Журнальный мир

Трудная судьба

Мария Романова

Мария Алексеевна Романова родилась в деревне Нариман (Нижнекамский район) в семье крестьянина. В 1927 году, когда Марии было 4 года, умер ее отец, и семеро детей остались без кормильца. Несмотря на это, девочка выучилась: она закончила деревенскую школу, где преподавали русский и татарские языки.

После ее окончания Мария работала в колхозе: жала, косила, вязала снопы.

— Когда началась Великая Отечественная война, мне было 17 лет, — вспоминает она. — Старший брат до войны уехал в город на заработки, и оттуда его призвали на фронт. Он с войны не вернулся.

Такая же судьба ожидала и другого брата Марии. В живых остался лишь ее младший брат.

После войны Мария Алексеевна уехала в Кызыл-Юлдузский район (ныне Рыбно-Слободский) в село Кутлу-Букаш. Там она устроилась в райпотребсоюз бухгалтером, где вела учет товара на складах, а в 1952 году уехала в Казань на курсы повышения квалификации бухгалтеров сельпо.

Мария Алексеевна успела поработать в сельпо нескольких районов, и в одном из них познакомилась с будущим мужем — Терентием Ивановичем Романовым, участником боевых действий в Японии. В 1953 году они поженились, но работу бухгалтером Мария Алексеевна не оставила. Ее последним местом работы было строительно-монтажное управление, где она работала расчетным бухгалтером.

С 1979 года Мария Алексеевна на пенсии. Сейчас она проживает в городе Набережные Челны.

Мечтал быть летчиком

Валентин Лысак

Валентин Иванович Лысак встретил войну совсем молодым. В 1943 году он окончил семь классов и поступил в летное училище.

— Отцу с матерью я тогда ничего не сказал: не хотел, чтобы они расстраивались, — говорит Валентин Иванович. — А потом пришел домой в форме. Родители огорчились, но я объяснил им, насколько сильно мечтал быть летчиком, и они приняли мой выбор.

Учеников летного училища направили в Молотовское военно-морское авиационно-техническое училище. Юноши с семилетним образованием учились на летчиков-истребителей в Первой школе. После ее окончания Валентина направили в летное училище в Куйбышевской области, где во время войны находился самый большой химический завод.

— Над этим заводом самолеты вообще никогда не летали. Если какой пролетит, то его сразу сбивали. Я попал во Вторую школу летчиков, снова началась учеба. В это время наши уже пошли в наступление, и немцы стали отступать, — вспоминает фронтовик.

Позже три летные школы были расформированы, а Валентина направили в Геленджик в Школу Младших Авиационных Специалистов. По его словам, И. В. Сталин решил, что нет необходимости в большом количестве летчиков. В Геленджике Валентин Иванович выучился на стрелка-моториста, и теперь мог летать на самолетах модели «Каталина». Эти самолеты способны были садиться на воду.

Потом Валентина отправили в Голландию.

— Смотрю на карту, думаю: Голландия, Гренландия… Боже мой! Прощай, матушка Россия…

Но все оказалось не так страшно.

— Приплываем мы на корабле в Севастополь. Там спрашивают: «Кто в Голландию?». И выяснилось, что это бухта так называется!

Совершать бомбежку Валентину Ивановичу приходилось трижды. Он вспоминает:

— Обычно все было благополучно, сильных воздушных боев не было. Мы бомбили, разворачивались и возвращались на базу. Позже, когда штат был укомплектован, меня от полетов отстранили, и я стал готовить самолеты к вылетам.

День Победы Валентин Иванович встретил там же, в Севастополе. После войны он собирался окончить курсы механиков в Феодосии, но его демобилизовали, не дав доучиться.

Со временем Валентин Иванович сменил летающий транспорт на железнодорожный:

— После демобилизации я работал по связи: подстанции строили, столбы ставили. Мой родной брат работал в этой же сфере. Еще они ставили радиостанции на поезда. Я уволился и пошел работать туда радистом.

Валентин Иванович проработал на различных железнодорожных станциях почти сорок семь лет, а потом окончил курсы помощников машиниста тепловоза, и еще поработал по этой специальности.

В 1976 году он переехал в Набережные Челны, где и живет до сих пор.

Долгий путь к Победе

Фазыл Массаров

Фазыл Валиевич Массаров ушел на фронт в 1942 году.

Тогда он проживал в Первомайском районе в деревне Черный Ключ, и ему было всего восемнадцать лет.

За время войны Фазылу Валиевичу довелось служить в нескольких частях: в 88-ом запасном кавалерийском полку, в 52-ой гвардейской отдельной кавалерийской учебной дивизии, в 585-ом зенитном артиллерийском полку подносчиком снарядов для пушек.

Он принимал участие в освобождении Австрии, Венгрии и Румынии от немецко-фашистских войск, сбил три немецких самолета.

Фронтовик вспоминает свой нелегкий военный путь:

— Вначале я служил в Ростове, в зенитной артиллерии. Там меня один раз ранили, но я немного подлечился и вернулся на фронт. Потом мы дошли от Ростова до Киева, а от Киева — до Севастополя. Оттуда нас отправили в Румынию, но ее быстро захватили, так что находились мы там недолго и уехали в Будапешт.

Венгрия повторила судьбу Румынии. По словам фронтовика, город был весь в огне, повсюду лежали трупы, но советской армии удалось взять Будапешт.

После этого Фазыла Валиевича отправили в Австрию, а затем в Германию, где он и встретил победу.

Фазыл Валиевич помнит все трудности, с которыми ему пришлось столкнуться на этой войне:

— Однажды у нас в батарее осталось всего четыре пушки. Боеприпасы были на исходе. В помощь отправили танк, но он не дошел до нас… Был случай, когда мы атаковали самолет противника, но боеприпасы кончились. Было тяжело, но мы справились. А после того, как взяли Венгрию, начали хоронить своих товарищей.

После войны он уехал в Ростов, где победителей торжественно встретили. Оттуда Фазыла Валиевича отправили в Краснодар. Там он служил три года и помогал на ремонтном заводе. Работал он и в колхозе, но жизнь там была тяжелой, еды не хватало. Поэтому, дождавшись получения паспорта, Фазыл Валиевич отправился в Альметьевск, где проработал пять лет и уехал в деревню.

В последние годы ветерана подводит здоровье. Следить за домом и огородом становится все труднее. Но он держится и не унывает. Греют душу и боевые награды, заслуженные на войне: орден «Славы» III степени, медали «За отвагу», «За боевые заслуги» и «За взятие Будапешта».

