Банкноты

Банкноты

Клуб фантастики «Амальтея». Повесть

Клуб фантастики «АМАЛЬТЕЯ»

 

Даже для фантастов «заглянуть в будущее» — не самая простая задача. Ведь через годы изменится не только техника или уклад жизни. Непременно изменится и психология людей, их отношение к окружающей действительности и даже спектр чувств и эмоций. Станислав Сенсиф (Краснодар) крупными мазками, но очень убедительно создает модель мира будущего: чистого, доброго и наивного, в котором живут отлично прописанные персонажи, так похожие на нас нынешних и одновременно бесконечно другие. Впрочем, не подумайте, что это опыт возрождения утопической фантастики. Автор точно знает, что в любом мире, в любые времена есть второе дно, скрытое от глаз широкой общественности. И зачастую на этом дне живет настоящее зло, умело маскирующееся под благо.

Вячеслав Шалыгин

Станислав СЕНСИФ

БАНКНОТЫ

Повесть

 

«Когда развеется туман и луч солнца осветит поле, ты увидишь вдали воду. Иди по прямой к реке, смотри на ее дальний берег. Как почувствуешь, что прошел половину пути, остановись и копай. И если ты плоть от плоти моей, то найдешь это место».

Сканер в руках неожиданно завибрировал. И хотя поле давно стало озером, а на полпути пришлось нырять и рыть дно, Макс с пятой попытки нашел «это место».

1. РИТА

Если навести сканер на ID Риты, он покажет озорную светлую девчонку. Честную, добрую (как следствие — наивную), жизнерадостную, активную, с местом в авангарде. Еще в паспорте на главной странице рядом с иконкой «большое сердце» будут стоять «жезл» (надежная опора Системы) и «сокол» (стремящаяся вперед). Ниже нормы окажутся «очаг» (дом, дети), «традиции» и «покой». Современная девушка, двумя словами.

 

Мать моя Земля, отец мой Бог, Максик, это правда они?! — Рита была ошеломлена.

Максим раскрыл рюкзак: внутри лежали четыре прозрачных футляра. В трех было запаяно по одной купюре, в четвертом их была пачка.

Макс поставил нулевую комнату на блокировку. Пространство превратилось в кают-компанию космического корабля с видом на Млечный Путь.

Да, милая. Это они.

Сколько же им веков?!

Им примерно тысяча лет. Эпоха денег.

Правда?

Да.

Рита осторожно взяла в руки один футляр. В пространстве, ограниченном стеклом, висела банкнота. Купюра находилась в одном положении, словно застывшая в невидимой смоле. Тряска, переворачивание футляра на нее никак не влияли — она оставалась абсолютно неподвижна.

Сама банкнота была кирпичного цвета и сильно затерта. На одной стороне был изображен массивный замок с рядами окон и острыми шпилями. Он словно парил в облаке. Никаких символов: букв, цифр, значков — не было. Зато на обороте было много текста. Также там были изображены рыцарь на коне, поражающий дракона, и профиль человека в полукруге. Внизу слева стояла единица, окруженная витиеватым узором.

Я знала, что банкноты очень древние, но чтобы настолько… Как же они дошли до нас?

После отмены денег люди сначала хранили их по привычке. Потом как красивые бумаги… Берегли как могли, придумали футляры. Сейчас банкноты большая редкость, найти их крайне сложно.

Макс рассматривал футляр с пачкой цветастых банкнот. Стопка крупных светло-голубых купюр, усыпанных цифрой «100», переливалась медными и зелеными вставками. Но особенно Максу нравилось изображенное на деньгах золотое перо.

Это очень круто… — было заметно, что Рита волнуется. — Но сейчас же они запрещены?

Запрещено хранение. — Максим замялся. — Согласно Положению я должен их сдать, если найду.

Но ты же не собираешься их сдавать прямо сейчас?

Пока нет. — Макс улыбнулся. — В Положении не сказано, в течение какого времени я должен их сдать. Просто должен, и все.

Лучше с этим не затягивать.

Согласен.

Хочется их пощупать. Давай разобьем один! — Рита поднесла футляр к лампе, рассматривая банкноту на ярком свету.

Обязательно разобьем. Если придумаем как.

