Ангел в монохроме

Ангел в монохроме

На хутор, находившийся в двенадцати километрах от регионального центра, я приехал ранним июльским утром. У меня вошло в привычку приезжать на место раньше оговоренного времени съёмок, чтобы спокойно дождаться клиентов.

У меня не было твердого тарифа за съёмки обряда крещения, что настораживало абсолютно всех — редко кто выходил на связь со мной повторно и делал заказ. На вопрос о том, как же всё-таки отблагодарить меня за услуги фотографа, я отвечал, что есть три варианта: либо дать мне посильное вознаграждение — по желанию сердца, либо пожертвовать что-то храму, в котором проходило крещение, либо раздать милостыню бродягам… Такой ответ казался моим клиентам не менее странным, и чтобы долго не размышлять, они, как-то стыдясь и оглядываясь, клали мне символическую плату в карман…

Церквушка, в которой мне и предстояло снимать таинство крещения, не имела изгороди. Территория вокруг неё больше походила на пустырь. Я вошёл внутрь, чтобы оглядеться. Служба давно прошла, и Христово лоно гулко отражало звенящую тишину. Деревянные рамы невысоких окон неплотно держали мутноватые стёкла. Сгнившие половицы местами прогибались и стонали. С простого иконостаса на меня глядел Архангел Михаил. Я точно знал, что этот образ — репродукция иконы кисти Андрея Рублёва. Бог весть откуда и как она тут оказалась… Глаз не отвести… Такая благодать разлилась по всему телу! Я сделал несколько снимков в монохроме на цифру и плёнку. Мне тогда казалось, что церковь изнутри вообще не имеет никакого цвета, кроме монохрома.

Коротая время, я вошёл в низенькую церковную лавку из самана, возле которой стоял старенький, с кривой рамой и облупившейся краской, велосипед. Внутри никого не было. Всюду стоял запах сырости. Через маленькое окошко на меня глядел скупой солнечный луч. Прогнившие половицы, такие же, как в церкви, поскрипывали под моими ногами в нескольких местах — каждая по-своему. Всё было пронизано сиротством и ожиданием… Я взял с полки икону Спаса и засмотрелся на образ. Затем машинально ощупал карманы брюк на наличие денег — только мелочёвка… «Попрошу клиентов опустить в ящик пожертвование вместо платы за съёмку, с моей стороны будет плата за икону», — подумал я. В этот момент дверь лавки приоткрылась.

Вы фотограф? — бодро спросил вошедший священник.

На вид ему было лет сорок, не больше; с виду худ и сутул; ряса, самая простая, что выдают на службе, штопана латками. Тонкие длинные пальцы загладили за уши давно немытые волосы…

Доброе утро, батюшка! Да, крещение снимать буду. Клиентов жду… — ответил я и добавил: — Батюшка… а как бы икону эту приобрести?

Сколько не жалко, в ящик опусти, — указал он на пластиковый контейнер и вышел на улицу.

Я удивился, однако икону поставил на место до поры. Клиенты не заставили долго ждать — я услышал их шумные голоса. Приехала молодая семья с восьмимесячной девочкой, будущие крёстные и другие родственники. По всему было видно, что родители малышки, да и всё сопровождение тоже — народец бойкий, выпить не промах, своё не упустит. Я поторопился наружу. Мы поздоровались и обговорили детали работы.

Ребята! — обратилась молодая мама ко всем. — Скоро начинаем… Ужасно волнуюсь.

Я посмотрел на часы — действительно, через десять минут начнётся таинство…

Когда всё было готово, девочка неожиданно закапризничала, но очень скоро успокоилась на материнских руках. Окрестили малышку Ариадной. На детской грудке, поверх крестильной рубахи, засветился серебряный крестик.

Мы сделали ещё несколько постановочных кадров и засобирались.

Отец Иоанн, — тихонько обратился новоиспечённый крёстный к священнику, — мне неудобно спрашивать… куда и сколько положить денег за таинство?

Сколько по силам… — твёрдо ответил тот. — В любой ящик или кружку, что в церкви стоят, можешь опустить своё пожертвование.

Батюшка благословил мужчину и быстро направился к алтарю. Я собирал технику у лестницы, ведущей на колокольню, и невольно наблюдал за крёстным Ариадны. Тот подошёл к маленькой полукруглой кружке и поднёс руку со свёрнутыми купюрами к прорези. Однако пальцы неуверенно замерли над прорезью и напряглись, крепче сжимая деньги. Затем рука медленно, осторожно, словно воруя, положила деньги обратно в карман потёртых джинсов хозяина. Мне стало не по себе. Я мигом отвернулся и сделал вид, что ничего не видел. Уже на улице меня догнал отец малышки — пузатый коротконогий мужчина.

