Журнальный мир

В начале 90-х нам с Борисом Овценовым довелось быть гостями университетского «Клуба любителей лирики». Не вспомнить, что я там читал, на какие вопросы отвечал, не помню, что пел Боря. Но навсегда сохранилась в памяти атмосфера этой встречи – доброжелательные люди, точные вопросы, живой интерес, к нам проявленный. И теперь я понимаю, что создать такую атмосферу тоже нужно уметь. И это мог сделать человек, который любит стихи и поэзию. В нашем случае это была Нина Всеволодовна Кудрявцева. Она легко порхала тут от общего стола к закипающему кофейнику, успевая вставить своё слово и направить беседу.

Мне жаль, что наше общение было столь эпизодическим. Но я рад за тех любителей стихотворчества, что провели рядом со своим руководителем годы и годы. Сейчас друзья и близкие Нины Всеволодовны подготовили к выходу книгу, куда войдут её эссе и рассказы, воспоминания о ней. Предлагаем фрагмент из будущей книги.

Владимир Крюков

ПРЕПОДАВАТЕЛЬСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

На моей специальности Нина Всеволодовна читала «Классическую механику» и «Теорию симметрии». К студентам у неё был необыкновенно доброжелательный подход. В свои занятия она старалась привнести что-то нестандартное, свеженькое, вызывающее интерес.

Она любила приводить пушкинское «Мы ленивы и нелюбопытны», что считала основным препятствием на пути к любознательности и познанию. Поэтому у неё, как у педагога, были выработаны свои приёмы пробуждения этого самого любопытства. Зачастую, весьма успешные.

Мне запомнился коллоквиум по теории симметрии, который проводился в виде соревновательной викторины между группами. Победители, между прочим, получали дополнительный приз: знаменитый коричный пирог, который Нина Всеволодовна научилась мастерски выпекать и периодически баловала им своих студентов. Ну а прочие участники должны были довольствоваться только зачетом по коллоквиуму. Сами задания тоже были оформлены нестандартно, но метод пряника здорово подогревал азарт. Тем более что вожделенный приз важно и гордо покоился на всеобщем обозрении на столе.

Помнится, моя группа продула этот «матч», осталась без вкусной награды, а победителей вместе с коричным пирогом моментально сдуло из аудитории. Коллоквиум был последней парой второй смены, и оголодавшие за трудовой день счастливцы тут же умчались уплетать заслуженную награду.

Корица в то время была великим дефицитом. Нине Всеволодовне приходилось её где-то доставать, что было совсем непросто. Уже позднее, когда мы переехали в Красноярск, она просила и меня по возможности выслать ей эту пряность. Но, увы! Мои поиски по рынкам и магазинам были безрезультатны.

Что ещё очень импонировало в Нине Всеволодовне – она никогда не позволяла себе читать кому-то нотации. Очевидно, она и сама их не любила, понимала тщету и бесполезность процедуры, и решила в своей практике не применять.

Кажется, это уже был 84-й год, когда я приезжала в Томск из Красноярска. Открыла мне Нина Всеволодовна. Она была необыкновенно довольна, просто светилась от радости и похвасталась:

– Наконец-то я написала первую лекцию по классической механике так, как надо!

Оказывается, она много работала над вариантами этой лекции, и всё её что-то не устраивало. И вот, под конец активной преподавательской деятельности, случилась эта «эврика!», под которую я как раз удачно подгадала.

Наверное, в изданных позднее её учебных пособиях по классической механике содержится эта лекция, на оттачивание которой ушло так много времени.

Домашние капустники

Её дом всегда был гостеприимно распахнут для нас, студентов. Каким-то чудом она умела организовать свою жизнь так, что мы никогда ей не мешали. Наличие большого количества дел у Нины Всеволодовны не могло служить препятствием, чтобы не завалиться, например, СТЭМом или другой компанией для обсуждения чего-либо, а также для простых встреч. Конечно, приходили мы в первую очередь к Борису, но ведь наши появления не могли не отвлекать и Нину Всеволодовну. Не помню случая, чтобы она когда-нибудь встретила нас нерадушно, недоброжелательно. При этом обязательно устраивалось чаепитие. Зачастую подавался знаменитый коричный пирог «бабки Кудрявцевой» либо просто варенье, конфетки, печенюшки. Помню правила для таскания варенья из вазочек: 1. Брать варенье только чистой ложкой. 2. Ложка, сполоснутая в чае, по определению считается чистой. Вот так мы и действовали.

Если у Нины Всеволодовны были неотложные дела, она удалялась в маленький кабинетик за кухней и работала там, совершенно не отягощаясь галдящей компанией. Мы были – как дождь или снегопад на улице – естественным явлением в её с Борей квартирке.

Конечно, такие встречи в домашней обстановке были хорошей отдушиной от нашей «общажной» жизни. К тому же они необыкновенно сдружали нас.

