Зимняя вишня — 2016
Зимняя вишня — 2016
Автор сценария и режиссер-постановщик:
Игорь Масленников
Семейный архив:
Владимир Валуцкий
Английская набережная
Многоэтажному круизному лайнеру тесно на Большой Неве близ Благовещенского моста Петербурга. Медленно и осторожно подходит он к причалу левого берега реки вдоль Английской набережной. Голодные чайки кружат над белоснежными палубами в надежде схватить на лету какое-нибудь угощение от интернациональных туристов.
Гостиница
На стойку гостиничного офиса ложится французский паспорт. Его берет приветливый администратор в униформе.
— Бонжур, мадам Хаслунд, — говорит он по-французски рыжеволосой приезжей, смотрит в какие-то бумаги и продолжает: — Вас нет в списке участников астрофизического симпозиума…
— Я Хаслунд-Дашкова, — говорит приезжая тоже по-французски. И повторяет свою фамилию: — Дашкова.
— Увы, мадам, — виновато улыбается администратор, просмотрев еще раз список вновь прибывших. — Но свободные номера есть…
— Я согласна…
— Ваша карта?..
— «VISA — Карт-бле», — гостья протягивает карту. Это молодая, ухоженная женщина двадцати девяти лет, в дорожном костюме. Рыжие кудри уложены модно, но строго.
— Мадам, меня зовут Максим Федоров. Я в любой момент готов прий-ти вам на помощь, дать совет, проконсультировать…
К стойке подходит пожилой служащий отеля в униформе, держит в руках портплед приехавшей туристки.
— Это все? — спрашивает он по-русски.
— Нет. Остальное рядом, на корабле, — тоже по-русски отвечает приехавшая гостья. — Четыре дня подождет. Хочется пожить на суше, не качаясь…
На стойку ложится американский паспорт.
— Гуд морнинг, мистер Хаслунд! — переходит на английский приветливый администратор Максим.
— Хаслунд-Кричевский… — поправляет его новый приезжий.
На нем строгий парусиновый пиджак, фланелевые брюки и галстук-бабочка.
— Ваш номер — семнадцать… У вас оплачено… Вот ваша дверная ключ-карта и бэйджик симпозиума… Вы — муж и жена? — любопытствует молодой человек. — Можем предоставить семейный номер… Но с доплатой.
— Мы брат и сестра, — без тени улыбки отвечает поджарый, спортивного вида мистер Хаслунд-Кричевский. Он получает пластиковый жетон, берет под мышку свою единственную поклажу — заплечную сумку-рюкзак…
Бельэтаж гостиницы устлан коврами. На одной из дверей — торговый знак «HOTEL "SVETLANA"». Рядом стоит крупная пестрая фигура индийского слона из папье-маше.
Дверь приоткрыта. В просторном кабинете «хай-тэк» перед мониторами сидит хозяйка гостиницы, пятидесятилетняя Светлана Евгеньевна — энергичная, любопытная, инициативная. Прижимает плечом к уху модный айфон. Через приоткрытую дверь ей видно, как по коридору проходят вновь приехавшие гости международного симпозиума.
Госпожа Хаслунд-Дашкова входит в свои апартаменты. Балдахин над постелью, золоченая мебель, картины на стенах, антикварный таз с фаянсовым кувшином.
Смеясь, она выглядывает в коридор гостиницы, зовет по-русски:
— Антон! Ты где?
Антон стоит в двери тесного, обитого пластмассовыми панелями спального места, где за голубой занавеской угадывается душевая.
— Я вижу, хорош этот ваш симпозиум, — смеется сестра. — Остался бы на лайнере…
— Звони матери, — прерывает ее Антон.
— Пойдем в мой замок Синей Бороды… — говорит сестра брату, и по пути в номер звонит по мобильнику.
Дача
На ковровой салфетке, лежащей на тумбочке возле кровати, трещит и трясется белый мобильный телефон…
Гостиница
— Ну что? Как мать? — спрашивает Антон, стоя посреди средневековой роскоши.
— Не отвечает… Странно.
— Посылай эсэмэску, — командует Антон. Затем надевает очки и начинает изучать треснувший старинный рукомойный кувшин.
— Написала? Читай.
— «Мамочка! Мы, к сожалению, приехали, оказывается, только на три или четыре дня. У Антона симпозиум. Цейтнот. А ты где? Катя».
Кабинет Светланы
— Симпозиум оформил? — спрашивает хозяйка гостиницы и берет из рук администратора Максима список. Изучает.
— Кто такая Дашкова?
— На самом деле она — Хаслунд… Я поселил ее у «Людовика Четырнадцатого»… Она оплатила по «VISA — Карт-бле».
