Тютчеву посвящается
Тютчеву посвящается
Евдокия Ростопчина
Федору Ивановичу Тютчеву,
на заглавном листе моих стихотворений
Давно, давно я собиралась
Сказать вам слово от души, —
Но это слово прерывалось
Как эхо дальнее в глуши…
Так много было дум заветных,
Так много тайн в груди больной?..
Вы знали их: ваш стих порой
Летал ко мне в строфах приветных,
Звуча отрадою родной…
И сладко было мне, и больно
Былое с вами вспоминать;
Ваш разговор умел невольно
Меня живить и пробуждать.
А между тем, я все молчала,
Как будто роковой запрет
Уста мне сковывал, и вот
Я и теперь не досказала,
Что сердце мне давно гнетёт!..
3 декабря 1856, Москва
Афанасий Фет
Ф. И. Тютчеву
На книжке стихотворений Тютчева
Вот наш патент на благородство, —
Его вручает нам поэт;
Здесь духа мощного господство,
Здесь утончённой жизни цвет.
В сыртах не встретишь Геликона,
На льдинах лавр не расцветёт,
У чукчей нет Анакреона,
К зырянам Тютчев не придёт.
Но муза, правду соблюдая,
Глядит — а на весах у ней
Вот эта книжка небольшая
Томов премногих тяжелей.
Декабрь 1883
Петр Вяземский
Федору Ивановичу Тютчеву
Твоя подстреленная птица
Так звучно-жалобно поет,
Нам так сочувственно певица
Свою тоску передает,
Что вчуже нас печаль волнует,
Что, песню скорби возлюбя,
В нас сердце, вторя ей, тоскует
И плачет, словно за себя.
Поэт, на язвы злополучья
Ты льёшь свой внутренний елей.
И слезы перлами созвучья
Струятся из души твоей.
Декабрь 1864, Веве
Яков Полонский
Ф. И. Тютчеву
Ночной костёр зимой у перелеска,
Бог весть кем запалён, пылает на бугре,
Вокруг него, полны таинственного блеска,
Деревья в хрусталях и белом серебре;
К нему в глухую ночь и запоздалый пеший
Подсядет, и с сумой приляжет нищий брат,
И богомолец, и, быть может, даже леший;
Но мимо пролетит кто счастием богат.
К его щеке горячими губами
Прильнула милая, — на что им твой костёр!
Их поцелуй обвеян полуснами,
Их кони мчат, — минуя косогор,
Кибитка их в сугробе не увязнет, —
Дорога лоснится, полозьев след визжит, —
За ними эхо по лесу летит, —
То издали им жалобно звенит,
То звонким лепетом их колокольчик дразнит.
Так и к тебе, задумчивый поэт,
К огню, что ты сберег на склоне бурных лет,
Счастливец не придет. Огонь под сединами
Не греет юности, летящей с бубенцами
На тройке ухарской в тот тёплый уголок,
Где ждёт её к столу кутил живой кружок
Иль полог, затканный цветами.
Но я — я бедный пешеход,
Один шагаю я, никто меня не ждёт…
Глухая ночь меня застигла,
Морозной мглы сверкающие игла
Открытое лицо мое язвят;
Где б ни горел огонь, иду к нему, и рад, —
Рад верить, что моя пустыня не безлюдна,
Когда по ней кой-где огни еще горят…
1865
Аполлон Майков
Ф. И. Тютчеву
Народы, племена, их гений, их судьбы
Стоят перед тобой, своей идеи полны,
Как вдруг застывшие в разбеге бурном волны,
Как в самый жаркий миг отчаянной борьбы
Окаменевшие атлеты…
Ты видишь их насквозь, их тайну ты постиг,
И ясен для тебя и настоящий миг,
И тайные грядущего обеты…
Но грустно зрячему бродить между слепых,
«Поймите лишь, — твердит, — и будет вам прозренье!
Поймите лишь, каких носители вы сил, —
И путь осветится, и все падут сомненья,
И дастся вам само, что жребий вам судил!»
1873
Алексей Апухтин
Памяти Ф. И. Тютчева
Ни у домашнего, простого камелька,
Ни в шуме светских фраз и суеты салонной
Нам не забыть его, седого старика,
С улыбкой едкою, с душою благосклонной!
Ленивой поступью прошёл он жизни путь,
Но мыслью обнял всё, что на пути заметил,
И перед тем, чтоб сном могильным отдохнуть,
Он был, как голубь, чист и, как младенец, светел.
Искусства, знания, событья наших дней —
Всё отклик верный в нём будило неизбежно,
И словом, брошенным на факты и людей,
Он клейма вечные накладывал небрежно…
Вы помните его в кругу его друзей?
Как мысли сыпались нежданные, живые,
Как забывали мы под звук его речей
И вечер длившийся, и годы прожитые!
В нём злобы не было. Когда ж он говорил,
Язвительно смеясь, над жизнью или веком,
То самый смех его нас с жизнию мирил,
А светлый лик его мирил нас с человеком!
