Журнальный мир

* * *

Так странно увидеть рябину без ягод!

Печальные ветви темны.

Но ветер примчится –

напорист и сладок –

С какой – не понять стороны.

В последней надежде душа

встрепенётся

И вспомнит…

Не знаю о ком.

И что-то простится,

и кто-то вернётся,

А кто-то помашет платком.

И ливень начнётся,

а в лужах качнётся

Томительный, бронзовый свет.

И голос родимый

душе отзовётся –

Кого на земле больше нет!

Но как же он сможет избавить от тягот,

Когда,

никого не щадя,

На месте батистовых,

пламенных ягод

Тяжёлые капли дождя?

ОКРАИНА

Не ладана запах на тризне –

В нём смирна, в нём тёрн и лимон.

Так что же сказать об Отчизне,

Где небо метнётся вдогон,

А Гоголь умрёт на рассвете,

И сотник лишится погон, –

Где ангел запьёт, но заметит:

«Не Тот это, Боже.

Не Он!

А Тот, о Котором попросят

Распущенных женщин глаза,

Запомнит Голгофу под осень,

Свершая Твои чудеса…»

РУЗА

Не все окошки занавешены –

И занавесятся при мне.

Враз опустевшие скворешены

В моём качаются окне.

За лесом кладбища просрочены.

И не воскреснут никогда!

В метель старухи у обочины

Замрут,

застынут

навсегда.

Задребезжит литая денежка,

Добавив чёрного руке.

Заговорит простая девушка

На нефламандском языке.

Её сухие междометия,

Как вековые образа,

Добавят

ветра и бессмертия

В мои печальные глаза.

Как зреет в ночь

грешно и матово

В дожде предчувствие снегов!

За ивой вроде бы Ахматова?

За мхом лесным – Мариенгоф?

За лесом

затемно и замертво

Печаль вселенская.

Окна

У

ни терцины,

ни гекзаметра –

Силлаботоника одна!

* * *

Сгорают звёзды, люди, царства…

Испепеляющий конец! –

И нет на свете государства,

В котором умер мой отец.

И словно он в сороковые

И не выигрывал войну –

Так быстро справили живые

Себе отдельную страну.

И словно не было державы,

Свалившей гордого врага.

И там, где город русской славы,

Теперь чужие берега.

И там, где время сохранило

Могилы русских казаков,

Теперь степная правит сила

Чужих очей, чужих подков.

И там теперь чужие страны,

Где гибли русские полки,

А горстку русских ветеранов

Добьют латышские стрелки…

* * *

На Покров пойду я к маме,

Всё ей расскажу.

Рядом с поздними цветами

Тихо посижу.

Даль увижу без предела,

Давней ласки свет…

Вся рябина облетела,

Даже ягод нет.

СТАНЦИЯ ОЗЕРКИ

Как печально, что есть на свете

Где-то станция Озерки,

Где по осени воет ветер

И озёра полны тоски.

Осень. Дождь. Шелестит осока.

Мы не в силах себя сберечь!

Это горестно и жестоко.

Ну и пусть. Не об этом речь.

Мы легко по земле ходили,

Где так быстро идут года.

Мы буянили, мы любили.

Нам казалось, что навсегда

Эти сосны, поляны эти,

Электрички смешной гудки…

Но давно уже нет на свете

Нашей станции Озерки.

* * *

Откуда-то берутся девушки!

Они весенние созданья!

Пора кидать над речкой камешки!

Пора влюбиться в снега таянье!

Но этому мешают девушки!

Порхают девушки без смысла!

Одна из них –

что тут поделаешь? –

Вдруг на плече моём повисла!

И я задумался:

а в древности –

там было снежно и весенне?

Там погибали мы от ревности,

Как будто в девушках спасение!

Как было там,

в античной древности?

Там было сладко или слаже?

Там на волнах качались девушки!

Все те же девушки –

и даже…

ЖЕНЩИНА

Потуже закутаешь плечи!

Закат

и не люб,

и не ал!

И надо исполнить за вечер

Громоздкий,

смешной ритуал.

Подумаешь,

больше недели

Бессонница колет нутро!

У нас же не высшие цели –

Нести до помойки ведро.

Нести

и вернуться достойно!

Холодной водицы испить,

Добраться к окошку спокойно,

К петунье подсесть и пожить.

Забыть торгашей-паразитов.

Войти

в тишину,

в синеву.

И словно о давнем,

забытом

Спросить удивлённо:

«Живу?»

Пяти-,

девяти-ли

этажка –

Всё годно

на быт,

на ночлег.

Везде по-звериному тяжко

Тянуть перегруженный век!

Всегда человечески жутко

Отдать своё сердце барже!

А жизни всего на минутку

На том неземном этаже.

* * *

Венеция.

Люди и лодки.

Чужая дилемма и суть.

