Журнальный мир

ВЕЧЕР

Памяти моего наставника, советского

поэта, фронтовика Марка Соболя.

Вы знаете, он был,

наверно, очень старым,

тот самый музыкант,

что громко дул в трубу.

Над миром догорал

стожаровым пожаром

широкий горизонт и — падал на траву!

А по земле июнь

бежал, сбивая ноги,

в коротеньких штанах, без кепки, без сапог,

и ласковая пыль просёлочной дороги,

плескаясь и клубясь, взлетала из-под ног…

Дроздиха за ручьём

своих птенцов скликала…

Июнь был очень юн и, может, потому

о грусти и любви

играл тот — очень старый

и добрый музыкант, что громко дул в трубу!

А может быть, трубач,

вонзая ввысь синкопы,

играл суровый марш святых и трудных лет,

когда другой июнь рыл первые окопы,

рыл первые могилы, падал в хлеб?!.

Когда другой июнь —

седой в неполных двадцать! —

глядел через прицел на пепельный закат,

когда в горячей ржи, не пожелав сдаваться,

остался навсегда молоденький комбат!

О чём трубил трубач?

Была ли это зависть,

что розовый июнь — и босоног, и юн?

И гулко по селу, в кручёных путах маясь,

густую тишину в ночное нёс табун.

А маленький июнь —

кавалерист удалый! —

на палочке верхом пустился следом вскачь.

…И где-то за селом прощально и устало

о грусти и любви

ещё трубил трубач…

СОЛДАТКИ

Нашим матерям к 40-летию Победы

Пили бабы самогонку.

Дёшево — да зло!

А вдогонку пели звонко,

чтобы за село

улетала песня эта —

словно горький дым!..

Ни ответа, ни привета —

за селом седым

не звенит давно трёхрядка, —

гармониста нет.

Без него поют солдатки

сорок долгих лет.

Сорок тяжких лет — ни в жилу! —

ноченьки да дни.

Так живут, как жизнь сложила:

до сих пор одни.

И гармонь осиротело

смотрит из угла…

А ведь как сыграть хотела —

рук родных ждала.

Верь-не верь, её товарищ

на войне убит.

Перламутр чутких клавиш

тишину хранит.

Коли надо, стала б прежней —

только пальцем тронь!

Гармонист один заезжий

пробовал гармонь.

Но рукам его несмелым —

впору зарыдать! —

всё, что знала и умела,

не смогла отдать…

Память — проседью на прядках,

влагою — из глаз!

Самогонку пьют солдатки

в сорок первый раз.

БЫВАЕТ

Приглашён я в гости к богатею

И застыл к нему на полпути:

как о нём подумаю — потею:

с чем к нему, сердечному, идти?

У него, поди, — и виски, и индейка…

Не прогнали, ненароком, вон.

Что ему купить на три копейки,

чтобы удивить на миллион?..