Иногда и сама Нина Всеволодовна принимала участие в капустниках. В таких случаях она не только готовила трапезную часть мероприятия, но и выступала сама. В основном читала стихи или с юмором рассказывала какие-нибудь забавные истории.

При этом она никогда не навязывала нам своего общества, хотя по необходимости всегда готова была помочь. Так, когда у нас катастрофически не хватало репертуара для СТЭМа, она сочинила небольшую пьеску про то, как у студента вырос «хвост» и как его ликвидировали. В сценке был совсем простой сюжет, основанный на сказке «Репка», но обыгран он был весьма весело и остроумно («хвост» тянули и преподаватель, и куратор, и декан). Но историйка эта ещё и давала нам, студентам, хороший посыл, что преподаватели – это, в первую очередь, твои союзники в освоении знаний, готовые помочь в случае неудачи и даже в ликвидации «хвостов».

УДИВИТЬ

Она очень любила удивлять. Каким-то стихом, книжкой, чем-то вкусненьким, сделанным своими руками сувенирчиком… Если ожидаемый эффект достигался, была необыкновенно довольна, улыбалась и даже потихоньку посмеивалась, проявляя совершенно непосредственную детскую радость. В этом искусстве она была весьма изобретательна и умела добиваться больших результатов малыми средствами.

Очень тщательно она продумывала подарки для близких, о чём иногда мимоходом упоминала в своих письмах.

РЫЖИКИ

Как-то прихожу на очередной сбор нашей компании, звоню. Открывает Нина Всеволодовна и ошеломляет меня с порога:

– Ленка, иди ко мне на кухню, тебя ждёт сюрприз!

Оказывается, в первой половине дня они с Борей успели сходить по грибы, и Нина Всеволодовна даже уже с ними управилась. Только три рыжика лежат на столе.

– Сейчас я угощу тебя рыжиками моментального посола, – говорит она.

Тут же быстренько отваривает их в солёной воде и даёт мне. Вкуснятина необыкновенная!

Видя, что мне понравилось, она весело посмеивается и отпускает к коллективу. А со мной навсегда остаются эти рыжики моментального посола как трогательное проявление заботы, внимания и приятного сюрприза.

КОТ В САПОГАХ

Этот сувенир Нина Всеволодовна сделала своими руками и подарила его нам во время приезда в Красноярск. Кот, сделанный из шерстяной пряжи, был замечательный: чёрного окраса с белой грудкой, в шляпе с пером, в сапогах, с красной накидкой, с черно-золотистым пояском, на котором висела шпага-зубочистка.

Котик, конечно, произвел должный восторженный эффект, что вызвало довольную улыбку у Нины Всеволодовны. Несчастье этого кота было в том, что он очень нравился детям, и те постоянно утаскивали его в свои игрушки. Но и это было бы полбеды. Хоть и в несколько потрёпанном виде, он сохранялся в полном комплекте: шляпа с пером, сапоги, шпага, накидка… Неудачные времена для него наступили, когда появились куклы Барби. Приходящие к нашей дочери подружки примерили сапоги на эту бестолковую красавицу, после чего очень быстро от сапог простыл и след, что называется. А котик остался босой… Правда, шляпа с пером, накидка и поясок со шпагой до сих пор при нём.

ОЗЕРЦО С КУВШИНКАМИ

Однажды летом Нина Всеволодовна устроила нам, девчонкам, потрясающий сюрприз. Сессия то ли закончилась, то ли подходила к концу, установилась прекрасная летняя погода, но в Томи, что протекала мимо наших общаг на Южной, купаться было немыслимо из-за очень холодной воды. И Нина Всеволодовна повела нас на одно из своих любимых томских местечек. Предварительно надули пару резиновых матрасов, которые нашлись у них с Борей для такого случая. Оказалось, идти совсем недалеко, всего лишь за Коммунальный мост.

И неожиданно перед нами предстало живописное маленькое озерцо, поросшее вокруг деревцами. Там было совсем немного отдыхающих, тихо и уютно.

По очереди мы плавали на матрасах к середине водоёма, где росли удивительные маленькие кувшинки. После мне доводилось видеть в астраханских плавнях кувшинки большущие (и альбу, и кандиду), но те малютки, диаметр цветка которых достигал всего-то сантиметров трёх, произвели на меня тогда не меньшее впечатление, чем их роскошные южные сородичи.

Мы с девчонками были в восторге. А Нина Всеволодовна, лёжа на солнышке (конечно, с книжкой), время от времени поглядывала на нас, улыбалась и тихонько посмеивалась.

НА ВСЕ РУКИ

Только один раз в своей жизни мне довелось увидеть такой изумительный навесной шкаф. По размеру это был кухонный шкафчик обычного стандарта. Но в нем было множество каких-то маленьких выдвижных ящичков, полочек, дверок – в общем, это был шкафик для мелочей. Я увидела его у Нины Всеволодовны: она с ним возилась, обклеивая его бока клеёнкой «под дерево» как раз в тот момент, когда я к ним пришла по каким-то делам. Оказалось, этот шкафчик спроектировала и собственноручно сделала сама Нина Всеволодовна! Работа была просто потрясающая и далеко не простая!

