Журнальный мир

Кто–то скажет: «Вовсе нелогичная подборка слов для заглавия»! И будет неправ. Потому как в событиях, о которых пойдёт речь, все эти предметы и даже устрашающие внешним видом безобидные мышки окажутся непосредственными участниками истории. Той самой истории, которая и легла в основу повествования. Быть может, только «парашют» останется без привязки к могучим десантным войскам и острокрылым лайнерам, бороздящим бескрайние воздушные дали. Но и он, будучи отсутствующим предметом, сыграет свою иносказательную роль.

Началось всё в середине девяностых. Да, да, лихие девяностые. Надеюсь, помните о них? Или знаете по откровениям родных и близких? Всеобщая разруха и безработица. Обанкроченные и закрытые индустриальные гиганты. Ошеломлённые, ограбленные государством, и выброшенные коротать свой век на «обочине жизни» пенсионеры. Растерянные учителя, инженеры, научные работники… Не мешало бы добавить к понятию «лихие» пару слов о переделе собственности и бандитских разборках. Но они уже останутся за рамками происходящих событий.

При царящих в стране непотребствах только молодёжь сохраняла бодрость духа и стремилась подстроиться под быстро меняющуюся конъюнктуру государственной политики и глобального рынка. Найти применение личным знаниям и способностям было под силу не каждому. Самым доступным и необременительным казалось – покупать и продавать.

Пора заканчивать со вступлением и перейти к главному герою моего рассказа. Звали молодого человека Виктором. Никто из друзей не задумывался о корне его имени. А зря. Виктор, победитель, то есть всегда с победой… Товарищи звали его проще: Витя, Витька, Витёк… Если б ведали, что имя – это судьба, может и поняли, откуда столько достоинств!

Добродушный, изредка взрывной, отзывчивый, всегда готовый прийти на помощь, он легко сходился друзьями и никогда их не предавал. В свои двадцать пять Витька обладал покладистым, уравновешенным характером. За плечами остался технический колледж. Рядом любимая жена с пятилетним сыном. В качестве семейного гнезда тесная однушка в региональной столице с миллионным населением…

Крылатую фразу и однозвучный физический закон о притягивании «разнополярных зарядов» можно безоговорочно применить и ко взаимоотношениям Виктора с женой Галинкой. Ведь она по характеру была полной противоположностью мужу. Уж простит меня читатель, но я вновь вынужден сделать отступление и дать краткую характеристику супруге главного героя. Ровесница Виктора, Галинка (для друзей и близких просто Галка), благодаря своей неординарной внешности была притягательной личностью. Росточком сантиметров на пять выше супруга, она обладала размером груди чуть более третьего (признайтесь, для мужской половины это уже интригует), имела осиную талию и крутые бёдра, переходящие в длиннющие, до неприличия тонкие модельные ноги. Насчёт модельных я, конечно, могу ошибаться. Сами понимаете, что тонкие, как «спичка», ноги заполонили подиумы модельного бизнеса. Да, их визуальная и реальная длина полностью подтверждала вышесказанное. Будучи натуральной блондинкой с прической а-ля Мирей Матье, Галинка привлекала взоры мужчин не только выдающимися выпуклостями с фронта и тыла, но и длинным носиком с едва заметной горбинкой, по поводу которого сильная половина человечества даже вступала в ожесточённые споры, обсуждая внешность девушки. Некоторые находили эту горбинку очаровательной, а кое-кто и ужасающей.

Но мнения мужской аудитории вряд ли интересовали Галку. Она считала себя неотразимой, в первую очередь, для своего любимого супруга, ну и чего греха таить – загадочной и привлекательной для обоих полов. Смелость суждений эмансипированной молодой леди и непоколебимая уверенность в собственных внешних достоинствах позволяли ей невозмутимо заявлять сгорающим от волнения подружкам о влечении не только к представителям сильной половины человечества. Признаемся, что для 90-х – это было довольно дерзкое явление, невиданное и доселе недопустимое в приличных кругах. Но, тем не менее, лишь повышало общественный статус Галки среди молодых мамочек–однолеток, и заставляло их ещё пристальнее наблюдать за девушкой из–под стыдливо опущенных ресниц. Реагировал ли Витька на подобные высказывания? Несомненно. При этом в силу своей скромности, как и всегда, молчал, опустив взгляд и делая вид, что ничего не произошло. Лишь только близкие друзья, зная о его недюжей силе, стальных мышцах и приверженности к гетероотношениям, гадали про себя: устроит ли он трёпку своей любимой ближайшим вечером или всё закончится традиционным примирением супругов в объятиях друг друга.

Неукротимая энергия Галки искала выход в её предпринимательских начинаниях, будь то попытка открыть собственный киоск под торговлю продуктами и алкоголем или заполучить должность торгового агента в соседнем ресторанчике. Возможно, из неё получился бы оборотистый и расторопный менеджер, но новое и малознакомое для большинства слово ещё только осваивалось на бесконечных просторах российского бизнеса. Очередные проекты начинающей бизнес–woman периодически лопались, словно мыльный пузырь, и вновь возрождались из небытия авантюрными планами и замыслами. Виною тому были вполне прозаические и объективные причины: нехватка начального капитала, отсутствие личных средств передвижения… Недостаток навыков и знания основ накопления капитала с избытком компенсировались смекалкой и неиссякаемой решительностью молодой женщины.

Виктору оставалось лишь молча наблюдать за безуспешными потугами супруги в деле зарождения и становления будущего бизнеса и искать собственное место во всеобщем хаосе. Внутренние терзания недолго мучили сокращённого техника–киповца. Груз ответственности за семью и необходимость обеспечивать жену и ребёнка земными благами толкнули мужчину в водоворот сумасшедшей и безальтернативной рыночной стихии. Как выяснилось, зарабатывать на жизнь можно обыкновенной перепродажей турецких «шмоток», которые в избытке завалили прилавки оптового рынка на близлежащем пустыре. И если в рыночной среде родного города разница в ценах на предметы первой необходимости была незначительна, то в небольших городках и отдалённых сёлах торговля текстилем и обувью приносила очень даже солидный «навар».

Вот так и довелось Витьке пополнить многочисленную когорту «челноков» регионального «разлива». Были и другие челноки, которые проторили пути–дорожки в саму столицу и даже «за кордон». Но к этому ещё предстояло идти долгим тернистым и полным опасности путём.

– Витёк, что брать будем? – двое друзей стояли около железного ободранного ларька, называемого в простонародье «комок», и внимательно изучали витрину, заполненную бутылками разного калибра и расцветок.

– Не травануться бы, – с сомнением протянул Виктор, реагируя на фразу друга Ромки и балансируя на куске фанеры, заботливо брошенной в широкую лужу перед фасадом киоска.

– Не бойся, всё проверено, не раз, – ухмыльнулся Ромка. – С одной базы во все комки завозят. Да и этот ближе всех к дому. Что попало брать не будем. Или водочку «Распутин», или спиртягу польскую «Роял». Можно ликёрчика грейпфрутового на запивку, он ароматнее других, и краски меньше.