Телефонист — опасная работа

Виктор Кокорев

Виктора Ивановича Кокорева призвали в армию в 1942 году. Ему тогда было всего восемнадцать, как и многим сегодняшним ветеранам.

До этого он работал на почтовом телеграфе. На Донском фронте этот опыт пригодился. Виктору пришлось поработать телефонистом. Правда, всего два месяца. Из-за тяжелого ранения в ногу он полгода находился в эвакуационном госпитале. Вернувшись на фронт, Виктор до конца войны проработал монтажником на военных строительных работах.

Ужасы войны Виктор Иванович помнит до сих пор:

— Однажды пошли мы с моим товарищем из Казани на устранение обрыва линии. Попали под минометный обстрел. Вдруг взрыв. Вверх подбросило и моего напарника, и телефонный аппарат. Подбегаю к напарнику и вижу, что ему оторвало руку… Я оказал ему помощь: перевязал, доставил в медсанбат на другой берег Дона. В другой раз, при устранении обрыва провода, ранило и меня. Чудом спасли, укутали и доставили в санбат. Правда, не все пули и осколки прошли навылет, некоторые из них остались в ноге до сих пор.

После этого ранения Виктора Ивановича комиссовали по состоянию здоровья и отправили в Подмосковье в учебно-танковый полк, где он восстанавливал и ремонтировал технику. Там же Виктор Иванович встретил победу.

После войны он работал электриком на водозаборе до 1984 года, пока не ушел на пенсию.

Стрелок, минометчик, писарь

Анатолий Русских

Анатолий Александрович Русских родился в деревне Вороны Кировской области. В действующую армию он попал в семнадцать лет.

За время войны Анатолий Александрович успел послужить Родине в качестве стрелка, минометчика и писаря штаба.

В 1953 году фронтовика отправили в запас в связи с окончанием срока сверхсрочной военной службы. В 1960 году он окончил Удмуртскую советско-партийную школу, а в 1968 году — Высшую партийную школу при ЦК КПСС.

В 1964 году Анатолию Александровичу было присвоено воинское звание старшего лейтенанта, а в 1969 году — капитана.

За военные заслуги фронтовик получил медаль «За победу над Японией».

Фронту нужны женщины

Саормодия Шакирова

Саормодия Зулькарнеевна Шакирова — отважная женщина-ефрейтор.

На фронт она попала в восемнадцать лет, в 1942 году.

Ветеран вспоминает:

— До войны у нас была большая семья: два брата и четыре сестры. Из шести детей семьи на фронт ушли трое, а отец служил в трудовой армии…

На войне не обойтись без помощи женщин. Саормодия Зулькарнеевна на фронте работала поваром, связистом, санитаркой. В трудных условиях под обстрелом противника она доставляла пищу в передовые подразделения, воевала в составе I Украинского фронта, на Орловско-Курской дуге. Принимала участие в обороне Воронежа, освобождении Киева, Польши, Венгрии.

— Я многое пережила за время войны и потеряла очень много своих однополчан, — говорит фронтовичка.

Самой ей пришлось вернуться домой из-за серьезного ранения в 1944 году. День Победы она встречала у себя в деревне. Всех жителей собрали в школе и объявили новость о долгожданной победе над немцами.

После войны Саормодия Зулькарнеевна работала учителем в Алькеевской средней школе, пока не ушла на пенсию. Ее награды за вклад в победу — медали «За боевые заслуги» и «За отвагу», а также два Ордена Отечественной войны, I и II степеней.

Пережившая блокаду

Нина Старкова

Когда началась война, Нина Антоновна Старкова была десятилетним ребенком, единственным в семье.

— Тогда мы жили в Ленинграде, — вспоминает свое военное детство Нина Антоновна. — Семья у нас была большая: папа, мама, бабушка, тети, дяди… Почти все мои родные умерли в Ленинграде в блокаду. Первой умерла бабушка, потом — двоюродный брат, потом пропала без вести мамина старшая сестра, потом мамин старший брат шел с работы в булочную, и по дороге упал и умер.

Отец Нины Антоновны до войны работал на военном заводе военпредом. Мама не работала — училась.

День начала войны блокадница помнит отчетливо:

— Был ясный, солнечный воскресный день. Меня обещали взять в Гатчинский парк погулять. Но мама и моя крестная, заплаканные, ушли одни. Я стала спрашивать бабушку, что случилось, почему они меня не взяли? Сегодня же праздник! Но бабушка тоже заплакала и сказала, что началась война.

Нина Антоновна говорит, что большой неожиданностью для всех эта война не стала, но никто не думал, что она начнется так скоро и так внезапно.

— Мы только недавно пережили войну с Финляндией и думали, что и эта будет недолгой, — вспоминает она. — И блокаду ощутили не сразу. Только когда начались постоянные бомбежки, обстрелы, люди поняли, что скоро станет совсем плохо. А потом замкнулось кольцо вокруг Ленинграда и началась блокада.

В 1941 году ленинградцы сидели дома без света, без воды, без топлива. Воду ведрами носили из Невы и каналов.

— Самый тяжелым периодом блокады для меня, да и для всех, был период с 1941 по зиму 1942 года. Мороз был «–40» градусов, — рассказывает блокадница. — Но у нас, в Ленинграде, где трупы валялись горами, не было никаких эпидемий. Не было ни тифа, ни дизентерии, потому что организация была отличная. Каждый делал больше, чем он мог сделать — и поэтому город не сдался. Нас учили бороться с зажигалками, выслеживать ракетчиков, лазутчиков, по сигналам которых немцы бросали снаряды. Мы по очереди дежурили в своей школе и ее охраняли.

После самой страшной зимы по домам ходили девушки-комсомолки, выясняли, кто остался в живых из детей, кого нужно отправить в ясли, в детский сад или детский дом. Кого-то — в эвакуацию. Те, кто не хотели уезжать, вернулись в школу. Детей пытались организовать, накормить: родители у многих практически жили на работе, находились на казарменном положении. В столовой кормежка была такая: суп — из брюквы, из хряпы… Все дети исхудали. А в 1943 учителя и ребята разбили огороды вокруг школы: сажали там морковку, капусту и кормились таким образом.

