Журнальный мир

* * *

Средь этих крыш с оставшейся листвою,

Быть может, я чего-нибудь не скрою –

Хотя бы мыслей, связанных с тобою,

Покуда жив, сей белый свет любя, –

Но видит Бог – далёкий от смиренья,

Вкусивший от щедрот уединенья,

Зимы превозмогая наважденье,

Чуть слышно говорю я для тебя.

Теперь нас разлучила отдалённость,

Пред-искренность и неопределённость,

Тропы береговая убелённость,

Покуда процветает вороньё, –

И в граянье, над городом кружащем,

Плач по годам почую уходящим,

Где в слове длилось вещем и болящем

Внимание всегдашнее моё.

Морозной мглы мне чудится квадрига

За лесенкой искрящеюся Грига,

Земля одолевается, как книга,

Растения без возраста – в тиши,

А музыка – волшебной голубятней

Среди двора, – и чужд ей толк превратный,

И смысл её, как вздох тысячекратный,

Куда как дорог нынче для души.

Увидеть бы мне друга в эту пору,

Затеять бы о прошлом разговоры,

Исполненные честности укоры

Услышать бы, чтоб сердце отогреть, –

За стогнами над вставшею рекою

Пойдём бродить, растерянные двое,

И сумерки – нахохленной совою,

Крылом позёмки скрытою на треть.

* * *

Ещё звучали сгоряча

Пичужьи песни по округе,

И след полдневного луча

Терялся в мареве на юге.

Ещё упрямилась листва,

Июльский жар перемогая,

И распрямлялась, чуть жива,

Всем телом неба достигая.

Ещё сквозь воздух проникал

Какой-то умысел несносный

И к безразличью привыкал,

Чем год был мечен високосный.

Но что-то пенилось внутри

Давно очерченного круга,

И в сонных лужах пузыри

Съедали поедом друг друга.

И разворачивалась в рост

Гора с маслинами под мышкой,

И настораживался мост,

Измучен долгой передышкой.

И там, где берег был покат,

Где перекат шумел несмело,

Уже тревожился закат

О том, что время подоспело.

* * *

…Цикада

Хмельней стрекочет, не о своей глася
Блаженной доле, но вдохновенная
От бога песен.

Алкей. К Аполлону

Блаженнее долю другой воспоёт –

И ты объяснить захотела:

Бессонные ночи – от Божьих щедрот,

А нежность – от певчего тела.

Ступенчатым стрёкотом бейся в груди,

Крои искромётное диво,

Разматывай пряжу – и в небо иди

По нити, протянутой криво.

Нельзя оглянуться, упасть в темноту –

Не то прозеваешь мгновенье,

Когда по наитью поймёшь высоту –

А там поведёт вдохновенье.

Но что это? – рядом, где сад распахнул,

Как шторы, шуршащие кроны,

Почудилось: кто-то, отчаясь, вздохнул –

И горло разбухло от стона.

Не ты ль загрустила, пичуга моя,

Нахохленно клюв запрокинув,

Билет несчастливый – залог забытья –

Из торбы гадальщика вынув?

И что же расскажет зрачок твой живой,

Когда этот смысл постигаешь –

И, ветру кивая шальной головой,

Крыла для рывка напрягаешь?

Пусть рвётся непрочная связь меж людьми –

И нет от трагедий пощады,

И я за сближение лёг бы костьми,

Но петь в одиночестве – надо.

И мечется птица, разлад ощутив

Душой голубиной своею,

И плачет, желанья к звездам устремив,

Хмельная цикада Алкея.

* * *

Лилии отцвели –

Лето уже вдали

Только крылами машет,

Словно поют и пляшут

Стаями журавлей

Тополи над полями, –

Ну-ка вина налей,

Выпьем и мы с друзьями, –

Сердце живёт в груди –

Что ещё впереди?

Тополи с тех полей,

Где полоса не сжата!

Вас не удержат хаты –

Быть бы им побелей,

В жёлтом ютясь и синем, –

Всё же им годы скинем,

В дружный их примем круг, –

Так высоко вокруг

В небе издалека

Пенятся облака.

Будем уж снега ждать,

Чтобы в быту осеннем

Замкнутым воскресеньям

В сумраке прорыдать,

Сиротам погадать

Вслед за листом упавшим –

И подойти к уставшим,

Нехотя передать,

Что посреди криниц

Месяц взошёл меж лиц.

Чисел прощальный жест,

Жжение узких звёзд,

Дым по садам и кручам,

Набожный скрип уключин,

Молча лежащий брег, –

Дай деревам подняться!

Что же дождям смущаться?

Там, под горой, ночлег –

Так вот, за мигом миг,

Влага за воротник.

Листья возьми в ладонь,

Вытри со лба усталость –

Что же тебе досталось?

Выдумай и долдонь,

Миру внимая внятно,

Что тебе в нём понятно,

Только его не тронь,

Раз на корню огонь

И заполняет склон

Схожий со схимой сон.

Медлить совсем нельзя –

Крикам поддавшись птичьим,

Тёмен, как ночь, обличьем,

Сумерками скользя,

Ты восхожденья сын,

Малого счастья вестник,

И постигаешь песни,

Но навсегда один, –

Осени ясный строй,

Тайны напев былой.

* * *

Не скупись ты на смутные дни! –

Не для нас ли места обжитые? –

Лучше руку, смеясь, протяни,

Чтобы тронуть шары золотые.

Заглянуть обещали дожди –

Где же пригоршни свежих жемчужин? –

Да и ты, пешеход, заходи,

Если здесь хоть кому-нибудь нужен.

Ходит-бродит вернувшийся кот,

Стынет око от выпуклой влаги,

Где листок за листом наперёд

Обретают приметы отваги.

То-то будет игры для внучат,

Впечатления нянькам и старцам! –

А открывшийся край непочат

И растительным радует царством.

Ты с низовий туман не зови –

Будут зелени отзвуки зыбки –

И поднимется храм на крови,

Чтобы наши исправить ошибки.

И тогда-то грехи замолю –

А покуда губами касаюсь

Всей распахнутой мглы во хмелю –

И внемлю, и нисколько не каюсь.

* * *

Облака белого созданный гнёт –

Что ненадёжнее с нею? –

Мысли не верит и вести не ждёт,

Став хорошей и смелее.

Выси не спросит и власти чужда –

Что ж ты чуднее устала? –

Всё ли заморская пела вода

Там, где страницы листала?

Юности спутница, странница в ней,

Где загостилась ты прежде? –

Всё бы внимать да служить потемней

Вере, Любви и Надежде.

Лишь бы, на веках твоих отразясь,

Явственно, горько и дико

Повести ангельской брезжила связь

С давностью лунного лика.

Что же за диво так зримо влечёт,

Вновь за себя не ручаясь? –

Это как в музыке – время не в счёт –

Чтоб уходил, не прощаясь.

п. Коктебель