Рассудительность и компетентность Ромки высоко ценилась знакомыми и близкими и чаще принималась безоговорочно. Несколько лет воинской службы по контракту в «горячих точках» наложили неизгладимый отпечаток на характер молодого человека, уже в юности отличающегося от одногодок порывистостью и бесстрашием.

Друзья детства не виделись несколько лет. Давняя дружба родителей переросла в крепкие товарищеские отношения их детей. Приезд новоявленного «челнока» в провинциальный городок необходимо было обязательно «обмыть», заодно и поделиться новостями, планами на будущее.

– Где приземлимся? – спросил Витька, загружая в пакет весь рекомендованный Ромкой ассортимент бутылок.

– Прямо здесь, недалеко. Я ж теперь домовладелец, – подмигнул Ромка, махнув рукой в направлении четырёхэтажной хрущёвки «потрёпанного» вида.

Друзья зашли в подъезд, пропахший сыростью и плесенью, и поднялись на второй этаж коммунального общежития. Остановившись перед деревянной дверью, грубо заколоченной кусками фанеры и ДВП, Ромка нажал на звонок и долго не отпускал палец с чёрной кнопки. Переливистая трель безнадёжно терялась в скрытой за дверью глубине.

– А что, замок слабо поставить? – поинтересовался Витька, адресуя вопрос непонятно кому: то ли Ромке, то ли неизвестным проживающим.

– Ставили. Бесполезно. Больше двух–трёх дней не живёт. Всё равно вышибут и изувечат. Да и дверь заодно. Вон, уже живого места на ней нет. А так, на щеколду запираются, или бросают незапертой.

– И кто же открывать выходит? Комнат в секции, похоже, несколько?

– Тот, у кого нервы слабее, или кто гостей ждёт. По–разному бывает. Могут и послать. Но я у местных жильцов в авторитете, так что нам это не грозит, – шутливо ответил Ромка.

Через пару минут в коридоре послышались шаги, раздался щелчок, и дверь распахнулась. Приятной внешности молодая женщина окинула друзей любознательным взглядом, поздоровалась и ушла в свою комнату.

Секция общежития представляла длинный грязный коридор со скрипучими гнилыми полами, с облупленной побелкой по потолку и с осыпавшейся со стен штукатуркой. По обе стороны коридора шли такие же битые, обшарпанные двери, ведущие в комнатки жильцов. В центре секции коридор раздваивался, открывая проход в общую кухню.

– Здесь у нас готовят, – Ромка махнул рукой в направлении затрапезной, в жёлтых и коричневых пятнах газовой плиты. – Там, в закутке, туалет и душ для всех… Ну а вторая справа по коридору – мои апартаменты, – он вставил ключ в замок и распахнул дверь, приглашая друга.

Комната в девять квадратных метров была хоть и маленькой, но уютной. Чистые обои, покрашенный пол. У стены стоял раскладной диван с придвинутым к нему журнальным столиком. Большое окно во всю стену и прикроватная тумбочка рядом с балконной дверью завершали скромный интерьер.

Ромка разлил водку по стопкам, спешно вынутым из тумбочки,

– Ну, что, за встречу! – кивнул он другу и залпом «опрокинул» спиртное. – Рассказывай! Как Галка, сын, надолго к нам?

– Да ещё и сам не знаю. Привёз полную сумку «тряпок». Хочу у вас на «Центральном» поторговать несколько дней, а дальше видно будет. Дома по-прежнему. Максимка в садик ходит, жена с утра до вечера «бизнес строит». Безрезультатно, – Витька добродушно усмехнулся и «пропустил» внутрь свою дозу водочки, придержанную в ладони. Запил несколькими глотками ликёра из фарфоровой кружки. – Ежели торговля в вашем городе пойдёт, – продолжил он, – буду чаще челночить. Других вариантов покудова нет, – развёл гость руками. – Теперь докладывай, откуда такие хоромы!

– Да уж, метко сказал – хоромы! – рассмеялся Ромка. – Жена первый раз зашла, глянула, развернулась и… вышла. Больше, сказала, ни ногой в эту конуру и гадюшник, – он кивнул в сторону двери. – Сейчас двушку на соседней улице снимаем, там и комфортнее, и спокойнее. А комнату эту профком на заводе выделил, как молодым специалистам, – пояснил Ромка. – Отказываться смысла нет, вдруг пригодится. Жизнь сейчас непростая, неизвестно как всё обернётся.

Друзья вновь наполнили стопки и откинулись на спинку дивана.

– Вот и придерживаем комнатку, как «запасной аэродром», на случай, если хозяева из двушки попросят. Старый диванчик поставили, ремонт косметический сделали. Хотя, зря всё это, – Ромка обречённо махнул рукой. – Жить–то всё равно невозможно.

Словно в подтверждение Ромкиных слов за стеной раздался истерический женский визг, за ним последовал злобный мужской крик, сплошь из нецензурных выражений.

– Сейчас должны начать посуду колотить, – подмигнул Ромка.

Звон битого стекла не заставил себя ждать. Визги и крики нарастали, перемежаясь глухими ударами в стену.

– Это он её головой о перегородку, – продолжил спокойно комментировать происходящее Ромка.

– Кого её?

– Жену свою. Пара молодая, недавно поженились. У них, будто по графику, ежедневно в девять вечера концерт начинается, – Ромка хохотнул.

– Так может, пора вмешаться. А то в свидетели попадём в случае смертоубийства, – Витька никак не мог понять весёлого настроя друга.

– Не стоит. Ещё минут пять и всё закончится. Она повсхлипывает немного и по комнатам побежит за тональным кремом для себя и своего любимого. Надо же ему перед ночной сменой фингал под глазом замазать. Я тоже поначалу в шоке был, а сейчас привык. Милые ребята! Он электриком на ТЭЦ работает, а она воспитателем в детском саду. Хрупкая на вид женщина, но держит его в ежовых рукавицах. В запой уйти не даёт. Вот и ежедневно истерит, поколачивает, когда он лишнее на грудь примет. Слышишь, всё затихло! Если у него сегодня смены нет, через полчасика к нам постучатся. Пригласят мировую выпить.

– Да, уж! Весело здесь, – покачал головой Витька.

– Так это ещё цветочки! – резюмировал Ромка. И тут же в подтверждение его слов жуткий грохот в коридоре заставил содрогнуться двери и стены. – Вот это уже посерьёзнее! Может и вмешаться придётся. Но не сейчас, а чуток позднее.

В коридоре раздались гулкие удары топора по дереву.

– У вас здесь что, дурдом или психиатрическая клиника? – разомлевший под воздействием нескольких стопок водочки, Витька попробовал шутить под стать другу.

