Журнальный мир

Предисловие к изданию 2021 г.

Двадцать лет назад, 11 сентября 2001 года, в США произошла чудовищная трагедия, потрясшая весь мир - террористами-смертниками были взорваны два небоскреба-близнеца Международного Торгового Центра в Нью-Йорке, в результате взрывов и пожара погибли сотни людей. Мир долго не мог оправиться от шока после случившегося… Казалось, за минувшее время многое изменилось на планете, но вот двадцать лет спустя, в августе 2021г., снова произошло событие, всколыхнувшее весь мир. В Афганистане к власти пришли талибы, страна повержена в хаос. Военная операция США «Несокрушимая свобода», начатая в Афганистане 7 октября 2001 г. в ответ на террористический акт 11 сентября, закончилась нулевым результатом. В Америке нарастает страх новых терактов.

В далекие дни сентября 2001 г., вскоре после теракта, я волей случая оказалась в Нью-Йорке. Увиденное и прочувствованное навсегда запечатлелось в памяти, а сделанные тогда записи позволяют и сегодня воссоздать противоречивую картину того времени и задуматься о глубинных причинах происходящего. Я оставила эти записи без изменения, не поддавшись соблазну стушевать, либо усилить какие-либо акценты, убрать то, что сегодня может показаться наивным. Пусть читатель увидит события того времени так, как довелось их увидеть мне.

Наталия Ячеистова

Москва

Член Союза писателей России, заслуженный экономист России,

член Российской ассоциации международного права

Силуэт Америки

Никогда прежде не бывала я в Америке. Исколесила, вернее облетала, полмира, а вот со Штатами все как-то не складывалось. Не могу сказать, чтобы я особо стремилась туда, но побывать в этой стране всё же хотелось. Несколько раз поездки были уже «на мази», но в последний момент по разным причинам срывались. И вот в конце лета 2001 года силуэт Америки стал обретать для меня какие-то уж очень достоверные очертания. На конец октября была назначена международная конференция по корпоративному праву в Нью-Йорке. Я и мой шеф получили от организаторов персональные приглашения, шеф дал согласие на нашу поездку. В финансовом департаменте нашлись необходимые средства. Все сходилось.

Я работала тогда помощником одного из наших министров, и поездка в Нью-Йорк представляла для меня не только личный, но и профессиональный интерес. То ли оттого, что мечта постепенно становилась реальностью, то ли просто потому, что я стала думать об этой поездке слишком часто, Америка начала сниться мне по ночам. И всегда она представлялась этакой невероятной, многоступенчатой сверкающей громадой. Просыпаясь, я чувствовала себя неуютно.

Вскоре произошло одно примечательное событие. В начале сентября в России сменился американский посол. Г-н Коллинз, с которым наше министерство за время его работы в России реализовало ряд совместных экономических проектов, уехал, и на смену ему прибыл г-н Вершбоу. С ним как-то сразу по приезде случился конфуз: г-н Вершбоу не явился в назначенный час в Кремль для вручения верительной грамоты. Путин прибыл, а Вершбоу нет. Видимо, администрация президента, наш МИД и американское посольство разминулись во времени и пространстве.

Мы еще были под впечатлением этого забавного сюжета, когда мне вдруг позвонили из посольства США и сказали, что господин Вершбоу приглашает меня на обед 13 сентября. Я опешила: хоть я и считала себя неплохим экономистом, но не столь выдающимся, чтобы со мной хотел встретиться американский посол в первые дни своего пребывания в России, не успев еще даже познакомиться с Президентом.

Я поинтересовалась, кто еще приглашен, почему выбор пал на меня. Ответили: народу будет немного, человек десять, из русских - я и Гайдар, а меня порекомендовал сотрудник Посольства. Услышав это, я почувствовала некоторое смятение - не столько от предстоящей встречи с послом, сколько с Гайдаром, личностью известной и масштабной, но с которой я персонально знакома не была. Однако в этом приглашении я усмотрела особый знак моего теперь уже неизбежного сближения с Америкой.

Теракт

Во вторник 11 сентября я поздно вернулась домой с работы: готовила материалы к нашим с министром выступлениям на конференции. Включила телевизор и замерла: на экране дымились небоскребы. Как и многие, я в первый момент подумала, что это кадры из фильма, но бегущая строка CNN и тревожный голос диктора свидетельствовали о том, что это не голливудская фантазия, а чудовищная реальность.

Наряду с отчаянием, страхом и болью, испытанными в те дни, память почему-то зафиксировала и какие-то неуместные впечатления: люди, бегущие от рушащихся башен Всемирного Торгового Центра - в основном выходцы из других стран, некрасивые, нескладные, совсем не похожие на стереотип, созданный Голливудом.

Но были и другие. Помню элегантного мужчину, который, сидя на корточках на тротуаре, что-то быстро говорил по мобильнику, глядя на горящую Северную башню Торгового Центра - как он вскрикнул, когда вдруг на его глазах самолет протаранил вторую башню «Близнецов».

Вскоре потом появилось много фотографий, писем, рассказов. Особенно врезался в память один снимок в газете: на фоне сплошной стены с прямоугольными окнами - силуэт мужчины в белой рубашке и галстуке, в черных брюках, ботинках - падающий вниз головой с прижатыми к телу руками и подогнутыми коленями. Люди выбрасывались из окон, чтобы не погибнуть в огне.

