Журнальный мир

Вечерний сеанс

Дабы ограниченный контингент советских войск в Афганистане особливо не скучал по далекой Родине, каждый вечер на аэродроме Баграм показывали кино.

Да-да, самое обычное кино! На манер кинопередвижки в каком-нибудь советском колхозе во время уборочной страды на полевом стане… но за одним отличием: все фильмы были обалденного качества и фантастически интересные: «Спартак», «Клеопатра», «Золотое путешествие Синдбада», «Фанфан-Тюльпан», «Мамлюки», «Анжелика», «Серенада солнечной долины», «В джазе только девушки», все серии Чарли Чаплина и мистера Питкина и т.д. и т.п. Что ни кинолента, то из «золотой коллекции» мирового фильмофонда.

Так как темнеет в Афгане быстро и качественно, то импровизированный кинотеатр разворачивался прямо под открытым небом: натянули экран, выставили динамики на ящики от НУРСов и допотопную киноустановку — на тару от бомб… и поехали…

Как правило, на ежедневное кино ходили все свободные от нарядов и караулов: и солдаты, и прапорщики, и офицеры. А после вечернего сеанса проводилась стандартная вечерняя поверка — и баиньки.

Как-то вечером я был дежурным по ПАРМе (передвижная авиаремонтная мастерская) и провожал наших солдат в кино. Глядь, идет одно чудо без оружия — разгильдяй, твою елки-палки.

— Рядовой Коломиец, стоять! Где автомат?

— В казарме…

— Марш за оружием! Еще раз увижу — из нарядов не вылезешь!

— Есть!

После кино, на вечерней поверке выясняется отсутствие рядового Коломийца… Вот придурок!

— Оружие Коломийца здесь?!

— Нет, он вернулся за автоматом и… убежал в кино…

— А потом его кто-нибудь видел?

— Нет, мы все вместе возвращались… а его не было…

Вот куда его черти занесли?! Может, душманы выкрали, не дай Бог?! Надо докладывать в комендатуру аэродрома о пропаже солдата и предпринимать меры для поиска…

В ночной тиши со стороны кишлака, примыкающего к аэродрому, доносились автоматные очереди… Опять местные разборки, уже привыкли… И когда ж вдоволь настреляются?! Вот что за удовольствие — стрелять друг в друга?

Направившись в сторону комендатуры, неожиданно наткнулся на рядового Коломийца, который выбежал из ночной темноты… босой… без гимнастерки… весь грязный, автомат без магазина, глаза бешеные, губы трясутся… явно не в себе…

— Душманы, товарищ капитан! Душманы!

— Где?!

— Там!!!

Привели в казарму, отобрали оружие. На все попытки расспросить с подробностями солдат трясется и бубнит, как заведенный.

— Душманы! Душманы! Там! Там душманы!

Насильно влили в горло Коломийца полстакана спирта, уложили спать до утра, приставив дневального, чтобы следил за психическим состоянием бойца.

Отзвонился в комендатуру аэродрома, объяснил все, что было, включая звуки интенсивного «общевойскового боя» со стороны кишлака.

Ночь прошла спокойно, все бойцы живы — уже счастье! А утром приехали «УАЗики» с парнями из нашего «Каскада» и местного «ХАДа» (аналог КГБ, но по-афгански).

— Ваш орел сегодня ночью в кишлаке воевал?!

— Вроде как…

— Поговорить бы с ним!

— Спит еще… умаялся за ночь…

— Надо разбудить…

Привели заспанного Коломийца. Парень, увидев толпу благодарных зрителей, почувствовал себя настоящим героем и начал подробно рассказывать события минувшей ночи.