– Ну да, что–то типа этого! Серёга из угловой комнаты свой дубовый стол на кухне в щепки пытается разнести. Сегодня пятница, и он, как обычно, в глубокий запойный клинч ушёл. Откинулся с зоны пару месяцев назад. До сих пор жене простить не может, что она его любовницу топором зарубила. Как напьётся, сразу за топор, и за супругой по всей комнате. Белая горячка у него начинается. И сейчас, похоже, очередной приступ. Не учитывает только одного факта, что любимая жёнушка в совершенно другой весовой категории, в соотношении с его плюгавенькой фигурой. Где–то, три к одному. Она его за шкирку, и за дверь. А топор отобрать не всегда получается. Вот он и вымещает зло на дубовом столе который раз. Стол крепкий. Всё терпит. Только зарубки на нём остаются. Потому и не держим ничего лишнего на кухне, как бы ненароком не разбил, – Ромка одним махом «хлопнул» очередную стопку водки, выдохнул. – Серёга, в принципе, парень неплохой. Если трезвый, никогда в помощи не отказывает. Но не может своей простить, что соучастником пошёл за порубленную любовницу, и срок отмотал. А жену–убийцу оправдали. Типа состояние аффекта. Зато теперь нашу секцию все стороной обходят, боятся. Можно даже двери нараспашку оставлять. Короче, чудо, а не соседи! Жаль только сынишка их двенадцатилетний, бандюганом уличным растёт при таких родителях… Через пару часиков все угомонятся. Пар выпустят, в кухню подтягиваться начнут, самогонку из заначек достанут, нас позовут, полночи песни орать будут, пока за тем самым дубовым столом не уснут.

– И что все здесь такие?

– Не, остальные вроде бы добропорядочные и спокойные. Напротив Ольга, тридцатилетняя одинокая женщина с сынишкой семилетним, а справа комната пустует. Хозяйка не чаще одного раза в месяц появляется.

– Да, теперь я понимаю, почему твоя супруга отказалась в этом дурдоме жить, – с ироничными нотками сочувствия произнёс Витька.

– Почему же? Жить можно. Меня они здесь немного побаиваются. Пару раз пришлось кое-кого из мужского населения к стеночке лбом приложить. Когда уж совсем достали. Теперь уважают, иногда даже за помощью обращаются. Вот и сейчас, слышишь, Серёга затих, угомонился. Надо брать его тёпленьким и жене сдавать, чтоб проспался.

Друзья вышли на кухню. Уткнувшись носом и навалившись грудью на столешницу дубового стола, сидя спал Серёга. Чуть в стороне на полу валялся массивный топор.

– Чего это Серёгина жена орудие–то не спрячет? – поинтересовался Витька.

– Да кто её знает, чужая душа – потёмки. Может, держит под кроватью для очередной его любовницы.

Серёга приподнял голову и попытался в ответ что–то промычать. Через пару минут упиравшийся дебошир был «сдан под расписку» недовольной и угрюмой жене.

Ромка и Витька вернулись в комнату. С лёгкой душой оба плюхнулись на диван. В секции установилась временное затишье.

– Боюсь, что после увиденного и услышанного спиртное мне в глотку не полезет. Чего доброго и вовсе с горячительным завязать придётся, – усмехнулся Витька.

– Ага, полностью поддерживаю, – сказал Ромка. – Сейчас водочку допьём и завяжем, – он плеснул по стопкам остатки «Распутина». – А «Роял» и вправду какой-то бодяжный. Смотри, даже белое кольцо изнутри на стеночке осталось, – Ромка встряхнул бутылку, посмотрел на просвет и уточнил, – видишь, где жидкость со стеклом соприкасается? Пожалуй, польскую отраву на помойку выбросим.

Следующий час прошёл в непринуждённой дружеской беседе. Закончился грейпфрутовый ликёр. Витька потянулся и лениво зевнул.

– Остановился, как всегда, у родственников? – поинтересовался Ромка.

– У них. Где же ещё? Хоть и неудобно надолго стеснять, но ничего, потерпят. Не знаю только, как быть, если торговля попрёт. Возможно, придётся комнату снимать.

– Да ты не парься! Будет необходимость, эта комнатушка всегда в твоём распоряжении!

Молодые люди доверительно посмотрели друг на друга, громко расхохотались и ударили по рукам.

Минуло два месяца. Виктор плотно обосновался в провинциальном городке. Торговля шла «ни шатко, ни валко», но кое-какие прибыли приносила. Поездки в родной город за товаром становились реже, а сумки челнока c каждым разом всё тяжелее и тяжелее. Любимая жена перестала ворчать и более терпимо относилась к длительным многонедельным отлучкам мужа: «Всё же не сидит дома, как некоторые, и не дует ежедневно пиво перед телевизором, а семью кормит. С остальными плотскими желаниями можно и потерпеть. Станет невмоготу – неожиданно с проверочкой «в гости» нагрянуть. Заодно и проинспектировать житиё-бытиё «холостяцкое». Хоть повода сомневаться в супружеской верности и не даёт, но кто его знает. Доверяй, но проверяй!»

Одиночество изначально не грозило Виктору. Он быстро сдружился с друзьями Ромки и гармонично вошел в его окружение. Выдержанность и отзывчивость молодого человека сразу пришлись по душе местным парням, и их спутницам. Вечерами молодёжь коротала свободное время весёлыми посиделками, иной раз – за пивком или бутылочкой водочки. Нередкими были и дружные загородные пикники по выходным.

Витька и сам не стремился оставаться один. Сразу же нашёл общий язык с женским контингентом секции. При видимом отсутствии объёмной мускулатуры, крепкий и жилистый, среднего роста он неизменно пленил женскую аудиторию своим прямым честным, слегка застенчивым взглядом тёмно–коричневых глаз и алым румянцем на щеках, если речь заходила о взаимоотношениях двух противоположностей: инь и янь.

Кто же оставит «робкого и одинокого» мужчину без внимания? Больше и обратиться за помощью не к кому: полочку на кухне прибить, лампочку перегоревшую заменить, унитаз или душ подремонтировать. Молоденький, стеснительный…, умелец на все руки. От своих мужиков толку–то никакого!… Заодно и отблагодарить вечерком тарелочкой ароматного супа или поджаристой котлеткой с гарниром.

По-соседски сблизился Виктор с Ольгой, которая дверь в первый вечер открывала. Неприметная, малого росточка, стройная приветливая молодая женщина. Друзья Витьки даже и не заметили, как она стала распорядительницей общих вечерних посиделок. Стол в комнате накроет, закусочку соберёт… «Неспроста всё это», – шутили между собой и парни, и девушки. Да и сам Витька частенько в её комнате засиживался…

А тут пора садовая подошла. Грядку вскопать, кабачок с вилком капусты от садоводства до дома донести – не обойтись одинокой женщине без мужских рук. Поработает Витька по Олиной просьбе пару часиков в саду, а его уже банька натопленная ждёт… Сам хвастает, как Ольга его парит веничком, да её подружка с мужем иногда компанию им составляют.