— Она, что ли, из Франции?.. А кто такой Кричевский?.. Почему он тоже Хаслунд?
— Пардон, мадам. Они брат и сестра.
— Интересно… А как выглядят? Похожи? Возраст?
— Не первой свежести, — пожимает плечами администратор Максим и выходит из кабинета.
Светлана Евгеньевна звонит по айфону:
— …Аркадий Савельич?.. Это Света Федорова, ваш любимый Слоник… Кажется, на ловца и зверь бежит…
Голос Бруевича:
— Здравствуй, Слоник! Слышу в голосе волнение… Возьми себя в прелестные ручки…
— У нас тут по соседству на Конногвардейском начинается какая-то очередная научная толкучка. Много иностранцев, и там затесались какие-то Дашковы — то ли из Штатов, то ли из Франции…
Голос Бруевча:
— Евгеньевна, пришли кого-нибудь из классово близких.
— Хорошо, сейчас пришлю Максика…
— Или нет, я сейчас сам заскочу.
Светлана Евегеньевна берет со стола фотографию в рамке, смотрит на нее, грустно улыбается.
Это портрет Вадима Дашкова — молодого, смеющегося…
Она убирает фотографию в ящик стола.
1990 год
— Только до автобусной остановки… — говорит Дашков усевшейся за руль девушке. — И ты сразу же едешь обратно…
Машина выезжает на дорогу, рыская и виляя.
— Не торопись.
— Она сама…
— А ты газ отпусти. Не дави ногой…
— Какой?
— Правой. Которая справа… Не жмись к обочине…
— Попрошу без указаний… Слоник — великий гонщик и чемпион!
— Свет! — напоминает Дашков. — Ты гонишь…
— Подумаешь, — смеется Света.
— Останови немедленно!
— Малыш — трусишка… Ай-ай-ай…
Черная тень грузовика проносится слева… И вот они уже в озере по самую крышу.
— Извини…
— Что теперь — извини? Я же тебе орал…
Английская набережная
Брат и сестра Хаслунд выходят из гостиницы «Светлана» на свежий речной невский воздух. Проходят мимо стоящей у входа видавшей виды серой «Чайки».
— Это же довоенный «Бюик», — удивленно говорит сестре Антон.
— А тут по-русски написано «ГАЗ», — отвечает она.
Взгляд Кати останавливается на журнале в руках брата.
— Постой, постой… Откуда это у тебя?.. И что такое «вторичка»?
— Вероятно, от слова «второе». Второй раз, секонд-хэнд. А его я только что нашел у двери моего номера. В чем проблема?
— Посмотри на обложку…
В руках Антона пухлый рекламный журнал «ARCHIVES — ВТОРИЧКА», обложку которого украшает цветное фото старого европейского сельского особняка.
— Это же наш дом под Дюнкерком…
— Действительно, похож, — соглашается Антон. — Но таких домов там много…
1990 год
На широкой поляне перед старинным домом за круглым столом сидит, наконец, эта семья — Катя, Ольга и Вадим.
— За счастливый конец давай выпьем, — говорит Ольга.
— Нет… — возражает Вадим Дашков, но поднимает бокал. — Сегодня такое прекрасное утро и такая гармония в природе, что давайте выпьем за правду, за счастливое состояние души, когда никому ничего не надо врать…
— Давай…
— И сразу сниму грех с души, покаюсь. Не был я тогда в Париже. Другие были, а меня не взяли.
— А я знаю.
— Откуда?
— Я там была. И в Ленинграде потом была, а тебя не нашла.
— А искала?
— Искала. Очень.
— Подожди, — улыбается Вадим. — А как же ты меня здесь нашла? Я ведь тебе адреса не сказал.
— Ну, здесь такая маленькая страна, это совсем несложно. Есть телефонные книги, адресные бюро…
— Оля… А я ведь и страну тебе не сказал… Так это значит, что это все — ты?.. И все это — не настоящее?
Он встает.
— На чужие деньги богатых людей… Из жалости… Оля, Оля… — он идет. — Глупый малыш…
Дашков выходит за ограду и медленно идет от дома к дороге.
И вдруг слышит детский голос, робко окликнувший его:
— Папа…
Он останавливается, закрывает глаза…
Старая квартира
Юлия Ивановна Дашкова пьет кофе в своей крохотной кухне без окон. Звонит городской телефон. Она берет трубку:
— …Гостиница «Мяу».
В трубке слышится смех.
— Не нахожу ничего смешного… Да, приют… Да, ветлечебница… Да, для кошек… Да, «Мяу»!..
Юлии Ивановне за семьдесят, она погрузнела, не так подвижна. Но свежа лицом — долгие годы регулярного ухода.