— Ну, вот… собрались мы в кино, а капитан Сидоров меня вернул за автоматом… поэтому я чуть позже к кинотеатру подошел. Подхожу и вижу, как четверо афганцев идут мимо и несут что-то длинное… в тряпки завернутое. Трое пошли мимо, а один зашел в кинозал, постоял у входа, покурил и пошел следом за тремя… Мне это показалось подозрительным, и я пошел следом… Предупредить никого не успел, а то в темноте потерял бы их… Они вскоре с дороги свернули и пошли виноградниками, я следом… Они через арык перепрыгнули и я тоже… Вот так до самого кишлака и дошли… Там плутали по узким улочкам, и они остановились у дверцы… и постучали по-хитрому… явно условным стуком… Им открыли, а я остался на улице ждать. Ждал, пока не надоело, потом так же постучал… А оттуда пулемет как вдарил! Я к стенке прижался… а из маленькой дверцы выскочили душманы с оружием… Я глаза закрыл и влупил по ним весь рожок. Когда патроны закончились, магазин скинул, а… запасных нет — в казарме забыл! Ну и побежал, куда глаза глядят! В арык упал несколько раз, сапоги… полные воды… сбросил по дороге, чтоб бежать было легче… но автомат не оставил, точно помню… принес автомат. Правда, товарищ капитан?

— Дом показать сможешь?!

— Не знаю… попробую…

Спецы увезли Коломийца… А когда привезли обратно, то попросили подписать на него представление на Красную Звезду, так как в подвале «того самого» дома нашли огромный склад оружия и шесть трупов душманов…

Сходил, называется, в кино на вечерний сеанс… разгильдяй, твои, понимаешь, елки-палки! Но орден получил. Причем самый первый…

Колесо

1980 год, в СССР идет Олимпиада, а мы возвращаемся из командировки… «домой» — на базу в Баграм.

Провожающая сторона выделила БМПшку сопровождения и пяток мотострелков на броне, чтобы сопроводили до самых дверей и желательно без навязчивых приставаний со стороны всяких бородатых хулиганов типа «душман парнокопытно-горный».

Построились в колонну. Впереди БМП хозяев, а следом мы — пара 131-х «ЗиЛов» «кунги-лаборатории», «Урал» — подъемный кран, «КаМАЗ» и неприхотливая «шишига» «Газ-66» — разгонная машина «а-ля-воровайка».

На горной высоте бензиновым «зажигалкам» душно, еле ползут проклятые… особенно в гору… задыхаются! Иногда просто предательски кипят… приходится переключать баки на дефицитный 93-й, иначе совсем не тянут груженые машины. А дизельный «КаМАЗ» прет себе и прет — тепловоз, одним словом! Уважуха дизелям однозначная.

На узком серпантине горной дороги БМПшка неожиданно встала как вкопанная… впереди афганская грузовая машина… стоит поперек дороги… и стоит криво… вся перекошенная, передний мост с одной стороны — прямо диском на земле… Колесо потеряли, что ли?!

Сержант-украинец из Донецка — командир БМПшки взял грузовик на всякий случай под прицел пушки… но огонь не открывает и дальше не едет…

— Товарищ капитан, на ловушку похоже… Эта каракатица всю дорогу перекрыла, не объехать.

Афганские машины — это отдельная история! Как правило, все неустановленной марки и неустановленного года выпуска. Модернизированы своими хозяевами до полной неузнаваемости. И обвешены всевозможными блестючими побрякушками и разноцветными висюльками — этакий необузданный «колхозный» тюнинг в неконтролируемом многообразии дикого энтузиазма. Что под рукой нашлось в данный момент, то на машину и нацепили. Нужно? Не нужно? Не важно! Главное — чтоб красиво! По афганским понятиям, естественно.

Сержант задумчиво почесал пыльный подбородок и подкинул радикальную идею.

— Предлагаю сбросить его в ущелье — и делу край! Если даете добро, товарищ капитан, мои бойцы быстро осмотрят машинку, чтоб людей в кабине иль в кузове ненароком не было… и подтолкнем «коробочкой»… пусть себе полетает…

Пошел самолично посмотреть афганское чудо на трех колесах вместе с мотострелками из группы сопровождения.

