Журнальный мир

Ханс Магнус Энценсбергер (р.1929) был известен российским любителям поэзии еще в 1960-е годы. Его стихи печатались в те годы в переводах Маргариты Алигер и Льва Гинзбурга. Я помню даже песню на стихи Энценсбергера с музыкой Владимира Дашкевича в исполнении Елены Камбуровой о простых людях, которые «мешают» политикам. Вячеслав Куприянов начал переводить стихи Энценсбергера в те же 60-е, но в печать они попали позже.

И наконец вышла книга, целиком в переводах Вячеслава Куприянова.

Книга открывается довольно желчным стихотворением «Стихи для стихов не читающих». Причем само название по-русски приобрело дополнительную странность: то есть получилось, что это стихи для стихов же, которые являются не читающими! В оригинале первое слово в единственном числе. Между прочим это стихотворение 1960 года. То есть Энценсбергер уже более полувека ситуацию с восприятем поэзии полагает апокалиптической. Впрочем и вся коммуникативная ситуация в его стихах выглядит более чем проблематично. Все эти повторы, секвенционные построения текстов, как будто поэт настойчиво хочет кому-то что-то объяснить, добиться понимания. Но в конце концов оказывается, что слушателя нет и текст становится абсурдным. В качестве очевидного примера можно привести «Песню о тех которых все касается и которые все уже знают» или стихотворение «Осложнения» и особенно «Вслепую».

Энценсбергер в своих общественно ориентированных стихах продолжает традиции Бертольта Брехта. Тут мы находим разнообразные оттенки иронии, сарказма.

Парадоксальность поэзии Энценсбергера прекрасно звучит по-русски в мастерском переводе Вячеслава Куприянова. Например, как в стихотворении «Величины большого порядка»:

Черные дыры, темная материя,
не предназначены для нашего глаза.
Пусть вселенная лучше общается
с нашими аппаратами. О да,
они напрягаются,
наши ученые, они видят свет
на выходе детекторов,
им кажется понятным,
как за нашими спинами
сближаются Атто и Экса.
И из этого следует, что человек
есть мера всех вещей.
И все-таки, без космических зондов
мы еще в детстве заметили,
как мал Млечный Путь,
отраженный в капле воды.

Увидеть отражение большого в малом: к этому призывает во многих своих стихах поэт. То есть, несмотря на все абсурдное, что он видит и запечатлевает, отимизма все-таки не теряет. И как истинный оптимист обращается к философии существования, с указаниями Сизифу! В стихах с таким названием, подчеркивая безысходность как ведущую мотивацию труда, он все-таки заключает на такой ноте:

Таких тружеников не хватает,
корпящих молча над безысходным,
как траву, выпалывающих надежду,
и свой смех, грядущее, влачащих,
влачащих в гору свой гнев.

Поэт – довольно близкий родственник Сизифа! Тут уж ничего не поделаешь. Не будешь же отказываться от необходимости влачить в гору, то есть в письмо свой смех и свой гнев, а то и свой романтизм, который тоже свойственен Энценсбергеру. И в таких стихах, как «Поле гвоздик», «Вопросы в полночь», «Засыпание» – романтическое, можно даже сказать, собственно поэтическое, начало проявляется весьма неординарно, по-настоящему драматично.

Словом, немецкий поэт предстает в год своего 90-летия (и 80-летия переводчика!) на русском точно звучащим во всех ригистрах, во всем диапазоне своего дарования.

Примечание:
Сергей Евгеньевич Бирюков – российский поэт и литературовед, педагог, исследователь русского и зарубежного авангарда. Основатель и президент Международной Академии Зауми. Доктор культурологии (2007 г.). В настоящее время преподает в университете им. Мартина Лютера (Галле, Германия).