Слушая рассказы очевидцев, я невольно отмечала, как много во Всемирном Торговом Центре работало инвалидов. Некоторым даже удалось спастись, как, например, тому слепому компьютерщику с 71-го этажа, которого за несколько минут до взрыва собака-поводырь вытянула погулять. Или женщина, прикованная к коляске - коллегам удалось вывезти ее из здания. Но другой мужчина, тоже прикованный к инвалидному креслу, уже спастись не мог, а его друг-коллега не бросил его и погиб вместе с ним.

***

После того как первый шок прошел, все начали рассуждать о причинах случившегося. Международный терроризм был объявлен главным врагом человечества. Однако за призывами к решительной борьбе с терроризмом просматривался скрытый страх Запада перед угрозой со стороны Ислама. Западные политики вдруг поняли, что враг находится не где-то далеко, а буквально под носом, что он незаметно стал частью западного общества. Как могло такое случиться?

В те дни весьма часто высказывались соображения о том, что причина террора - в растущем социальном неравенстве и нищете стран «третьего мира», провоцирующих агрессивность его граждан. Наряду с этим существует и другое мнение: события 11 сентября 2001 г. положили начало не противостоянию различных цивилизаций, религий, стран Севера и Юга, а противостоянию цивилизации и варваров. Это мнение является наиболее политкорректным, но не вполне убедительным. Откуда берутся эти варвары? Кто их порождает? И почему теракты были направлены именно против США? Почему именно здесь экстремисты перешли от угроз к реальным действиям? Кто-то объясняет это ошибками внешней политики, кто-то - американской государственной идеологией, кто-то - национальным характером. Но факт остается фактом. Желание быть первыми, самыми сильными, единственно правыми, поигрывая мускулами, насаждать повсюду свои ценности, которые для многих таковыми не являются - это ведь может вызвать и обратную реакцию.

Как нарочно, мне тогда попалась книга Генри Миллера «Тропик Козерога». Этому гению цинизма присуще потрясающе точное видение пороков общества и социального зла. Вот что писал этот американский писатель почти 80 лет назад: «В Америке люди в постоянном безумии. Они ищут выхода своей энергии, своей жажде крови… На вид она похожа на прелестный улей, трутни наползают друг на друга, занятые лихорадочной работой, но внутри это бойня, где каждый убивает ближнего и высасывает его косточки… Весь континент спит крепким сном и видит во сне грандиозный кошмар». Когда Миллер писал свою книгу, Всемирный Торговый Центр еще не был построен. Самым высоким зданием Нью-Йорка в то время был Эмпайр Стейт Билдинг, о котором Миллер написал: «Их (американцев) бесплодное безумие вознесло это колоссальное сооружение, ставшее для них предметом гордости и хвастовства».

В американском посольстве

Несмотря на произошедшие теракты, ни конференция в Нью-Йорке, ни прием в посольстве отменены не были. Американцы заняли бравурную позицию: «Лучшим ответом террористам будет скорейшее возвращение жизни в ее обычное русло».

Москвичи приносили к американскому посольству цветы, иконы, свечи в память о погибших. То, что В. Путин первым передал соболезнования американскому Президенту Дж. Бушу, не было проявлением стратегической дипломатии - русские люди сострадательны по натуре и остро переживают чужую боль. Я знала, что в посольстве открыта «Книга скорби», но когда пришла туда, то увидела, что книга не одна, а целых четыре, и люди все равно стояли в очереди, чтобы сделать запись.

На встрече с Послом присутствовало, как и ожидалось, человек десять. Вначале разговор, естественно, шел о трагических событиях 11 сентября. Мужчины говорили о терроризме, о плохой системе безопасности полетов и способах предотвращения дальнейших возможных терактов с воздуха. А я думала: почему дальнейших терактов надо ждать непременно с воздуха? И почему объектом теракта был выбран именно Всемирный Торговый Центр, в котором работало так много иностранцев, а не какое-либо другое, не менее многолюдное место? Был ли это вызов только Америке или всему Западу?

Потом мы перешли в другую комнату (такого же простого функционального стиля, в каком живет вся деловая Америка), где нас пригласили к столу, но ненадолго: оказалось, что надо самим обслуживать себя. Прием несколько удивлял своей демократичностью.

За обедом разговор перешел в экономическую плоскость. Гайдар, разумеется, находился в центре дискуссии и охотно делился с американцами своими оценками и прогнозами в отношении экономического развития России. Иногда несколько слов удавалось вставлять и мне.

Посол выглядел уставшим, однако принимал в беседе активное участие, даже улыбался, олицетворяя деловую и моральную мобилизацию американского народа.

Путешествие в одиночку

Тем временем психоз вокруг возможных повторов терактов не утихал. Американское посольство в Москве на несколько дней прекратило работу, однако у меня уже была американская виза. По мере приближения дня отъезда на душе у меня становилось все более смутно. Коллеги и знакомые недоумевали, узнавая, куда я собираюсь ехать.