К тому же она хорошо шила. Например, Борис на первом курсе ходил в совершенно профессионально сшитом ею костюме. Правда, это был не классический костюм с пиджаком, а с укороченной молодежной курткой, но тоже работа достаточно сложная, совсем не для дилетанта.

БЕЗЕ

Кажется, это поветрие распространилось с кафедры теоретической физики. По какой-то причине там зародилось движение по освоению мастерства в выпекании безе (печенья и пирожных). Далее это спустилось к студентам. Возник даже какой-то соревновательный азарт и упорство в достижении положительных результатов.

Помню, как мы нашей дружной студенческой компанией взбивали безе у Нины Всеволодовны, колотя до изнеможения несчастные белки и периодически сменяя друг друга на этом нелегком поприще. Рука быстро уставала не только у девчонок, но и у ребят. В тот раз что-то у нас всё-таки получилось более­менее съедобное, хотя после выпекания серединки у всех пирожных оказались пусты.

Но для меня те труды не пропали даром, и впоследствии я частенько баловала свою семью хрусткими воздушными «безешками». Дети их просто обожали.

КОСТЯНИЧНОЕ ЖЕЛЕ

Этот десертный шедевр изобрела сама Нина Всеволодовна. Она собирала костянику, как-то протирала её, чтобы удалить косточки и кожицу, а после добавляла сахар. Получался натуральный мармелад, очень красивый и вкусный. Но изготовление этого желе чрезвычайно «заморочно», так что его можно смело отнести к деликатесным блюдам:

Костяника, костяничка,

Среди ягод невеличка,

Во траве растет в лесу.

Костянику собираю,

Сок багряный отжимаю

И в стеклянный лью сосуд.

У НАТАЛЬ САННЫ

Это было лето 1981 года. Я осталась в Томске, и Нина Всеволодовна очень кстати пригласила меня пожить у неё. Сначала ей нужно было съездить в Новосибирск, а я несколько дней жила в компании с кошкой Софьей.

После возвращения из Новосибирска Нина Всеволодовна затеяла массу дел, которые провернула с удивительным проворством. Меня просто поразил этот её подход молниеносного натиска на поставленные планы и задачи.

Во-первых, мы очень быстро что-то простирали. Затем по плану шла заготовка клубники, которую Нина Всеволодовна раздобыла на ближайшем углу-рыночке, убежав буквально на считанные минуты. Мы её быстренько перебрали, при этом Нина Всеволодовна приговаривала:

– Ленка, я тебя петь не заставляю, так что кидай время от времени и в рот…

После она быстро перемолола ягоды в миксере.

Начав молоть клубнику, она вытащила откуда-то, как фокусница, два пакета супа-концентрата и предложила мне на выбор сварганить один из них. Я взяла грибной. Сварила его, добавив картошки, так что и обед у нас был тоже быстрый.

Следом в хорошем темпе провернули влажную уборку.

А на финал Нина Всеволодовна наметила покраску пола в комнате. Эту процедуру она проделала сама, т.к. было одно «орудие производства» и к тому же не хотела грузить меня малярной работой с резким запахом. Но сделала покраску она тоже удивительно быстро и стремительно.

День ещё был в разгаре (часа 4 дня), но оставаться в квартире, благоухающей свежей краской, удовольствия не доставляло.

И Нина Всеволодовна повела меня на ночлег к «Наталь Санне» – Наталье Александровне Прилежаевой.

Та уже ждала нас и обрадовалась нашему приходу. Я немного стеснялась и плохо помню, как Нина Всеволодовна представила меня Наталье Александровне, но та приняла мое появление очень радушно.

С Ниной Всеволодовной они общались совершенно по-семейному. Наталья Александровна называла её Никой. Перед тем как пить чай, она сказала:

– Ника, сбегай, посмотри почту.

И Нина Всеволодовна с большой готовностью помчалась выполнять её просьбу. Я предложила свои услуги, но обе тут же категорически отмели моё предложение.

Потом мы пили чай из изящных чайных чашечек белого фарфора с золотой каёмкой и семейным вензельком. Шла какая-то неспешная несерьезная беседа.

Самым ярким впечатлением у меня тогда было то, как Нина Всеволодовна рядом с Натальей Александровной вдруг превратилась в совершенно юную девочку. И эту иллюзию создавала не столько возрастная разница, сколько манера их общения друг с другом.

ПРИЕЗД В КРАСНОЯРСК. СТОЛБЫ

Визит состоялся в сентябре 1989 года. Стояла великолепная золотая осень, бабье лето. Заповедник Столбы – это была основная цель поездки Нины Всеволодовны.