Между 1873 и 1875
Георгий Чулков
Памяти Тютчева
Тебе, поэт разлада, раздвоенья,
Я воскурю душистый фимиам;
Предчувствие твое, твое томленье
В себе пересоздам.
Наметил ты стопою дерзновенной
Пути опасные в хаосе зыбких скал;
И я — твой спутник неизменный —
На них вступал.
И ныне жаждущий святого возрожденья
И чуждый тлеющим гробам,
Предчувствие твое, твое томленье
В себе пересоздам.
1902–1903
Велимир Хлебников
* * *
О достоевскиймо бегущей тучи,
О пушкиноты млеющего полдня,
Ночь смотрится, как Тютчев,
Безмерное замирным полня.
1907–1908
Константин Бальмонт
Тютчев
Есть ворон, мрак с отливом синеватым,
У этой птицы ход был до богов,
И в наши дни, далеко от врагов,
Гнездится он на башнях и по скатам.
В нем древний разум с опытом богатым.
Он молча слушал долгий плеск веков,
И бой полночный башенных часов,
И острый свист ветров на поле сжатом.
Есть сумрачный гудящий мотылек,
Живущий слитно с хаосом и мраком,
Он мертвой головы отмечен знаком.
Есть тонкий в черном кружеве намек,
Есть вещий бред, навороженный мраком,
Есть Тютчев, чаровник железных строк.
1922
Игорь Северянин
Тютчев
Мечта природы, мыслящий тростник,
Влюбленный раб роскошной малярии,
В душе скрывающий миры немые,
Неясный сердцу ближнего, поник.
Вечерний день осуеверил лик,
В любви последней чувства есть такие,
Блаженно безнадежные. Россия
Постигла их. И Тютчев их постиг.
Не угасив под тлеющей фатою
Огонь поэтов, вся светясь мечтою,
И трепеща любви, и побледнев,
В молчанье зрит страна долготерпенья,
Как омывает сорные селенья
Громокипящим Гебы кубком гнев.
1926
Всеволод Рождественский
Тютчев на прогулке
Скрипучий голос, старчески глухой,
Тугие складки клетчатого пледа,
Очки и взгляд, где горьких дум отстой
Приправлен острословьем домоседа.
Прозрачная костлявая рука
Легла на набалдашнике тяжелом,
А седина, подобие венка,
Сквозит уже ненужным ореолом.
Но кто же он? Философ? Дипломат?
Сенека петербургского салона?
Иль камергер, что в царскосельский сад
Спустился по ступенькам Камерона?
Подернут рябью озера изгиб,
Кружится лист, прохладен воздух синий.
Среди подагрой искривленных лип
Покорно стынут голые богини.
В сырой, отяжелевшей тишине
На озере, уже в туман одетом,
«Мечети» призрак, словно в полусне,
Струится одиноким минаретом.
Нет, всё не то! Славянство и Босфор.
Писать царям стихи и наставленья,
Когда в ветвях распахнутый простор,
А из Европы слышен запах тленья!
Менять язык, друзей и города,
Всю жизнь спешить, чтоб сердце задыхалось.
Шутить, блистать и чувствовать всегда,
Что ночь растет, что шевелится хаос.
О, за один усталый женский взгляд,
Измученный вседневной клеветою
И все-таки сияющий, он рад
Отдать всю жизнь — наперекор покою.
Чтоб только не томиться этим сном,
Который мы, не ведая названья,
В ночном бреду сомнительно зовем
Возвышенной стыдливостью страданья.
Непрочен мир! Всем надоевший гость,
Он у огня сидеть уже не вправе.
Пора домой. И старческая трость
Вонзается в сырой, холодный гравий.
Скрипят шаги, бессвязна листьев речь,
Подагра подбирается к коленям.
И серый плед, спускающийся с плеч,
Метет листы по каменным ступеням.
1938
Николай Оболенский
И вот несут — глаза в тумане
И в липкой глине сапоги,
А в левом, боковом кармане
Страницы Тютчева в крови…
1938
Андрей Ливен
Тютчев
Мечом звенящим херувим
Сбивает вещие засовы…
И слышен гул, и вьётся дым,
И ты, загадкою палим,
Стоишь печален, недвижим…
И тайну караулят совы…
Кто дал тебе, ваятель мудрый,
Чеканный стих и вещий слог?..
Певучий ангел златокудрый
На перекрестке двух дорог
Крылом коснулся, пролетая,
Твоей трепещущей души…
И внял ты, сердцем замирая,
И темный плеск ночной тиши,
И ветра гул, и шум нагорный…
И в яркой ткани золотой
Увидел лик нерукотворный
В природе тайно разлитой…
И ясным сердцем, сердцем вещим
К истокам песенным приник,
Где пенится, кипит, и плещет,
И бьёт таинственный родник…
Над бездной ты сумел склониться
И пристально взглянул туда,
Где древний хаос шевелится,
Где тают в вечности года…
В подземный гул проник ты тайный,
Невнятный для простых сердец
Единственный, необычайный
И неразгаданный певец…
1940-е, София
Марк Иловайский
Тютчеву
…О гений Тютчев! Гений скромный,
Как я люблю Твоё творенье!
Весь Твой простор души огромный.
