Скитанья слагаются в строки…
Скитанья слагаются в строки…
Стихотворения
Редко, с рассветом, такие стихи прилетают,
одновременно и мраморны, и невесомы,
те, что загадкою мучат и дух наполняют
разом – и смертною мукой, и счастья истомой,
разом – и твёрдою верой, и бунтом неверий,
некой единою вестью из ада и рая.
Словно из сканеров, компов продвинутых серий
и из тамтамов, и с луга стоцветного мая,
словно из русской зимы, из ведической притчи,
из Гильгамеша, из снов ясновидца Гомера,
ноты напева летят, человечьи и птичьи,
отзвуки гулких глубин неопознанной сферы.
Из жития возникают, из охры пещеры, –
то в них Колхида и Анды, а то Гималаи, –
цветом различны и формой, и точностью меры,
но бесконечны всегда, прозорливы без края.
Из сегидильи Иберии, из бугарштицы,
саги, чуляндры, из нежной печали Альгамбры
смысл прилетает, напев человека и птицы,
и затихает дыханием лавра и амбры.
Именины
Как фронтовая канонада
пошла во время снегопада.
Снег с крыши рухнул невпопад –
так вся душа свалилась в ад.
Жена ссыпала соль в солонку –
подумал: сгрузили щебёнку.
Я дома. Отдых. Перекур,
а в голове – былой сумбур.
На кухне – жарка, пар, кипенье.
Спешим, готовим угощенье.
Посудный звон, от печки чад –
стрельба, орудия палят.
На блюде – тушка поросёнка,
в бульоне – косточки цыплёнка.
Я ж вижу неживой оскал
и поле с трупами в повал.
Возникла девка полковая,
зовёт меня под мост, за сваи:
«Не мешкай, враг силён и лют,
а утром, может быть, убьют».
Исчезла грань меж сном и явью.
Забыл, где слава, где бесславье.
Супруга в кухонном дыму
всё ждёт, что крепче обойму.
Как дом заснёт, уедут гости,
вдвоём согреем плоть и кости.
Молитва
Не дай мне, Боже, злодеянье
вдруг причинить кому-нибудь.
Пусть сердце чувствует заранее,
коль стану на неверный путь.
Пусть сердце держит за основу,
покуда вертится земля,
Святого Саввы отче слово,
весть Милутина-короля1.
Пускай же не прельстит Иуды
серебряный победный звон;
и сербский флаг всегда пребудет
дороже всех других знамён.
Пусть прогремит содомский выстрел,
лишь Слово защитит меня,
когда вольюсь я искрой быстрой
в Твой2 кубок вечного огня.
Караджичу
Когда ты, Радован, был в силе,
меня шумиха не влекла.
Теперь, когда нас разгромили,
к тебе зовут колокола.
От сербских областей так мало
ты спас в растерзанном мешке,
и нужно, чтоб страна собрала
всё вновь в своей святой руке.
Одним прохвостам нет убытка,
и весел только негодяй,
зато душе поэта – пытка,
одно расстройство и раздрай.
Пускай в узилище, в опале,
но ты лишь закалён борьбой.
Твой голос Мойры услыхали,
и сердцем я – вдвоём с тобой.
Бездомный
Дом сгорел, и пашни опустели,
Род погиб, и вырезано стадо.
У костра ищу себе постели
И дрожу в объятьях снегопада
На уклоне.
В мире этом призрачном и диком
Ни души – лишь дым и тьма сырая.
Иволга меня встречает криком,
Светлячок мерцает, умирая
На ладони.
Напоследок яростно завою,
Ощущая в глотке вкус полыни,
И уйду дорогой щебневою,
С одинокой песней, всем отныне
Посторонний.
Уединенный
Вот город, где я, полусонный,
стою в середине пути.
Разбитых моих бастионов
никто не сумеет найти.
Я жил там, где небо бездонно,
где реже и тише слова.
Но верю и здесь, что трава
осилит объятья бетона.
Скитанья слагаются в строки…
Из луж, разлетясь на куски,
взирают мои двойники.
Нет имени. Стерты следы…
Лишь слышу грядущей беды
раскатистый голос далёкий.
Албанка
Встретил я тебя, молодка,
и застыл заворожённо,
разглядев, как смотришь кротко:
вот кого я взял бы в жёны!
Я б ценил тебя, как диво,
и боясь разрушить чары,
что упрятаны ревниво
под накидку и шальвары.
Видно, выдана была ты
ранним браком за соседа
и ничуть не виновата,
став женою муджахеда.
Как велел дурной обычай,
очутилась ты в недоле,
став несчастною добычей
без любви и против воли.
Он тебя терзает бранью.
Он вокруг чинит злодейства.
Для тебя как наказанье
умножать его семейство.
Думал прочь податься лугом:
ноги топчутся упрямо.
Правда ль: ты вдвоём с супругом
разрушала наши храмы?
Не могу поверить вздору
и смешать тебя с напастью.
Это, видно, наговоры,
чтоб разрушить наше счастье.
Ты не скажешь мне ни слова.
Я ж гадаю, как умею.
Ты, наверное, готова
стать любовницей моею.
– На подобную затею
не пойду я, молодица.
Прежде крест надень на шею.
Прежде ты должна креститься.
Малевич
А художников таких, может, тыщи.
Что ты в траурном квадрате отыщешь?
Это черные зёрна созрели.
Это черный человек там в туннеле?
Разве не писал он другое,
Чтоб душа была в тепле и покое?
Есть картины для веселья и ласки.
Он другим оставил добрые краски.
Мягкий круг, каркас ли жесткий квадрата, –
Всё черно – война и утрата.
Бог ли это? Пустота без закона?
Современного века икона.
На художество не хватит нам злата,
Пока мы живем внутри у квадрата.
Могила Волошина
Там мысль летит вдогонку за стихами.
Там, в Киммерии, нужно жизнь прожить,
пройдя пешком холмами и горами,
и притяженье почвы полюбить.
И там, когда в одно большое время
сольются все пунктиры зим и лет,
ты в чуде смерти, в каменном Эдеме
поймёшь – лишь имя есть, а плоти нет.
Иди же ввысь, пока земною осью
поблескивает посох твой в пути,
И Максов холм могильный встретит гостя
уже небесным воздухом в груди.
И силу даст, от почвенных щедрот,
продолжить сна полновоздушный ход.
1Король Милутин Неманич – один из великих сербских королей, царствовавший сорок лет и построивший множество храмов.
2Твой – имеется в виду Творец.