Туда мы и отправились на следующий же день после её приезда. Добрались до Базаихи, на фуникулёре поднялись на смотровую площадку, а дальше – проторенной тропой от скалы к скале. Поглазели, как по Перьям пытались лазать скалолазы. На какую-то невысокую скалу «Столб №…» забрались Нина Всеволодовна с нашим сыном Игорёхой (ему тогда было почти 7 лет), а уж на скале Дед вся моя компания (Нина Всеволодовна, муж и сын) дружно прыгала по каменным глыбам, а я стояла внизу и переживала, что кто-нибудь из них свалится. Но всё, слава богу, обошлось без травм и даже ушибов.

Когда мы промотались уже достаточно долго и слегка скисли от яркого солнца и усталости, Нина Всеволодовна вдруг вытащила из кармана своей курточки-штормовки сосательные конфетки. Сопроводив раздачу сладостей заявлением о том, что это лучшее средство от усталости в таких случаях, она посоветовала запасаться ими в различных вылазках и походах. Что мы теперь всегда и делаем, т.к. «сосики» (так назвала их Нина Всеволодовна) действительно быстро вернули нам силы и подняли настроение. На выходе Нина Всеволодовна купила набор открыток в память о заповеднике.

На следующий день она ещё побродила по интересующим её местам города, сходила в музей. И даже побывала на центральном рынке в поисках корицы для своего фирменного пирога, но ей, как и ранее мне, не повезло найти этот драгоценный продукт.

О КАРТИНЕ

Во время приезда к нам в Красноярск в 1989 году Нина Всеволодовна поразила меня рассказом о понравившейся ей картине. Она сказала, что стояла возле полотна и не могла оторваться. Это было настолько долго, что работница музея принесла ей стул. И Нина Всеволодовна ещё продолжительное время любовалась шедевром сидя. Кажется, это была картина в Новосибирском художественном музее какого-то местного художника – точнее, к сожалению, не помню.

Кстати, в этом рассказе отразилось ещё и её умение вызывать любопытство. Попробуйте рассказать о каком-то произведении искусства лучше, чтобы человеку захотелось непременно на него взглянуть. Вряд ли получится.

ЛЮБОВЬ К ПРИРОДЕ

На подоконнике в их квартире рос цветок, называемый по-простому «выскочка». Как-то я восхитилась его великолепным дружным цветением. Нина Всеволодовна тоже залюбовалась цветком, немного наклонив голову набок и улыбаясь. Она смотрела на него с такой нежностью и умилением, что, наверное, одна превзошла бы в искусстве любования приличную группу японцев в момент их созерцания цветущей сакуры.

Природа её пленяла, давала ей изрядный и творческий, и просто физический заряд. Из письма (от 5.06.11): «У нас, кажется, установилась погода, несколько похожая на летнюю. Пытаюсь удирать, сколько можно, на природу, приношу с прогулок и стишата. Бог знает, насколько хорошие».

В каждом сезоне у неё было множество своих больших и маленьких «праздников любования» природой, которые она старалась не пропустить.

В одном из последних писем ко мне (от 05.05.13) она писала: «Конечно, пока еще только кое-где проклюнулись почки на кустах, растущих возле самого обрыва над рекой, где самое солнце. В остальном природа еще только-только просыпается. Впрочем, моя информация ограничена ближайшими окрестностями. До сих пор я не сподобилась выбраться даже на Южную. Пока было холодно и много луж, нельзя было использовать высокие резиновые холодные сапоги, а маленькие теплые годились только для пересечения мелких водных протоков. Теперь, сразу как прошла река, потеплело, можно рискнуть и на штурм затоп­ленных участков».

И чуть позже, в первых числах июня: «Черёмуха в лесах ещё не цветёт. В Университетской роще зацвела 31 мая! Сегодня я выползла за город, прихватив на всякий случай зонтик, и могла наблюдать совсем еще раннее многоцветье. Цветы все-таки появились, но это еще и подснежники, и медунки, и желтенький львиный зев, а кандыки только единичными экземплярами».

А ведь ей в ту пору шёл 87-й год!

Летом обязательно был Киреевск с рекой, ягодами-грибами, лесными тропками. А зимой – лыжи.

Её стихи пронизаны любовью к природе. Когда их читаешь, перед глазами возникает настолько живая картинка, что порой кажется, будто начинаешь ощущать запахи леса. Эти стихи спасали меня во времена проживания в Астрахани, где мне остро не хватало родной привычной природы.

ЛЫЖИ

«У нас в одночасье привалила зима. Снег. - 7°С. Синее небо. Пора подумать на лыжную тему», – так написала Нина Всеволодовна в своем письме (от 12.11.07).

Её любовь к лыжным прогулкам вспоминаю ещё со своих студенческих лет. Как-то мы пришли к Боре и застали на пороге убегающую с лыжами Нину Всеволодовну. Настроение у неё было преотличное, будто в предвкушении чего-то необыкновенного.

Зимний лес она очень любила, и до последних лет жизни старалась обязательно вырваться на лыжню.

