Вверх по лестнице, ведущей вниз?..

Вверх по лестнице, ведущей вниз?..

О спектакле Стерлитамакского ГРДТ «Пьяные»

В Государственном русском драматическом театре Стерлитамака состоялась премьера спектакля «Пьяные» И. Вырыпаева. Режиссер и художник-постановщик – Антон Фёдоров.

Центром художественного мира спектакля является возвышение, куда все персонажи будут выходить, чтобы выговориться, раскрепоститься, рассказать правду, обнажить свои души, в конце концов. А длинное, размывающее силуэты зеркало будет заставлять их вглядываться в себя, как бы это ни было трудно и больно. Исповедь предстоит всем. В ожидании её – целая очередь на кожаных диванах. Они будто обитатели условного ночного заведения – некоей модели мира, где, ни много ни мало, происходит суд каждого над самим собой. Недаром посреди возвышения – шест, конца которого не видно. Никаких неприличных танцев: это та самая вертикаль – дорога в небеса, дорога к себе, или, может быть, дорога в никуда – зритель решает так, как ему хочется. По шесту участники спектакля будут пытаться взобраться наверх, выбраться из чистилища, но каждый раз им придётся безнадежно скатываться вниз, снова и снова оказываясь в паутине собственных мыслей, страхов, комплексов. На переднем плане стоят ведра с чистой водой, для того чтобы можно было подойти и освежиться хоть на мгновение.

Все (без исключения!) актеры снайперски точны в своих ролях. Все играют с невероятной энергией, самоотдачей и страстью. Здесь хороши и Татьяна Дорофеева (Марта), и Анна Храмова (Лаура), и Алина Ваулина (Магда), и Светлана Гиниятуллина (Лора), и Артур Ишмухаметов (Рудольф), и Артемий Зайцев (Матиас). Прекрасен и ритмически точен Александр Чесноков (Густав), когда в нервном припадке, несколько раз протирая линзы очков, то снимает, то надевает их обратно. Потрясающе проживает чудовищные признания мужа Карла в исполнении Дениса Хисамова Линда – Ольга Бовен. Фаниль Тулунгужин создал страшнейший образ мнимого священника Габриэля, своими обманными речами зомбирующего зал. Невыносимо больно Елизавета Тодорова (Роза), стоя на коленях, играет на аккордеоне и при этом произносит текст – одна из самых сильных и эмоционально напряженных сцен. Режиссер не ставил перед актерами задачи играть пьяных. Они существуют в некоем отстраненно-меланхолическом состоянии, как бы в полузабытьи, но когда дело касается откровенных монологов, то тут уж и надрыв, и эмоциональный выплеск, и громкий крик, и прямое обращение в зрительный зал.

Марк, директор крупного кинофестиваля в исполнении Ильдара Сахапова, внешне странно напоминающий Ларса фон Триера, появляется в начале спектакля откуда-то из глубины темного пространства. Человек, осознавший, что ему осталось жить четыре месяца (у него прогрессирующий рак), выходит в последний раз на эту сцену жизни медленно, спокойно, устало, вяло с маленьким черным гремящим чемоданчиком – символом пустоты (эти чемоданы носят с собой все исполнители). Теперь ему некуда торопиться. Он выходит из состояния опьянения, из этой игры в жизнь, из этого бессмысленного существования и долгой погони за ускользающим, сиюминутным наслаждением. И только теперь он по-настоящему трезв, когда оказался на пороге смерти. И только теперь ему стало понятно, что всю жизнь он брал, и не отдавал. «Мы все тут живём и думаем, что всё, что у нас есть, это всё наше, и мы хотим всё больше и больше, мы все берём и берём ещё», – говорит он. Да, истина давно известная, но кто сказал, что молитва от повторения устаревает?

Сомнамбулический вырыпаеевский текст с длинными монологами, повторяющимися словами, фразами, предложениями, вопросами, ответами, как будто вводит в транс. Порой хочется остановить актеров, так как от этих гипнотических и претенциозных монологов уходит почва из-под ног. Да и сами актеры, например, Гилюс Гималов (Лоуренс) как будто начинает задыхаться от количества слов. Илья Павликовский (Макс) о потере «контакта» говорит так, что вот-вот сам потеряет сознание.

Спектакль, музыкально, энергетически бросая из одной эмоции в другую, от драйва и экспрессии в полудрему и релакс (в этом заслуга также музыканта, ударника Станислава Янина, который все время находится на сцене и поддерживает происходящее), вводит в состояние некого забытья, опьянения, из которого хочется скорее вырваться. Даже после того, как Марк по лестнице поднимется к заветной красной двери, а за ней окажется черная стена – даже после такого безнадежного финала, выходишь из зрительного зала с чувством освобождения и облегчения.

Но вот парадокс: погружение в механическую пляску смерти не подавляет, а, напротив, пробуждает жажду жизни, заставляя по-новому посмотреть не только вокруг, но и на себя. Движение вниз тоже необходимо. Хотя бы для того, чтобы оценить каждый свой шаг вперёд. И вспоминается любимое: «…А у подножья место есть надежде».