Нина Антоновна хорошо запомнила день снятия блокады:

— Об этом событии мы узнали заранее. Мама пришла с передовой и предупредила, что будет стоять сильный грохот по всему Ленинградскому и Волховскому фронтам, будет общая пристрелка, и бояться не нужно: это наши. Велела всем в классе сказать, чтобы дети не боялись. Мама не имела права раскрыть военную тайну — о том, что будет решающее наступление… А потом по радио объявили, что блокада прорвана и снята окончательно. Нас собрали на митинг. Через Дворцовый мост мы шли на Исаакиевскую площадь. Было очень холодно, но все радовались, что блокада прорвана, плакали, обнимались, целовались. В общем, это наш ленинградский День Победы! Это для нас, ленинградцев, самый дорогой праздник… После митинга нас повели на Дворцовую площадь, на набережную. Там состоялся салют. Со всех боевых орудий, которые стояли на ростральных колоннах, со всех зенитных батарей стреляли. Это был необыкновенный фейерверк!

После войны Нина Антоновна работала в Ленинграде медсестрой. Там же вышла замуж за военного моряка, позже переехала с ним и с детьми в Набережные Челны.

Нина Антоновна старается не смотреть фильмы о войне. Говорит, что они наводят на нее грусть.

Честная служба, долгий труд

Абулкарам Афлятунов

Абулкарам Абулгатинович Афлятунов родился в семье плотника и работницы пекарни. Его призвали на военную службу в 1943 году. Единственный брат тоже ушел на фронт, но войну не закончил: вернулся домой без правой руки.

Абулкарам Абулгатинович на фронте был отличником боевой и политической подготовки. Командир части отправлял его родителям благодарственные письма.

— Служил я честно, добросовестно, командиры и подчиненные меня уважали, — вспоминает фронтовик с улыбкой. — Зимовали мы в палатках. На отделение выдавались одна палатка и маленькая печка, ночью мы дежурили посменно. Потом построили себе казармы. Зимой на дивизионных учениях несколько раз бегали на лыжах по двадцать пять километров с полной выкладкой — и заняли первое место. Кормили нас хорошо. Из личного оружия у меня была СВТ (самозарядная винтовка Токарева), потом дали мне РПД (ручной пулемет Дягтерева). Отличный пулемет, между прочим, на восемьсот метров можно было прицельно стрелять — как одиночными, так и автоматическими.

Афлятунову довелось однажды заменить командира отделения, когда тот погиб.

Когда окончилась война, его часть стояла в Китае. Абулкарам Абулгатинович участвовал в освобождении городов Муданьцзян и Харбин. Позже их часть перебросили на Дальний Восток, в Петропавловск-Камчатский.

В армии Абулкарам Абулгатинович отслужил семь лет, оставался он там и после войны. Его демобилизовали только в 1950 году.

— Служба, конечно, была трудной, а после армии пришлось много работать, — так говорит сегодня ветеран о своем жизненном подвиге.

Из Сталинграда в Армению

Зинур Галимов

Зинур Галимович Галимов родился в деревне Казкиево Актанышского района. Из-за начала войны он успел окончить только семь классов средней школы.

В 1944 году, когда Зинуру было всего семнадцать лет, его призвали в Рабоче-крестьянскую Красную армию. После прохождения переподготовки в учебном полку Зинура Галимовича отправили в Сталинград. Там он занимался охраной немецких военнопленных, которые расчищали улицы от мусора и битого кирпича.

Зинур Галимович вспоминает то время:

— Жили мы в палатках, папирос не было, поэтому мы сворачивали и курили самокрутки. Со мной друг служил, Рифкат Байбуллин из Башкирии,1926 года рождения. Машин тогда мало было, и он начальника заставы сопровождал, ездили верхом. На границе в части земляков не было. Застава была — как одна большая семья, по национальному признаку никого не выделяли.

Потом Зинура Галимовича перевели служить в Армению, охранять границу с Турцией.

— Полк наш стоял Ереване. На границе было так: на заставе тридцать-сорок человек пограничников и три командира: начальник заставы, заместитель по политической части и старшина. Застава состояла из казармы, трех складов и подсобных помещений. Все вооружение — карабины, ручные и станковые пулеметы, — рассказывает он.

Прослужил Зинур Галимович семь лет, с 1944 по 1951 год. По его словам, в полку он был самым образованным. Многие закончили всего один-два класса и не знали даже таблицы умножения.

После демобилизации Зинур Галимович домой не вернулся, а отправился в Казань, где он доучился, получил профессию токаря и проработал по этой специальности много лет, до самой пенсии.

Бесстрашная женщина

Магруй Смагулова

Магруй Ханнаковна Смагулова родилась в Ворошиловском районе в деревне Хузеево. Семья у них была большая: четыре брата, сестра, родители и сама Магруй.

В июне 1943 году, когда ей было семнадцать лет, их семью привезли в Казань. Смагулова работала, а затем приняла присягу и ушла на фронт.

Совсем молодая, она принимала участие в освобождении Украины и Польши.

Ветеран вспоминает, как на Украине постоянно бомбили поезда:

— …В сентябре распределили нас по батареям. Зимой стояли в Казани. В конце апреля отправили на фронт. Привезли на Украину. Во время бомбежек эшелона нас из вагонов выпускали и ждали, когда авианалет кончится. Ехали через Днепр и Днестр, там сейчас Чернобыль. Прибыли в город Коростень на станцию Подольская. И в ту же ночь, как прибыли, нас бомбили. К счастью, погибших после бомбежки не было.

Ее часть перебросили в Польшу. Сначала они стояли в Люблине, затем — в Демблине.

От освобождения Польши у Магруй Ханнаковны остались такие впечатления:

— Когда мы оказались в Демблине, где река Висла протекает, там на второй день концерт был. Там нас тоже бомбили, но налеты были короткие. Когда начиналась бомбежка, наши ребята из малокалиберных зенитных орудий открывали огонь. Самолеты, когда летят, вешают фонари, лампы на парашютах. По ним и били пулеметчики. Они стреляли хорошо и сумели прогнать противника.

В освобождении Варшавы Магруй не участвовала: их часть туда не успела.

О том, как жили, как питались на фронте, ветеран рассказывает:

— С питанием дела обстояли неважно. Кормили нас в основном перловой кашей. Ни масла, ни соли. Когда часть стояла в Казани, кормили хуже, чем на фронте. Татарстан все отдавал передовой. Когда стояли на Украине, кормили получше. Ну, а если тылы отстанут — как хочешь, так и живи.

Иногда случались встречи с земляками на фронте:

— В полку, где воевала, попадались и земляки. Однажды встретила парня из соседней деревни. Наши эшелоны друг напротив друга стояли. Они тоже на фронт ехали… Еще как-то раз ночью мой знакомый, старший лейтенант, который меня знал до войны, пришел в наше расположение. Мы в землянке отдыхали. Часовой крикнул: «Стой! Кто идет?», — и он ушел. Потом письма мне писал, но я ему не отвечала. Когда с фронта вернулись, мы однажды виделись, он потом женился на другой женщине.