«Что я там забыла? - спрашивала я себя. - Конференция проводится не в последний раз. Увидеть тот Нью-Йорк, который я мечтала увидеть, уже невозможно. Не лучше ли отменить эту поездку?». Однако организаторы конференции уже успели поблагодарить нас с министром за предстоящее участие, воспринимаемое ими как выражение солидарности. Отступать было поздно.

За три дня до вылета меня вызвал мой шеф и сказал, что он в Штаты не полетит. «Жена не отпускает, - просто объяснил он, - у нас ведь трое детей». И передал все свои полномочия мне, включая выступление на конференции.

«Вам хорошо, - добавил он в заключение. - Вы там будете целую неделю путешествовать, а я тут за вас волнуйся!»

24 октября в 11:30 я поднялась на борт Боинга, вылетавшего по маршруту Москва - Нью-Йорк.

К моему удивлению, самолет был забит до отказа. Такого ажиотажа по посещению США в то время я никак не ожидала. Летели туристы, предприниматели, родственники, летел целый симфонический оркестр из Москвы. Самолет гудел, как улей. Оживленные, неутомимые россияне общались между собой и с белозубыми американцами.

Я постаралась поудобнее устроиться в своем кресле у окна и приготовилась к десятичасовому перелету.

Накануне в Московском Доме Книги я купила путеводитель (Polyglott) по Нью-Йорку. Путеводитель предлагал восемь маршрутов по Нью-Йорку, я их внимательно изучала, пытаясь сложить из них один: свободного времени у меня ожидалось крайне мало.

На цветных вкладках путеводителя Нью-Йорк выглядел потрясающе, несмотря на трагичность присутствия близнецов-небоскребов. Мне не терпелось оказаться, наконец, в городе, столько раз завораживавшем меня в кино и во сне. Непременно хотелось увидеть своими глазами все символы Нью-Йорка: Статую Свободы, Бруклинский Мост, Эмпайр Стейт Билдинг, Бродвей, Уолл-Стрит с Фондовой биржей, Таймс-сквер… И еще один мой приятель настоятельно рекомендовал мне съездить на Брайтон-Бич.

Я замирала в ожидании встречи с Нью-Йорком, немного побаиваясь этой огромной незнакомой страны, улиц с гигантскими зданиями, необычных, раскрепощенных людей, фешенебельных магазинов… Разглядывая карту Нью-Йорка, я мысленно перемещалась по улицам Манхэттена и открывала для себя некоторые удивительные вещи (конечно, давно известные всем остальным). Оказывается, Нью-Йорк - это в основном Манхэттен, а сам Манхэттен был куплен в свое время у индейцев всего за 24 доллара. Гарлем, о котором мы все наслышаны с детства, оказывается, находится на Манхэттене и вплотную примыкает к Центральному Парку и Верхнему Ист-Сайду - наиболее престижному району Нью-Йорка. Внизу трагическим конусом зависал Даунтаун…

Нью-Йорк

Встреча

При подлете к Нью-Йорку я прильнула к окну в надежде увидеть Статую Свободы и лес небоскребов. Но меня ждало разочарование - внизу тянулись лишь ангары и какие-то неприглядные хозяйственные постройки. В сравнении с другими аэропортами крупных городов аэропорт Кеннеди в Нью-Йорке оказался на удивление маленьким и неказистым. Вместо ожидаемых длинных лабиринтов на выходе я почти сразу же наткнулась на встречавшего меня сотрудника генконсульства Валерия, и через две минуты мы были уже на улице.

Волнение мое от наконец-то состоявшейся встречи с Нью-Йорком было столь велико, что мешало четкому восприятию действительности - я все видела, как сквозь пелену, и в голове у меня стоял туман. Впрочем, может, так сказывались и последствия долгого перелета. Мы быстро проехали Куинс, пересекли Ист-Ривер и оказались на Манхэттене. Валера, работавший в генконсульстве второй год, произносил знакомые названия: «Гарлем», «Ист-Сайд», «Пятая авеню», а я пыталась наложить их на то, что видела из окна машины и раньше - на фотографиях, но все путалось, было совершенно неузнаваемо и потому ирреально.

Моя гостиница под скромным названием «Юниверсити Клаб» находилась в самом центре Нью-Йорка: на пересечении Пятой авеню и Пятьдесят четвертой Стрит. Это была очень странная гостиница, похожая на вход в какой-то иной мир, и не зря, видимо, на ней отсутствовало название.

Внешне отель представлял собой старинное невысокое здание. При входе просматривались несколько шикарных банкетных залов, мраморные лестницы и колонны, за одной из которых прятался портье со своей конторкой. Он дал мне ключ и объяснил, что поскольку нужный лифт не работает, то придется пойти обходным путем: налево, вверх, направо, прямо, налево, еще раз налево, вверх и направо. Сопровождать меня никто не собирался. Я шла по толстым мягким коврам узких коридоров, катя за собой чемодан, и при очередном повороте неожиданно оказалась в каком-то офисном подразделении, где за стеклянными перегородками служащие сосредоточенно работали за компьютерами. Я пошла в другую сторону - и оказалась в небольшой гостиной в стиле «ампир», где на бархатном диване отдыхала вальяжная парочка. Пройдя мимо и толкнув массивную с золотом дверь (на второй раз она поддалась), я оказалась на лестничном пролете, ведущем к гостиничным номерам. Тут я подумала, что никогда, никогда не смогу самостоятельно выбраться отсюда.