Сколько мы тебе должны будем? — спросил он.

Вас, наверное, предупредила жена… — начал было я.

Да, но неудобно как-то… — замялся клиент.

В притворе стоит ящик для пожертвований — опустите туда сумму, которую сочтёте нужной за мои услуги, — пояснил я.

Добро! — широко улыбнулся мужчина.

Он вернулся к церкви. На паперти стоял теперь уже по праву так называемый кум. Они переговорили, глядя в мою сторону. Кум, хмыкнув, махнул рукой.

Аркадий! — позвала меня мама Ариадны. — Погодите-ка!

Она проворно подбежала ко мне.

Аркадий, а не могли бы вы ещё к нам домой проехать? Я у подруги фотокнигу попросила — на время — вам показать хочу. Мне так оформление понравилось! Мы тут в пяти минутах езды живём!

Да, конечно! — согласился я.

Тогда и пообедайте с нами заодно, — не отставала та. — Это дело отметить надо!

К тому времени я был уже голоден и подумал, что пообедать не помешает…

Все, полные веселья и радости, загрузились в машины. Действительно, очень скоро мы оказались на месте. Малышку Ариадну, утомлённую таинством и шумным окружением, переодели и уложили спать. Я сел с краешку стола, чтобы никого не смущать. Стол накрыли довольно быстро и просто.

Аркадий, — хозяйка протянула мне фотокнигу. — Смотрите! Листайте, листайте… Вот-вот, видите? Чтобы не хуже! Мы так долго этого момента ждали, — она искренне и мечтательно, с предвосхищением, разулыбалась.

Кстати, батюшка-то наш из Сибири откуда-то, — заметил один из гостей.

Он, наверное, оттуда прямо на своём велосипеде и приехал, — с иронией добавил кум.

А говорят, — вмешался отец Ариадны, — что у отца Иоанна вера очень крепка. Видали, он ни о внешности, ни об одёже своей не парится… Вообще странно как-то — в лавке у него никто не торгует. Народ сам хозяйничает — бери, чего душа хочет. Я раз спрашиваю у него, мол, а если прихожане за те же свечи, к примеру, копейки кинут, ну, типа, не окупятся затраты церкви? А он мне отвечает: если так, значит, мало свечей на другой раз возьму — вот сколько оставят на свечи, на столько и куплю. Я ему опять: мол, мало свечей-то выйдет. А он мне: значит, много людям не надо. Чего их много покупать… Чудной какой-то. Спонсоров, что ли, не найдёт? В запустении всё…

Ребята, — обратилась к хозяевам крёстная, — завтра же причастие, помните?

Да бог с ним, с причастием-то, — отозвался подпитый крёстный. — Мы получили, что надо. И при своём остались.

Он похлопал себя по ноге, которую грели свёрнутые в кармане купюры, не обращая никакого внимания на меня. Все громко засмеялись, а в детской вдруг заплакала новоявленная христианка…

Через пару лет меня снова пригласили на уже знакомый мне хутор отснять таинство крещения. Вероятно, новым клиентам меня рекомендовала Марина. В назначенный день я прибыл на место и не узнал его! Вместо скромной церквушки и саманной лавки красовались только что отстроенная церковь и выбеленные постройки, вокруг которых купались в искусственном поливе многорадужные цветы. Сквозь современные пластиковые окна на новые выстеленные полы лилось подсолнуховое солнце. Из динамиков слышалось тихое песнопение, а святая вода автоматически начинала течь из мраморного кувшина при сработанных датчиках, стоило только поднести к нему кружку. Я обомлел. Новый иконостас вытеснил старые образа. Пропал с него и Архангел в монохроме…

В церкви было оживлённо, витал дух новизны, красоты и торжественности…

Из дверей на паперть вышел солидный мужчина, перекрестился и достал из портмоне несколько новеньких сотен.

Во славу Божию… — громко произнёс он, раздавая деньги сидевшим неподалёку попрошайкам.

Ах, Сергей Иванович! Благодетель вы наш! — склонив головы, причитали старушки и женщины с детьми. — Бог вам в помощь, кормилец-батюшка! Как при вас-то всё облагородилось…

Следом вышел новый настоятель церкви, отец Афанасий, и встал рядом.

Как же у нас всё хорошо! — довольно произнёс тот. — Слава Богу за всё!

Во славу Божию! — довольный собой, не сбавляя высоты тона, повторил Сергей Иванович. — Во славу Божию…