– Прям вчетвером в баньке, и все голышом? – изумлённо округляли глаза друзья.

– А что такого, мы же только попариться. Без всяких посторонних мыслей. Да и девчонки по–скромному, в простынках, – простодушно, без тени эмоций отвечал Витька.

– Ну, ну, парились, знаем…, – с видом бывалых знатоков хохотали друзья и похлопывали Витьку по плечу.

Всё бы ничего, существует же дружба между женщиной и мужчиной. Тем более у него жена за несколько сотен километров, а у ней и вовсе никого нет. Хотя, пожалуй, и есть. Только какой это мужчина? Шумный, крикливый, задиристый, а самое главное – женатый. Завалится к Ольге с бутылкой раз в две недели или по праздникам, ночь переночует – и поминай, как звали. Откуда взялся, куда пропадает – никто и не знает. Кроме самой Ольги. Но она на эту тему не распространяется. Пару раз и Витька сиживал за рюмкой водки с Ольгиным ухажёром. Сразу общий язык нашли, сдружились.

Но и на работе не остался Виктор в одиночестве. Соседкой по торговому столику на рынке оказалась молоденькая девчушка Настя. На вид лет семнадцати (по словам Витьки – двадцати двух, а каково на самом деле неизвестно), хорошенькая, болтушка–пигалица. Проживает с родителями в квартире через несколько домов от уже знакомой коммуналки. Витька и сумки тяжёлые помогает ей на рынок таскать. Принято у челноков помогать друг другу. За товаром в родной город едет – обязательно второй баул для Насти на себе волочёт.

Как-то раз Ромка по рынку идёт, смотрит – сидят голубки, воркуют. Настя на коленях у Витьки, горячий кофе из термоса наливает и ему подаёт.

Увидели Ромку, заулыбались… Настюха незаметно с коленок спрыгнула, а Витёк довольный, только румянец на щеках, как у барышни.

А через некоторое время все заметили, что у Насти живот растёт. Беременная девчонка! Приспросились у Виктора, не он ли тут постарался? Витька искренне клялся и божился, что не при чём он здесь, мол девушка уже на втором месяце была, когда они познакомились.

Сделали вид, что поверили. Сомнения ведь никуда не денешь.

А у Витьки, похоже, всё по-серьёзному. Прогуливаются по кварталу вечерами, не стесняются, за ручку держатся. На седьмом месяце коляску в подарок девушке привозит. Настоящую, импортную. По тем временам роскошь недостижимая.

Стали друзья привыкать к поступкам и выходкам Виктора. Подшучивали над ним, иронизировали. «Как жена-то на коляску среагировала, помощь в доставке адресату не предлагала? – прикалывались парни. – Ляльку втроём катать в коляске будут, – посмеивались в кулачок их девушки». Витька всё больше отмалчивался или отвечал шуткой на шутку. Обижаться на подколки друзей было не в его характере.

Самое интересное, что и Ольга совсем не ревновала к Насте. Днём Витька с Настей на рынке, вечером после работы гуляют оба в ближайшем лесочке, щебечут ласково, а ближе к ночи в общаге Ольга его борщом потчует. Идиллия!

Ранним утром неожиданно нагрянула Галинка. Приехала первым поездом супруга проведать. Объятия, поцелуи. Целый месяц не виделись.

Галка внимательно и дотошно осмотрела и обследовала комнату в коммуналке. Ничего предосудительного не обнаружила. Чистенько, уютно… Кое-что из вещей по комнате разбросано, на подоконнике бутылочка пива… Всё, как обычно. Нет повода ревновать мужа. Да и устаёт он. Целый день на рынке. Постой в любую погоду, будь то дождь, ветер, жара или холод, на открытом воздухе с утра и до вечера. Не каждый выдюжит! А те «девицы», что шныряют по секции, вроде, и «не первой свежести». Лишь напоминают своим присутствием, что расслабляться бдительной супруге нельзя, и лучше держать себя «в форме», а ситуацию – под контролем…

Но сердце женское не обманешь. Чувствует Галка, вроде бы всё по–прежнему, и страсть мужняя не утихла, но что–то не так. Витька больше отмалчивается, на вопросы отвечает невпопад, будто отсутствует, в себя погружён. Вроде и рад жене, а в глазах огонька нет. Списала Галинка все неясности на внезапность приезда, да усталость мужа на работе. А впереди выходные. Друзья Виктора позвонили, поутру приглашают за город на пикничок. Шашлыки, водочка. На природе у речки. И погода теплым солнышком обещает радовать. «Вот и отдохнём оба, расслабимся в хорошей компании, повеселимся от души», – подумала Галка.

Ближе к вечеру Витька и вовсе стал сам на себя непохож. Ходит по комнатушке из угла в угол, на часы незаметно поглядывает, старается скрыть своё беспокойство. Присядет рядом с Галинкой, приобнимет, в телевизор уставится. Но мысли где–то далеко от жены и популярного сериала.

За окном смеркалось. Бросив полный отчаяния взгляд на угасающий вечер, Витька произнёс фразу, ставшую впоследствии крылатой:

– Пойду, прогуляюсь в лесочке на ночь, проветрюсь перед сном, заодно и на летучих мышей посмотрю, полюбуюсь…

Воспользовавшись полным замешательством жены, он поцеловал её в щёчку, мгновенно впрыгнул в башмаки и исчез за дверью. Изумлённая Галинка была парализована и даже не успела осознать смысла сказанного. Другая бы на её месте долго терзалась подозрениями и строила в уме различные версии необычного поведения любимого супруга, но подобное было не в характере молодой женщины. Представляла ли она в этот момент своего Витьку, стоящего открыв рот и считающего пролетающих во тьме ночных зубастых хищников, так и осталось неизвестным. В дальнейших действиях Галки преобладал исключительно женский прагматизм, ясность ума и незаурядная реакция.

Неслышной поступью, на носочках, едва касаясь земли, Галинка шла вслед за супругом, временами прячась среди веток густого кустарника и стараясь незаметно проскочить пространство, освещённое редкими, едва набирающими свет уличными фонарями. Но, похоже, большой необходимости в скрытном передвижении молодой женщины и не было. Витька быстрыми шагами, не оглядываясь, удалялся в сторону лесопарковой зоны.

Мелкими семенящими шажками Галка пересекла автотрассу и следом за мужем углубилась в темноту городского леса. На открытой полянке, едва озаряемой полнолунием, мужчина нерешительно остановился. Из темноты кустов появился женский силуэт, и с радостным возгласом «наконец–то», выдающим нетерпение и страсть, телесная оболочка неизвестной бросилась на шею Виктору и слилась с ним в длительном поцелуе.

