Только звёзды, ночь и этот ветер…
Только звёзды, ночь и этот ветер…
Памяти друга
Познакомились мы в далёком уже 1974. Молодые, восторженные первокурсники. Восемь юношей на курсе из 75 человек. И четверо из них собрались в одной группе 1343. Факультет только что стал самостоятельной единицей, вышел из ИФФ. Первое, что вспоминается – радостные лица и преподавателей, и старшекурсников, и, что удивительно, комсомольских работников.
Из тех четверых только один был «школьник»: так называли студентов, поступивших сразу со школьной скамьи. Это был Юрашка Митрофанов. Именно так, семейным, домашним именем все его и называли. Ну дома его звали Юраша. Юрашкой – мамины дипломники. Потому что и мама, и папа его работали тут же на факультете преподавателями.
Красивый, длинноволосый, музыкальный, он стал непременным участником всех постановок знаменитого тогда Литературно-художественного театра, руководимого актёром Томского театра драмы Анатолием Лукиным.
Сейчас я чувствую себя никому не нужным Мафусаилом. Тогда я был молод, был глуп. Сейчас я не молод. Тогда мне было интересно, какие они: писатели, поэты. Неужели пожирание водки до потери пульса входит в обязательную программу? К сожалению, это и про Юру тоже. Но про мёртвых, как известно, или хорошо или ничего.
В России поэтическая слава – категория посмертная. Мои однокашники писали стихи, они стали поэтами. Известными поэтами они стали после смерти. Правда, Юраша пробовал себя и в прозе (как он ходил без ружья по тайге в местах вероятного падения Тунгусского метеорита), и в драматургии. Память сохранила начало новогодней пьесы: «…из-под ёлочки вылезает пьяный Дед Мороз».
Все мои одногруппники почили в бозе. Первым ушёл самый молодой. Теперь он возвращается в «бессмертной лире».
Николай Зуев
* * *
Тогда стихи не славы ради
(Ещё душа была чиста)
Писали в потайной тетради,
Стыдясь открытости листа.
Как юность трепетно и нежно
Лелеяла свой первый стих!
Он был подросток – робкий, свежий,
И весь в веснушках-запятых.
Но вот прошла пора тетрадей.
Лист белый стынет на столе,
И на его холодной глади,
Как снежным вьюгам в феврале,
Словам – просторно!
Чувствам тесно.
Как по любимой – Дон-Кихот,
Тоскуем по несовершенству
Наивной юности стихов.
ТЕБЕ
Ты видишь – падает листва,
И под ногами тот же шорох,
И те же вечные слова,
И той же грустью дышат взоры.
И так понятно и легко
Вдыхать всё тот же запах тлена,
И пить тумана молоко,
И понимать твою измену.
И подниматься в облака,
И ударяться в землю птицей,
И знать, что здесь твоя рука
Моей водила по странице…
Себе внушаю вновь и вновь,
Что ты уже недостижима.
Но жизнь, как первая любовь,
Печальна и непостижима.
* * *
Владимиру Брусьянину
Муки слов не легки…
Но на белых страницах
Словно в стаи, в стихи
Буквы – косо летящие птицы –
Собираются. И летят
В жизнь, в другие бездомные стаи…
Верю – не наугад,
И хоть пёрышко где-то оставят.
Клетку белых страниц
Распахни, ведь она не пустая!
Отпускай своих птиц,
Отпускай их в бессмертную стаю!
* * *
Сколько нескончаемых часов
За окном промёрзшим ветер свищет!
Кажется, что сотни голосов
Просятся войти в твоё жилище.
Ты на стук пойдёшь, откроешь дверь,
Вздрогнешь на пороге, как на круче.
Кинулся на грудь ревущий зверь,
Бешеный, холодный и колючий.
Мир перед тобой продут и чист,
Будто бы сегодня только создан.
И упругий, леденящий свист,
Кажется, вот-вот и – сдует звёзды.
И биенье сердца своего
Кажется единственным на свете,
И не существует ничего,
Только звёзды, ночь и этот ветер.
* * *
Уходишь тихо, как врачи
От безнадёжного больного,
Как гаснет огонёк свечи,
Лишившись платья воскового.
Уходишь днём, уходишь в ночь
Моей бессонницы тревожной,
Когда и спать уже невмочь,
И бодрствовать невозможно.
Погасла бледная звезда.
Я засыпаю, весь – усталость…
И пунктуален, как всегда,
Всё тот же сон, что ты – осталась.
ВСЕЛЕНСКИЙ ТРАКТ
Ну что же, истратим последнюю спичку,
Затеплим последнюю нашу свечу.
Мы скоро уедем в расхлябанной бричке,
Лишь утро забрезжится чуть.
Ухабы, пригорки, просёлки, дорога
Да вечная песня избитых колёс…
И ехать осталось, наверно, немного,
Немного немеряных вёрст.
А скоро дожди сменит белая вьюга,
И сменим колёса на полоз стальной.
Мы так понимаем сегодня друг друга –
Что нам ещё надо с тобой?
Укроешься полостью – станет теплее.
Пусть мимо летят города и года…
Свеча догорает, окошко светлеет.
Поедем…
Ты помнишь, куда?