Номер был небольшой, всё в нем было непривычно: полумрак, терпкий запах, дубовый шифоньер без задней стенки, огромное ведро со льдом на столе, резные кресла, обтянутые ярко-бордовым с синим атласом, крошечная ванная комната. Наверху кто-то, похоже, усиленно занимался спортом - потолок периодически вздрагивал под ударами бросаемых то ли гирь, то ли штанги. Приняв душ, я упала без сил на огромную кровать, заваленную цветными подушками. «Пройтись по Бродвею», - последнее, что я успела подумать, проваливаясь в темноту.

Проснулась я от громкого стука в дверь: «Льда не желаете?». Это, ставшее впоследствии риторическим, предложение льда - в любое время дня и ночи - видимо, рассматривалось администрацией отеля как особая услуга. В первый момент я не могла понять, где я. Жутко хотелось спать, но надо было вставать: часы показывали восемь, и через час за мной должен был заехать Валера, чтобы отвезти на конференцию.

Я спустилась в холл ровно в девять (налево - вниз - направо, еще раз направо, прямо, налево - вниз - направо), чудом, на автопилоте выбравшись из этого лабиринта. Валеры не было. Через пятнадцать минут у меня началась легкая паника - конференция с громким названием «Экономическая политика в эпоху глобализма» открывалась через час, и опаздывать мне было никак нельзя, так как я была в числе первых выступающих.

В половине десятого я поняла, что у меня нет другого выхода, кроме как добираться до института самостоятельно - благо он находился где-то недалеко. Я открыла карту и вышла на Пятую Авеню. Нью-Йорк обрушился на меня яркой сверкающей громадой. Жаркое солнце отражалось в бескрайних стеклянных корпусах огромных зданий, устремленных в голубое небо - было трудно представить, что всё это сооружено людьми, причем достаточно давно. По улице неслись потоки шикарных машин. И все вместе это производило впечатление красивого, гигантского, сложного механизма.

Передо мной стояла непростая задача: идти быстрым шагом, сверяясь с картой, одновременно впитывая в себя открывающуюся мне Америку и делая фотоснимки. Стеклянные гиганты, сменяя друг друга, нависали надо мной, и я почувствовала, что начинаю идти зигзагами и периодически на что-то натыкаюсь. Стало очевидно, что или я сверну шею, или упаду от головокружения и жары. Я остановилась, убрала фотоаппарат и, сосредоточившись на карте, направилась к цели, периодически уточняя у прохожих правильность выбранного направления.

Конференция

Через полчаса, практически вовремя, я достигла Института Права, который представлял собой темное массивное здание в классическом стиле. Войдя в зал, я с удивлением обнаружила, что он еще практически пуст. «Ну и ну, - подумала я, - с пунктуальностью у вас, оказывается, проблемы». Ведь часы на стене показывали уже без пятнадцати десять. Без пятнадцати… - Я еще раз взглянула на свои часы - без пятнадцати девять… Видимо, вчера, ложась спать, я неправильно перевела часы!

Я обессилено опустилась в кресло. «Ну ничего, - подбодрил меня внутренний голос. - Пробежка с утра полезна. И у тебя есть еще целый час, чтобы отдышаться и выпить чашечку кофе».

Минут через сорок появился обескураженный Валера. Ну что я могла сказать ему? - «Мы, видимо, разминулись».

Тем временем народу заметно прибавилось, и в зале уже практически не осталось свободных мест. Публика собиралась солидная: адвокаты, профессора - все холеные и внушительные. В какой-то момент я почувствовала панику, возникло непреодолимое желание развернуться и убежать. Но табличка с моей фамилией уже красовалась на столе в президиуме - среди пяти других. Пора подниматься! Я заняла свое место за столом.

Слева - юрист из Бразилии - Хай! Справа - известная дама, профессор из Вашингтона Элеонора Вульф - Хай!

Речь Элеоноры была блистательна и насыщена интересными идеями и парадоксами. Говоря о колебаниях правоприменительной практики в США, она цитировала «Ворота Расемон» Агутагавы, приходя к выводу о том, что в сложных ситуациях каждый видит то, что хочет видеть.

В своем выступлении я изложила свое видение проблем антитраста. А что касается «Ворот Расемон», то обратила внимание почтенной публики на следующее обстоятельство: человек, лишившись работы и средств к существованию, может ожесточиться, стать агрессивным, злобным, способным на любую низость. В последние годы во всем мире четко прослеживается тенденция: компании, сливаясь, проводят реструктуризацию и увольняют тысячи сотрудников. Кто думает о последствиях?

«… Будь то обычное время, он, разумеется, должен был бы вернуться к хозяину. Однако этот хозяин несколько дней назад уволил его… И то, что слугу уволил хозяин, у которого он прослужил много лет, было просто частным проявлением общего запустения» (Р. Акутагава. «Ворота Расемон»).

Общее запустение, приводящее к всеобщей ожесточенности…

Впоследствии мне прислали из Нью-Йорка полный текст наших выступлений на Конференции - ссылки на Акутагаву были сохранены.

