Журнальный мир

ЖАЖДА ЧИСТОТЫ

собрала чемодан и в прихожую — нет уж подальше пинками — за самую дверь

забирай да вали всё закончилось vale издох зверь либидо постылый поверь

мне теперь всё равно день-июнь за окном утро-вечер январская ночь

прочь потрёпанный эрос минхерос старперос роспис кобельерос и проч

о блаженство одной на безгрешной старушьей кроватке безгрешно уснуть

только милой подружке-сорочке позволив обнять мои бёдра и что там и грудь

только Богом мне данного тела вдыхать суховей сухоцвет

и забыть что не так и забыть что не то и забыть сколько вешу и сколько мне лет

и постыдные тайны которых мешок на закорках пыхтела-влачила немал

и дорогу к врачу что железом на крючья полжизни родильное лоно вздымал

снова девочкой стать я хочу как в коробке подарок свертеться в уютном домке

в нежно-бежевых тапках сидеть да в горошках платке да с конфетой в руке

и не видеть вот так в простоте ни тщеты ни чужой суеты ни своей нищеты

снам отрадным внимать где играют в раю птицы ангелы люди цветы и коты

и не знать ничего кроме смыслов евангельских пусть говорят что раба что овца

и на сына смотреть снизу вверх как на старшего брата и даже всё чаще — отца

за любимых молиться да петь — птица эй поэтица по небу по речи по русской плыви

я невинность верну телу мыслям словам

и стихам

и душе

и любви

К ЗЕМЛЕ

не надо встав к пяти накидывать осинку

заклёкшую как луб всю в мольих вензелях

и в полутьме вздувать каряку-керосинку

вар в кружке скипятить хлебнуть — и через шлях

вкруг обойти садок добраться до дроварни

в хрустящей мгле ночной отбить с пяток полен

и чуять на губах январский жар полярный

и хватку мужика-мороза у колен

а распалится печь — не надо утром лунным

в трёхведерный бачок свинячью пищу сечь

на лавочной доске щербатой меццалуной

да «с радива» ловить далёкой жизни речь

как нагло верещат на «пионерской зорьке»

у нас в хлеву своя со звёздочкой на лбу

и сытный стойла дух и запах крови горький

въедятся в плоть мою впитаются в судьбу

ешь мать-корова жуй и силосом полезным

насыти молочко чтоб зиму перемочь

и бабушке с клюкой и девочке болезной

будь зорькой в небесах когда уходит ночь

зимища за окном а я в гнезде столичном

сижу гляжу в окно где мир мороз трощит

у Бога соловей в запазухе тепличной

у сына за спиной надёжной словно щит

не надо мне сейчас задрав подол до паха

по вязкой колее чесать с дитём в снегу

в автобусе трястись и умирать от страха

что в лазарет живым доставить не смогу

не надо хоронить родных в земле железной

дробить ломами наст до глины до корней

и выть на холоду вдовицею бесслезной

и через гроб глядеть в ознобный мир теней

а здесь-то рай-зима сиди старей безбедно

хочь хлеба на те хлеб хочь чаю на те чай

какое счастье жить в опеке заповедной

спи если хочешь спать а спросят отвечай

благодари

молись

но что же я всё чаще

тоскую по селу родному своему

и вижу через лет густеющую чащу

сквозь выморочный дым и ледяную тьму

как бабушка встаёт с лежанки костоправки

закутывает плат зевает крестит рот

растапливает печь берёт секач на лавке

и начинает день

и так из года в год

крестьянское моё всё ближе мне всё ближе

и бабынастин зов всё чётче и сильней

унученька вернись на землю

даже ниже

работать чтоб на ней

покоиться бы в ней

СКОКА ВРЕМНЯ

Христос заходит в спящую деревню

дома под крышу снегом занесло

а брат дурной подначивает зло —

«мала спытай у Бога скока времня»

меж нами невозможен диалог —

закутываюсь в хустку с петухами

и как мешочек с детскими грехами

послушно выпадаю за порог

я маленькая да мне может пять

совсем одна под черно-звёздным небом

и лишь одно значенье слова треба

могу умом и сердцем понимать

мне брат велит — так надобно идти

и это треба без обид прияти

в сакральном смысле важном для дитяти

ответ найти и брату принести

метель затихла белые коты

сугробов посвернувшихся клубками

мне светят вслед янтарными зрачками

и греют пузами подземные бурты

людей не видно спит усталый люд

так уработались на личном и колхозном

на то й зима чтоб дрыхнуть в коматозном —

едят во сне и беспробудно пьют

что значит время и какое мне

принадлежит где я жила когда-то

и сколько нужно этой штуки брату

деревне городу и всей моей стране

о мир без цифр кружала белизна

снежинки сыплются часы минуты годы

по хустке катятся горошки углерода

алмазы или слёзы кто их зна

но вдруг шаги — и понял брате ты

хрустит ли снег у Бога под ногами

и час узнал — и поспешил кругами

туда где несть о числах суеты

а мне

какое время здесь моё

когда я мучаясь от боли жажду света —

нет на земле целебного ответа

как воска нет в хвалёном мумиё

но верит сын в молитвы торжество

и побеждает мой хранитель ревний

не говори мне Боже «скока времня»

ночь на седьмое

скоро

Рождество