В конце войны полк вошел в состав 1-го Белорусского фронта, которым командовал маршал Жуков.

День победы Магруй Ханнаковна вспоминает с радостью:

— 9 Мая 1945 года мы встали рано утром. И вот нам сообщают, что война кончилась! Мы тут же бросились обнимать друг друга, стали танцевать, петь, пить вино… Но и погибшие, конечно, в части были. Без потерь войны не бывает… Нас после Казани отправили в Смоленск, а потом почему-то вернули. А те, кто остался в Смоленске, наши девчонки — они погибли, под бомбежку попали.

Магруй Ханнаковну демобилизовали в июне 1945 года. После войны до самой пенсии она работала на почте.

От южных границ до Японии

Юрий Леушин

Юрий Порфирьевич Леушин родился в Актубаевском районе в деревне Старо-Русская. Его отец умер во время коллективизации от тифа, и семилетний мальчик остался с матерью, двумя братьями, дедушкой и бабушками.

До призыва в Рабоче-крестьянскую Красную армию Юрий окончил десять классов, после чего работал в колхозной машинно-тракторной станции автослесарем.

— Военную службу я начал еще до войны, — рассказывает фронтовик. — Меня призвали в 1940 году. Наша часть стояла в городе Кушка, в Туркестане. Служил я на пограничной заставе, нас там собралось человек тридцать, и у всех были лошади. Вооружены мы были винтовками Мосина, и, потому как часть — кавалерийская, у всех имелись еще и шашки. Автоматов на заставе было мало. Занимались мы охраной государственной границы, задерживали нарушителей.

Юрий Порфирьевич участвовал в Сталинградской битве, в наступательных боях на Курской дуге, служил в кавалерии, воевал в составе 162-ой стрелковой дивизии, был старшиной пограничных войск и командиром взвода. Под его командованием находилось сорок человек.

Завершил войну Юрий Порфирьевич на побережье Балтийского моря в районе города Росток. После Великой Отечественной войны их полк повезли на Дальний Восток, воевать с японцами. Демобилизовали его в 1946 году.

Сейчас Юрию Порфирьевичу девяносто семь лет. Проживает он в городе Набережные Челны. С девяносто пятым, юбилейным днем рождения его поздравляли от имени Президента РФ Владимира Путина и мэра города Наиля Магдеева глава администрации Центрального района Искандар Галимов и депутат Городского Совета по округу № 11 Эдуард Фаттахов.

Юрий Порфирьевич имеет трех дочерей, четверых внуков и троих правнуков. Он награжден Орденом Отечественной войны II степени, медалью «Жукова», знаком «Фронтовик 1941–1945» и медалями к юбилейным датам.

На гражданке — учитель, на войне — мотоциклист

Риф Ахтямов

Риф Афдеивич Ахтямов родился в Актанышском районе. Его отец работал школьным учителем, мать трудилась в колхозе. В большой семье Риф был самым старшим ребенком.

Когда началась война, мальчику исполнилось пятнадцать лет.

— Все знали, что война будет, — говорит фронтовик. — В 1933 году в Германии к власти пришел Гитлер, и уже к 1940 году он захватил всю Европу. Ясное дело, неподвластными Германии остались только Советский Союз и Великобритания…

Риф Афдеивич хорошо помнит день, когда началась война:

— Мой отец тогда был в санатории «Ижминводы». Уезжая, он просил соседа обновить плетеный забор. В воскресенье, 22 июня, меня разбудила мама, и мы все отправились на поле. Только забили первый гвоздь, как началась на улице беготня, поднялся шум. Сосед предположил, что у кого-то пожар, и отправил меня узнать, в чем дело. Все бежали в сторону сельсовета. Из громкоговорителя доносился суровый голос: так объявили о начале войны…

По словам Рифа Афдеивича, двадцать человек ушли на фронт сразу, и в деревне остались только дети и женщины.

— Вышел председатель сельсовета, зачитал список из двадцати фамилий, потом дал час времени на сборы. В назначенное время все явились к сельсовету, и пошли пешком в райцентр Актаныш. Первых мобилизованных земляков мы провожали всей деревней. Шли пешком и все плакали. И провожающие, и призывники.

Риф остался в деревне и доучился, окончил десять классов, после чего ему предложили преподавать физику и математику в родной школе. Выбора у юноши не было: все учителя ушли на фронт.

Позже его все-таки мобилизовали и отправили в запасной полк, в Горьковскую область, в город Сергач.

— В конце октября мы в валенках отправились в райцентр. До Агрыза, до железнодорожной станции ехали в санях. Отец на всякий случай дал мне с собой трехлитровую бутылку с самогоном. По дороге мой «кучер» всю эту бутыль «уговорил» в два счета, а большой кисет с табаком заставил упаковать в мешок. Мне он очень пригодился. Позже я эту махорку обменивал на сахар и еду. В Агрызе мы находились дня два, разгружали эшелоны на железнодорожной станции.

В Сергаче Риф прошел курсы вождения и обучился езде на мотоцикле.

Вместо казармы солдаты жили в церкви без окон, полов и кроватей.

Фронтовик вспоминает, какие там были ужасные условия:

— Спали мы по двое: одну шинель клали на солому, а другой укрывались. Кормили нас очень плохо, все были обессилены, у многих завелись вши. Когда командир построил нас и спросил, кто желает на фронт — все дружно шагнули вперед, на месте только двое осталось. Знаете, почему? Потому что в тылу очень голодно и холодно было.

Их привезли в Смоленск на 3-ий Белорусский фронт. Риф Афдеивич попал во 2-ой отдельный гвардейский мотоциклетный полк.

— Выдали каждому из нас паек на дорогу: буханку хлеба, кусок сала и несколько кусков сахара, которые предназначались на три дня. Мы, оголодавшие солдаты, съели это все в два счета. Командир, узнав, пожалел нас и выдал еще немного хлеба, из расчета буханка на троих.

Риф Афдеивич воевал в составе 3-го Белорусского фронта, освобождавшего Белоруссию, Прибалтику и дошедшего до Восточной Пруссии.

Ветеран рассказывает:

— В Белоруссии к нам относились хорошо, а поляки относились — так себе, они всегда между немцами и русскими, для и них русские — оккупанты, и немцы — оккупанты. А вот латыши, литовцы нас встречали — во (показал фигу). Я точно знаю это! Вот такой эпизод был. В 1944 освобождали Литву, в одном из местечек остановилась наша полевая кухня, а мы пошли вперед. День проходит, кухни нет, второй день — нет. А есть-то хочется! И вот командир полка меня с ребятами послал в то местечко, узнать, что с полевой кухней. Приезжаем в то местечко, где кухню оставили. И кухни нету, и наши повара убитые лежат. Литовцы-то убили! Вот такое отношение к нам было.