Институт Права представлял собой очень демократичное заведение, по крайней мере внешне, поэтому в перерыве я сначала по ошибке забрела в студенческую столовую на первом этаже, где хиппового вида молодежь уплетала салаты из пластиковых коробочек. Потом обнаружила ресторан наверху, где для нас был накрыт шикарный стол в европейском стиле.

Мне было приятно и интересно общаться с новыми американскими коллегами. За внешней чопорностью быстро проступали простота, доброжелательность, открытость. Это впечатление у меня еще более укрепилось на следующий день: во время продолжения конференции в Колумбийском Университете. Там все было проще - и интерьер в минималистском стиле, и обед в пластиковых тарелках - в форме самообслуживания. Но чего там было в изобилии, так это профессионализма и интересного живого общения, которым так богата университетская среда.

Кварталы Нью-Йорка

Благодаря предельной четкости расположения и названий улиц (пересекающиеся вертикальные авеню и горизонтальные стрит), в Нью-Йорке невозможно заблудиться. Поэтому я использовала любую возможность, чтобы пройтись пешком. Но странным чужим оставался для меня этот город, и бродила я по нему, как лунатик.

Видимо, из-за трагичных событий, произошедших здесь 11 сентября, Нью-Йорк выглядел притихшим и обезлюдившим. Бродвей! Сколько раз я видела его раньше по телевидению. Но как не похожа была эта длинная невыразительная улица на стереотипную сверкающую картинку! Такое же разочарование постигло меня и когда я оказалась на Мэдисон-сквер. Пятая авеню - длинная, широкая, с шикарными магазинами, по которой автомобили (иногда ну о-очень длинные) едут в семь рядов. Но и это не впечатляло. Город казался огромной каменной клетью, в которой не было места живой природе и человеку.

Небоскребы, небоскребы, небоскребы, бесконечно отражающие друг друга в своих зеркальных панелях - это центр Нью-Йорка. Но стоит чуть отъехать от центра, как перестаешь понимать, где ты находишься. Невысокие каменные дома, добротный стиль похожи на сталинские постройки в Москве. Еще дальше - низкие, заурядные жилые кварталы, разностильные, неопрятные.

Рядом с Гарлемом начинается запустение. Стены домов обезображены граффити, кругом мусор; на улице гужуются группами сомнительного вида подростки. «Сюда вечером мы не ходим», - доверительно сообщил Валера. «Сюда вечером лучше не ходить, здесь иногда убивают», ^- это уже про Центральный Парк (рядом с фешенебельным Ист-Сайдом). И еще Валера высказал то, что я уже успела сама ощутить: «Всех приезжающих сюда иностранцев поначалу не покидает чувство грандиозного обмана. Мы сталкиваемся совсем не с тем Нью-Йорком, который привыкли видеть с детства в кино. Нью-Йорк - шикарный город небоскребов - создан в нашем воображении американскими имиджмейкерами. На самом же деле - это зауряднейший город с кучкой небоскребов, в котором жутко неудобно жить».

Таким же обманом казались мне и обитатели Нью-Йорка: вместо суперменов и «куколок Барби» по улицам вяло перетекала толпа заурядных личностей, многие из которых имели весьма внушительные фигуры, неопрятный вид, странные манеры. Иногда эту разноцветную неторопливую массу рассекали вереницы деловых людей в строгих костюмах и галстуках, с мобильниками, с газетами под мышкой. Порой можно было увидеть группы веселых подростков, сидящих на асфальте - видимо, при входе в какие-то учебные заведения. У маленьких лотков чернокожие продавцы торговали хот-догами и биг-маками.

Известно, что расовая дискриминация запрещена в США законом и строго наказуема. Но любая благая идея может быть доведена до абсурда. Похоже, именно это и происходит в последние десятилетия в США. Заигрывание властей с цветным населением стало приводить к «расизму наоборот»: цветные по любому поводу шантажируют белых, угрожая обвинениями в расовой дискриминации - и с ними стараются не связываться. То, что происходит, возмущает многих американцев, но «табу политкорректности» не позволяет публично обсуждать эти вопросы. Желание белых людей спокойно жить на собственной территории по своему усмотрению - это может скоро стать «неполиткорректным». Или уже стало?

Во что могут превратиться в конечном счете США (да и Европа)? В новые территории, расширившиеся сферы обитания для выходцев из развивающихся стран? А что будет с коренным населением - не превратится ли оно постепенно в национальное меньшинство, с которым никто не будет считаться?

Складывающиеся в последнее время тенденции требуют от правительств западных стран принятия адекватных мер. Пришло время новой внешней политики: объединенных действий, без лукавства и междоусобных интриг, иначе наступит «всеобщее запустение», которое обернется всеобщим ожесточением и хаосом. Для противодействия террору и сохранения гуманистических ценностей необходима консолидация всех здравых сил. Пока еще есть время и возможность спасти себя и цивилизацию. Но сделать это можно только сообща.

Как только у меня выдалось свободное время, Валера повез меня посмотреть город. По его предложению, мы поехали сначала в Даун-Таун, к «Ground Zero» - так называли то, что осталось на месте Всемирного Торгового Центра.

