…Но музыка — свободы чёрствый хлеб
…Но музыка — свободы чёрствый хлеб
* * *
Итак, Итака впереди,
А память – за кормой.
Ну что же, Посейдон, веди
В пучину иль домой.
Оставим снам и парусам
Значенье слова «дом»,
Теперь не расскажу и сам
О том, что было до
Войны, и странствий, и потерь.
Всл отдано волнам.
Былые спутники, теперь
Не расставаться нам.
Судьбы иной не прочитать,
Уклончив горизонт.
А мог и в Грузию смотать,
Не правда ли, Язон?
Все смыслы тают за кормой,
И ты ведом, не ври,
Метафизической тюрьмой,
Которая внутри.
И счбстлив, кто у всеблагих
Надрался на пиру,
И члрствый ветер, и ни зги,
И страшно поутру.
А мог по Дублину гулять,
Как Блум или Дедал,
Но кормчий хмур, ядрлна мать,
И всех в гробу видал.
Европа точно так плывёт
К последним берегам
По сонму белорунных вод,
Соборам и лугам.
Её не будет в некий час,
Не будет и меня,
И очевидно в этот раз:
Мы всё-таки родня.
Уйдут и радость, и беда
За млртвый шельф веков.
Россия – родина, гряда
Господних облаков.
* * *
Здесь семь небес, и мне не скучно без
Журнальных драм для тех, кому за триста,
А жизнь – билет на прошлогодний рейс
В условную Европу ростуриста.
Спасибо, Кэп! Прости весь этот рэп,
Который никогда не актуален,
Но музыка – свободы члрствый хлеб,
Внутриутробный космос готовален.
Что град Петров? Обрывки чертежей,
Подклеенных, как говорят, по ходу,
И ветер, обжигавшийся уже
На мороке огней, сдувает воду.
Где гвельфы с гибеллинами? Давай,
Нам не впервой болтать о жизни новой,
Пусть потеснённый будущим трамвай
Ползёт по изогнувшейся Садовой.
Здесь семь небес, наверно, потому,
Что для живых метонимично счастье,
И свет ночей не отрицает тьму,
Скорее, принимая в ней участье.
Гондолы веницейские плывут
Вдоль верфи, вдоль весны адмиралтейской,
А жизнь проста, как ежедневный труд,
И праздность облаков конногвардейских,
И анфилады полусонных зал,
Пустынных площадей, и строй фасадный,
Как будто, выход был, а ты не знал.
И сбивчивы шаги в чужой парадной.
* * *
Чайковский, Тютчев и Титов
Об этом промолчат;
Надёжна тьма, но кто готов
Во тьме спасать зайчат?
В весеннем космосе легко
Губить и воскрешать,
И тайны шепчет на ушко
Земля, такая мать.
Такой двусмысленный причал,
Дорожка к небесам,
Где многих мысленно встречал,
А вот теперь и сам.
Да, Юра победил на спор,
Но не сносил мечты.
А Тютчев пишет до сих пор,
Наверно, с той звёзды.
Стань музыкой ночной порой,
Лети во тьме, лети.
И что с того, что ты второй,
Бессмертье впереди.
И лёд, плывущий по Неве
От сердца на закат,
И тёплый ветер в рукаве,
И сумрачный плацкарт,
Где перед Богом свят и прост
Космический состав
До золотых, как фрески, звёзд,
Архангельских застав.
Где ты, конечно, не один,
Поскольку ты второй,
И свет сияет между льдин:
Бери его, герой.
Ты выше страсти и страны,
И дальше нет постов,
И смерти нет, и все равны,
И прав майор Титов.
* * *
Петроградка – берег правый,
Бармалея чертежи,
На судьбу меняем славу,
На поминки – рубежи.
Смех и музыка с причала,
То парад, то маскарад,
Все без масок, без начала,
Здравствуй, город Ленинград.
Где ни я/мы – там канавы,
Вдоль карниза мой оплот,
Камни, травы, архитравы,
В небе Бахус правит плот
Из лозы и сладкой ваты.
Все печали нипочём,
Все навеки виноваты,
Но никто не помнит – в чём.
Есть, однако, и герои:
Статуй выморочных рать.
Блог закроем, блог откроем,
И не надо умирать.
Лестница наверх – и ладно,
Неизвестно почему
Называют здесь парадной
Дверь скрипучую во тьму.