По словам фронтовика, на фронте, на передовой, кормили гораздо лучше, чем в тылу, где подъедали даже гнилую картошку, ведь «голодный солдат много не навоюет!».

— Я был водителем мотоцикла, у меня был легендарный «Харлей Дэвидсон». В коляске — пулеметчик с ручным пулеметом, сзади стрелок мой сидит, у него — автомат, а у меня из личного оружия — карабин. Что сказать о мотоцикле? Американский мотоцикл был неплохой, но для наших дорог не очень-то подходил. Наш советский «М-72» был больше приспособлен для езды по нашим дорогам. Но самым лучшим мотоциклом я считаю немецкий «BМW». Почему именно его? У немецкого мотоцикла, в отличие от советского и американского, есть задняя передача. В разведке часто приходится быстро разворачиваться на мотоцикле. Чтобы развернуться на советском и американском мотоцикле, надо сделать полукруг, а немецкий может назад пятиться.

Случалось всякое на фронте. И неудачи — тоже.

— Однажды немцы решили применить психическую атаку. Напоили солдат и послали их в бой. Своих поставили в третью шеренгу. В первые две поставили пьяных власовцев. Идет такая толпа на нас, и все песни орут. Командование, недолго думая, решило открыть залповый огонь из «катюш». После залпового огня немцы стали вести себя потише. Уже потом, через некоторое время, мы пошли посмотреть поле боя. Картина ужасающая: все поле усеяно трупами немцев и власовцев. Но когда стреляешь из «катюш», может и своих зацепить, там ведь площадь поражения большая была. Попали под огонь и наши…

К сожалению, война не обходится без потерь. Из двадцати человек, призванных с Актанышского района, в живых осталось только девять.

— Еще случай был. В Восточной Пруссии стали мы обходить немцев. Я служил во взводе разведки, командир взвода был татарин, Садыков. И вот попали: вперед — нельзя, назад — нельзя, и справа немцы. Так мы оказались в окружении. Мы — остатки полка, рядом с нами воевала 8-я дивизия, штаб которой находился в тылу у немцев, и чтобы знамя полка и этой дивизии не попало к немцам (ведь тогда бы часть расформировали), к нам послали самолет У-2. Перед летчиком стояла задача: взять командира нашего, Уткина, а главное — вывезти знамена полка и дивизии. Командир нашего полка отказался лететь, сказал: «Я не имею права оставить свой полк, останусь с полком до конца». За это ему впоследствии присвоили звание Героя Советского Союза. Потом уже всех нас выручили…

Риф Афдеивич во время разведки получил тяжелую травму руки и чуть ее не лишился.

— Очнулся я в полевом госпитале. Стоят передо мной трое в белых халатах, разговаривают между собой. Один говорит: «Гангрена!». Другой: «Нужна срочная операция!». Все, думаю: сейчас будут руку отрезать. Тут один врач обратился к другому, мне послышалось — на татарском. Тут я, недолго думая заговорил на своем родном языке, стал просить врача, чтобы не лишали меня руки. Еле уговорил… Мою руку продезинфицировали и сделали перевязку. После этого меня отправили в палату, но строго-настрого предупредили: «не сдавать» их! Если вдруг мне станет хуже, и в госпитале начнут выяснять, почему не предприняли соответствующие меры по ампутации, я должен отвечать, что ничего не помню. К счастью, через несколько дней мне стало лучше, и отвечать никому не пришлось.

Потом был госпиталь на Урале, в городе Кизил. Там Рифа Афдеивича положили на лечение в санаторий деревенского типа. В нем он и встретил День Победы:

— Как сейчас помню: 9 Мая 1945 года. Забежали к нам в палату какие-то гражданские и сообщили об окончании войны. В этот день все жители города вышли праздновать на главную площадь города. Мы тоже решили не отставать. Получили форму и пошли на площадь. Нам, раненым, дали почетные места в первых рядах. И тут выбегает какой-то парень и кричит, что Гитлера привезли. Смотрим, действительно, стоит грузовик, а в кузове человек, похожий на Гитлера. Народ окружил машину и стал бросаться, чем попало: огурцами, яйцами, булыжниками. Народ-то не понял, что это было театрализованное представление. Пришлось его срочно свернуть… Потом пошли отмечать Победу. Всем военным были открыты двери любого дома. Мы были самыми желанными и дорогими гостями.

Служба на Дальнем Востоке

Григорий Никулин

Григорий Фокеевич Никулин родился в Кировской области в деревне Средний Кизель Угрумского района. Семья у них была большая: четыре брата, две сестры и родители.

— Отец мой был тружеником, — вспоминает Григорий Фокеевич, — у нас было свое подсобное хозяйство. Отец боронил, а я сеял. Держали овец. Мать тоже вела хозяйство, меня с собой на сенокос брала. В 1932 году мы вступили в колхоз. Отец лошадь сдал, кличку ей дали Горемыка. Потом он стал пасечником, из него получился хороший пчеловод. Пасека была колхозная. Отец вообще был мастером на все руки. Мать занималась рукоделием. А я ходил в школу за два километра, в лаптях.

Старших братьев призвали в армию в самом начале войны, а Григория только в 1943 году, когда ему исполнилось семнадцать лет.

О призыве вспоминает так:

— Нас как собрали на призывном пункте, так мы там и сидели, ждали пятнадцать суток. Есть нечего: все, что родители собрали на первое время в дорогу, съели. И тогда ребята, мы из одной деревни были, предложили домой за продуктами сбегать. Мой друг Сергей Храмцев и еще человек двадцать ушли домой. Только ушли, как из военкомата пришли офицеры. Если, говорят, на другой день не вернутся, будем судить военным трибуналом. Матери — в слезы! Собрали парням еды на дорогу, и они вернулись обратно. На другой день дали нам эшелон воинский на погрузку — сорок два вагона. Вагоны телячьи были, но там печки поставили, нары двухъярусные. Нас набилось в вагон тридцать человек. И поехали.