Поражённая увиденным, Галинка стояла за толстым стволом разлапистой сосны и во все глаза смотрела на развернувшуюся перед ней картину тайного свидания, прелюбодейства, измены… Назвать полуночное действо можно было как угодно, но едва ли эти слова могли выразить или объяснить душевные страдания молодой женщины. Нескончаемый поток взаимных объяснений в любви двух замерших в жарких объятиях тел, их интимный шёпот не просто резанули Галкин слух, а вызвали приступ дикой ярости и гнева.

Ладошки сжались в кулачки, из прокушенной губы брызнула тонкая струйка крови… Неожиданно через десяток секунд шоковое состояние перешло в иную стадию. На Галинку нахлынуло презрение к увиденному, которое тут же сменилось полным безразличием и, буквально через мгновение, вылилось в едва сдерживаемые порывы неудержимого истерического смеха. Продолжая таиться от влюблённых, Галка тихонько попятилась назад и, ускоряя шаги, покинула ставшую для неё ненавистной лесную поляну.

На освещённой улице буря эмоций молодой женщины, сметая внутренние преграды, хлынула наружу громким неестественным хохотом, одновременно сопровождаясь потоком нескончаемых слёз… И только одна мысль, заслонив собою все остальные, неустанно пульсировала в её голове, превращаясь в беспрерывно повторяющиеся вслух слова: «Будут тебе летучие мыши, будут…».

По прошествии часа Витька вернулся в общагу. Уткнувшись носом в стенку, Галка спала на дальнем краю разложенного дивана, слегка вздрагивая и всхлипывая во сне. Осторожно, стараясь не разбудить жену, Витька прилёг рядом и закрыл глаза. Погрузиться в сон долго не удавалось. Беспокойные думы тучей вихрились в его голове. Среди водоворота путаных мыслей, в которых смешалась и тревога, и сладость, не было места только одному человеку.

На старом диване лежали совершенно чужие люди, между которыми развёрзлась непреодолимая пропасть. Один из них чувствовал это подсознательно, боясь признаться самому себе, а другая вполне осознанно, но всё еще отказываясь верить в случившееся.

Поутру супруги не разговаривали и старались избегать встречных взглядов, будто испытывали необъяснимую вину. Яркое солнышко и безоблачное небо напомнили о предстоящем пикнике и чуточку сгладили обоюдную неловкость.

Компания друзей уже ждала их на улице, громкими возгласами и свистом поторапливая на выход. Ромка с женой Наташей, его одноклассник Колька со своей половинкой Танюшкой и ещё двое молодых людей со спутницами жизни старались подбодрить и развеселить хмурых и неулыбчивых супругов, с заспанными лицами торопливо выпорхнувших из подъезда. Пополнив в близлежащем киоске запасы разливного пивка и водочки, дружная компания выдвинулась в сторону леса. Вскоре на берегу реки, под кронами стройных тополей задымился костёр, на импровизированном мангале зашипели ароматные шашлыки. Нескончаемые звонкие тосты молодёжи заглушили гул водных перекатов и недовольное карканье вездесущего потревоженного воронья.

Галка сидела чуть в стороне от шумных друзей и с каждым тостом, словно автомат, вливала в себя на четверть наполненный стаканчик водки. Механически запивая огненную воду несколькими глотками пива, она отрешённо смотрела вдаль, не принимая участия во всеобщем веселье. Отдельные попытки подруг расшевелить и разговорить её ни к чему не привели. Зная о «романах» и похождениях Галкиного супруга, остальные и вовсе чувствовали смущение и старались не досаждать глупыми вопросами. Витька наоборот же был необычайно активен и общителен. Успевал нарубить хвороста небольшим топориком, переворачивал шашлыки, разливал водку по стаканчикам. Громко смеясь вместе со всеми, поддерживал шутливые диалоги и изредка бросал в сторону одинокой жены взгляды, которые, впрочем, становились всё реже и реже.

Немалое внимание отдыхающих оттягивал на себя и Ромкин одноклассник Колька. Перебрав с водкой и усугубив ситуацию пивом, он прилёг вздремнуть рядом с костром и периодически просыпался, чтобы не пропустить очередной тост.

Солнце перевалило за полдень, и веселье продолжалось. Через несколько часов были съедены все шашлыки, поглощены горячительные напитки. Остатки пива из канистры Ромка разлил по стаканчикам и окинул взглядом поляну.

– Всё, друзья, пора закругляться, – сказал он и, пошатываясь, принялся наводить порядок, собирая мусор и заливая едва тлеющий костёр. Внимание подвыпившей компании сфокусировалось на Колькином распростёртом теле, безжизненно лежащем на траве. Жена Танюшка, миловидная двадцатисемилетняя брюнетка, искусно матерясь и ругаясь, безуспешно пыталась разжать пальцы супруга и вытащить из его ладони опорожнённую бутылку пива.

– Придётся нести на себе, килограмм восемьдесят, не меньше – с трудом ворочая языком, изрёк Ромка, качнувшись из стороны в сторону и неуклюже пытаясь расшевелить друга.

– Подымаем его дружно и взваливаем мне на плечи, – самый трезвый из всех мужчин, Витька добровольно подставил свою спину.

Усилиями всего мужского коллектива Кольку водрузили на Витькины лопатки. Поддерживая с обеих сторон «уставшего бойца», процессия двинулись в сторону от реки. Замыкала шествие женская половина компании, вяло переговариваясь и таща в руках пакеты с остатками незатейливой поклажи.

В суматохе сборов, усугублённой парами спиртного, никто и не заметил отсутствия ещё одного участника коллективного мероприятия…

Галка проснулась одновременно с заходом солнца. С трудом сфокусировав взгляд на чёрном остове костра, она попыталась подняться на ноги, но вместо этого лишь покачнулась и плюхнулась на «пятую точку». Страшно «раскалывалась» голова, в горле стоял сухой ком, ужасно хотелось пить. Не понимая, где она и что вообще здесь делает, Галинка осмотрелась вокруг. Постепенно возвращалась память. Последнее, что она помнила – полная эйфория от выпитого и безразличие к окружающим её людям; редкая трава с речными голышами под спиной, бездонное голубое небо… И всё. Дальше провал, пустота…

Вторая попытка подняться на ноги оказалась удачнее. Ладошка воды, зачёрпнутой из реки, освежила припухшее лицо. Пазл в голове по прежнему не желал складываться в единую картину произошедшего. Субботний день угасал, вокруг стояла безветренная тишина, и только шум воды отзывался нестерпимой болью в висках. Взор Галки замер на забытом топорике, торчащем из старого пня. Женская рука автоматически потянулась к топорищу, и через мгновение орудие было извлечено…

Ещё через несколько минут случайный прохожий, решивший скоротать дорогу к дому через лес, «впал в ступор» от развернувшейся перед ним картины. Из зарослей речного кустарника прямо на него шагнула молодая женщина в рубиновом со стразами топике, обтягивающем рельефную грудь, жёлтеньких мятых шортах, из–под которых торчали длиннющие тонкие ноги. Её глаза смотрели «в никуда», растрёпанные волосы торчали в разные стороны, а руки судорожно сжимали настоящий топор. Мужчина в страхе отпрянул и, ни слова не говоря, бегом припустился в сторону от устрашающего видения.

