Журнальный мир

Живое слово

(И.П. Медведеву)

Сквозь дрему

Хрупкую в ночи,

Желанным слогом

Ко мне

Тихонько постучит

Живое слово.

Оно — мелодия

В глуши,

А я спросонок

В таежной

Окажусь тиши

Среди сосенок.

Коль тяжко

Станет мне в пути,

Я верю: снова

На помощь

Вскоре прилетит

Живое слово.

Цветов

Душистых аромат,

Снежинок свежесть;

Водой

Укрытые дома,

Как неизбежность…

Когда уйду

Я в мир иной,

Во мрак суровый,

Вспорхнет пусть

Птицей надо мной

Живое слово…

В таежной ночи

Заблудился, но весел,

Никого не кляну:

Мой Хранитель навесил

Над тайгой луну.

Вдруг, померкло все рядом,—

Так, что сердце — в тиски;

Белу свету не в радость,

Волк завыл от тоски.

Чуть поодаль — треск сучьев;

Не приветствуя, ведь,

Озлобливо, трескуче,

Грозно рявкнул медведь.

Тропка, словно речушка,

Из лита серебра,

В полусне, в получувстве

К зимовью привела.

Там харчи на подвеске,

Пахнет сеном лежак;

У печурки — полешки

С берестянкой лежат.

Сибиряк-добродетель

Все предвидел сполна

И ему ночью где-то

Улыбалась луна.

Прилетят ли опять журавли

Прилетят ли опять журавли?

Улетая, тревожно курлыкали;

В небесах голубых разлились

Напоследок прощальными кликами.

Журавлиный мерцающий клин

Затерялся в объятиях далей.

Им вослед, сколько видеть могли,

Мы попутного ветра желали.

Прилетят ли опять журавли?

У болот стражей сосны стояли,

Их сплеча поспешили спилить,

Как сейчас говорят, «заказали».

Заказали дотла истребить,

Хотя всем он — известный заказник.

И где ягоды были, грибы,

Журавли пролетая расскажут.

Тартаган

Горизонт за Красным бором —

Кровоточье раны.

Потянуло нас с тобою,

Друг мой, к Тартагану.

Путь не близок и не легок

К тем таежным далям —

Не таких мест в перволедок

Вместе повидали.

Лед как стеклышко и скользко;

Шли мы лыжным шагом.

Окуней всегда там столько —

Рыбакам во благо!

Подо льдом — кусты, деревья,

Сгнившие постройки

Враз затопленной деревни,

Не сожженной к сроку.

Чуть в сторонке, за лугами

От копен слежалых,

Две косули вслед за нами,

Веселясь, бежали.

Просияли красотою

Нам на удивленье;

Сердце пело: вдруг такое

Редкое виденье.

Но как только льда коснулись

Острые копытца,—

Опрокинулись косули:

Трудно им пробиться.

Спотыкались, поднимались,

Рвали свои жилы;

Продвигались они малость,

Но беда случилась.

Ах, должна была случиться:

Все как на ладони;

«Санитары» — волк с волчицей

Выждали погоню.

Стрелы серые пронзили

Шеи обреченных.

В горы эхо по заливу

Пробежало стоном.

Горизонт за Красным бором

Рдел кровавой раной;

Стало горьким нам укором

Взгорье Тартагана.

Вспоминаем, да недаром

Батюшку Крылова.

Что ж прозвали санитаром

МЫ зверюгу злого?..

Зверя, что так беспощаден

К стадам и отарам;

В ком разбойничье исчадье

Горе-«санитара».

Есть у сильных и коварных

Всенародный щит.

Кто же малых да бесправных,

Слабых защитит?..

Рыбацкое братство

Залив уснул.

Глубокий сон, потемки.

Беру блесну

На крепкой леске тонкой;

В денек, как льдинка, звонкий

Вплетаюсь в белизну.

Сосновый бор

По берегам на страже;

Стволов забор –

Пути нет ветру даже:

По кронам белка скачет

Ветрам наперекор.

Искрится весь

Пушистый белый полог

Аж до небес:

А путь тяжел и долог,

Но манит бес

Всё дальше рыболова

На поиски улова,

С успехом или без.

В пол — метра снег

Под лунки разгребаю;

Тут, как во сне,

Ворон крикливых стая.

Причина-то простая;

Давно привычно мне:

Я окуней,

Что первыми попались,

Бросаю в снег.

Конечно, слишком мало

Воронам их досталось,

Но стало веселей.

К стоянке, вдруг,

Пробился внедорожник;

Вороний круг

Всё ближе, осторожней-

Перепадет, возможно,

Плутовкам на досуг.

Пошлет им бог

Колбаски шмат и сыра

Большой кусок,

И хрупкий воздух стылый

Порушит с новой силой

Вороний говорок.

Ко мне вопрос:

— Ну, как рыбалка, батя,

В такой мороз?

— Мы, рыбаки, как братья;

Испей чайку на счастье:

Как Дед Мороз

Сосульками оброс.

— Не откажусь,

Чаек? — Спасибо, кстати

В такую стуж;

А я, в ответ вам — снасти;

Такие будут страсти –

Вяжи потуже гуж!

Звенит: «Ура!»

Под рокот ледорубов.

Студеная пора

Отпрянула, хоть грубо,

Зато в тепле друг другу,

И в плеске серебра…

Где родился…

Тиха изба столетняя

В ветвях воспоминаний;

Хозяин ей теперь не я,

Коль стал ростком познаний.