Два года Григорий Фокеевич воевал в пехоте, пока случай не свел его с другом-земляком:

— Встретил я однажды того самого Сергея Храмцева. Спросил, где он служит. Оказывается, они в двух километрах от нашей части стояли, он в 218-м артиллерийском полку служил… А нас ведь до войны учили и гранаты метать, и стрелять. Меня прямо заело. Неделю спать не мог, наконец, собрался с духом, пошел к командиру нашей дивизии, генерал-полковнику Тамоллу (финном он был). Зашел я к нему, присели. Он спрашивает: «Ну, сынок, какая нужда ко мне привела?». Я ему рассказал все. «Что же будем с тобой делать?» Я прошу: «Товарищ генерал, переведите меня, пожалуйста, из пехоты в артиллерию». Вызвал он начфина, говорит: «Снимай его с довольствия, и доставь в артиллерийский полк. А ты, — обратился он ко мне, — пиши рапорт о переводе».

Сначала Григорию в артполку дали лошадей с повозкой. Позже он сдал на права и получил машину. На прицепе возил пушку, продукты для полка, служил в автомобильной роте.

По словам фронтовика, условия у них были хорошие:

— Дальний Восток снабжался хорошо, даже белый хлеб был. Мы как приехали в часть, так нас сразу в баню повели, приодели. Обувь была неплохая, ботинки я носил американские, они лучше сапог — в снегопад ноги не промокают. А шинель у меня английская была.

Война с Японией началась через три месяца после окончания войны с Германией. За эти три месяца к японской границе было переброшено сто сорок тысяч вагонов с войсками Волховского и Карельских фронтов.

— Ох, нагнали на Дальний Восток, — говорит Григорий Фокеевич, — полтора миллиона солдат, танков, самолетов… Войсками кишело все. До 9 августа дней двадцать шли дожди, Амур-батюшка поднялся в берегах. Несмотря на такие погодные условия, Сталин отсрочки для начала боевых действий не дал. Утром мы встали, смотрим: самолеты перелетают границу. Кто-то крикнул: «Ребята, война!». И точно, потом нам сообщили, что началась война с Японией. В ночь с 9 на 10 августа мы форсировали Амур. Недалеко от нас находился город Мугдин. Мы его взяли. Помню, входим в город с вооружением, с машинами, и группа маньчжуров, это китайцы в основном, кланяются нам в ноги, кричат «шаньго!» («хорошо»)…

Капитуляцию японских войск Григорий Фокеевич описывает так:

— И вот заходят наши ребята в японский штаб с переводчиком и говорят: «Сдавайтесь! Вы окружены!». Один японец взял трубку, хотел куда-то звонить — а наши ребят узел связи в городе уже захватили. И тут мимо штаба по улице проходят наши войска. Японцы как глянули в окно, так все, как один, подняли руки. Потом мимо нас проходил японский полк, капитулировал, мы у них вооружение принимали. Их полторы или две тысячи было… А когда нас выстроили, японский генерал подошел, глянул и «шаньго» сказал. Потом поклонился и произнес: «Вы, русские солдаты, очень хорошо воевали».

Потом прибыли на новое место службы. Как выяснилось, там до отправки на фронт служил брат Григория — Петр Фокеевич. Через полгода часть перебросили на Сахалин. Она стояла недалеко от города Долинска. Там солдаты жили в палатках. Позже сами построили себе казармы и все остальное.

— До Харбина мы маленько не дошли, война кончилась, — говорит Григорий Фокеевич. — На западе воевали тысячу восемьсот четырнадцать дней, а с Японией за двадцать два дня управились!

Домой Григорий Фокеевич вернулся лишь в 1950 году.

Смелый разведчик

Мисбах Гималетдинов

Мисбах Ибрагимович Гималетдинов родился в деревне Ерыкла Октябрьского района. Семья у них была небольшая: отец, младшая сестра и он. До войны Мисбах окончил девять классов.

День начала войны пришелся на татарский национальный праздник:

— В воскресение 22 июня мы были на сабантуе. И только праздник начался, по радио объявили о войне. Какое тут веселье. Все разошлись по домам… На следующей день мужчин призывного возраста стали приглашать в военкомат.

Мисбаха Ибрагимовича призвали в армию в 1943 году, когда ему было семнадцать. До этого он работал комбайнером.

Во время войны Мисбах Ибрагимович служил в полковой разведке, был командиром отделения. Через некоторое время ему присвоили звание старшего лейтенанта.

— Потери у нас, разведчиков, были всегда большие, — рассказывает фронтовик. — Командира нашего убили, меня назначили. Принцип в разведке был такой: «Хоть умри, но задание выполни!».

Происходили и необычные случаи, которые оборачивались большими военными удачами. Ветеран вспоминает:

— Однажды в Белоруссии узнали мы, что у железной дороги стоит маленький трехэтажный дом. Там немецкие офицеры и наши (я так понял, советские) девушки выпивают, гуляют. Надо взять «языка». Один наш башкир хорошо знал немецкий, разговаривал без акцента. Ну, пошли мы туда. Часового сняли аккуратно. Одного солдата я поставил под окнами, другого за дверью, а трое внутрь зашли, в сенях дверь еще одна была. Башкир постучал. Там из-за двери спрашивают: «Кто там?». Наш башкир на немецком отвечает: «Свои!». Они открыли, а мы на них автоматы и наставили! Один немец пистолет выхватил и застрелился. Другой немец из окна выпрыгнул и разбился. А двух оставшихся немецких офицеров мы взяли в плен и привели.

Мисбах Ибрагимович рассказал о том, как для него закончилась война:

— Дошли мы до реки Одер, а там до Берлина всего восемьдесят километров. 28 апреля 1945 года мы вступили на улицы Берлина, на танках туда въехали. Там меня и ранило. Противотанковый снаряд недалеко от меня взорвался, меня зацепило и сильно контузило… Победу я встречал уже в госпитале.

После войны Мисбах Ибрагимович учился на автомеханика в Чистополе, потом поступил в педагогическое училище в Казани и пошел работать учителем. За военные заслуги он получил Орден Славы 3-ей степени и три Ордена Отечественной войны.

Солдат-доброволец, ветеран-активист

Борис Кузнецов

Борис Кириллович Кузнецов родился в Казани. До войны он окончил шесть классов средней школы и 1-е Казанское ремесленное училище, работал токарем.

В ноябре 1942 года, когда Борису исполнилось семнадцать лет, он добровольцем ушел на фронт.

В Гороховецких лагерях Борис прошел двухнедельный курс молодого бойца, после чего его направили на Северо-Западный фронт. Позже юноша окончил месячные курсы сержантов. В составе дивизии Борис Кириллович участвовал в боях под Ленинградом, в Курской битве, в освобождении Украины.

Особенно сержант отличился при форсировании Днепра: на самодельном плотике под огнем противника он переправился через реку, проложил кабельную линию и установил связь передового отряда с артиллерийской батареей.

