В ожидании чуда
В ожидании чуда
***
Мы над своими судьбами не властны,
но в области земного естества
слова – любые! – менее опасны,
чем непроизнесённые слова.
У жизни примитивная основа
и малоутешительный прогноз –
наверное, вначале было Слово,
которое Господь не произнёс.
***
По одной из ближних траекторий,
как и все, через немного лет,
уходя, без лишних аллегорий,
погашу невыгоревший свет.
Там, где оседает позолота
на мемориальные холмы,
сколько и кому платить по счёту
самоутверждающейся тьмы?
Если время ходит по спирали,
а спираль раскручена во мгле,
то выходишь к свету.
Но едва ли
по пути, ведущему к Земле.
Сирень
Ночные запахи сирени
весь день гуляли по судьбе.
От мандельштамовской мигрени
ты опротивел сам себе.
По счастью, самосуд не вечен,
и можно что-то наверстать,
особенно когда под вечер
приходит женщина под стать.
Наутро в загородном доме
сиреневатая тоска,
и хочется чего-то, кроме
цветка
в четыре лепестка…
Ночь на реке
Внимательно высматривая мели,
мы плыли по течению реки.
Разбитые уключины скрипели,
терпению природы вопреки.
А тишина вокруг была такая,
что в ней тонули наши голоса,
и, тишину во сне пересекая,
росли колониальные леса.
Река несла их души к океану,
пока в тени – от неба до земли –
по облакам, как жёлтые тюльпаны,
зарницы одичалые цвели.
И я увидел, как на дно речное
упала догоревшая звезда,
но этой жизни облако ночное
не отразила чёрная вода.
***
Мои друзья – мои враги.
В пределах замкнутого круга,
о Господи, не помоги
мне отличить врага от друга.
Я даже с некоторых пор
уже иллюзий не питаю
и потому предпочитаю
друзей,
стреляющих в упор.
***
Я протрезвел, поскольку умер.
На остальное наплевать.
Услышав телефонный зуммер,
глаза не стану открывать.
Бывают в жизни огорченья,
но это не из их числа.
Меня от века по теченью
река Забвения несла.
Мои подруги уезжают,
мосты и письма сожжены,
а зеркала не отражают
ни трезвости, ни тишины…
Иллюзия
Когда не вдруг откажут тормоза
и одолеет головокруженье,
твою натуру выдают глаза –
отчаянные, до изнеможенья.
Ты замужем. Но, как ни назови,
не станешь ублажать и унижаться,
ведь женщина в отсутствии любви
вольна своей судьбой распоряжаться.
И ежели сегодня мой черед
унять твою тоску по совершенству,
то – на пути к минутному блаженству –
ещё одна иллюзия умрёт.
Полет
Тишину и покой
посылая к чертям,
от любви и печали сгорая,
я летел по земным
и воздушным путям
в направлении мнимого рая.
От любви до любви,
от огня до огня –
не душа оболочку меняла,
но шальная судьба
догоняла меня,
и последняя боль догоняла.
Продолжается мой
бесконечный полёт;
жизнь пройдёт – от неё не убудет.
Улетаю туда,
где любовь не живёт,
и поэтому больно не будет.
В ожидании чуда
По ночам,
когда Синяя птица
принимает обличье совы
и копытами в сердце стучится
лошадь Всадника без головы,
я лежу
в ожидании чуда,
но, покуда планета во мгле, –
громыхает пустая посуда
и летает жена на метле.
Осенний этюд
Снова осень берет на поруки
нашу память и нашу вину,
заметая аллеи разлуки,
листья падают сквозь тишину.
Уходя по осенней аллее
за своей непутёвой судьбой,
я сегодня почти не жалею
о вчерашней разлуке с тобой.
***
Я, извините, не философ,
но препираться не резон:
кому-то нравится Утёсов,
кому-то, может, и Кобзон.
Меня отнюдь не угнетает,
что, сообразно бытию,
один – попа предпочитает,
другой, представьте – попадью.
Но опасаюсь безрассудной
и ядовитой, как укус,
претензии на абсолютный
унифицированный вкус.
Не дай Господь, на склоне века
попасть в кондовую струю, –
опять увидеть Человека
в едином песенном строю!
***
Вопреки февралю,
до подснежников – самая малость;
по сюжету весны,
может статься, не свидимся мы,
но твоя нелюбовь
и твоя торопливая жалость
остаются во мне
напоследок судьбы и зимы.
А когда наконец
устаканятся вешние воды,
мы вернёмся на круг,
и тогда – через тысячу лет –
оглянусь и пойму
неизбывную муку природы:
на могилах любви
ни крестов, ни подснежников нет.
***
…и понял вдруг, что я умру:
сегодня, завтра – суть не в этом –
уйду из мира на миру
и стану тенью или светом.
Тепло родного очага
и боль мою забуду вскоре,
как забывает берега
река, впадающая в море…