Икона неба не всегда лучиста…
Икона неба не всегда лучиста…
* * *
Что такое стихи, забываю…
А потом вспоминаю опять –
и в каком-то краю пребываю,
где отрадно душе пребывать.
А потом – и порою надолго –
западаю в молчанье, как в сон…
Этот край и не Крым, и не Волга…
Но родной, словно родина, он!
* * *
Много в мире всего симпатичного…
Но потом понимаешь, в пути,
что несёшь ты зерно горчичное –
до конца бы его
донести.
Миру чудному и воспетому
надо должное отдавать,
но вниманье особое
к э т о м у
поручению
устремлять…
* * *
Никуда пробиваться не надо –
то ли к истине, то ли к мечте…
Полнота удивленья и лада –
травы в поле,
лучи в высоте!
Надо только вполне согласиться,
что прекрасен дарованный миг.
Что пройдёт он,
а счастье продлится –
в мире трав и людей, в мире книг…
* * *
Привыкаем жить без Украины.
И теперь, быть может, навсегда
нам чужие степи и долины
и Днепра широкого вода.
Так бывало в мире, так бывает.
Братья тоже ссорятся навек.
Киев золотой наш уплывает,
на враждебный уплывает брег.
Как хочу я в этом ошибиться:
наважденье, бес попутал – вот
перебесятся, и устремится
снова к нам украинский народ…
Но покуда вижу: всё сильнее
там вражда к России, и всё злей
молодёжь – безжалостней, наглее,
и Россия ненавистна ей.
Там у нас у многих пуповины.
Там святых истоков благодать.
Привыкаем жить без Украины…
Не хочу, не буду привыкать.
* * *
Да, другие времена.
Не застоя-сонности.
Как теперь живёт страна?
Больше стало совести?
Меньше подлости вокруг?
Вот они критерии.
…Всё иллюзии, мой друг.
Всё, мой друг, мистерии.
* * *
Русь, Россия, Советы – названья
изменялись, менялись черты…
Но всегда оставалось страданье.
Открывай свою душу и ты.
Открывай – и тебе уже больно.
Больно, больно. А ты потерпи.
Это к Родине путь не окольный,
а прямой – и его полюби.
* * *
Словно горец на крыше сакли,
на скворечнике мой скворец.
Что-то думает: так, не так ли…
А потом запел.
Молодец!
И весь мир вокруг словно ожил
и пролился на душу мою.
Вот и я, что б ни думал, всё же
оживаю – когда пою.
* * *
В Гунибе – на небе!
На небе – в Цаде!
В горах Дагестана
На небе – везде.
Там люди – на небе.
На небе – дома.
Там лето – на небе.
На небе – зима.
И там на душе – упоенье и страх.
Как, видимо, будет потом –
в Небесах.
* * *
Нужное не сложно.
Сложное не нужно.
Это непреложно.
Это не натужно.
Бабочки летают.
Цветики цветут.
Люди умирают…
а потом живут.
* * *
Вот сижу среди письменников,
Только жара нет в речах…
Все мы нынче будто пленники –
И растерянность в очах.
Сбились мы с пути надёжного.
Ищем, пробуем, таясь…
Много смутного, тревожного,
И порвалась с чем-то связь.
С чем-то ясным, убедительным,
С чем-то истинно родным,
Вдохновенью – побудительным!
Победительным – как Крым!
Баня
(Трилистник)
1
Эники-беники, эники-беники.
С Настенькой лапушкой вяжем мы веники.
Веников пять принесём мы домой.
Дедушка париться будет зимой.
Дедушка веником будет махать,
Крякать от жара и сладко вздыхать.
Бить по спине, по плечам, по ногам.
Будет в парилке восторженный гам.
Веник чудесный. Откуда такой?
С Настей вязали мы летней порой.
Эники-беники, эники-беники,
Вяжем мы с Настей хорошие веники.