Во время войны Борис Кириллович не раз проявлял храбрость и решительность. В 1943 году во время боя он не растерялся и при отсутствии командиров поднял бойцов в атаку. Будучи дважды ранен, остался в строю.

В 1944 году Борис Кириллович окончил курсы младших лейтенантов и продолжил службу в органах контрразведки. Участвовал в боях в Молдавии, Румынии, Польше, Чехословакии, Германии, в штурме Берлина.

Девять раз Борис Кириллович был в тылу врага и доставлял ценные сведения. В 1944 году он участвовал в операции по спасению и эвакуации руководства народно освободительной армии Югославии во главе с маршалом Иосипом Брозом Тито.

Под конец войны Борис Кириллович был контужен, и в 1946 году его уволили в запас в звании старшего лейтенанта. С 1946 года по 1953 год он работал в Запорожье на восстановлении разрушенного войной города, а затем переехал в родную Казань, где проживает и сейчас.

Борис Кириллович всегда оставался человеком деятельным. Он принимал активное участие в строительстве нефтяных объектов, заводов, хлебокомбинатов, цирка, работал директором завода.

В настоящее время он участвует в ветеранском движении, выступает перед молодежью с лекциями героико-патриотической тематики. За активную деятельность он был удостоен звания «Заслуженный работник культуры Республики Татарстан». А за образцовое выполнение боевых заданий Кузнецову Борису Кирилловичу было присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда». Также он награжден Орденом Отечественной войны I степени, Орденом Красной Звезды, медалями «За отвагу», «За взятие Берлина», «За победу над Германией».

Отважная медсестра

Екатерина Митюшина

Екатерина Михайловна Митюшина родилась в поселке Новая Александровка Чистопольского района в семье крестьянина. Когда девочке было шесть лет, умер отец, а в шестнадцать Екатерина осталась и без матери, и ее отдали на воспитание к зубному врачу.

Екатерина получила неполное среднее образование, отучилась год на курсах счетоводов, после чего работала счетоводом на фабрике. Одновременно с этим она училась на курсах медсестер и, едва закончив их в 1943 году, ушла на фронт.

— В Подольске под Москвой был сформирован наш 1712-й Зенитный Артиллерийский Полк, путь которого лежал через Обоянь, Прохоровку на Курскую Дугу. Сперва он входил в состав Воронежского фронта, но после того, как дошли до г. Сумы (Украина), наш полк перебросили на 2-ой Украинский фронт, в составе которого мы и прошли уже весь боевой путь. В Черкассах вели сильные бои, за что наша дивизия стала называться 38-ая Черкасская Краснознаменная ордена Кутузова II степени дивизия. Там во время уличных боев я проползала через всю улицу к орудиям, перевязывала раненых и выносила на себе в медсанбат. Меня наградили медалью «За боевые заслуги».

Потом полк дошел до государственной границы с Румынией. На небольшом участке советские воины перешли советско-румынскую границу. Немцы ночью раскидали листовки с текстом: «Рус, давай быстрее убирайся с нашей территории. Если не уберетесь, утопим в реке Прут».

Митюшина Екатерина Владимировна с мужем Александром Павловичем

Екатерина Михайловна до сих пор помнит бои в Румынии:

— Утром немцы пустили массу танков на передний край, и нашу батарею разбили в пух и прах. Когда ранили командира батареи, я поползла к нему, чтобы оказать помощь, но тут недалеко разорвался снаряд, и взрывной волной меня контузило. Лечение я проходила в полковой санчасти, после чего вернулась в свою 1-ю батарею. Вот так мы прошли Румынию.

Фронтовичка вспоминает, как воевала в Венгрии и Чехословакии:

— Надолго мне запомнились бои в Будапеште. Драться приходилось за каждую улицу, за каждый дом. Я шла следом за своими бойцами, перевязывала раненых, выносила их на себе и отправляла их в медсанбат. Потом была награждена медалью «За взятие Будапешта». Потом вошли с боями в Чехословакию. Тяжело нам было, медсестрам, в этих боях. Мы боролись за жизнь каждого солдата, старались как можно больше их спасти и быстрее вернуть в строй. От первой помощи зависела судьба раненого. Нам, девушкам, не надо было занимать мужества у мужчин, мы были даже сильнее и отважнее.

За храбрость, проявленную на передовой, Екатерина Михайловна получила медали «За боевые заслуги», «За взятие Будапешта», «За взятие Берлина», Орден Отечественной войны II степени и благодарность от старших командиров и от товарища Сталина за форсирование рек и освобождение городов. Также ей присвоили воинское звание старшины медицинской службы.

Труд, нужный фронту

Михаил Кичигин

Михаил Иванович Кичигин родился в Новосибирской области в селе Осинцево. До войны он закончил семь классов и поступил в училище на авиамеханика. Когда началась война, его направили служить в бомбардировочный полк, вооруженный самолетами Ил-4.

Об этом периоде у Михаила Ивановича остались лишь хорошие воспоминания:

— В полку было человек семьсот. Дружили мы всем экипажем крепко. Кормили нас хорошо, даже белый хлеб был. Командир полка часто заглядывал к нам в столовую. Один раз зашел на ужин. Подошел к одному столу, спрашивает: «Ну, как кормят?». — «Хорошо», — говорим. «Ну-ка, дайте ложку». Попробовал. «Чего-то, — говорит, — не хватает»… Ну, а чего могло не хватать? Масла мало было… Зарплату получали вовремя. Сначала мне, как механику, платили пятьсот пятьдесят рублей в месяц, а потом я получал уже тысячу рублей, как техник. Деньги я посылал домой.

Вспоминает он и военных действиях:

— В полку у нас было восемь Героев Советского Союза. Полк боевой был. Последний вылет делали на Берлин. После вылета летчик расписывался в журнале о выполнении задания, и если были неполадки, нам говорил сразу. Мы с техником полка их исправляли. Что могли, своими силами устраняли, а если не могли, ребята с ПАРМа помогали. Зимой трудно было самолеты ремонтировать. Поступали так: сначала прогревали мотор специальными печами. Как покажет температуру тридцать градусов — можно запускать. А потом прогревали своим ходом.

Михаил Иванович рассказывает о том, что каждый самолет весил около шести с половиной тонн. Плюс бензина — два центральных бака весом более тонны каждый, два консольных, которые в крыльях крепятся, и два подвесных. Эти подвесные редко использовали, только когда в дальние полеты отправлялись, где нет возможности сесть и заправиться.