В тенях отец и матушка,

Дедок и бабка — следом.

Отсюда я и братушки

Рассеялись по свету.

Готовился, рядился

Из городских зловоний

К избушке, где родился,

Чтоб надышаться волей.

Меня приветил матами,

Мужик жену пужая,

Облаяла лохматая,

Собака мне чужая.

Как утки в лужах илистых,

Резвились ребятишки —

Они, как только вырастут,

Покинут кров и близких.

Под кронами уставшими,

Но на судьбу не ропща,

Глядела в дом со ставнями

Кладбищенская роща.

За нею — безымянная,

Былая хлебопашня-

Под травами, бурьянами

Без просвету пропавшая.

В сторонке луг некошеный,

Заросшие заливы,

А у берез раскошных

Кукушки звон тоскливый.

Я, как чужак, отчаливал

От мест своих родимых,

И горечь дум отчаянных

В душе моей бродила.

О, что же в жизни деется?

В деревне, где родился,

Сполна хватило б дела мне —

Увы, не пригодился…

Воронья кара

Не только у дроздов простые

Средства защиты

Супроть врагов и их стихии…

Вы, уж, простите…

Явилась гадкая ворона

К дроздов гнездовью:

Прознала о птенцах воровка –

Так не достойно!

Поднялись ввысь,

Как по тревоге, дрозды

И с криком: «Прочь!»

— Птенцов не трогай!

Заиспражнялись лихо.

Посыпались, вниз полетели

Дроздов « какушки»

Под крики: «Браво!»

Коростелей,

И смех кукушки.

Раскрыла, возмутясь, ворона

Свое «каркало»;

Какушки в горло

Как в воронку

Точь-в-точь попали…

Злодейка, по сей день,

В полете с открытым клювом;

Видать, вкус птичьего

Помета,

Не слаще клюквы.

Смеялись громко

Над плутовкой

В вороньем стане;

Она же, зла

Теперь, уж, долго

Творить не станет.

Не делай зла тем,

Кто слабее,

Или ниже рангом:

Вернется зло твое

Тебе ведь —

Бумерангом.

Жестокое испытание

Южным Бугом зовется река,

Мне близка, хотя так далека…

До сих пор ее теплые волны

Мою память до краешка полнят —

Всколыхну, расплескаю слегка:

Меня бросили, словно щенка,

С середины моста, свысока,

Для потехи, мол, выплывет, нет ли;

А я был пацаном восьмилетним,

Не умеющим плавать пока.

Лишь три года, как стихла война,

Ее кровь не отмыла волна.

— Ах, река, без утайки скажи,

А нужна ли тебе моя жизнь?

Рядом бывшая «Гитлера дача».

Мать по батьке на кладбище плачет

И в ответ прозвучало: «Держись!»,

То был голос солдата-отца.

Мои руки гребли без конца

«По-собачьи», без устали, смело;

Мое детство попутно взрослело,

К новым бедам готовя «пловца».

Близок берег, желанный, родной;

На мосту — пацаны чередой.

Кто-то крикнул из них, словно выпалил:

— Эй, гляди, а шпаненок-то выплывет!

Не чужой он теперь нам, а свой!..

И все дружно поплыли за мной.

Не судите нас, граждане, строго:

Мы ведь дети войны той суровой;

А война — не шальная волна —

Не уходит бесследно она…

Я один из подранков

Пробежало мое детство

Вдоль берега пологого

В голоде и бедствиях

Вблизи «Волчья логова».

Батько весь израненный

Лютою войною

Распрощался рано он

С братьями, со мною.

На руках у матушки

Пацанов нас четверо;

Оперились братушки,

Да никто не чествовал.

Ну, а юность — город Орша,

Где «Катюш» истоково;

Сердцу стало еще горше

От всего жестокого.

Вражьи рати нас губили

И мечом, и порохом,

Ну, а мы друг другу были

Горше всяка ворога.

Потому и были биты,

Хоть и били сами

— За Державу нам обидно?

Не она — мы с вами.

А что было, то осталось —

Ездим тем же поездом,

Несогласного со стаей —

Всею стаей поедом.

Воедино братским странам,

А что Бог дал — поровну.

Не кружить тогда над нами

Никакому ворону.

Позднее зажигание

Из-под небес? — Из улова.

В медный? — Чугунный колокол.

Семьдесят пять мне ухнуло.

Колокол чуть надколотый, —

Звучность не та, что в молодо, —

Нет никакого отчаяния:

Полон я сил и бодрости.

Знаю: не заскучаете,

Слушая мои повести.

Радуюсь тем, что звонкие,

Рифмы стихов привлекательны;

Струны на них тонкие,

Пальцы по ним — ласкательны.

Радуюсь тем, что с вами

Рядом стою на равных;

Зрелыми полон стихами

И кубок искрится заздравный.

Хвастаюсь? Нет! Есть раннее

И… позднее зажигание.

Воззвание

Орды, банд лихие стаи

В черных масках палача,

Наземь головы слетали

Неповинные с плеча.

По Земле многострадальной

Растекается чума

И беда прицелом дальним

В наши целится дома.

То не новость и не диво;

Всем давно понять пора:

Зло сильно своим единством

Против дробности добра.

Воедино светлым силам —

Древней мудрости урок;

Над Землей чтоб возносилось,

Нерушимой силой было

Многоликое ДОБРО!