Журнальный мир

СССР: литература, кино, повседневность

(Главы из книги)

(Начало в №2, 2018)

МЕТАМОРФОЗА ПРАЗДНИКА:

ВОЗВРАЩЕНИЕ ЖЕНЩИНЫ

1

Международный женский день 8-е Марта – один из любимых праздников в СССР, да и в современной России. Более того, это один из немногих советских праздников, который продолжает отмечаться на государственном уровне почти во всех бывших союзных республиках, правда, кое-где под другим названием (так, в Узбекистане он называется День матери). Попытки отменить его «как пережиток советского прошлого» в некоторых государствах постсоветского пространства (Армения, Литва, Латвия, Туркмения) закончились ничем. Народ упорно продолжал праздновать 8-е Марта, даря женщинам цветы и подарки, устраивая вечеринки в трудовых коллективах и в семейном кругу, так что власти, в конце концов, уступили. В Армении 8-е Марта вернули в перечень государственных праздников в 2001 году, в Литве – в 2002, в Латвии – в 2007, наконец, в Туркмении – в январе 2008-го после прихода к власти нового президента Гурбангулы Бердымухамедова. Отменен он только в Эстонии, но и там о 8-м Марта помнят, неизменно его отмечают, и уже неоднократно раздавались голоса о возращении этого праздника в реестр государственных. В 2001 году вопрос о нём даже выносился на голосование в эстонском парламенте, но не получил одобрения большинства (хотя, как язвительно отмечали журналисты, даже те депутаты, которые голосовали против, в день 8 марта подарили своим коллегам по парламентской работе – женщинам – цветы). Так что, возможно, скоро и Эстония присоединится в этом к своим соседям. Не может не удивлять живучесть данного советского праздника, который удержал свои позиции даже в странах, переживших радикальную десоветизацию. Думаю, эта живучесть связана также с тем, что праздник пережил значительную метаморфозу.

Международный женский день, как известно, был задуман как день борьбы женщин за свои права. Существует два распространенных мнения по поводу его возникновения. Согласно первому, которое разделяется феминистским движением Запада, праздник отмечается в честь нью-йоркских женщин-текстильщиц, которые 8 марта 1857 года организовали манифестацию женщин-работниц с требованиями равных с мужчинами условий и оплаты труда. Впрочем, ряд историков, в том числе и зарубежных, отрицают сам факт такой манифестации и уверяют, что это – легенда, придуманная западными феминистками в годы «холодной войны», чтобы лишить праздник ассоциаций с коммунистическим движением. Согласно второму мнению, которое было официальным в СССР, Международный женский день был учрежден по предложению Клары Цеткин на Второй международной женской социалистической конференции в Копенгагене в 1910 году. Правда, первоначально он праздновался не 8 марта, а 2, 9, 19 марта, и даже 12 мая. Международный день стали связывать именно с 8 марта лишь в 1914 году. А когда в 1917 году работницы Петрограда 8 марта по новому стилю (23 февраля по старому) организовали демонстрации с требованиями хлеба и мира, которые через несколько дней вылились в Февральскую революцию, социал-демократы всех стран стали праздновать день женской солидарности именно 8 марта.

