Два прадеда. Берег. Время песка.
Два прадеда.
Берег.
Время песка.
ДВА ПРАДЕДА
История — тёмное дело.
По воле судьбы у меня
Два прадеда — красный и белый,
Два сердца, два грозных огня.
Один — голоштаный Петруха,
Мечтатель, подвешен язык.
Плевались по Тойме старухи
Вослед: «Сотона, большевик!»
Смотрел он сурово и жёстко,
Но совесть, как видно, была:
Ушёл, не стерпев продразвёрстки,
На фронт из родного села
И сгинул в кипящем пространстве,
Оставив детей и жену,
«От голода и от тиранства»
У белополяков в плену.
Второй не рассказывал байки.
С холодным азартом в глазах
Лупил комиссаров нагайкой
Упрямый уральский казак,
И также безвременно сгинул
В степи, посреди ковыля,
Прадедушка Фёдор Щербинин —
За веру, за Русь, за царя.
Не знаю я, кто из них прав был.
Теперь до скончания дней
Два прадеда — белый и красный
Отчаянно спорят во мне.
Свинцом да железом калёным
История нам воздаёт.
Свеча у разбитой иконы.
Россия. Семнадцатый год…
БЕРЕГ
…Смотрю на горячие травы и глаз не могу отвести,
мой берег заброшенный, правый, высокий, до неба почти,
как песня старинная, длинный (Россия — судьба набекрень!),
лишь брёвна, да ржавая глина, да тени родных деревень.
От светлого хочется плакать, кого ж тут спасёт красота,
но красный ободранный бакен плывёт, не покинув поста.
Стою на последнем пароме, смотрю на далёкий угор,
где мамин зелёненький домик, и ласточки режут простор.
Я знаю: мгновенье, и снова огромный потянет магнит,
песчаною низкой подковой обхватит, сожмёт, полонит —
тот, левый — большая дорога, зудящая масса людей,
там тоже живётся убого, но чуточку всё ж веселей.
На палубе ветер противный, коричнево волны кипят,
смотрю и смотрю неотрывно, пока ещё можно, — назад.
Штыками оставшихся елей небес охраняя гранит,
мой правый, несдавшийся берег,
как Брестская крепость стоит.
ВРЕМЯ ПЕСКА
Это время песка, изумрудных больших стрекоз,
время нежного ветра и лютиков золотых.
С вечернего неба белый капает воск —
или просто бабочки у воды?
Голос кукушки — чётко, издалека,
спокойный, сладкий, словно небытиё.
Слишком быстро мелеет эта река,
а с нею — сердце твоё.
Всё громче стрекочут в полдень цветы,
вышивают ромашки скромный узор.
Здесь страдали предки, но хочешь ты
быть счастливой — наперекор.
И, пока заката горит стрела,
идёшь по песку в купальнике, чуть сыром.
Зеленоглазый овод вьётся вокруг бедра,
опьянённый твоим теплом…