Ага, ты тоже хочешь их разбить!

Макс кивнул:

На них что-то есть… Нечто такое, из-за чего запрещают их хранить.

И как ты выяснишь, что на них?

Пока не знаю… Я надеюсь, что банкноты хранят секреты белых пятен.

Это что еще такое?

У меня ощущение, что в нашей истории чего-то недоговаривают.

Рита улыбнулась:

Это чувство называется стремлением к познанию.

Нет, нет! Познание — это жажда. А здесь — непонятки. Что-то отсутствующее, что-то, чего не хватает. — Макс искал правильные слова. — Что-то недостающее, как будто потерялось что-то важное. Помнишь, я говорил, у меня блокировки стоят в спирали времени? Небольшие провалы, белые пятна.

Да. Наставник тогда сказал тебе: когда выделяется главное, образуется много белых пятен. Это незначительное. Как шелуха.

Не сходится. — Максим поднял указательный палец, прерывая Риту. — Незначительное не влияет на ход истории. А у меня в некоторых спиралях получается, что входили люди в белое пятно одними, а выходили из него совсем другими. И что их меняло, мне неизвестно.

Время. Это же просто. — Рита не понимала озабоченности Макса.

Время меняет людей не так быстро. Что-то происходило в этих белых пятнах! Причем всегда после этих пятен люди становились хуже: злее, мрачнее. Здоровье ухудшалось…

Повторяю тебе: время. А в белых пятнах что-то несущественное. Тебе жизни не хватит, если будешь изучать несущественное! — Рита взяла в руки другой футляр, принялась рассматривать купюру. — Для тебя отсекли уже все лишнее. Изучай то, что есть, не распыляйся!

Я рад. Но не сходится.

И ты думаешь, что банкноты помогут тебе разобраться?

Макс кивнул:

Возможно, они ключ к моим белым пятнам.

Максик, ты молодец, что их нашел. Но как ты вскроешь футляры? — Рита вернула банкноты Максиму.

Придумаю, поищу в библиотеке. Только не сейчас. Мне скоро на комиссию идти. Ждут от меня объяснений, как я скатился к двум разрядам.

Макс стал осторожно заворачивать футляры в одежду, хотя эта предосторожность была лишней — они выдерживали прямой удар в три тонны и нагрузку в пять. Так, во всяком случае, говорилось во всех их описаниях. Вскрывались футляры по хитрой методе каким-то особым инструментом, подробностей о котором Макс не нашел.

Точно! Собирайся тогда, они не любят опозданий.

Да я собран, в принципе. Только переобуться. — Макс полез в шкаф прятать футляры.

Кстати, — вспомнила Рита, — по-моему, я знаю, чем тебе помогут твои банкноты!

Макс высунулся:

Чем?

Да ты продолжай, не останавливайся. Знаю одного человечка, он спец по накрутке.

Спец по накрутке?

Да. Рейтинг может поднять. Заодно расспросишь его о своих белых пятнах.

Угу… — Макс снова погрузился в тайник.

Может, обратимся?

Дорогие они, эти спецы. Накрутка рейтинга не его обязанность. Что он попросит взамен?

Рита заглянула в шкаф, бросив взгляд на футляры:

Это и попросит. Жалко, конечно, но зато он может многое тебе рассказать. Он точно что-то знает про банкноты. Возможно, он даже умеет вскрывать футляры.

Ты знакома с ним?

Лично нет. Есть его контакты. Мне сказали, что он поднимает баллы, а нам, — голосок Риты стал жалобным, — очень нужны твои баллы, Максик.

Макс опешил. Как ловко она перешла с его проблемы на свою.

Тебе, Рита, тебе нужны мои баллы. Мне и так хорошо.

Это отговорки. Подумай, чего ты мог бы добиться с другим рейтингом.

Того же самого. Рейтинг не влияет на успехи гражданина. — Максим закончил маскировку и закрыл шкаф.

Ты уверен? У тебя никогда не было высокого рейтинга.

Рит, куча людей живут в трех разрядах. Это нормально.

А в четырех, дорогой мой, живут лучше! А с пятью разрядами люди получают все свои проекты! И теперь, — она выразительно посмотрела в сторону футляров, — мы их тоже получим.