В СССР с самого основания государства 8-е Марта становится официальным праздником, но при этом он оставался рабочим днем и первоначально, кстати, назывался не Международный женский день, а День Работницы. Конечно, тогда он имел характер исключительно политический. В этот день активистки женского движения устраивали демонстрации, на которых несли плакаты, осуждающие образ женщины только лишь как жены и матери. Лозунгом этих демонстраций был призыв «Долой кухонное рабство!». Этим определением – «кухонное рабство» обозначалось традиционное понимание женщины как хранительницы домашнего очага. В своих выступлениях на демонстрациях, а также в газетах и по радио празднующие с восторгом рассказывали о достижениях советских женщин, о том, как они осваивают некогда мужские профессии – шоферов, летчиков, трактористов, врачей, преподавателей высшей школы, о том, как борются с «пережитками прошлого», с отношением к ним как к существам, подчиненным мужчинам. Официальные поздравления работниц со стороны деятелей партии и правительства, как отмечают современные исследователи, также были лишены камерности и лиризма, каковые стали свойственны поздравлениям с женским днем в 1970–1980-е годы. Лидеры партии и государства подчеркивали, что поздравляют работниц, вышедших из некогда угнетенных классов рабочих и крестьян (и это было естественным для «пролетарского государства», поздравлять всех женщин – значило бы поздравлять с днем солидарности трудящихся женщин жен и дочерей бывших фабрикантов, дворян и т. д.), и не как лиц «прекрасного пола», а как борцов за политическое равноправие с мужчинами. Празднование 8-го Марта тогда могло сопровождаться действиями, чрезвычайно эксцентрическими, с точки зрения современного человека: так, с 1925 года в СССР действовало общество «Долой стыд!», члены которого считали стыд «буржуазным предрассудком» и маршировали по улицам совершенно голыми; такие голые колонны вполне могли в 1920-е годы идти вместе с восьмимартовским шествием работниц-комсомолок.

Феминистские мотивы не исчезли из праздника 8-е Марта и в 1930-е годы, когда официальная пропаганда продолжала прославлять женщин-полярниц, женщин-летчиц, женщин-трактористок, лишь были удалены наиболее экстремальные ее формы: вместо голых юношей и девушек, марширующих с транспарантами «Долой стыд!», по улицам во время государственных праздников маршировали подтянутые физкультурники и физкультурницы. Однако в конце 1930-х годов начинаются сначала подспудные, а затем все более явные изменения в общественном сознании и государственной политике. Партия и государство берут курс на укрепление семьи, на возрождение, конечно, в определенных рамках, патриархальных, консервативных ценностей. Открываются магазины модной одежды для женщин, и вообще на место мужеподобной труженицы периода начала Советской власти идет женщина, гордая своей красотой, желающая нравиться мужчинам. Принят запрет на аборты и затруднена процедура развода, чтобы остановить распад семей и снижение деторождения. Наконец, в пропагандистский пантеон возращена фигура женщины-матери. После войны патриархальный дух еще усиливается: теперь для женщины уже не зазорно быть домохозяйкой, полностью посвятить себя мужу и детям, образы таких жен и матерей появляются в советском кинематографе, потеснив женщин-работниц, ударниц. На место нарочито упрощенным, грубоватым отношениям между мужчиной и женщиной, которые должны были подчеркнуть равноправие полов в 1920-х – первой половине 1930-х приходит возрожденная галантность: женщинам подают пальто, целуют ручки, называют их – во всяком случае, вне работы – не по партийному: «товарищ», а по старорежимному: «сударыня», «дама».

Смысл праздника 8-е Марта также меняется: теперь это именно чествование женщины, которая сохраняет свою женственность в сложной современной жизни. С 1965 года праздник становится выходным днем, а в 1970-е приобретает те черты, которые он имеет и сейчас: накануне 8-е Марта женщин поздравляют в трудовых коллективах, делают им подарки и устраивают в их честь вечеринки. А в сам праздничный день представительницы прекрасного пола принимают поздравления от родных и близких дома, где мужчины стремятся освободить их от домашнего труда и соревнуются в исполнении их желаний. То есть праздник полностью поменял свое идеологическое значение. Не случайно феминистски теперь с такой яростью нападают на 8-е Марта, обвиняя сложившуюся в СССР и существующую до сих пор в России традицию празднования женского дня в «унижении женщины», в помещении её в старые патриархальные рамки, в пропаганде нового порабощения женщин под красивые слова «о любимых, очаровательных и желанных»…