2
Вот он, бархатный русский сезон:
Хлопья снега кружатся, ложатся…
Будет белым зелёный газон.
Восхитительно будет дышаться.
А купаться в сугробах – мечта!
Всем купаньям другим не чета.
Выбегаешь из бани на снег
И – счастливейший ты человек!
Ты, как сталь, раскалён докрасна.
Над тобой зеленеет сосна.
А со снега – опять на полок.
Там, где знойнее, под потолок.
Бьёшься так, что качаются сваи,
И, конечно, бледнеют Гаваи.
И опять выбегаешь на снег,
И – счастливейший ты человек!
А со снега – опять на полок,
Там, где знойнее, под потолок!..
3
Ковш Большой Медведицы над баней.
Отдышаться вышел я на снег…
Где-то должен после всех скитаний,
После всех исканий и метаний
Отдышаться в мире человек.
В деревенской бане, среди ночи…
Парься час, и два, да хоть и три.
Снег кругом и звёзд сверкают очи…
Парься хоть до утренней зари.
* * *
Он устал от жизненной качки.
Пора по-другому жить.
Да, хотелось бы есть шпикачки
за обедом и пиво пить.
Надо русскому человеку
продышаться и отдохнуть…
Надо двадцать первому веку
как-то это в мозги ввернуть.
Хватит качек и всяких скачек.
Дайте людям прийти в себя.
Чтоб ни войн и ни смут, ни стачек –
чтобы жить, эту жизнь любя!
Но летит двадцать первый век,
как cвинцовый колючий снег…
* * *
Лес без ветра шумит к дождю,
без печали душа печалится…
Я ещё умирать подожду,
ещё радость во мне
не кончается.
Вот опять прилетел скворец!
Машет крылышками по-ангельски!
…И поеду я, наконец,
в этот год на берег
архангельский!
Посмотрю, где жил Казаков,
где рассказы писал чудесные!
И поеду ещё во Псков –
там, как воины,
храмы местные.
Радость – родина, радость – свет!
Радость – ближних родные лица!
Не последняя песня, нет!
В небесах не последняя птица!
* * *
Икона неба не всегда лучиста,
сегодня в тучах, словно в забытьи.
Да и в душе сегодня как-то мглисто,
и все молитвы спутались мои.
Да, надо жить, как все живут на свете,
и, стиснув зубы, многое терпеть.
Но трудно быть невдумчивым, как дети,
по-детски плакать и по-детски петь…
* * *
Родина моя заснежена.
Словно бы она обласкана
Белыми снегами нежными…
А весной – другими красками!
Родина моя затеряна
В наше время и заброшена…
Но с полями и деревьями
Родина моя хорошая.
Будет ли она украшена
Снова избами да пашнями?
Родина моя угашена
Тёмными годами страшными.
* * *
На небе привычный порядок.
На небе созвездья и Путь.
А здесь у нас духа упадок,
И ветром не полнится грудь.
А здесь торжество нигилизма,
Коррупция здесь и тоска…
И хочется вновь коммунизма,
Хотя бы издалека.
* * *
Ну что, моя Февронья, мы уже
С тобой выходим на большак с просёлка.
Мы старости с тобой на рубеже.
Вон старые стоят сосна и ёлка…
Но мы не знаем, как это у них,
А у людей – мы это точно знаем…
Такие думы – не у нас одних,
Мы все, мы все живём и угасаем.
Дай Бог нам эту участь претерпеть,
Дай Бог нам веры крепкой и участья…
А мы с тобой, Февронья, будем петь
Идти и петь про неземное счастье.
* * *
Нотные волны на берег судьбы набегают,
Музыка, музыка что-то душе говорит…
Много печалей, и дни наши тают и тают,
Но впереди что-то светит, мерцает, горит.
Что впереди – только музыка дивная знает.
И говорит, говорит, навевает душе.
А человек – понимает и не понимает,
Но эту музыку он не отпустит уже.