Теперь сигналит мобильный телефон. Юлия Ивановна переходит из кухни через спальню в гостиную. Обе эти комнаты являют собой яркое и пестрое зрелище.
На столе и полках разложены несколько разнокалиберных лукошек, плетеных корзин, коробок. Все они заботливо утеплены и красиво оформлены шерстяными платками, шалями, свитерами — пестрыми и ярко цветными, свой цвет для каждого гнезда. Вокруг бегают котята, а в самих гнездах дремлют солидные постояльцы.
Юлия Ивановна усаживается на свой любимый старый велотренажер и прикладывает трубку к уху.
— Да, слушаю… Ой, Светочка!.. Ой, Слоник мой дорогой! Ну, что, какие новости?..
1990 год
…Дашков и Юлия Ивановна неподвижно сидят в креслах по разные стороны темной комнаты. Взгляд у обоих далекий, отсутствующий.
— Юля, — вдруг говорит Дашков. — Почему у нас нет собаки?.. или хотя бы кошки? Уходят люди, и в доме такая пустота…
— Кто тебе мешает?.. Надо меньше болтаться и больше работать.
— Я работаю.
— Не просто работать, а постоянно поднимать свой потолок.
— Сколько ни поднимай, — говорит Дашков, — а он в итоге один: дубовая крышка.
— Что за гадости к ночи! — Юлия Ивановна шевельнулась в кресле. — Опять голова болит, голова.
Старая квартира
Юлия Ивановна продолжает крутить педали велотренажера.
На рабочем столе, в окружении нескольких котят, мужской фотопортрет в рамке красного дерева. Это Вадим Дашков. В углу портрета — черная траурная лента…
— Только не надо! Твой Максик — он не Дашков, он — всего лишь Федоров… Это я — Дашкова, я!.. — нервно настаивает Юлия Ивановна. — …Даже не разведенная, представь себе! За это время пару раз меняли паспорта, но я всегда — Дашкова… Скажи мне лучше, будь другом — что ты теперь затеяла?
Кабинет Светланы
Хозяйка гостиницы Светлана Евгеньевна встает, подходит к двери своего кабинета и плотно прикрывает ее.
— Фото — то ли французского, то ли бельгийского дома Вадима — на обложку делал сам Бруевич, — говорит она. — Он ведь был в тех краях. Наш дорогой Аркадий Савельич… А как он хлопотал!
— Он что?.. Рехнулся?
— Я тут ни при чем…
1995 год
…Просторный первый этаж французского дома в Дюнкерке. Того самого — с обложки журнала «Вторичка».
Камин за стеклом, по-южному одинарная входная дверь, тяжелые ставни на окнах.
Дашков в плаще полулежит в кресле. Бруевич распахивает старинные ставни… Обходит дом.
— …Полы надо будет перестилать, — говорит он, поднявшись на второй этаж.
— Красотища! — Бруевич смотрит в окно. — Дом — штука хорошая, но нерациональная… Я так решил… Загоним мы его к чертовой матери… Я думаю миллионов пять ихних тугриков мы за него получим…
Бруевич спускается вниз.
Дашков по-прежнему неподвижно лежит в кресле с закрытыми глазами.
— О процентах мы договоримся. Тебе — шестьдесят… Хорошо… Тебе — восемьдесят… Старик, больше не могу…
Бруевич разливает водку в две привезенные с собой стопки. Кладет на них дольки лимона.
— За наши далеко идущие планы!.. Эй, кабальеро! Ты что, опупел от счастья?
Но Дашков неподвижен.
Бруевич выпивает обе стопки, берет свою дорожную сумку и уходит.
Зал заседаний
Под жидкие аплодисменты полупустого конференц-зала огромного петербургского Экспоцентра очередной докладчик покидает кафедру. Модератор на двух языках — английском и русском — объявляет:
— Массачусетский технологический институт. Гарвард. Профессор Хаслунд-Кричевский.
К кафедре подходит Антон. На нем багровый гарвардский пиджак с гербом на грудном кармане, галстук-бабочка под цвет пиджака.
Катя, сидящая в последнем ряду, листает глянцевый журнал.
Антон надевает очки и говорит по-английски:
— Все проблемы сегодняшней астрофизики — это проблемы большого взрыва и того, что за ним последовало… А что было до взрыва? Именно это сейчас волнует ученых нашей страны…
Голос из зала (по-русски):
— Какой «нашей» вашей страны?
Антон:
— Соединенных штатов Америки.