Все знают, что рейтинг не влияет на проекты. Он контролирует лишь социальную ответственность.

Ты уверен, что не влияет?

Рита объявила шах: подошла вплотную к Максу, пристально посмотрела ему в глаза. Он хотел ответить убедительно, идеальными словами донести, что не в рейтинге счастье, но… не получилось.

Нас так учили, а твои предположения лишь слухи, — пробормотал Макс, опустив глаза. — Давай адрес, я зайду к нему.

Рита отступила, улыбнувшись:

Максик, у тебя есть возможность развеять эти слухи, — она сияла, — или подтвердить!

Ладно…

Я иду с тобой!

 

Человек всегда стремился к справедливости. Менял уклады жизни, совершал революции, но каждый раз не приближался к заветной цели ни на шаг. Мечту человечества о справедливости воплотил искусственный интеллект, создав рейтинг — независимый, справедливый, без алгоритмов.

 

2. ПАША

Предельная открытость Системе дает человеку и право предельной закрытости… Возмещает, так сказать. Причем, видя закрытого человека, граждане не вправе задавать вопросы на эту тему, делать выводы или принимать решения. Ну пришел человек в скафандре и темных очках на нудистский пляж, и что? Его дело, не обращаем на это никакого внимания.

Паша был из тех немногих, кто пользовался закрытостью максимально.

 

Он не понравился Максу, едва они увиделись. Кого расположит к себе потный, толстый, рыхлый увалень, самодовольный, с брезгливой кривой улыбкой? С маленькими ручонками, пухлыми изнеженными пальчиками? Стремящийся постоянно смотреть на тебя сверху вниз, притом что роста он низкого. Кому может такой понравиться? Разве что родной маме. При условии, что у мамы он единственный ребенок.

 

М-м-мда… — начал Паша, после того как они сверили пароли. — это я. Вам меня верно рекомендовали. — Смотрел он при этом куда-то за ухо Макса. Вроде и к нему обращался, но мимо, в пустоту.

Паша немного послушал рассказ Макса и сделал реверанс в его сторону:

Можно жить в третьем разряде, вы правы… и во втором. Можно жить, — говорил Паша с паузами, короткими фразами, то и дело касаясь пальцами своего лица. — То, в каких разрядах вы находитесь… не определяет вашу жизнь. Ваш уровень счастья. Или здоровья. — Паша провел средним и указательным пальцами по своей щеке от виска до подбородка. — Текущий рейтинг человека… показывает истинный вклад человека в общество. Адекватно оценивает его поведение до настоящего момента… и не влияет на будущее человека.

Он цитировал Положение «О рейтинге человека». Максим слушал, не перебивая.

Текущий рейтинг человека… не способствует росту или падению… рейтинга человека в будущем. Не создает тенденций, закономерностей. И не является оценкой. Рейтинг — это реальное отображение положения человека в обществе. Исходя из его поведения… поступков и намерений. И бла-бла-бла. Все мы знаем это наизусть. Все так. — Паша сложил руки домиком. — И все мы знаем… что это не совсем так. Видите ли, — он ткнул указательным пальцем себе в лицо, в район подбородка, — мне очень нравится суждение, что рейтинг влияет на нашу удачу. Как сказал один умный человек. При прочих равных. Кто-то идет вниз, а кто-то наверх. Вопрос — почему? На него люди всегда отвечали одинаково — удача! Его величество случай. — Пальцы Паши изобразили фейерверк. — Выносим за скобки тщеславие, гордыню… и прочую ересь. — Паша начал массировать лицо. — Так вот, знайте! Рейтинг, или баллы, или разряды — как угодно, — это хвост удачи. И мы можем его схватить!

Он склонился к Максу и подмигнул, впервые посмотрев ему в глаза:

Удача — родная сестра чуда. Познакомившись с удачей, будучи на короткой с ней ноге, вы сможете часто видеть чудо. Причем не какое-то иллюзорное чудо. Или голографическую дешевку. Нет. Самое настоящее… житейское, бытовое Чудо. С большой буквы. А там… и до счастья близко.