2

Иногда эту метаморфозу объясняют тем, что к послевоенному времени женщина в СССР фактически уже получила те же права, что и мужчина, так что теперь ей можно было и вспомнить о том, что она «прекрасный пол»… Нельзя спорить с тем, что в СССР, действительно, было сделано многое для равноправия полов: женщины обрели возможность обучаться в высших учебных заведениях, занимать ответственные должности, заниматься наукой, овладевать любыми профессиями. Охрана здоровья женщины и ребенка стала государственной заботой в Советском Союзе. Сейчас принято сравнивать СССР и США, дабы посмеяться над советским уровнем жизни: так вот, оплачиваемые отпуска по уходу за ребенком американские женщины получили лишь … в 1996 году, да и то они там не превышают одного месяца и имеются не на всех предприятиях. По сравнению с советскими длительными декретными отпусками это просто издевка, а не социальная помощь. Но, тем не менее, проблемы в положении женщин, конечно, существовали и в СССР. Они там и решались – без экстравагантных выходок, свойственных для западного феминизма, а спокойно, по-деловому, в рабочем порядке. Казалось бы, ничто не мешало оставаться 8-му Марта пусть не праздником общественной солидарности, которая в позднесоветском предельно этатистском¹ обществе была затруднена, но праздником государственной поддержки советской женщины. (Тем более, настоящие феминистски никогда не удовлетворятся достигнутым уровнем свобод). Но 8-е Марта превращается из праздника политических деклараций и отчетов в народный праздник, прославляющий женственность. Важно осознать, что эта метаморфоза отражала метаморфозу всей советской цивилизации.

Цивилизация эта возникала как невиданный социальный эксперимент и именно с этим был связан авангардный и эпатирующий характер культуры 1920-х годов. Классики марксизма так и не оставили подробного описания социалистического и коммунистического общества, обозначив лишь его абрис, политический и экономический фундамент. В трудах Маркса, Энгельса, да и Ленина не было описано, какими должны быть при коммунизме и даже при социализме искусство, организация науки, дома, отношения между мужчинами и женщинами. Молодые и страстные адепты коммунизма, мечтавшие построить за считанные годы светлое гармоничное общество на месте разрушенной Российской империи, стремились в ходе множества экспериментов выяснить это сами. Отсюда и молодежные коммуны 1920-х годов, и футуристические картины на перекрестках, и общество «Долой стыд!» и теория «стакана воды». Люди 1920-х были мечтатели и романтики, во многом оторванные от реальной жизни, витающие в облаках утопий. На смену им в 1930-е приходят люди дела, практики, государственники и общественники, проведшие индустриализацию и коллективизацию, отбросившие мечтания о мировой революции и построившие в общих чертах наш российский евразийский социализм – не как плацдарм для европейской революции, а как базис для сытой здоровой жизни дальнейших поколений русских и дружественных им народов Великой России. В 1930–1950-е годы, в эпоху Сталина, СССР из космополитического экспериментального проекта стал Россией, не только геополитическим, но и культурным наследником предыдущих индивидуаций российской цивилизации – Московского царства и СССР. Прекращение гонений на православие, возвращение в официальную галерею героев великих русских национальных деятелей, реабилитация классической русской литературы – это только короткий перечень этапов возрождения российской державы под красным революционным флагом. Причем, в этом заслуга не только Сталина, хотя если бы поворот Октября в национальное русло не обрел достойного вождя, может, он бы и не завершился так успешно. В это время огромные массы бывших патриархальных общинных крестьян были вырваны коллективизацией и индустриализацией из деревень и переброшены в города, и там – на советских предприятиях, в городских домах и квартирах они сумели воссоздать (конечно, с определенными изменениями) привычный им общинный и во многом патриархальный строй жизни. Этот строй предполагал и своеобразный «народный монархизм», фокусом которого стал – хотел он того или нет – И.В. Сталин.

И этот национальный консервативный поворот вернул России Женщину, прекратив западнические модернистские эксперименты по уничтожению полов и созданию некоего существа «унисекс», предназначенного лишь для производственной деятельности и общественной работы. Также как он вернул России и Мужчину – воина, героя, добытчика, ведь, согласно закону диалектики, без одного не бывает другого.

И теперь, отмечая 8-е Марта, мы, жители бывшего СССР, может, сами того не понимая, прикасаемся к еще одному неиссякающему живительному истоку советской цивилизации, парадоксально сочетавшей модернистский прорыв и консервативное упорство, модерн и традицию, эмансипацию и охранительство.

(Продолжение следует)