Кроме обложки Катя находит что-то интересное и внутри журнала…
Антон:
— Ну, хорошо. Я вижу, что в зале — большая часть ученых из России. Попробую изложить все по-русски. Группа международных астрофизиков обнаружила в созвездии Рыб огромную черную дыру. Открытие может перевернуть все теории, описывающие формирование черных дыр. Спустя миллиард лет после образования Вселенной космический объект весил в 12 млрд раз больше нашего Солнца и вырабатывал огромное количество света и энергии…
Катя закрывает «Вторичку», достает мобильник, безрезультатно набирает номер, только делая вид, что слушает доклад брата.
— …Мы рассчитываем выяснить, как проходило развитие открытой черной дыры, с помощью сверхмощных телескопов, в том числе орбитальных обсерваторий…
…Мобильный телефон на тумбочке все вибрирует. Никто его не берет…
Толстовский дом
С детства знакомый Антону угловой подъезд. Расхлябанный, но надежный дореволюционный лифт… Витражи, кафель…
Плохо крашеная дверь. Поворотная бронзовая ручка старого звонка, фарфоровая кнопка нового.
Антон жмет на нее, в руках Кати — коробка с большим тортом. Ждут…
Наконец, дверь открывает молодой человек с прозрачной бородкой.
Антон надевает очки:
— Добрый день… Когда-то я жил здесь этажом выше, как раз над вами… Можно ли повидать Валю… Валентину?
Молодой человек, секунду присмотревшись, угадывает:
— А ты что, знаменитый Антон?.. Из Америки?..
1995 год
…Восьмилетняя Катя и тринадцатилетний Антон вносят в спальню матери торт с горящими свечами. У нее день рождения.
— Не могли дождаться утра, — говорит Ольга, — чтобы напомнить маме, что она стала на год старше?
Дети поют по-английски традиционное поздравление.
Ольга задувает свечи.
— Это папа звонил тебе из Перу? — спрашивает Антон.
В двери появляется дед из России, Николай Иванович.
— Это что тут у вас, в Америке, именины по ночам, что ли, празднуют?..
Появляется ленинградская бабушка, и все вместе они начинают петь уже по-русски: «Как на Ольгины именины»…
Толстовский дом
— Это Катя, моя сестра, — говорит Антон. — А вы все еще здесь живете?..
— Здесь живем, здесь, — усмехается молодой человек. — Заходите, гостями будете… Иваном меня зовут. Родился уже после вашего отъезда. Петров — фамилия.
1995 год
…Роддом. Медсестра выносит в вестибюль новорожденного, спрашивает:
— Петров!.. Кто отец?
— Я — отец! — торопливо отзывается Лариса.
На лестнице появляется Валюшка.
— Мама, мама! — кричат дети.
Вся компания устремляется к ней. Общие поцелуи.
— Хорошо выглядишь… Молодец… Поздравляем!..
Лариса берет на руки ребенка.
— Какой красавец! На тебя похож…
Толстовский дом
— Иоанн, Богом данный, — в коридоре, уходящем вглубь квартиры, появляется молоденькая миловидная девушка: — Здрасьте…
— Это моя сестра Танюшка… — обнимает ее Иван. — Танюшка, зови всех, видишь — торт принесли…
— Как вы ласково называете всех женщин, — говорит Катя. — Наша мама тоже всегда была Ольгунькой. А ее здешние подруги — Лариска и Валюшка… Мы как раз ее ищем. Наша «Ольгунька» здесь бывает?
— Она у нас ночевала пару раз весной, — говорит Танюшка.
— А потом?
— Потом она, по-моему, жила в гостинице… Или уехала назад, к себе — за границу.
Со всех сторон, из разных дверей появляются обитатели этой квартиры. Иван всех представляет:
— Еще одна моя сестра Маняшка, ей тридцать лет… Вот ее дети: Семён, Архип, который охрип, и Розочка… Еще один брательник — Павел… Ты почему не на тренировке?.. Он у нас тренер по скоростному убеганию с занятий.
— А где ваша матушка? — спрашивает Катя. — Валюшкой, кажется, зовет ее наша мать.
— Была в роддоме…
— Как в роддоме? — сомневается Антон. — Сейчас ей, наверное, уже шестьдесят?
— Пятьдесят восемь, — смеется Иван. — Она в роддоме патронажной сестрой… Детей, видите ли, любит… Четвертый день, как по тревоге, дежурит возле младенца… Тяжелые там были роды.
— А отец ваш, известный в свое время хоккеист?
— Снимался в рекламе… Видели, небось, рекламу про сексуальный стимулятор. Как он называется?
— Ой, Ваня, прекрати!.. — все смеются.
— Прошу к столу! — командует Иван. — Кто будет резать торт?..
Продолжение следует…
Ждите выхода фильма «Зимняя вишня — 4»