. Тянуло к владыке. Пошёл. Открываю дверь. И что же? Вокруг тела владыки сидят по-японски девочки нашей женской миссийской школы, человек сорок. У всех в руках святое Евангелие и зажжённые свечи. Все с благоговением в последний раз научаются от безмолвного владыки словесам Христовым. Я обомлел от неожиданности. Заплакал. И возвратился домой…

Да, велика и искренняя была любовь владыки к своим христианам, нежна была привязанность его к школам. И поняли это христиане. Почувствовали это своим сердцем ангельские души воспитанниц. Любовь к своему владыке привела их на всю ночь разделить с ним безмолвие смерти. Но говорил им владыка через Христово слово…»

г. Москва