«Куда это он? – отрешённо подумала Галка. – Даже дороги до дома спросить не успела». То, что это была именно она, читатель, наверняка, уже догадался.

В надвигающихся сумерках Галинка шла куда глаза глядят. А они и вовсе ничего не видели перед собой, потому как взгляд сосредоточился исключительно под ноги, и радиус обзора ограничивался белыми кедами, из которых кокетливо выглядывали жёлтенькие, как шортики, невысокие гольфики. Кисти обеих рук по–прежнему неосознанно смыкались на прижатом к груди топорике…

Последующие несколько попыток узнать дорогу из леса также ни к чему хорошему не привели. Путники шарахались от Галинки, словно от привидения.

Приходить в себя Галка стала уже при выходе из леса на окраине микрорайона. Впереди замаячили знакомые хрущёвки. Силы и сознание возвращались к молодой женщине вместе с мыслями об изменнике-муже. Горечь, тоска и боль вновь наполняли душу. Галинка присела на ближайшую скамейку. С удивлением обнаружив в своих руках страшное орудие, она положила топор рядом и задумалась. «Ну, паразиты, друзья называется, бросили одну у реки. Подумаешь, уснула, с кем не бывает. Наверняка без милого муженька не обошлось…», – мысли женщины перескакивали с одного на другое.

– Галка, это ты? – знакомый голос вывел её из грустных раздумий. – Мы тебя уже больше часа ищем! – перед Галинкой стояла Колькина жена Танюшка и держала в руке начатую бутылку пива. – Мой–то, скотина, нажрался до поросячьего визга, дома валяется в бессознанке, а мальчишки на речку ушли тебя искать!

– И Витя с ними? – в голосе Галинки мелькнула искорка надежды.

– Не знаю, – стушевалась Танюшка. – Он по приходу завалился спать в общаге, мы стучали, стучали, а он так и не открыл.

– Как же, было бы кому открывать, – с сарказмом ответила Галка. – Давно уже, поди, милуется со своей сучкой малолетней, – злоба нарастала с каждым её словом. – Рад–радёшенек, что законную жену на речке забыл.

– Да забей ты, Галка, все они, мужики, такие. Чуть на свободу вырвались, и сразу же налево, – Танюшка отхлебнула пива и поставила бутылку рядом.

На глазах Галинки блестели слёзы.

Танюшка решила подбодрить подругу:

– Хотя, твой не такой, как все. Вон, Колька у меня, грубиян и мужлан. А Витька добрый, отзывчивый, внимательный. Настьке недавно коляску подарил, рожать ведь скоро девке, – последние слова вырвались непроизвольно, и тут же, осознав ужас сказанного, Таня в страхе прижала ладошку к губам.

Но было уже поздно. Смысл слов дошёл до Галинки и материализовался в поток отборных ругательств, сопровождавшихся истерическим смехом:

– Значит, говоришь, обрюхатил малышку… ха–ха…, ну я и дура… ха–ха, – смех Галки становился до неприличия громким и заливистым.

– Да ты что? Витька же не причём! Как ты могла такое подумать? Они и познакомились, когда она уже в положении была, – попыталась оправдаться Танюшка.

Но последние её слова не имели никакого значения для Галинки.

Резко оборвав хохот, и размазывая рукой по щекам подтёки крашеных слёз, она произнесла:

– Знаешь что, Танюха, а давай напьёмся сегодня. Ну их, этих мужиков, с ихними шлюхами. Оторвёмся по полной! У меня и ключи есть от квартиры родственничков. Уехали на выходные, просили присмотреть.

– Я только «за», – отозвалась Танюшка в надежде сгладить свой досадный промах.

…При полном безмолвии, с дрожью в руках, пожилая продавщица опустила в пакет две разноцветных бутылки крепкого ликёра и протянула необычным посетительницам. Несколько мгновений назад в маленький магазинчик, расположенный в подвале жилой пятиэтажки, зашли две молодые женщины. Одна из них, в ярких шортиках и топике, небрежно перебрасывала из одной руки в другую настоящий топорик, будто поигрывала им. Вторая, чуть постарше, что–то шептала ей на ухо. Шутливо прижимаясь и толкаясь плечами, обе задорно смеялись, долго рассматривали витрину и, наконец, сделали свой выбор. Лишь только они расплатились и покинули магазин, продавщица убрала палец с тревожной кнопки и с облегчением выдохнула.

Первые дозы ликёра «благотворно» упали на «старые дрожжи». Горючие слёзы высохли, языки подруг развязались. Откровенная застольная беседа всё больше скатывалась к интимным секретам и тайнам. Обняв за плечи старшую подругу, Галка опустила голову на её грудь.

– Ты не представляешь, какие ласковые слова он ей нашёптывал, мерзавец! А сколько тепла и страсти было в них. Даже я заслушалась. Ведь этот кобелина за все пять лет нашей совместной жизни ни разу ничего подобного мне не говорил… Никогда не прощу! – в интонациях Галинки уже не было прежней ожесточённости. Наоборот, в её речи преобладало спокойствие и романтичная женская зависть.

Она подняла глаза и неосознанно провела обратной стороной ладони по Танюшкиной щеке. Тут же, стесняясь своего неожиданного порыва, резко отдёрнула руку и замерла.

– А я от своего только и слышу «когда жрать будем» и «где мои носки», – с тоской отозвалась Танюшка. – Права ты, подруга, не понимают они нас и наших желаний, – она глубоко вздохнула и неуверенным движением руки с осторожностью вернула Галкину ладонь к своей щеке.

Обе собеседницы в упор посмотрели друг на друга, и, повинуясь внезапному порыву, слились в нежном и жарком поцелуе…

Наутро, собираясь по домам, они больше молчали и стеснялись поднять глаза. Более смелая Галинка, чувствовавшая себя в превосходной форме и готовая к реваншу в отношениях с мужем, первой преодолев смущение, разрядила обстановку.

– Выше нос, подружка, всё было просто прекрасно! Не унывай, прорвёмся! – произнесла она и игриво чмокнула Татьяну в щёчку.

Молодые женщины выпорхнули из квартиры и устремились в разные стороны, глубоко в душе переживая и вспоминая сладостные мгновения прошедшей ночи. Лишь только одинокий топор, вновь забытый под столом в гостиной, остался навечно единственным молчаливым свидетелем их случайной встречи.

В тот же день, наскоро собрав свои вещи, Галка уехала домой. Её отъезду предшествовал недолгий, лишённый былых эмоций разговор с супругом, в котором она заявила, что подаёт на развод, и с этого момента их пути расходятся.