Проезд для машин в Даун-Таун только открыли, улицы были безлюдны. Сам эпицентр недавних событий был огорожен решетками с надписями: «просьба не фотографировать». Над гигантским по площади местом разрушения высились строительные краны, и казалось, ста лет не хватит, чтобы восстановить это место хоть как-то. В этом районе по-прежнему остро чувствовался запах гари. Часто проезжали машины, смывающие мощными струями воды асбестовую пыль с тротуаров. Мы прошли к набережной. Вдали, на острове, виднелся силуэт Статуи Свободы. Раньше к ней можно было подплыть на пароходе, но сейчас не было видно никакого движения. На всем лежала скорбная тень недавней трагедии.

Рядом тянулся портовый квартал Саут-стрит-сипорт с расположенными у пирсов старинными кораблями. Я смотрела сквозь мачтовый лес на светлые, красивые дома, окруженные яркими, желто-красными деревьями, вдыхала морской воздух и понимала, что нахожусь, наверное, в самом красивом месте Нью-Йорка. Отсюда особенно четко вырисовывалась панорама нью-йоркских небоскребов. Говорят, раньше она была еще более впечатляющей…

Мы вернулись в город, прошли по известной Уолл-стрит. И опять меня не покидало недоумение: эта узкая безлюдная улица и есть финансовая артерия страны?! Нью-йоркская фондовая биржа напоминала с виду греческий храм.

Проехали сквозь стальную сеть Бруклинского моста, этого висячего чуда XIX века. Бедняга Джон Реблинг, затеявший его строительство, был обвинен в финансовых махинациях, и строительство пришлось продолжить его сыну Вашингтону. Но страдания Джона, кажется, так и застыли навеки на стальных перекладинах моста.

Помню свое первое впечатление от здания ООН. Подход к нему тоже был перекрыт, и я рассматривала его с почтительного расстояния. Огромный стеклянный параллелепипед. Не за что зацепиться взгляду. Ничто не выдает того, что это центр мировой политики (пусть даже весьма условный). «А ведь я когда-то мечтала здесь работать», - вспомнила я. Как хорошо, что не все мечты сбываются!

Погружаясь вглубь Манхэттена, мы проезжали известные кварталы с характерными названиями: Чайна-Таун, Литтл-Итали, Трибека, Сохо.

Чайна-Таун впечатлял не только своими размерами (в последние годы он сильно разросся, потеснив соседние кварталы), но и своей полной, абсолютной «чайностью». Это был не просто китайский квартал, это был кусок, будто вырезанный из материкового Китая и вставленный в Нью-Йорк. Толпы китайцев, игрушечные, яркие домики, бесконечные вывески с иероглифами, суета, гортанная речь… Чайна-Таун жил своей, совершенно замкнутой жизнью, и казалось, далеко не все его обитатели знают, в какой стране они на самом деле живут.

Находящаяся рядом Литтл-Итали становилась все более литтл, не выдерживая конкуренции с напористым соседом. Виднеющиеся повсюду цветочки и пиццерии подавали намек забредшему страннику на истоки этого квартала. Но как далеко было ему до своей исторической родины!

Мне не довелось увидеть Нью-Йорк с захватывающей высоты - может быть, поэтому мои впечатления остались такими приземленными. Подъем на Эмпайр-Стейт-Билдинг - ныне самое высокое здание Нью-Йорка - был закрыт в целях безопасности, и мне оставалось только познавать Нью-Йорк через его улицы. Я шла, пересекая бесконечные стрит, в направлении своей гостиницы. Было жарко и душно. Со всех сторон громоздились офисные здания с бесконечной чередой окон. Было невозможно представить, что во всех этих конторках сидят и работают высокооплачиваемые люди. Откуда они? Зачем их столько? Чем они заняты? По улицам передвигались в основном весьма заурядного вида пешеходы. Кто они - истинные обитатели Нью-Йорка - те невидимые, преуспевающие клерки или эти странного вида субъекты, обслуживающие их повседневную жизнь и заполняющие собой улицы?

Не было тут привычных для Европы приветливых уличных кафе, не было деревьев, не было птиц. Не было Души.

В гостях

На следующий день после конференции в Нью-Йорке директор Института Права пригласил меня на прием, который он устраивал у себя дома.

Ехать надо было в сторону Ист-Сайда, довольно далеко от моей гостиницы. Учитывая, что прием начинался поздно - в восемь вечера, я решила взять такси. Но это оказалось не так просто. Из гостиницы сделать заказ не удалось: портье испарился, как дым, и его стойка пустовала. Какое-то время я стояла на углу улицы в своем вечернем платье, пытаясь «голосовать», причем только тогда, когда появлялось настоящее такси: в другие машины садиться ни в коем случае не рекомендовалось.

Наконец рядом резко затормозило такси, я заскочила в него и осмотрелась. Впереди, за металлической сеткой (возводимой, видимо, в целях безопасности), возвышалась могучая фигура водителя-негра. Я назвала адрес, и мы двинулись. Проезжая по вечернему Нью-Йорку в этой странной машине, я чувствовала себя не слишком уютно и была рада, когда мы наконец остановились у высокого импозантного здания. Я заплатила, и откуда-то сзади резкий, громкий голос вдруг что-то проорал мне в ухо. Как мне потом объяснили, это было стандартное напоминание не забывать вещи в машине.