Ё-ма-ё! А у загруженного выше крыши грузовичка суетится водитель — афганец такого же неустановленного возраста, как и его машина. И ученик водителя — пацанчик лет 16–17-ти — «колодочник».

Так как Афганистан — это страна, в подавляющем своем ландшафте, все же горная, то у каждого мало-мальски уважающего себя водилы есть свой «колодочник» — шустрый парнишка, который подкладывает под колеса специальные колодки, чтобы грузовик не скатился куда не надо, если вдруг встал где-нибудь на склоне горы…

Мы же вместо применения традиционных «колодочников» радикально усовершенствовали свои машины и при марш-бросках через горные перевалы ставили «автоматический горный тормоз» — своего рода «стоп-кран», причем на каждую машину — шпалы на тросах под рамой…

Не дай Бог, заглох движок, машина покатилась в сторону ущелья — дергай за трос, и шпалы падают прямо под колеса, гарантированно останавливая тяжелый грузовик от «несанкционированного» полета в пропасть — дешево и сердито. Проверено на себе, можете поверить на слово!

Завидев группу вооруженных «шурави» и грозное БМП на заднем плане, водитель-афганец что-то жалобно залопотал, отбивая поклоны до самой земли.

У пехотинцев с БМП оказался смуглый солдатик — этнический таджик, который хоть и с трудом, но перевел, что «…стоят уже давно… с пробитым колесом… без запаски… да еще и домкрат накрылся… и машина прочно сидит на переднем мосту».

Твою мать, полный восторг, ничего не скажешь! Закупорил прям как специально, в самом узком месте, и не разъедешься. Выход один — сбросить грузовик с дороги… как и предлагает сержант из пехоты…

БМП, повинуясь командному жесту сержанта, лязгая гусеницами, приблизилась к афганской колымаге и уперлась своим выступом для преодоления водных преград в хлипкую раму…

Водитель грузовика от этой картины упал на колени и бросился целовать солдатам пыльные ноги… Таджик опять перевел.

— Машина — его кормилица! Нельзя в обрыв! Харам! Он очень бедный человек… Занял денег на бензин и на груз… никогда не расплатится…

Вот что ты будешь делать?! Пока стоим тут и сопли на кулак мотаем, подкрадутся душманы и разложат как птенчиков… И водилу жалко…

— Сержант, отставить… пока!

Подозвал прапорщика, мастера на все руки — золото, а не человек.

— Семеныч, глянь ты. Может, запасную камеру ему дадим, поможем быстренько перебортировать колесо… компрессором надуем… и пусть катит себе.

— Нет, Михалыч, у него баллон вдоль диска лопнул… шина вся в клочья — перегруз машины и резина дюже яка старая…

— А какое колесо надо?!

— Думаю, от 131-го «ЗиЛа» подойдет… если судить по посадочным местам на диске…

— Отдай ему колесо!

— Что, Михалыч?! Не расслышал!

— Отдай ему колесо с нашей машины. И пусть ребята два гидравлических домкрата под переднюю балку подведут… так быстрее будет. Возьми самых шустрых в помощь, остальным смотреть в оба. Если за пятнадцать минут не управимся, сбрасываем его с дороги…

— Понял, Михалыч!

Прапорщик Семеныч побежал раздавать указания и сам впрягся в работу. Солдатам тоже было жаль несчастного афганца, и поэтому все ребята пахали как могли… Остальные ощетинились стволами автоматов… поглядывали больше в сторону затянувшегося ремонта, нежели на горы… сострадание и душевность советского человека, куда деваться.

Уже давно закончились контрольные пятнадцать минут, а проклятая машина никак не становилась на домкраты. При малейшей попытке приподнять ее передний мост под весом излишнего груза старенькая машина продолжала ползти вниз по склону… невзирая на колодки, подложенные под ее колеса.

Сержант что-то коротко рявкнул, и БМПшка подперла проклятую машину, встав чуть ниже по склону дороги… Есть упор — дело пошло.