Все философское виденье
Твоих ночей! Стихов сказанья,
Монодеических запросов
И полуночные исканья
Неразрешаемых вопросов!
Добра и Зла борьбу глухую
В слиянье их — «земном пороке»,
И в хаотическом потоке,
Как будто в зеркале — кривую
Судьбу людей! О Тютчев, я ли
Посмею дать ответ на это?
В моих стихах к Тебе едва ли
Осмелюсь я спросить поэта
О том, зачем ночами, днями
Писал, творил, страдал, молился
И, путь усеяв весь листами,
Проплакав жизнь, Ты не решился
Ни на борьбу с её тревогой,
Ни на призыв Свободной Воли
И шел один, своей дорогой,
Скрывая молча горечь боли
Своей души. Так эгоистом,
Эстетом прожил жизнь. Скончался…
…………………………
И вдруг, быть может, против воли
Одним из лучших оказался.
Октябрь 1956, Париж
Николай Рубцов
Приезд Тютчева
Он шляпу снял, чтоб поклониться
Старинным русским каланчам…
А после дамы всей столицы
О нём шептались по ночам!
И офицеры в пыльных бурках
Потом судили меж равнин
О том, как в залах Петербурга
Блистал приезжий дворянин!
А он блистал, как сын природы,
Играя взглядом и умом! —
Блистал, как летом блещут воды,
Как месяц блещет над холмом!
И сны Венеции прекрасной,
И грустной родины привет —
Все отражалось в слове ясном
И поражало высший свет!
1965
Илья Эренбург
Последняя любовь
Календарей для сердца нет,
Все отдано судьбе на милость.
Так с Тютчевым на склоне лет
То необычное случилось,
О чем писал он наугад,
Когда был влюбчив, легкомыслен,
Когда исправный дипломат,
Был к хаоса жрецам причислен.
Он знал и молодым, что страсть
Не треск, не звезды фейерверка,
А молчаливая напасть,
Что жаждет сердце исковеркать,
Но лишь поздней, устав искать,
На хаос наглядевшись вдосталь,
Узнал, что значит умирать
Не поэтически, а просто.
Его последняя любовь
Была единственной, быть может.
Уже скудела в жилах кровь
И день положенный был прожит,
Впервые он узнал разор,
И нежность оказалась внове…
И самый важный разговор
Вдруг оборвался на полслове.
1965
Давид Самойлов
Старый Тютчев
Всю дряблость ноября с шатанием и скрипом,
Все всхлипыванья луж и шарканье дождя,
И все разрывы струн в ночном канкане диком
Я опишу потом, немного погодя.
И скрою ту боязнь, что не дождусь рассвета,
Хоть знаю — нет конца канкану и дождю,
Хоть знаю, сколько дней до окончанья света.
Об этом не скажу. Немного подожду.
Что означает ночь? Что нас уже приперло.
Приперло нас к стене. А время — к рубежу.
Вот подходящий час, чтоб перерезать горло.
Немного подожду. Покуда отложу.
1981–1985
Дмитрий Мизгулин
Дом, где жил Тютчев
Смеркается. Как наважденье,
В морозном мареве огней
Проспекта сонное движенье,
Реклам дрожащее свеченье,
Мерцанье тусклых фонарей…
Иду по Невскому. Знакомо
И всё почти известно мне…
На миг остановлюсь у дома,
Увижу яркий свет в окне.
Напряжены, в морозной пыли,
Гудят чуть слышно провода.
Здесь жил поэт. Уже забыли,
В какие именно года.
Не знаю, кто тут виноват.
Да только разве важно это?
Здесь каждый камень помнит взгляд
И голос русского поэта.
Настанет срок — и в сердце каждом,
Покуда Русь еще жива,
Верь, отзовутся не однажды
Его великие слова…
Уже пустеют мостовые.
Смотри, из этого окна
Ему была видна Россия,
Была её судьба видна…
1984
Андрей Шацков
Овстуг
Когда вокруг сгустится волглый воздух
И одолеют смуты и дела,
Давай с тобой уедем в древний Овстуг —
Тот самый, за которым даль светла.
Здесь церковь шпилем разгоняет тучи
И псы хвостом виляют у ворот.
И Фёдор Иоанныч — Фёдор Тютчев
Гостей встречает вполуоборот.
Задумчиво на памятник мессии
Глядим, не опуская строгих глаз.
Нам не прожить без Тютчевской России,
И ей, наверно, не прожить без нас.
Здесь далеко, за чёрными лесами,
Где режет облак быстрокрылый стриж,
Взбегал на холм, красуясь чудесами,
Ушедший дымом в небо город Вщиж.
История стояла у порога
Безмолвствуя, и в сутеми ночной
По Брянщине вилась его дорога
В Европы, из которых в край речной
Стремилось сердце, возвращаясь снова
В густые кущи ивы и берёз…
И нёс поэт из дальних далей слово,
И вплоть до наших дней его донёс!
За барским домом, здравницу Отчизне
Поёт петух, встречая новый день…
Здесь Тютчев жил, и память этой жизни
Превозмогла веков минувших тлен!
2015