Переживал ли расставание Виктор? Конечно! Нельзя же считать твердолобыми и бесчувственными всех мужчин. Совместно прожитые годы, общий сынишка…

Два прошедших дня промелькнули в едином мгновении, и полностью осознать случившееся Виктору довелось не сразу. Но в то же время в его душе зарождалось спокойствие и умиротворённость, которого так не хватало в последние годы. Он вспоминал частые эксцентричные выходки жены, её постоянные упрёки в свой адрес, доминирование во всех житейских и не только вопросах, полярность интересов и характеров… И вот она – почти что свобода! Правда, радость какая–то неполная, ненастоящая. С привкусом вины и новых нерешённых проблем, закручивающихся в тугой узел…

Ещё через несколько дней Настю положили на сохранение, и вскоре она родила девочку. Сразу же после родов родители молодой мамы сменили место жительства на другой город, пути–дороги Виктора и Насти навсегда разошлись. Никогда больше мужчина не вспоминал вслух о своём прежнем увлечении, а может быть держал эмоции и чувства в себе. По крайней мере, приятели начали верить, что кроме дружбы и обоюдного влечения ничего серьёзного в этих отношениях и не было.

Витька продолжал жить в общаге, с удвоенной энергией челночить, а по вечерам, подкрепив силы Ольгиным борщом, в одиночестве прогуливаться по лесопарковой зоне.

– Ну и как там, летучие мыши? – смеясь, подкалывали Виктора во время шумных посиделок многочисленные друзья. – По пещерам и норам в спячку ещё не попрятались?

На что Витька лишь улыбался и вяло отшучивался.

Недолго довелось пустовать и соседнему столику на рыночной площади. Вместо Насти появилась новая напарница, в которой не без удивления все узнали Колькину жену Танюшку. Ежедневно Виктор и Татьяна вместе тащили тяжёлые баулы на рынок и вместе возвращались обратно. Каждое утро, едва за начинающей предпринимательницей захлопывалась дверь, Танюшка тут же со всех ног неслась в общагу будить своего коллегу и вместе поспешать к началу трудового дня. От ока бдительных соседей и просто неравнодушных знакомых не мог ускользнуть тот факт, что эти побудки иногда затягивалась на целый час и даже более. После чего раскрасневшиеся и запахивающие на ходу пуховики и куртки торговцы второпях бежали по первому снежку до автобусной остановки. Горячий кофе и вкусные бутерброды всегда ожидали Виктора в Танюшкиной сумке.

Первой забила тревогу Колькина мать Таисия Максимовна.

– Угомонилась бы ты, Танька. Стыдоба–то какая! При живом муже, да в чужую постель поутряне. На коленях у него целый день на своём рынке отираешься. Люди же всё видят, слух по району идёт. Дочки бы хоть постыдилась, – пожилая женщина резала правду-матку, с трудом подбирая слова.

– А ты, мама, свечку держала, что такими словами бросаешься? – дерзила в ответ Танюшка. – Лучше за своим сыночком ненаглядным приcматривай, пока он с профурсеткой Лариской тебе ещё одну внучку подарить не успел.

Трудно сказать, кто из них был прав, а кто нет. Вмешиваться в женские споры и разборки себе дороже. Но факты вещь упрямая.

А что же Колька? Колька, как и все мужчины, ничего не видел. Или предпочитал ничего не замечать. Кроме водки и своей работы автослесарем. Нет, замечал он ещё и замужнюю соседку-ровесницу Ларису, в присутствие которой терял дар речи, начинал заикаться и краснел…

Может и вправду говорят, что после первых пяти-семи лет совместной жизни у супружеских пар наступает кризисный период…

Своей предприимчивостью и неуёмной энергией Танюшка быстро заняла лидирующее положение в тандеме. Вместе с Витькой ездила за товаром в его родной город и даже в столицу. Ночевали в гостиницах, по возвращению домой нежно целовались в щёчку и носик и разбегались по домам: Витька к себе в общагу, соскучившись по Ольге и её борщу, а Танюшка к нелюбимому мужу, сварливой свекрови и тоскующей первокласснице-дочке.

Не каждому удалось достичь успеха в челночном бизнесе и подняться на более высокую ступень. Витьке и Танюшке госпожа удача предначертала участь аутсайдеров предпринимательства. Да и времена в стране менялись с такой быстротой, что не всегда можно было уследить за судьбами людей.

Танюшка подала на развод. Свекровь долго противилась и строила козни молодой женщине, не желая отпускать любимую внучку с невесткой на её историческую родину. Колька стал ещё больше пить и закрутил сумасшедший роман с красавицей соседкой. С закатом бизнеса затухли, постепенно сошли на нет и отношения Танюшки с Виктором. Немалые перемены в жизни ожидали и нашего героя.

После этих слов можно бы завершать фабулу повествования. Но… Проницательный читатель, наверняка, заметил его недосказанность. Конечно! Где же анонсированный в заголовке и начале рассказа «парашют»? Он–то каким образом оказался «пристёгнут» к произведению?

Оказывается, самым прямым! Не был бы Витька собою, если бы под занавес его «карьеры» в маленьком городке не случилось то…, что… случилось.

… В два часа ночи на дверь Ромкиной квартиры обрушился громкий стук. Успокоив разбуженную жену, Ромка открыл дверь и увидел на пороге Ларискиного мужа Семёна, среди своих просто Сёмку.

С доверчивым увальнем Семёном Ромка дружил с детства. Неделю назад все вместе большой компанией, забыв обиды и претензии, отмечали у Колькиной матери развод и отъезд Танюшки с дочкой. За одним столом собрались соседи – Сёмка с Лариской, Ромка с женой, Колька, уже холостой и, как всегда, не спускающий взгляда с Ларисы, и, конечно, Витька с молчаливой Ольгой… В большинстве – парами, выпивали, закусывали, произносили тосты, желали доброго пути Танюшке. Под занавес немного танцев и по домам…

– Водка есть? – мокрый из–под дождя и растрёпанный Сёмка в упор уставился на друга.

– А что ночью–то? Трубы горят? – Ромка пропустил Семёна на кухню. Не говоря ни слова, достал из холодильника бутылку водки, налил четверть стакана Семёну и плеснул себе на донышко, за компанию.

– Нет, стресс снять надо. Я сейчас чуть двух человек не убил, – дрожащим голосом ответил вечно добродушный Сёмка и махом опорожнил стакан. – Наливай ещё, расскажу.

Учитывая состояние друга, Ромка увеличил дозу до половины стакана и приготовился слушать.

Сёмка работал мастером в паровозном депо, смена с вечера до утра. Но ближе к полуночи ему удалось провернуть выгодную бартерную сделку: обменять несколько ведёр солярки, слитой со стоящего в депо дизельэлектровоза, на ведро облепихи, предложенное случайным знакомым. «Чего добру в ведре мяться и до утра киснуть», – логично рассудил Сёмка и, не дожидаясь конца смены, благо и начальства нет, решил отнести добычу домой – порадовать любимую жену, которая вечно пилила его за нерешительность и отсутствие предприимчивости да смекалки.