Войдя в подъезд, я поднялась на лифте на 42-й этаж (подъем показался бесконечно долгим, словно я уплывала в космос) и оказалась на просторной площадке, где уже толпилось довольно много людей. Прошла в открытую дверь. Все было необычно в этом доме: и размах, и лоск, и блеск развешенных повсюду зеркал, и эта высота…

Профессор и его жена встречали гостей у входа. Увидев меня, он шагнул навстречу, одновременно представляя меня своей жене. Было видно, что они искренне рады. Может быть, я была первым русским человеком, переступившим порог их дома. В любом случае их радушие меня очень подбодрило, и я плавно влилась в гудящую гостевую толпу. Апартаменты профессорской четы были необычны. Комнаты не разделялись между собой, а как бы перетекали одна в другую. Неправильной формы, с какими-то арками, нишами, в которых красовались книги, скульптуры, картины. Играла тихая, плавная музыка. Освещались комнаты лишь маленькими круглыми свечами, расставленными повсюду.

Я вошла в главную овальную гостиную и ахнула. Вместо стен здесь были огромные окна. Я оказалась как бы посреди звездного неба, а рядом во тьме сверкала огнями волшебная панорама Нью-Йорка. Это был другой мир, настолько другой, что можно было восхищаться им, но нельзя было стать его частью.

Гости перемещались от стола к столу и оживленно беседовали. Несколько поодаль официант разливал напитки. Я попросила мартини и получила какую-то странную смесь с оливками - как потом выяснилось, это и был американский «мартини».

Собравшиеся были разного возраста, разных национальностей, но все они, безусловно, принадлежали к «сливкам общества». Я пообщалась с радушными хозяевами, с коллегами по конференции, потом с какими-то адвокатами и бизнесменами, оптимистичными и самоуверенными. Разговаривая, они не столько интересовались собеседником, сколько демонстрировали свои успехи. Разговоры в целом шли о делах, о работе и поездках. В этом обществе снобов каждый старался оставить впечатление собственной значимости и превосходства. Громкие, резкие голоса, колкие остроты, смех. Было шумно, людно и… скучно. Я была здесь чужой, и каждый был огражден слишком прочной броней, чтобы можно было сквозь нее пробиться. Какие вы, американцы, наедине с собой - если у вас, конечно, хватает времени, чтобы побыть с собой? Может быть, на самом деле вы совсем другие - слабее, человечнее, но только боитесь это показать?

Как только гости начали расходиться, я покинула этот необычный дом, где, наверное, и по сей день живет своей жизнью мой американский коллега. Наши судьбы пересеклись на какое-то мгновение и устремились дальше - каждая по своей траектории, все дальше расходясь во Вселенной.

Брайтон-Бич

- Обязательно съезди на Брайтон-Бич, - советовал мне один хороший знакомый перед отъездом, - без этого не поймешь до конца Нью-Йорка.

«Зачем мне Брайтон-Бич? - думала я, в свою очередь. - Насколько я знаю, там нет ничего примечательного, кроме наших евреев. Но это меня не слишком интересует».

Тем не менее в последний день командировки я позвонила своему бывшему начальнику Владимиру Ивановичу, который к тому времени уже лет пять работал в Нью-Йорке в ООН. Мы не виделись с ним все это время, и мне было неловко обременять его какими-либо просьбами. Но он имел стойкую репутацию добрейшего человека - все наши сотрудники, посещавшие Нью-Йорк в разное время, непременно попадали под его опеку.

И правда, услышав мой голос, он обрадовался и тут же вызвался показать мне город в оставшееся у меня время, а потом отвезти в аэропорт.

Владимир Иванович совсем не изменился - передо мной стоял все тот же невысокий круглолицый человек с добрыми синими глазами, который заговорил знакомым басистым голосом, не спеша, спокойно, совсем не по-американски.

Сначала мы еще раз проехали по самым известным местам Нью-Йорка, чтобы запечатлеть их в памяти и на фотографиях. Потом зашли пообедать в итальянский ресторан (национальной кухни у американцев, как известно, нет). Я сидела напротив Владимира Ивановича, смотрела в его лучистые глаза и расспрашивала его о жизни в Нью-Йорке, об американцах: хотелось получить как можно больше информации «из первых уст». Но у меня это не очень получалось. Выходило, что Владимир Иванович ведет здесь довольно замкнутый образ жизни и большую часть времени проводит на работе. «А в выходные? Что вы делаете в выходные?» - допытывалась я.

- В выходные мы с женой часто ездим в Чайна-Таун, - неожиданно ответил он. - Он напоминает нам Таиланд, где мы в молодости прожили несколько счастливых лет…

«Стоило ли ради этого ехать в Нью-Йорк?» - подумала я.

- А вообще у меня уже несколько лет есть мечта, - улыбаясь сказал он.

- Какая же? - заинтригованно спросила я, ожидая услышать о каком-нибудь крупном проекте.

• Вот вернусь скоро в Россию, выйду на пенсию и построю своими руками дом в деревне. У меня ведь отец был плотником, и я прямо-таки чувствую этот зов у себя в крови…

На соседнем столе лежала огромная декоративная тыква - приближался любимый американцами дурацкий праздник Хэллоуин, и никакие трагические события не мешали им по традиции шутить со смертью.