Вооружение Ил-4 составляли два пулемета ШКАС и пулемет УБТ. В самолете находились стрелок-радист и начальник огневых установок с турельной установкой (чтоб сверху не сбили). Солидная бомбовая нагрузка. Бомбометание проводилось, в основном, с высоты двух с половиной тысяч метров.

— Я был механиком у героя Советского Союза Кирсанова, — рассказывает фронтовик. — Он служил командиром эскадрильи. Вот молодец мужик! У него жена была, двое детей, жили на квартире, а потом им дом построили. Мне старшина говорит: «Командир твой завтра переезжает, помоги ему». Я: «Какой может быть разговор!». Ну, тогда, после войны, вещей у людей мало было… Все быстро перевезли. Жена Кирсанова, Мария Ивановна, гостеприимная была женщина. Как только вещи занесли, за стол нас, помощников, пригласила…

После войны Михаил Иванович свою специальность не оставил. Он работал механиком на Сибирской ГЭС, на Магнитогорской стройке, потом — на строительстве КАМАЗа.

Награжденный посмертно вернулся к своим на трофее

Семен Коновалов

Активистам проекта «Перерыв на войну» удалось записать со слов близких удивительную историю Героя Советского Союза, С. В. Коновалова.

Семен Васильевич Коновалов родился в 1920 году в селе Ямбулатово Верхнеуслонского района. Защищая нашу Родину от немецких захватчиков, лейтенант Коновалов проявил мужество, непоколебимую стойкость, беззаветный героизм. Во время Воронежско-Ворошиловградской операции в июле 1942 года он уничтожил шестнадцать танков, самоходную артиллерийскую установку противника, восемь автомашин с вражескими солдатами и офицерами. Все думали, что лейтенант Коновалов вместе с экипажем танка погиб в этом бою. За проявленный героизм Семен Васильевич был посмертно представлен к званию Героя Советского Союза.

Из наградного посмертного листа:

13 июля 1942 года, в р-не Н-МИТЯКИНСКОЕ 2-е, танк «КВ» л-нта КОНОВАЛОВА стоял из-за неисправности после боя. Экипаж своими силами восстанавливал танк. В это время показалось две немецкие бронемашины. Тов. КОНОВАЛОВ немедленно открыл огонь, и одна машина была подожжена, вторая поспешно скрылась. Вслед за бронемашинами показалась движущаяся колонна танков, сначала тридцать пять машин, а затем еще сорок. Пр-к продвигался к деревне. Л-нт КОНОВАЛОВ, используя выгодную позицию своего замаскированного танка, решил принять бой. Подпустив первую колонну танков на расстояние пятисот-шестисот метров, экипаж «КВ» открыл огонь. Прямой наводкой было уничтожено четыре танка. Колонна пр-ка не приняла бой, вернулась обратно. Но через некоторое время развернутым строем деревню атаковали пятьдесят пять танков пр-ка. Л-нт КОНОВАЛОВ решил продолжить борьбу с бронированными машинами немецко-фашистских захватчиков, несмотря на такое подавляющее превосходство. Героический экипаж поджег еще шесть танков пр-ка и заставил его вторично откатиться.

Враг предпринимает третью атаку. Герои-танкисты, руководимые своим комсомольцем-командиром тов. КОНОВАЛОВЫМ, ведут огонь по танкам и машинам пр-ка до последнего снаряда. Они уничтожают еще шесть вражеских танков, одну бронемашину и восемь автомашин с вражескими солдатами и офицерами. Советская крепость умолкает. Фашисты открывают огонь из стапятимиллиметрового орудия, которое подтягивают к танку на расстояние семидесяти пяти метров. Экипаж танка с Героем-командиром Лейтенантом КОНОВАЛОВЫМ вместе с танком погиб в этом неравном бою. Защищая нашу Родину от немецких захватчиков, л-нт КОНОВАЛОВ проявил мужество, непоколебимую стойкость, беззаветный героизм.

За героизм, проявленный при защите Родины, тов. КОНОВАЛОВ достоин посмертного присвоения звания «ГЕРОЙ СОВЕТСКОГО СОЮЗА» с вручением Ордена ЛЕНИНА и Медали «ЗОЛОТАЯ ЗВЕЗДА».

Но на самом деле троим танкистам, в том числе и лейтенанту Коновалову, удалось выбраться из машины. Они отползли в безопасное место, а с наступлением темноты начали пробираться на восток.

Опасаясь предательства и плена, в населенные пункты старались не заходить, питались буквально подножным кормом: сырым зерном, травой. На четвертый день пути три танкиста обнаружили немецкий танк, призывно стоящий с открытыми люками. Справедливо решив, что ехать лучше, чем идти, они уничтожили немецкую охрану и захватили трофей.

Семен Васильевич командовал трофеем еще около месяца, подбив с его помощью в боях не менее трех немецких танков. Так, на вражеской машине, и прибыли к своим.

После выяснения всех обстоятельств представление на Героя отменять не стали, и Указ о награждении был подписан 31 марта 1943 года.

В 1946 году Семена Васильевича уволили в запас, но в 1950 году вновь призвали. Через два года он окончил Ленинградскую высшую офицерскую бронетанковую школу, но после начала хрущевского сокращения армии в 1956 году подполковника Коновалова уволили в запас уже окончательно.

Жил Семен Васильевич в Казани, где четверть века проработал старшим инженером на одном из заводов. Вел большую общественную работу, часто выступал перед молодежью, был нештатным лектором общества «Знание».

Умер Герой 4 апреля 1989 года. Похоронили его в Казани на Арском кладбище.

Медсестра-долгожитель

Софья Ройзен

Софья Ивановна Ройзен родилась во Львове. Ее мать была домохозяйкой, а отец работал адвокатом.

В сентябре 1939 года СССР и Германия разделили Польшу. Город Львов отошел к СССР и вошел в состав Западной Украины. В 1939 году семью Ройзенов, как поляков, репрессировали и сослали в Якутию.

Вскоре началась война.

На фронт Софья Ивановна ушла добровольцем в 1943 году в составе дивизии имени Костюшко. Часть формировалась под Ленино Якутской области. Позже дивизия была включена в состав 2-го Белорусского фронта.

Во время войны девушка работала медсестрой в госпитале, потом была капралом польской Армии Людовой. В мае 1945 года ее демобилизовали.

Софья Ивановна награждена Орденом Отечественной войны II степени. Помимо этого, у нее есть ряд юбилейных медалей и польских наград.

С 1984 года Софья Ивановна живет в Набережных Челнах. Сейчас ей девяносто восемь лет.