– Вон, у других, мужики как мужики, на двух работах работают, всё в дом тащат! А от тебя какой прок? На одной зарплате сидишь. Да и ту по несколько месяцев не видим, – при посторонних бранила подкаблучника– супруга вечно недовольная Лариска и обидно добавляла. – Рохля!

Кому приятно с таким прозвищем ходить?

Вот и решил Семён реабилитироваться в её глазах.

На часах было чуть больше полуночи, но после двух пронзительных трелей звонка дверь никто не открывал. Сёмка удивился и приложил ухо к замочной скважине. На той стороне послышался явный шорох, шёпот, лёгкий скрип и вновь наступила тишина. Происходящее насторожило Сёмку, и он принялся со всей дури дубасить кулаком в дверь. Его старания не приносили результата. Возмущение и непонимание Семёна нарастало. И в тот момент, когда разбуженные соседи по лестничной площадке стали осторожно одним глазком выглядывать из своих квартир, дверь внезапно распахнулась. На пороге стояла жена Лариска в халатике и сонно потирала глаза.

– А, это ты? – равнодушно протянула она. – Чего так рано? Случилось что–то? – в её голосе Семёну почудились фальшивые нотки.

Сёмка рукой отодвинул жену, окинул взглядом коридор, не выпуская из рук ведра с облепихой, прошёл в комнату. Посторонних в однушке не было.

– Да спала я, спала, – торопливо сказала Лариска, плотнее запахивая халатик.

Сёмка присел на краешек супружеской кровати. Тревога не отпускала. Шёпот, отчётливо слышанный им через замочную скважину, не давал покоя. Стараясь отбросить последние сомнения, он ещё раз обвёл комнату взглядом.

Стоп!

Около батареи стояли неизвестные ему мужские туфли. Сёмка подскочил к окну и рванул створку. Слева на карнизе второго этажа сидела на корточках мужская фигура и держалась обеими руками за водосточную трубу. В неизвестном Сёмка тут же узнал ловеласа Витьку. Прямым ударом кулака последний был отброшен от стены и полетел вниз.

Лариска замерла в немом ужасе, приготовившись к самому худшему. Разгорячённый Сёмка уже было занёс кулак над своей половинкой, но передумал. Вместо этого он подхватил вёдро с облепихой, перевернул над женой, обсыпав её с головы до ног, и жёстким ударом кулака по днищу насадил по самые Ларискины плечи…

– Живые хоть оба? – участливо обеспокоился Ромка после сбивчивого и торопливого Сёмкиного рассказа.

– Что им сделается? Этот, парашютист, благополучно в лужу приземлился и потопал в темень босым. Лариска дома воет, на коленях прощения просит, мол, бес попутал, и ничего у них такого не было, не успели. А я вот к тебе, выговориться и стресс снять. Что делать–то дальше? – заметно пьяный Сёмка пытался сконцентрировать взгляд на Ромкином лице.

– Дальше? – риторически переспросил Ромка. – Допиваешь, что в стакане, и спать. Я тебе в гостиной на диване постелю. Утро вечера мудренее.

Наутро протрезвевший Сёмка простил свою жену, наивно поверив в женское «ничего не было». Но для себя сделал главный вывод, что всему виной его неумение зарабатывать или «тащить в дом, как все».

Встряска не прошла для Семёна даром. Буквально через несколько дней десятки литров слитой солярки превратились в сотни и даже тысячи. Супруги за несколько месяцев приобрели квартиру, обставили её дорогой мебелью и…, всё очень быстро закончилось обвинительным приговором с конфискацией имущества.

Витькина же карьера челнока подошла к концу, и через несколько дней после произошедших событий он, получив прозвище «Витька–парашютист» и оставив после себя массу воспоминаний, покинул гостеприимный город.

Судьбы героев рассказа сложились по–разному, Для кого–то удачно и счастливо, для кого–то драматически и даже трагично.

Ромка поднялся по служебной лестнице и получил высокую должность на оборонном предприятии.

Витькина жена Галинка стала настоящей бизнес–леди, поменяла несколько мужей, вырастила сына и периодически наслаждается жизнью на золотистых пляжах далёких тёплых стран.

Колька окончательно спился и трагически скончался от белой горячки. Его бывшая супруга Танюшка всю свою жизнь посвятила дочери и теперь растит маленькую внучку.

Сёмка же загремел на длительный срок; оказалось, что солярка в обширном списке его прегрешений играла лишь самую малую, незначительную роль. С помощью хитроумных комбинаций Лариска умудрилась выгодно продать арестованную квартиру с дорогой мебелью и навсегда уехать из города.

На два десятка лет пропал из поля видимости друзей и сам Витька…

Несколько дней назад он неожиданно позвонил Ромке и предупредил, что будет на часок проездом через город.

… – Ну, встречай старых знакомых, – крепко обнимая друга и похлопывая по плечу, с улыбкой произнёс Виктор.

Рядом с ним стояла симпатичная женщина намного его моложе и двое детей: девочка примерно четырнадцати лет и мальчонка дошкольного возраста.

– А ты всё такой же! Худой, жилистый, глаза горят, совсем не изменился, – рассмеялся Ромка, обрадованный встречей. – Только залысины появились, – шутя добавил он и взъерошил редкие волосёнки на голове друга. – Знакомь нас со своим семейством!

– Это Марина – моя жена, и наши дети – Наташа и Юра!

Через некоторое время все дружно сидели за столом, заботливо накрытым супругой Ромки, делились новостями и вспоминали события прошедших десятилетий. Виктор с Мариной работают геологами, поженились шесть лет назад, столько же лет их общему сыну Юрке, а Наташа – дочь Марины от первого брака, удочерённая Витей. Все вместе только что гостили у его первого сына Максима и направляются на отдых в горы. По глазам Марины, лучащимся теплом и светом, было заметно, что в семье царят любовь и взаимопонимание.

– А ведь мне Витя ничего не рассказывал о своей молодости и вашей дружбе, – с искринкой в глазах Марина лукаво посмотрела на беседующих мужчин.

– Да рассказывать и нечего, – встрепенулся Виктор и умоляющим взглядом посмотрел на Ромку, словно уговаривая его не раскрывать «военную тайну». – Всё как у всех. Работали, отдыхали, – поспешил он, опережая речь друга.

– Ага, – поддержал его Ромка. – Иногда только ходили на летучих мышей смотреть, да с парашютом прыгали, – рассмеялся он, вгоняя Виктора в краску.

– Ну-ка, ну-ка, с этого места поподробнее, – шутливо заинтересовались Марина.

Но мужчины умело перевели разговор на другие темы.

По глазам сидящей перед ним пары Ромка видел, что никакие прегрешения и чудачества юности не смогут никогда разлучить по-настоящему любящих друг друга и близких по духу людей.

А было ли что когда-то или не было вовсе необязательно и знать.

ноябрь 2016 г.