Молитвы нелепы,

нечётки.

Размыты

раздумья и путь.

Смеркается.

Лодочник ловкий

Сшибает с туриста деньгу.

Печальны послушные лодки

И мы на своём берегу.

Всё дело в забытой октаве,

Которая вызовет дрожь,

Когда из земли разнотравий

В морскую страну попадёшь.

Нам хватит

ручьёв и проталин!

Нам в жизни, конечно, везло!

Но как же финал карнавален!

И как же всесильно весло!

Воздушных шаров суматоха.

Удар фейерверка вдали.

Танцуя,

по мостику вздохов

Кого-то ещё повели.

Вздохнёшь и подумаешь:

эка

Нам невидаль данный фокстрот.

Зажмурься –

и нет человека!

Ты ангел.

И лодка плывёт.

ПРИМЕТЫ

Когда слога в стога сбиваются –

Подумаешь:

галиматья!

А это снова открываются

Иные грани бытия!

В скитаньях лика восходящего

За век не встретишь на пути,

Но чуда тайного,

манящего

Приметы можно обрести!

Нельзя от гибели поправиться,

Но там

над прудом – над прудом

Поёт

печальница-красавица,

Поёт

об этом

и о том!

О!

Одиночество ручейное!

О!

Эти грани бытия!

О!

Чудо рыжее, репейное!

О жизнь –

Венеция моя!

ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ

Есть высшая доля:

однажды,

Всю жизнь отложив на потом,

Пойти одиноким, миражным,

Просёлочным, диким путём.

Но в той навалившейся доле,

Когда опускается мгла,

Есть счастье добраться до поля,

Увидеть, как дремлет ветла,

Печальную кликнуть старуху

В глухом, в незнакомом селе,

Свою разделить с ней краюху

На этой вечерней земле,

А там уж, совсем по старинке,

Как будто столетья назад,

Испить из предложенной крынки

Под долгий, внимательный взгляд,

А после скупого прощанья

Услышать:

«Исусе, спаси!»,

Сдержать вековые рыданья

И дальше пойти по Руси.

БЫЛО

Была чиста дорога!

И солнышко сияло!

И счастья было много,

А денег было мало.

И было так занятно

Пить воду из колодца!

И было так приятно,

Что Русь не продаётся!

ПОПЫТКА ПСАЛМА

Что на кресте, что на холсте –

Смешно и зримо!

Неповторимы муки те.

Неодолимы!

То в немоте, то в колготе,

А мимо, мимо!

Неповторимы храмы те.

Несотворимы!

Ни в пестроте, ни в тесноте

Иного Рима

Неповторимы взоры те.

Неопалимы!

Как одиночная мольба,

Звезды касаясь, –

Лишь повторяется судьба,

Не повторяясь.

МЕТЕЛЬ

Замри, как замирает ель!

Умри, как тень на дне колодца!

Как начинается метель –

Жизнь бесконечная начнётся!

Её природы не постичь –

Нет тайны вечного движенья.

В нём предстоит всего лишь жить,

Стать ремеслом и отраженьем

Кочевья брошенных костров,

Полуразрушенного сада,

Полузадуманных миров,

Предтечей рая или ада.

Сплетеньем стать корней и жил,

Подножьем древнего колодца.

Метель даруется как жизнь!

И вот теперь она начнётся…

СЕНЬ

Россия не поёт.

Россия умирает.

Как мертвенно-бледны! – и брошены стога.

Безропотны леса…

И время замирает…

Ужели эта Русь была мне дорога?

Напрасно горевать, попутку ожидая, –

Отсюда не сбежать, не вырваться уже.

Лошадка на холме – понурая, худая,

Да несколько лачуг на дальнем рубеже –

И всё!

И так везде – без смысла, без подвоха

На сотни долгих вёрст, на сотни гиблых мест –

На всех одна душа, на всех одна эпоха,

Лошадка, и стога, и лунный перекрест.

Кого искать в полях?

Пророка?

Скомороха?

Деревня умерла – не плачет, не болит.

Лишь у колодца хмур, лаская кабыздоха,

Далёкой той войны последний инвалид.

* * *

В эпоху смут и революций

селиться лучше вдалеке

от этих смут и революций,

соорудить домишко куцый

в забытом Богом уголке.

Поверь, другого места нету,

спастись от глупого декрету!

Пока дурной декрет дойдёт

в страну избушки и колодца –

глядишь, а то уже пройдёт,

что революцией зовётся.

ПОЭЗИЯ

С модернами и канонами,

С чёрным стихом и белым

Поэзия – дело новое!

Старое, в общем, дело!

Поэта трясутся рученьки!

Дайте ему награду!

Налейте поэту рюмочку!

Поэтам много ли надо?!

Чтобы ходики тикали,

Чтобы лампа горела.

Поэзия – дело тихое!

Громкое, в общем, дело!