В начале марта 2005 года она писала: «Конец января и почти весь февраль было за –20, так что получился большой перерыв с лыжами. Но вот потеплело, и я уже трижды весьма удачно выбиралась на знакомые тропы. Последний раз, уже в марте, выдался денек с ~-12, а до и после – около 0°С. И я была такая умница, что эту «дырку» использовала для выхода на лыжах».

Лыжи ей давали бодрость, хорошее настроение: «У нас уже в солнечные дни ослепительно сверкает снег, а в воздухе пахнет весной. Вчера (22.02) наконец-то вырвалась на лыжню. Было приличное скольжение, и домой я вернулась с огромным зарядом радости»:

Дорвалась! Лес. Сугробы. Поляны.

С голубыми просветами небо.

И от солнца февральского пьяный

Лес лопочет наивную небыль.

И что ещё немаловажно (от 28.12.08): «… Лыжные вылазки дают и добавочное ощущение общности с массами».

Вспоминаю, кроме того, из далёких студенческих лет, что она любила велосипедные экскурсы по томским окрестностям. Но, как объяснил мне Боря, с этим своим большим увлечением ей с возрастом пришлось расстаться из-за возникших проблем с вестибулярным аппаратом.

«СО МНОЙ ОТШЕЛЬНИЧАЕТ КОШКА…»

Сколько помню, у неё практически всегда были кошки. Во времена нашего студенчества была Сонька, чёрного окраса с изумительно лоснящейся до серебряного блеска шерстью и огромными совиными глазами. Нину Всеволодовну она обожала, постоянно устраивалась у неё на коленях. Посторонним же едва давала себя погладить: чаще шипела, гневно сверкая глазищами, и спешно удирала восвояси. Она долго жила у Нины Всеволодовны, кажется, лет 16, а когда умерла, несмотря на две проведенные операции, её хозяйка, конечно, очень переживала утрату. Я тогда уже жила с семьёй в Красноярске и получила это известие в письме: «Софочка моя скончалась…»

После Соньки появились другие кошачьи. Сначала кот, а позже – кошка Дина. Как писала Нина Всеволодовна (14.01.05):

«У нас сейчас приблудная (Валька принесла) серая с полосатостью и крапом, бойкая и хулиганистая девчонка. Ворует мои ручки и разбрасывает бумаги. Часами готова сидеть и следить, как кормятся синицы».

Именно Дине посвящены строки:

Со мною киска проживает.

Коты блуждают под окном.

И им решетка не мешает

Нахально пробираться в дом.

В письмах (начало мая-июня 2013) Нина Всеволодовна писала:

«Заглядывает некий оранжевый кот.» После к оранжевому присоединились ещё два кота.

«Визитеров три. Самый настырный рыжий. Интересуется только жратвой. Второй белый. Жадность проявляет умеренно, но, похоже, интересуется Диной. Третий появляется редко, и я пока не разобралась в его интересах. Он черно-белый. Динка капризуля: морду от предложенной еды, бывает, и воротит. А уж оставшееся на тарелке доедать ни за что не будет. Вот и приходится пользоваться дополнительными услугами котов в качестве чистильщиков посуды».

И потом, уже зимой (конец 2013-го), появляются такие строки: «Форточку все-таки приходится закрывать – наведывается к кискиным мискам некий черно-белый тип. А рыжий, не забывавший нас с весны и появлявшийся осенью, исчез куда-то. Наверное, погиб. А жаль. Был молод и пригож».

Дину она брала с собой летом на базу отдыха ТГУ в Киреевск.

«Со мной отшельничает кошка…» – написала она в посвященном этому событию стихотворении.

Там Дина с большим рвением принялась за охоту и притаскивала в дар своей любимой хозяйке пойманных мышей, складывая их даже на кровать, что, естественно, восторгов у той не вызывало.

А ещё были белки в Лагерном саду, и каждую зиму милосердно наполнялась семечками птичья кормушка под окном. Это было и в годы нашего студенчества, и позже в письмах Нина Всеволодовна всегда мимоходом упоминала об этой своей постоянной заботе о хрупких существах живой природы и искренне, по-детски, восхищалась ими:

2010 «Этой осенью в Лагерном саду обитала парочка белочек, которые охотно брали предлагаемые шишки чуть ли не из рук. … Один раз наблюдала, как они играли, бегали друг за дружкой и вокруг парочки больших пней. С холодами они исчезли. Надо полагать, откочевали в Тимирязевский бор, а то и куда подальше. Сейчас самое развлекательное – синицы. У меня под окном кормушка, у которой вьется веселая стайка. За день приходится наполнять кормушку два или даже три (когда мороз) раза».

23.12.11 «Урываю возможности выбраться в Лагерный сад, где можно увидеть и угостить орешками белку. Осенью их было штук пять, сейчас вроде осталась только одна. Да ещё в Университетской роще как-то я заметила у кедров сие грациозное созданье».

05.05.13 «Снегири, столовавшиеся у меня под окном, уже улетели в леса».

ТВОРЧЕСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

«Поскольку я была занята выше ушей, то самочувствие было на уровне», – цитата из письма Нины Всеволодовны (2005).

После выхода на пенсию она активно занялась творчеством. В первую очередь, это были стихи. Как она однажды написала: «Они приходят, когда хотят и о чем хотят».

Были мемуары, различные эссе, переводы. Были даже детские истории, на написание которых вдохновлял отдых с детьми – сначала с Борей, а после с внуками – в Киреевске.

18.06.05 «Весь май и июнь до середины я была увлеченно занята. Приводила к виду, удобному для публикации, рукопись выпускника физмата 1941 года И.А. Суслова…»

2006 «Силами факультета и при поддержке ректора выходят мои «Истоки» – сборник очерков, посвященных корифеям ФФ от Тартаковского до Конусова и Чеглокова».

Нач. 2007 «Последние мои акции – рисовала картинки к «Кошечке и енотику». Собиралась я почти 5 лет, а то и больше. Ведь саму сказочку мы с Олегом сочиняли ещё будучи в Киреевске. Кроме того, были и другие «недоделки»… В начале месяца меня дернула нелегкая версифицировать еще семь «эссе» из «Песен Билитис». Вроде наклевывается перспектива скомпоновать и имеющийся текст с картинками из оригинала, и таким образом смонтировать иллюстрированный перевод книги».

12.11.07 «Закончила монтаж писанины под названием «Что такое стихи?» Рассчитываю на тиражирование. От спонсорской подачки на Лирику 4 осталось ещё 2 000. Добавлю и своих».

10.09.08 «Вот наконец-то вышла книга «Песни Билитис», перевод которой я делала ещё > 20 лет тьму назад. Это была целая эпопея с её изданием».

5.06.2011 «Сейчас пытаюсь смонтировать на компьютере Лирику V. Кое-что мне нравится, кое-что вызывает сомнения».

Нач. 2012. «Из приятных мелочей жизни хочу похвастаться, что отнесла в издательство ТГУ текст книги «Времена года» со всеми добавками, собственноручно, без присмотра нянек записанный на флешку».

ФЭНТЕЗИ

В начале нулевых Нина Всеволодовна увлеклась «Конан-сагой» Роберта Говарда, потом прочла многие труды его последователей, а уже после сама включилась в игру и с энтузиазмом взялась за продолжение истории. Чтобы правильно вписаться в цикл, она составила подробные карты Хайбории – фэнтези-мира, где происходит действие. Увлекло это её невероятно. Для авторства был взят псевдоним Рахмани Лохвицки, археолог. Пригодилось имя, данное ей когда-то отцом – Рахманина (в честь Сергея Рахманинова). Правда, и на этот раз использовалось сокращение, как и прежнее – Нина – полное имя и на этот раз оказалось для неё «неподъёмным».

В первой половине 2004-го было готово первое произведение данного цикла «Путешествие Ольтена».

«Посылаю … диск с записью моей приключенческой бредятины. Действие происходит в Хайбории, рассматриваемой как фазовый аналог нашей Земли. Это мир Говарда и Конан-Саги. Я собрала вкупе кучу разных действующих лиц из разных книг Конан-Саги и отправила их в путешествие. Точнее, путешествуют три команды. Одна – исследовательская экспедиция, изучающая западное побережье Земель Черных (Хайборийский аналог Африки), другая – пешеходный (и не только) маршрут от центра «Африки» к восточному побережью…

Я понимаю, что такую писанину можно рассматривать как продукт маразма, а первые 10 страниц (пролог) могут показаться скучными. Но я надеюсь на твою любознательность» (от 8.05.04)

Вот так, «бредятиной», она постоянно и называла своё фэнтези – будто сама удивлялась захватившему её увлечению.

КЛУБ

Клуб любителей лирики при Совете ветеранов ТГУ Нина Всеволодовна бессменно вела в течение 28 лет ежемесячно! Это занятие настолько соответствовало её потребностям, увлечениям и интересам, что в своих письмах она не то что не пожаловалась ни разу на обременительность либо усталость от клуба, но даже иногда сетовала, что эта деятельность «малая по занимаемому времени».

Про клуб она писала почти в каждом своём письме. Меня поражало разнообразие тем, выбираемых для его заседаний – тут её фантазия, что называется, била ключом. Приглашались музыканты, вокальные исполнители, танцоры, путешественники, поэты… Устраивались вечера воспоминаний (например, о самой памятной новогодней ёлке), экскурсии (к примеру, в гербарий ТГУ) и т.д.

Неудивительно, что, существуя на протяжении стольких лет, клуб не чах, не хирел, а продолжал собирать своих поклонников.

16.03.1995 «Из мажорного фона идут раз в месяц клубные встречи. В феврале – стихи Шефнера, в марте пела команда Сотникова (руководителя университетской капеллы)».

14.01.05 «Как всегда, раз в месяц – клуб. На этот раз отмечаем год Петуха».