Провозились почти час, но поставили афганский грузовик на все четыре колеса. Водила прям сиял от счастья!

Еще бы! Среди разномастных и донельзя изношенных колес с разноцветными дисками, стояло новенькое колесо с нулевой резиной — настоящее богатство, не иначе!

Запрыгнув в кабину и заведя мотор, афганец прижал свой грузовик к отвесной скале и уступил место для проезда нашей колонны. Затем водила снова выскочил из кабины, но не один… а выдернул за руку ребенка — то ли мальчонку, то ли девчушку лет 10–12-ти, не более. Подбежав к нам с Семенычем, он начал толкать ребенка в нашу сторону.

— Бакшиш! Бакшиш!

Солдатик-таджик опять немного поскрипел мозгами и выдал примерно следующее…

— Это вам за колесо! Подарок.

— Чего?!

— Это его ребенок… вроде даже как дочка, точно не понял …но говорит, что будет красавицей. Отдает ее вам в собственность… за колесо. Вы спасли его от разорения, а семью от голода.

Неожиданно стало противно и… душно. Невыносимо душно! Что же это за страна такая, вашу мать?! Что же вы за народ такой?! К чертям собачим вас всех… всех до единого!.. что детей своих на колесо с новенькой резиной меняете.

Отвернувшись от афганца, скомандовал неожиданно просевшим голосом.

— По машинам!

Уставшие и потные солдаты «рексом» метнулись по машинам… захлопали дверцы кабин и «кунгов»… Повернувшись в сторону БМПшки, незаслуженно грубо рявкнул на сержанта-мотострелка:

— Чего встал?! Пошел вперед, сержант! Обеспечивай проводку и наше сопровождение… Пошел-пошел! Отстаем от графика!

Обиженно фыркнув, БМПшка дернулась, прокручивая гусеницы по сухому и каменистому покрытию горной дороги и выбрасывая мелкие камешки из-под траков, побежала вперед, набирая скорость.

Запрыгнув в кабину «Урала» и яростно хлопнув дверью, рыкнул на водителя:

— Газу! Газу, рядовой, вперед, кому сказал?!

Солдат-водитель с хрустом воткнул передачу и вдавил гашетку в пол. Тяжелая машина конвульсивно дернулась, но затем послушно пошла в гору…

Мде… не прав, ох не прав! Простите меня, пацаны!.. И перед сержантом надо будет извиниться… потом… когда прощаться будем… Или хотя бы не извиниться, а просто сказать пару добрых слов… про его ребят-пехотинцев… они-то при чем?! Старались ребята…

Господи, и почему же так пакостно в этой стране?! Душно здесь! Душно и… гадко… чужая земля здесь! И люди чужие! И все здесь… чужое! И неправильное!

В мелко трясущемся зеркале заднего вида было отчетливо видно, как в дорожной пыли и в сизом облаке выхлопа наших машин стоял афганец неопределенного возраста и держал за руку испуганную девочку лет 10–12-ти… совсем еще ребенок с угловатыми формами… легко можно спутать с мальчиком…

И чуть дальше на обочине лежало старое колесо… с порванной в клочья резиной…

На крыльях ангела

— Михалыч, ты в ангелов веришь?

Прямой вопрос борттехника по АДО (авиадесантному оборудованию) с «Ан-12» Толи Мензаряря, находящегося в состоянии приличного подпития, был вполне закономерен и банально предсказуем.

— Михалыч, ты не поверишь и посчитаешь все это пьяным бредом, но посмотри на меня, бляха-муха! Живой ведь?!

Сосед по ДОСу (дом офицерского состава) старлей Мензарярь заглотил очередную порцию фирменного авиационного коктейля «папа с мамой» (спирт с водой в пропорции на любителя и в зависимости от индивидуальных особенностей организма) и пьяненько всхлипнул.

— Живой… и почти без царапины…

Толик постучал костылем по ноге, загипсованной от кончиков пальцев до самого мужского достоинства.

