Я ушел на фронт 22 июня 1941…

Я ушел на фронт 22 июня 1941…

 

Записано со слов ветерана ВОВ

Александра Севастьяновича Курбасова

 

Я родился 24 декабря 1922 года в деревне Ориглодово Великолукского района Псковской области. В 1938 году начал работать в паровозном депо электромонтером, проработал так до войны.

На призывной пункт я пришел сразу — 22 июня 1941 года. Начало войны было для нас событием чрезвычайным, неожиданным. Но была уверенность, что мы победим и с немцами рассчитаемся очень быстро, что мы хорошо подготовлены к войне…

На самом деле все, конечно, оказалось сложнее. Война затянулась надолго, причем, к сожалению, с очень большими потерями. Вначале, как только меня призвали (поскольку у меня было среднее образование), из нас решили быстренько подготовить помощников командира взвода, то есть помощников офицеров. Офицеров было достаточно, а вот заместителей, способных заменить командира роты в случае его гибели, не хватало.

Под Тулу, где сформировали наш батальон, быстро пришли немцы. Нас многократно перемещали на восток, однажды уже чуть не отправили на фронт, но у нас была всего одна винтовка на десятерых. В таком виде, прямо скажем, мы были мало к чему пригодны.

Так получилось, что в часть, формирующую маршевые роты для отправки на фронт, я попал где-то в ноябре. К декабрю выпал снег, начались сильные морозы, и из нас сформировали особый лыжный батальон.

Немцы к зиме немного приостановили свое наступление на некоторых фронтах, в частности, на Северо-Западном. Нашей целью была разведка боем: мы находили слабые места в немецкой обороне и указывали советским основным силам, куда наносить удар. Задача не из легких! Немцы хорошо укрепились, выстроили прочные блиндажи и встречали нас мощным пулеметным и минометным огнем.

Уже через месяц от нашей роты остались только десять человек. Из ста двадцати! Когда моменту, когда меня ранили, уже почти все погибли, а оставшихся отправили в формирующую часть.

Ранение мое было не тяжелое: в плечо. Попал в госпиталь. Пролежал там немного, около месяца, а потом нас направили в так называемый «батальон выздоравливающих». Туда приезжали офицеры из действующей армии и набирали пополнение.

 

Курбасов Александр Севастьянович с супругой

 

Моя судьба сложилась так. К нам приехал инженер-капитан из авиации, еще в старой, синей авиационной форме. Он набирал специалистов: слесарей, электриков, шоферов. Формировались БАО (Батальоны Аэродромного Обслуживания). А у меня сохранилось удостоверение электромонтера паровозного депо. Инженер-капитан посмотрел его и решил, что я ему подхожу. Так я попал в БАО, в технический отдел. Мы обслуживали ближнюю авиацию на прифронтовых аэродромах. Это, конечно, далеко не пехота, хотя нас бомбили довольно часто. Однако я «сохранился» до конца войны только потому, что попал в эту часть.

Работа была интересная. Я работал на прожекторе.

В первые годы войны наша авиация была слабо развита. Использовались старые самолеты У-2 (или ПО-2), на них летали женщины: летчик и штурман. У таких самолетов была маленькая скорость, но хорошая планируемость. Они подлетали к немецким частям, включали мотор, чтобы тихо было, низко опускались — близко-близко к немцам! — и прицельно выбрасывали пару бомб по двадцать пять килограммов.

Очень интенсивная была боевая часть, она наносила немцам огромный ущерб. Наших летчиц называли «ночные ведьмы». Немцы их боялись.

Это в первое время наша военная авиация выглядела так. Потом, конечно, она пополнилась истребителями и дальними бомбардировщиками. В первые-то годы их было немного, потому что немцы разбомбили наши аэродромы вместе с техникой.

Далее наш батальон обслуживал истребители. Так, по сути, и прошла война для меня. Служба, конечно, была непростая: и днем, и ночью приходилось быть наготове.

Кстати, мы обслуживали французскую эскадрилью «Нормандия-Неман». Интересные там были летчики. Они, конечно, находились на особом положении. Прямо скажем, и жилье у них было лучше, и питание, и жилье, бараки, им подготавливали заранее. А мы жили в землянках, которые сами и строили.

Для меня война закончилась под Кенигсбергом. Я даже получил медаль «За взятие Кенигсберга». Наград у меня немного, а дороже всех — медаль «За боевые заслуги». Потом уже были другие ордена и медали, но эта — самая ценная: ее я получил тогда же, когда и ранение, в 1941 году.

День Победы я встретил так. В нашем батальоне была радиостанция, которая работала на перехвате всяких передач, а также служила для связи с частями, с командованием. Поэтому наш радист узнал о Победе из первых источников.

Официально объявили только утром, а мы уже с вечера знали, что победили. Было такое ликование! Никто так и не заснул. Все были счастливы, что наконец-то эта тяжелая война для нас закончилась. И рады, что немцев мы проучили-таки. Ликовала вся страна — это запечатлено в документальных кинолентах.

После войны я вернулся домой, в Великие Луки. У меня было среднее образование, и я решил обязательно поступить в вуз. В какой? Имел склонность к математике и физике, подумывал об МГУ… Но засомневался: как же я туда? Я же все забыл за пять лет. Экзамены завалю. Выбрал вуз попроще — и по своему железнодорожному направлению: Московский электромеханический институт транспорта.

Оказывается, напрасно опасался, что меня не примут МГУ. Сталин издал приказ о том, чтобы фронтовиков, демобилизованных в 1945–1946 годах, принимали во все вузы без экзаменов. Но я об этом не знал.

Однако все равно работа оказалась интересной. Моя специальность — электровозы. После войны в стране стала мощно развиваться эта отрасль, весь железнодорожный транспорт перешел на электрическую тягу. Специальность всегда была очень востребована, наши разработки применялись с ходу, что тоже приятно. Я проработал в своей отрасли шестьдесят лет. Выпустил по специальности пять книг и десятки статей, запатентовал десятки изобретений.

Считаю, что моя послевоенная судьба сложилась удачно, а жизнь состоялась.