Вспомнив про совет приятеля, я попросила Владимира Ивановича отвезти меня на Брайтон-Бич - благо это было по пути в аэропорт. Проехав ряд кварталов, мы въехали в Бруклин и оказались на длинной узкой улице с низкими домами, над которой высился метромост с грохочущими поездами. «Добро пожаловать на Брайтон-Бич», - сказал Владимир Иванович.

Мы вышли из машины и сразу попали в какой-то обособленный, странный мир. Краски вокруг стали другими, более приглушенными, было очень душно, пространство сжалось до размеров одной-единственной улицы.

- Ну вы же не будете оставлять здесь машину? - обратился к нам на своеобразном русском стоящий поодаль человек. - Здесь же автобусная остановка. Не успеете сосчитать до десяти, как ее эвакуируют.

Мы отъехали чуть дальше. Я вышла и осмотрелась - повсюду виднелись вывески на русском языке. Но таких давно уже не было в Москве - все выглядело как кинолента давно минувших лет. «Рыба», «Дары природы», «Доставка грузов по СНГ» - корявые, покосившиеся надписи, слабая подсветка, неказистые магазины. Нам навстречу то и дело попадались люди, говорящие по-русски - в основном о бытовых проблемах, семейных делах. «…Миша должен был приехать еще в августе, но вот Инночка захворала…», «…Он стал такой странный, никого не слушает, ну и пусть сам выпутывается из своих проблем…», «…Вчера, знаете, мне очень повезло с парным мясом…»

Владимир Иванович сказал, что русские, работающие в Нью-Йорке, часто заезжают на Брайтон-Бич «затовариться продуктами». То, что продается в обычных американских магазинах - эти красивые фрукты и овощи, розовое мясо, которое не портится неделями - все это давно признано русскими людьми непригодным к употреблению. Распространено мнение, что именно сомнительное качество продуктов приводит к многочисленным болезням современных американцев, избыточному весу, разным формам аллергии, ставшей национальным бедствием. Товары, «свободные от генетических модификаций», в специальных магазинах стоят слишком дорого. Вот и едут наши люди с бидонами и кастрюльками на Брайтон-Бич - за борщом, селедкой, котлетами…

Мы зашли в книжный магазин - вокруг только русские книги. Среди стопок книг торчат плакатики: «Фантастика», «Эротика», «Любая книга - 2$». Целый стеллаж с книгами Б. Акунина - все новинки доставляются сюда оперативно.

На улице снова со всех сторон обступили призраки из прошлого. Где, где мы находимся? Мне постепенно становилось дурно от этой иррациональности: час назад мы проезжали мимо небоскребов, шикарных магазинов, Эмпайр Стэйт Билдинг - и вот мы как будто оказались на какой-то темной одесской улочке, где слышен со всех сторон своеобразный говор.

Пройдя вглубь квартала, мимо серых пятиэтажек, мы вышли к океану. Пустынная набережная, лишь кое-где беседуют на лавочках старушки да прогуливаются пожилые мужчины в синих тренировочных костюмах. Решают какие-то свои проблемы, обсуждают последние новости. Люди! Что вы здесь делаете? Что вас здесь держит? Когда-то вы создали здесь свой замкнутый мир, свое убежище. Но ведь всё давно изменилось. Мир стал совсем другим - знаете ли вы об этом? Или вы так и остались в прошлом, и вам только кажется, что вы продолжаете жить?..

Аэропорт

Мы так увлеклись прогулкой, что едва не опоздали в аэропорт. Приехали за полтора часа, а оказалось, надо было за три - в связи с усиленными требованиями безопасности. Мы попрощались у входа в аэропорт - дальше Владимира Ивановича не пустили (всё из-за той же безопасности).

Я направилась дальше со своим чемоданом одна. После контроля багажа толстая негритянка-полицейский указала мне жестом на стол, стоящий рядом. Почему-то она не говорила, а только жестикулировала. Я взгромоздила чемодан на стол - из-за бумаг, полученных на конференции, он оказался весьма тяжелым. «Открыть», - поняла я из очередного жеста. Мне этого совсем не хотелось: накануне я тщательно утрамбовала свой багаж и с большим трудом закрыла чемодан. Но пришлось подчиниться. Вскоре мои вещи были беспорядочно раскиданы по столу. После этого блюстительница порядка окинула их ленивым взглядом и махнула рукой - мол, ладно, складывай обратно свои манатки. Я посмотрела на часы - регистрация уже шла полным ходом, надо было поторапливаться.

Пройдя, наконец, все многочисленные виды контроля, я вышла в зал вылета, который оказался серым небольшим помещением с рядами пластиковых стульев, на которых с унылым видом сидели вылетающие пассажиры. «Дьюти-фри» представлял собой несколько лотков весьма непритязательного вида. Я села и огляделась по сторонам. Какая же это была безрадостная картина! Кто бы поверил, что это аэропорт Нью-Йорка! Голые стены, ни единого намека на страну, в которой ты находишься. Душно, тоскливо. Нью-Йорк, казалось, не прощался, а выталкивал тебя восвояси.

Так я провела в этой стране несколько памятных дней в октябре 2001 года и без сожаления покинула ее.

2001 г.

Нью-Йорк - Москва