— Это мелочи, Михалыч, поверь на слово! Нога — это такая фигня, когда все остальное работает как часы… Кстати, часы жалко! Хорошие были часы — подарок командующего! Разбились… Эх, наливай…

Честно говоря, Толик имел право не просто выпить, а нажраться вусмерть до потери человеческого облика и полной отключки… Что ни говори, а не каждый день человек остается жив после падения с высоты 2 000 метров, причем без парашюта.

Вопросов нет, каждый из нас в течение своей жизни периодически теряет равновесие и падает. Кто на задницу, кто плашмя. Вот вроде бы шел себе спокойно, никому не мешал, вестибулярный аппарат работает на «ура»… Как вдруг, попав на скользкий участок, одна нога взлетает выше другой, руки хаотично хватаются за воздух в тщетной надежде поймать точку опоры и удержать равновесие, но… шлёп на пятую точку! Больно, стыдно! Да еще и одежда грязная… Обидно!

Но это на земле шлепнулся — всего ничего, а тут целых 2 000 метров! Обалдеть!

Пока разливал по стаканам, Толик продолжил делиться впечатлениями.

— Короче, Михалыч, должны были бросать «спецов» (у командующего округом в персональном подчинении рота спецназа), высота 2 000 метров. У них учения в масштабе округа, типа высадка диверсантов и минирование стратегических объектов. «Спецы» по лесам бегают, а все остальные их ловят. Ты ж сам знаешь, каждый год такая фигня — и зимой, и летом… Короче, вышли на точку десантирования, я опустил рампу, командир гасит скорость, штурман дает отсчет, включился сигнал, «спецы» встали… всё как всегда. Только я забыл пристегнуться фалом к фюзеляжу… Страховочный ремень надел, а тросик с карабином в контрольной точке не пристегнул… Тут завыл ревун! Ты ж представляешь, как ревун в «Ан-12» орет?! Не захочешь прыгать, а все равно выбежишь из самолета куда угодно, чтоб его не слышать. И «спецы» заорали хором, и давай давить на первого. А первым прыгал радист… его еще Маркони кличут. Огромный такой, с радиостанцией на груди… Вот он меня и зацепил, твою мать!

Толя Мензарярь заглотил очередную порцию «папы с мамой» и, не закусывая, продолжил.

— Вывалился в чистое небо, только ШР (штепсельный разъем) гарнитуры (для связи с командиром корабля) из розетки отщелкнуло… не удержал меня тонкий провод, гы-гы… А внизу, куда ни глянь, земля, покрытая снегом, а сверху голубое небо… Красотища!

Обалдеть, оказавшись в такой ситуации и рассказывая об откровенных ужасах, Толя еще мог улыбаться и любоваться окружающими видами?! Уму непостижимо!

— Лечу себе вниз и думаю…

— Толя, как ты мог еще думать в такой ситуации?! Я бы до земли живым не долетел. Умер бы от страха — разрыв сердца и все такое… или от обезвоживания организма из-за катастрофической потери мочи. А он еще, видите ли, летит без парашюта и… думает?! Тут с парашютом положенные три прыжка в год ни сил, ни желания нет прыгать, ладони сто раз влажными станут… откроется проклятый или не откроется?! Мандражируешь уже за неделю! А он…

— Кроме шуток, Михалыч, в башке такая ясность была… поразительная, и мысли летели быстрее, чем… чем… короче, черепушка работала очень быстро… сам удивляюсь! Короче, лечу себе, лечу… а сам «спецов» высматриваю, чтоб, может, зацепиться за кого и вместе с ним на его парашютике… но у них все автоматически раскрылось — вытяжными фалами. И все ребята выше меня уже под куполами болтаются… А мне ручками маши не маши, а вверх не подняться… не птица ни хрена… а жаль! Ты знаешь, Михалыч, как я пожалел в тот момент, что не птица?! Ты даже не представляешь…

Старший лейтенант Мензарярь пустил пьяненькую слезу и тихо всхлипнул.