8.03.05 «Сейчас я готовлю композиции «Времена года», нахально навязываюсь в соавторы Чайковскому. Пока ещё готов только мой монтаж и есть договоренность на музыкальную часть. Надеюсь реализовать эту задумку в конце марта на очередной клубной встрече».

2006 «24.10 я проводила очередной клуб – «Индия сегодня». Была троица из ансамбля любителей индийского танца и музыка, ну и рассказчик + фотки на экране через ноутбук».

12.11.07 «В сентябре на клубе выступал Ковалевский, который показал пару видеофильмов о плаванье на парусной лодке через Индийский океан и о сплаве на катамаранах по горным рекам».

Там же. 12.11.07 «Клуб, посвященный гербарию, был очень людным (~40 человек), а на экскурсии в гербарии мои ветераночки толпились вокруг демонстрируемых экспонатов с азартом первоклашек. Наше поколение ещё не потеряло любопытства, точнее, любознательности. Сейчас готовлюсь к 20.11, вечеру, посвященному Светлане Борзуновой».

23.12.11 «14 декабря отмечалось 25 лет клубу. Помпа была солидная. Стоила она мне и Плехановой (куратору клуба и его организатору, председателю Совета ветеранов) немалых хлопот и усилий. Последнюю неделю мы дружно стояли на ушах, решая проблемы размещения плакатов с темами клубных встреч. А это 7+17+11 ватманских листов. Да ещё директор столовой запрещает вешать их на стены на липучке. В конце-концов кое-как справились и с этой проблемой. Ну а на торжестве чередовались разные, в основном музыкальные, номера – клуб поздравляли и университетские ансамбли, и городские клубы и ансамбли. Шло почти два часа. Я нахально урвала 13 минут на собственные стихи».

05.05.13 «…Задержалась с ответом на твое письмо. Просто у меня 27 марта в клубе предполагался (и осуществился) Шекспир. Помимо сонетов мне надо было выдать квинтэссенцию тамошних времен. Вот я и пыхтела, стараясь втиснуть в получасовой рассказ результаты минувших трех веков. А после всех переправок еще и запомнить, какой вариант влез в поставленные временные сроки. Я трепала свою программу (историю и 21 сонет) шестью отрывками. А в промежутках было музыкальное сопровождение».

После клуба, посвященного году Дракона, который удался по-настоящему праздничным, с выдумкой и задоринкой и здорово поднял настроение всем участникам вечера, описав мероприятие, заметила между прочим: «Как видишь, я стараюсь не просто быть. Приятно чувствовать свою нужность людям, пусть и ограниченного круга…» (конец 2011– нач. 2012).

В одной из последних бандеролей Нина Всеволодовна выслала мне четыре небольшие, но увлекательные книжицы: «Шекспир и его время», «Драконы (в легендах и сказках)», «Змеи (в легендах и сказках)» и «Календарь (солнечный, лунный и лунно-солнечный)». К ним относилось пояснение в письме:

«Посланные тебе подборки – записи тематики клубных вечеров. Я сейчас копаюсь в своих старых записках и монтирую такие вот буклеты. Связано это деяние с задачей оставить след истории клуба в музее истории ТГУ».( 08.06.2013).

АЛЬБОМЫ

Описывая, какие замечательные, но дорогие книги и альбомы были выпущены к 400-летию Томска (отмечалось в 2004-м), Нина Всеволодовна похвалилась, что получила в подарок один из альбомов по истории города («со всякими семейными фотографиями»): «…Реликвию за 1500 (руб.) мне подарили за большое количество фотографий, которые я давала для сканирования и которые вошли в этот альбом. Формат > А4, вес > 2000 г. Качество печати – потрясающее. Лучше оригиналов!» (05.09.04).

Упоминала она и свои хлопоты для музея истории физики:

8.3.05 «Ещё одно моё хобби – еженедельная работа в музее истории физики, что во втором корпусе. Мы с Людмилой Александровной делаем альбом по кафедре теоретической физики».

В 2006-м, в своё 80-летие, Нина Всеволодовна написала:

«19.10 было юбилейное чаепитие в музее, где я весной выпахала фотоальбом своего выпуска. Не хухры-мухры, а 50 листов А2. Не только фотки, но и ксероксы из книги, посвященной нашему выпуску, газетных статей и прочих творений средств массовой информации, а также стихов, авторами которых являлись мои однокурсники, ну и я при сем при том. Этот альбом я возила в Н-ск, где есть солидная фракция наших выпускников. На чай я принесла все свои опусы, сотворенные за последние 20 лет, устроив что-то вроде выставки».

В одном из её поздних стихов есть такое сравнение:

Как ослепительно ярок закат,

И щемяще блистательна осень!

Оглушает молчания грозный накат,

Звезды брызгами падают оземь.

…

Но закат человека ущербен и сер,

И судьбою начертано вредной,

Что природы ему не достигнуть пример

И блеснуть не дано напоследок…

Думаю, ей всё-таки удалось и напоследок сверкнуть ярким лучом своего творчества.

