Стихи
Стихи
* * *
Не жалобы рифмованные и
не сальное исчадье пубертата –
решил и переехал в тридцать три
туда, где в двадцать жить хотел когда-то.
Над Яузой загаженной бродить,
плевать с моста в заплёванные воды,
внимательно искать и находить
повсюду подтверждение свободы
выбора и верности его.
Полгода наслаждаться миром этим,
по осени опять увидеть дно.
Замыслить новый переезд, за этим
ещё один, уснуть у фонаря
на южной оконечности Европы.
Луна рисует контур корабля.…
Завидна эта биография и география,
прилив лобзает стопы.
* * *
К. Е.
Конопляный угар девяностых,
волосб, худоба, красота…
Все рок-звёзды, мы тоже рок-звёзды
навсегдa.
Руки-в-бруки, надменным изломом
искалечена детская бровь:
«Я с тобою, мой ангел, но где мы и кто мы?
Незнакомка-любовь».
Чтоб с надрывом гитарное соло…
Чтоб со сцены – дурак-дураком.
Сероглазый весёлый подонок
пел о том, с чем ещё не знаком…
Если можешь больнее – больнее.
Обломай его наверняка,
муза лёгкая – девочка с бантом на шее, –
потому что ещё никого не жалеет,
пусть взрослеет пока.
1994
После смерти империи есть всего-ничего –
пара, быть может, или чуть более лет,
когда можно практически всё, и наоборот, –
то, что было возможно раньше, теперь абсолютно – нет.
Можно выпить всю водку, перебраться в Крым,
стать героем на ровном месте, продать страну
без особых последствий, временно умереть,
взаимовыгодно проиграть войну.
Это время, когда не жить – легко,
значительно проще, чем жить и не умереть,
и есть свобода, а то, что придёт потом, –
придёт потом, и не о чем будет петь.
* * *
здесь в пригороде диком и пустом
покой и воля дремлют под кустом
не слышно шума и не видно смысла
собачья стая сушит языки
река лежалая прокисла
приходишь называешь всё кругом
крапива соловей в крапиве дом
соломой крытый Ева рядом дети
мир оживает вверенный тебе
но немы как и прежде струи эти
* * *
Метафизика, мать её, в этих снегах,
и собачьих камней простота.
Я чертовски замёрз, добираясь сюда…
Вспомни – лето, седая во рву лебеда,
помнишь, двор твой смородиной пах.
Мою светлую голову водкой – враньё,
это родина – снегом своим
заметелила… ну, отворяй, всё равно, –
мы сгорим…
Мы запалимся здесь, в этих тучных снегах
среднерусской возвышенности,
где ни слова не слышно, ни крика, шагах
в десяти.
ФЕТУ
Увядание прекрасно,
в увяданье благодать –
всё закончено, всё ясно,
время более не властно,
ни добавить, ни отнять.
Нет, не тлен – тугая спелость,
безмятежная печаль…
Всё, что может петь, отпелось,
юность кончилась и зрелость.
Ничего не жаль.
ПРЕДЧУВСТВИЕ
Жена останется вдовой,
и сиротой – дитя,
когда в атаке штыковой,
под орудийный гам и вой,
под резвое «ура!»
ты упадёшь, разинув рот,
уже герой… как идиот,
буркала закатив…
Пока ещё не грянул бой,
среди живых сидишь живой.
(В своём кафе, не смел, не сед,
и не герой, и не поэт.)
Жуёшь бисквит, воротишь нос
и пьёшь аперитив.
* * *
Алле Поспеловой
Тихо колокол бьёт, тихо плещет ночная вода.
Посмотри в черноту отражения старого пирса –
это мелочь блестит или первая всходит звезда?
Посиди со мной рядом, пускай ничего не случится.
Вообще ничего, только колокол, только вода,
очертания, тени, а с чёрного дна, невесома,
одинокая всходит, и всходит, и всходит звезда,
и шуршит виноград на обширной террасе у дома.
ОТЧАЯНИЕ
Самый душный день в апреле…
Завалили вход, спеленали, положили,
хвойным мылом раны мыли…
Как он оживёт?
Как он сможет вдоль дороги, жёсткую траву
чуть примяв, поднять на ноги женщину одну
и вторую? Ободренья как он скажет им?
Как им слёзы умиленья высушит двоим?
Тело снулое не гнётся,
страшно одному…
Нет, он точно не очнётся,
ночь то тянется, то рвётся,
петел лупает и мнётся,
пялится во тьму.
CASTRUM
Странно даже представить, что скоро здесь все умрет –
КПП ослепнет, ВЧ замолчит вот-вот,
а полмира учившие петь о любви соловьи
возвратятся в пределы свои
неопознанным чудищем – обло, стозевно и…
Кислый мякиш предательства, чёрствые корки вины…
Штукатурка небес осыпается, ружья истёр кирпич.
Только глад, только хлад,
и ничего опричь.
* * *
И морось, и запах влаги, и мыльный дым,
стелющийся над заливом пепельно-голубым…
Отечество дымкой подёрнуто и уплывает вдаль.
Жаль отечества, осени жалко, себя нe жаль.
Что же залив? – навсегда останется голубым.
Дым рассеется и превратится в дым
памяти. Чайка закладывает дугу.
Мы затеряемся на берегу.