— Не птица, прикинь?! И летать не умею… а земля все ближе и ближе… Короче, падаю… а так не хочется! Веришь?! Тут чего-то вспомнился документальный фильм про белку-летягу, в доме офицеров месяц назад в киножурнале перед «Полосатым рейсом» показывали… Расстегнул «молнию» на зимней куртке, руки в карманы сунул и растопырил в разные стороны. Еще плюнул на всякий случай, ты ж сам знаешь, еще начальник ПДС (парашютно-десантной службы) рассказывал байку, что, если плевок улетает вниз — гарантировано будешь жив, летит рядом — 50/50, улетает вверх — «привет, костлявая»!.. улетел вверх, твою мать!

Толя потянулся за бутылкой с авиационным спиртом, но промахнулся. Его вестибулярный аппарат давал заметные сбои, но язык пока еще шевелился исправно.

— И так мне грустно стало, Михалыч… земля приближается… вся такая белая, пушистая… и кажется, что снег такой мягкий!.. И земля вся такая мягкая, как огромная перина… И только вдалеке редкие перелески… А я падаю прямо на поле — обидно! Вот бы лесок какой, а?! Вся надежда… в войну летчики падали на деревья и хоть поломанные, но оставались живы, а тут чистое поле…

Старлей неожиданно затянул куплет из белогвардейской песни из кинофильма о «неуловимых мстителях» и опять пустил слезинку.

— Поооо-ле, русссссс-кое пооооо-ле, я твой тонкий колосок…

Хлопнув ладонью по столу, Толя Мензарярь неожиданно посерьезнел и рявкнул:

— Как упал, не помню! Не помню, и всё тут! Очнулся в овраге, когда рядом со мной лейтенант «спецов» орал на радиста: «Связь давай! Живо!» Потом пришла вертушка «Ми-4» и меня куда-то несли, везли, кололи, вертели… всё как в тумане… Лишь в госпитале более-менее очухался… вышел из ступора, а то как кукла был, все реакции заторможенные… А в госпитале я был знаменитостью, да… Врачи ходили толпами и больные! Все смотрели на меня, как на диковинную зверушку… Когда мне это осточертело и выяснилось, что кроме сломанной в двух местах ноги, все остальное исправно и функционирует, я слезно попросился домой на долечивание… Вот такие дела, Михалыч, нога сломана и наручные часы — подарок командующего! Нога-то ладно, зарастет, а часы жалко… хорошие часы были…

Выпили. Разлили и выпили. Закусили… Толя вертел в руках разбитый хронометр.

— Как думаешь, Михалыч, а если к командующему подойти и новые часы попросить… мол, так вот и так, упал с высоты двух километров… новые часы подарит?

— Не вопрос, Толя, конечно, подарит! Даже не сомневайся. С костылей слезешь и сразу к командующему… а лучше прямо так — на костылях…

Снова выпили, и тут Толя перешел на шепот. Загадочно приблизив свое лицо к моему, Мензарярь задал тот же вопрос, что и в начале нашей импровизированной пьянки.

— Михалыч, ты в ангелов веришь?!

— …мммм…

— Я в кармане куртки… ну, в которой из самолета выпал, нашел перо… длинное…

— И что?

— В кармане, который на «молнию» застегнут. Прикинь?!

— …хм…

— А может, это перо с крыла ангела-хранителя, который меня у самой земли подхватил?!

— …

— И это… Ты случайно не в курсе, как правильно в церкви свечку поставить?

P.S. Вскоре после выздоровления Анатолий Мензарярь уволился из Военно-Воздушных сил и устроился в аэропорт Кольцово в «Аэрофлот» борттехником на «ТУшку».

P.P.S. На «отходной» пьянке при расставании с незаурядным счастливчиком ребята из его эскадрильи подарили ему новый хронометр с памятной надписью.