БЛИЗКИЕ

Нина Всеволодовна легко, без видимой материнской ревности, приняла своих невесток: сначала Анну, а после – и Ольгу. Несмотря на развод Бори и Ани, она не собиралась исключать Анну из своей родственной орбиты, а крушение их семейного союза переживала, наверное, даже больше, чем они сами. До конца своих дней она поддерживала с Анютой тесную взаимосвязь и регулярно писала мне, как у той обстоят дела.

Когда Боря женился второй раз, также покорно, без «свекровьей» въедливости, открыла своё сердце и для Оли.

Появление внучки Валюшки летом 1980-го сделало её бабушкой. Борис и Анна тогда были ещё студентами, хотя и последнего курса, и Нина Всеволодовна активно помогала молодым. Помню, она старалась много гулять с малышкой и поила её морковным соком.

Когда родился её внук Олег, мы уже жили в Красноярске. Но по письмам могу судить, бабушка также энергично включилась в процесс воспитания.

«Оля пошла работать (пока на ½ ставки). И утренние часы Олег на мне. Мы делаем гимнастику, кое-что по хозяйству и идём по «епархиям» – навещаем магазин, базарчик, возвращаемся во двор и догуливаем там. Иногда выбираемся в Лагерный сад. Я стараюсь гулять с ним подольше, потому как вечером (он спит до 4-5 часов) родители редко когда выбираются».

Летом старалась вывезти внуков на природу в Киреевск. В том же письме она писала: «Лето я провела с Валюшкой в Киреевске. Для ради «попасть туда» и по льготной оплате, я там работала администратором в столовой…»

Есть замечательные стихи–посвящения и внукам, и Ане, и Ольге, и, конечно, Борису, по которым можно судить, как все они ей были дороги и какое огромное место было выделено для них в её сердце матери, бабушки, свекрови.

ОДИНОЧЕСТВО

У Нины Всеволодовны был просто неисчерпаемый запас «коммуникабельной» энергии! Создавалось впечатление, что она, вообще, никогда не устаёт от людей. Потому, наверное, когда она закончила преподавать и оказалась на пенсии, да потом ещё и Борис с семьёй уехали в Америку, общения ей не хватало катастрофически.

В письме (от 08.05.04) она писала: «Я фактически стала затворницей, хотя и бегаю в ТГУ чуть не ежедневно, и худо-бедно есть клуб».

Любой пенсионер, имея такую загрузку, как ежемесячный Клуб любителей лирики (что вела Нина Всеволодовна на протяжении 28 лет), счёл бы свои дни вполне заполненными и творческой работой, и общением. А для неё это была «деятельность весьма малая по времени» – как она однажды написала в письме.

В конце 2008-го она писала: «Большое тебе спасибо за письмо. Мне радикально не хватает человеческого участливого общения. Клуб проводится только раз в месяц. Старые друзья повымерли, а дружески настроенные бывшие студенты беспросветно вкалывают».

Серьёзным препятствием в общении стала и проблема со слухом: «Плохо то, что мне трудно поддерживать контакты из-за моих ушей. Я не слышу ни звонка в дверь, ни телефона…» (10.09.08).

Зато сколько радости приносили ей встречи на каких-то мероприятиях или удачно проведённые заседания клуба!

Так, после юбилейного вечера в честь 60-летия физического факультета (в декабре 2008) она написала: «Неожиданными и очень приятными для меня были встречи с моими давними студентками, бросавшимися ко мне со всякими хорошими и добрыми словами. Я их, таких взрослых и изменившихся, не узнавала, но этого от меня никто и не требовал. Я не спрашивала, а они не представлялись. Но как эти встречи благодатно подействовали на настроение и общий тонус!»

Очень переживала отъезд Бори с семьей в США. И что удивительно: при всей своей любви к путешествиям наотрез отказалась к ним съездить, как они её ни уговаривали. Возможно, она не чувствовала в себе достаточно сил на этот вояж, со мной она не делилась. Но она очень долго надеялась на их возвращение в Томск, пока в один из последних приездов Бориса и Ольги не поняла, что они останутся в Штатах. Наверное, в этот момент рухнула её главная надежда. Она писала: «Для меня этот визит можно назвать «потерянные иллюзии»»… Конечно, она понимала (из того же письма): «У детей своя дорога и грешно встревать в их жизнь», но разлуку переживала тяжело.

Несколько позже она написала: «Сейчас я как-то успокоилась и стараюсь радоваться, когда и где это получается. В частности, мне во многом помогла моя бредовая писанина».

Конечно, связь через Интернет устраивалась Борисом регулярно и довольно часто (кажется, еженедельно), но это не могло для Нины Всеволодовны в полной мере компенсировать их реального присутствия рядом.

Ещё её спасало чтение. Книги она обожала и читала очень много.

Но в сей беде, что мне наслала старость,

Общенье с книгой всё-таки осталось…