Стихи
Стихи
* * *
Бычьи лица бабочек ночных
Нам напоминают об иных
Сферах, не замеченных в начале
Нашей жизни. Их мы замечали
Лишь тогда, когда живая мгла
Вызрела, сгустилась и смогла
Быть знакомой с нашими очами.
Тень на камне
Каждая выпуклость мартовских улиц:
Эркера край, завиток водостока —
Напоминает, что это проснулись
Камни, налитые солнечным соком.
Камень стены, не затянутый тенью,
Жаркий и влажный, как лоб у больного.
Камень, от солнца пришедший в смятенье,
Бредящий тенью столетья иного.
Тенью того, чья тяжелая тайна
Камнем метнулась сквозь водные своды,
Тенью летающей, скользкой, случайной,
Тенью, не тающей годы и годы.
Кто же поныне еще обитает
В камне за солнечной этой стеною?
Желтыми пальцами книгу листает,
В кресле расслабившись дряхлой спиною?
Чей так гороховый бархат повытерт?
В чьих зеркалах я увижу невольно
Воду, дрожанье изменчивых литер,
Солнце, и камень, и волны, и волны?
Ледоход на Канале Грибоедова
Ночной канал, ты дышишь, ты живой,
Но ты — страшнее раны ножевой,
Когда идет замерзшая вода
Стремительно, как черная беда.
И потный катер криком глотку рвет,
И дерево глотками воздух пьет,
И воздух стонет под его корой
И кашляет в норе его сырой.
И набухают десны облаков,
И каждый дом из пятен и клоков,
Фонарным светом вырванных в ночи,
В бессоннице шатает кирпичи.
И дупла люков пахнут пустырем.
И водогреем, и нашатырем,
И волны озаренные кипят,
И окна воспаленные не спят.
Когда по иероглифам воды
Идут, скрипя, распаренные льды.
Дом Раскольникова
Ребенок, раскричавшийся на весь
Уснувший дом. Луна и крик, и эхо
Луны на стеклах. Впечатленья слуха,
Как впечатленья осязанья. Вес
Приобретает каждое движенье
Его полукошачьего рыданья,
И в бездны растревоженного зданья
Летит по каплям горестное пенье.
Здесь жил убийца маленькой старухи,
Которая жила немного дальше.
Но почему-то здесь намного дольше
Нас отроческие давили страхи.
Болтала кровля. Трепетали трубы
У дома с перекошенным фасадом.
Все, что ему тогда казалось адом,
За нами вслед глядело оком грубым.
Провалы черной лестницы. Улики
Существованья тайны, скрытой втуне.
И с мокрой крыши, в звездной паутине,
В пучине неба — шорохи и блики.
Теперь в те очи дышит ночь. И тени
Скрипят под каблуком по нашей воле…
Но долгий крик — от страха ли, от боли,
И долгий плач течет, течет сквозь стены.
Посвящение
Что ты вспомнишь, дыша иль нет?
Этих рек переливчатый свет,
Эту тишь, затаившую шелк
Отрешенных каштанов,
Эту каждую тень свою
У земли сырой на краю,
Где твой шаг, тяжелея, смолк,
Безъязыкий Ива=нов.
Что я смею сказать о вас,
Изничтоженные как класс,
Вы, чье сердце цветет во мне,
Вы, кому я потомок?
По сквозным, как ветер, дворам
Я вбегу в ваш взорванный храм,
Задышавший в синем огне
Петербургских потемок.
Вот он, свет, своевольный столь,
Чтоб усилить любую боль
Тем одним, как ложится мгла
В этот пористый камень.
И огонь обратился в тьму,
И волна катилась к нему,
И на наши плечи сошла
Ночь атлантовых рамен.
Бабочка
Жадное тельце, животное рыльце,
Ношеных крыльев шинель.
Их пригвоздило неслышное шильце
К старой картонной стене.
Жизни внезапной огромные миги –
В склянку, где только эфир.
Вот ты и стала как старые книги,
Как полуночные пыльные блики
В тьме коммунальных квартир.
* * *
…со мною ваши дети
И ваши жены за одним столом.
А. Тарковский
Ты родился во времена смертей.
Ты родился, а жизнь моя тогда
Зависела от стольких соответствий,
На волоске, на волосок от мглы.
Ей ничего не стоило не быть.
Кто жил и тот, кто жизни не дождался,
Разрознены, как редкие стволы.
Лес превращен в поленья, клинья, бревна,
И в каждой ветви спрятано по птице,
И в каждой птице спрятан чудный голос,
И слышать этот голос я хочу.
И смерти нет. поскольку мысль о смерти
Совсем мутна в застенчивых умах,
И самосохраненье сокровенней
Того, что кровь припомнит и поймет,
Того, что впишет в свежую анкету
Рожденный в сорок первом, в декабре.
На свете нет любви
На свете нет любви, но есть восторг и свет
Рябиновый и рябь фонтанная на лицах.
На свете нет любви. Любви на свете нет.
А я засну к утру, и мне щенок приснится.
А в комнате моей цветет живой цветок,
Лимоном пахнет том возвышенного толка.
На свете нет любви, но миллионы строк —
О ней, родной, о ней. А нет ее, и только.
За голубым окном пичуги шебуршат.
Этюдник, словно лось, рогами мне кивает.
На мой веселый дом глядит костистый сад,
И мокрая листва все время с неба валит.
На свете нет любви, но есть волшебный ряд
Старинных, как земля, чудес. О, как легко вам
Стать деревом, птенцом, певцом, стрелком. Навряд
Ли кто-нибудь из вас не испытал такого.