Паша замолчал, сделал долгую паузу, чтобы Макс проникся его мыслями. Тот молча слушал, не выражая никаких эмоций. Паша продолжил:

Не шариться по вселенным, как большинство, тупо лежа в кресле корабля… перебирая планеты. А например… реализовать свой проект. Любой! От научного открытия до пруда с карпами.

Макса кольнуло — знает Паша, на что бить. С первого раза в точку.

Или минусовое обучение. Знаете, что такое минусовое обучение? Это когда вас учат без обязательной отработки. Вы можете даже не пользоваться этими знаниями! Вас будут обучать любому делу. Будут просить, чтобы вы пришли в их академию. Предлагать бонусы за то, что вы учитесь. Чудо! Но оно бывает. В разряде этак шестом-седьмом.

Паша встал, налил себе воды. Максу не предложил, вернулся в кресло и продолжил:

Чудеса на каждом шагу. Отсутствие очередей. Любых. Разрешение на ребенка — сразу после подачи прошения. Пересадка органов вашим дедам. Парковка. Автограф звезды — всё без промедлений. По первому желанию. В нашу эпоху очередей… это самое ценное, что может быть в Системе. Лучшие места на инаугурации, финале олимпиады, любом представлении. Вы можете лететь вниз головой по горному серпантину под пятьсот километров в час и знать… знать, что выживете. Что вас обязательно спасут. Даже если для этого придется соскребать со стен вашу ДНК.

Для Макса это звучало как сказка.

А как вам такое чудо? — Паша не унимался. — Звонок президента! Лично вам! Президент позвонит утром. И поинтересуется, как у вас дела. Какие, может быть, пожелания, жалобы, вопросы? Немногие в курсе, но есть такая программа. В Кодексе Президента прописана. Он клятву дает звонить своим гражданам. Случайно выбранным. Странность, что люди с высоким рейтингом, очень высоким рейтингом, попадают в эти списки чаще. Никто не знает как. Но факт, факт. Чудо! Не кролик из шляпы, чтобы вы сказали «вау», а президент, чтобы вы сказали: «господин президент, вы, наверное, не в курсе, но климатический контроль за последние два месяца пять раз давал ошибочные прогнозы погоды. У меня бабушка из-за этих ошибок не в тех тапочках из дома выходила. и моя работа переносилась из-за нежданных осадков!» И через два дня, — Паша щелкнул пальцами, — через два дня перед вами отчитываются министр климата и директор службы прогнозов! Благодарят вас и направляют максимальные ресурсы на улучшение качества. Ваша бабушка и ее подружки… признательны вам. Для вас, правда, это мелочи. У вас серьезная загрузка. У вас много дел. Потому что… приняли ваш проект! — И здесь Макса передернуло снова, он вспомнил цепкий взгляд Риты и то, как сильно она хочет получить свой проект. — Дали вам обеспечение, открыли линию поддержки. Всё, лишь бы вы занимались своим… таким крутым проектом. Он нужен человечеству. Повезло! Повезло, что ваш проект заметили. А так пылился бы, — Паша махнул рукой, — вы уже сами догадываетесь. Среди сотен других отклоненных проектов.

Паша остановился перевести дух, успокоить эмоции. Затем продолжил, но теперь спокойно, почти меланхолично.

Максим, у вас есть потенциал. По своим способностям… вы легко можете быть в пятом-шестом разряде. Возможно, в седьмом. У вас для этого все есть. Кроме одного.

Паша замолчал.

Макс был впечатлен. Он слышал, что у людей с высоким рейтингом другая жизнь, но чтобы настолько… Неужели Рита права? А может, ошибается этот гражданин? Фантазирует? Пересказывает слухи и байки? Как его проверить?.. Паша вновь коснулся пальцами своего лба.

Знаете, в чем парадокс нашей ситуации? Поднимать рейтинг нужно людям, у которых он маленький. А маленький рейтинг показывает мне, что у людей мало возможностей: им нечего дать за мою услугу. Чтобы поднять рейтинг, нужно обладать чем-то большим. Но если у человека большие возможности… у него высокий рейтинг. Вот такая восьмерка. Как правило. Исключения редки.

Сообразив, что Паша пытается закончить беседу, Макс поспешил задать вопрос:

Расскажите про рейтинг. Как вы это делаете?

У рейтинга нет алгоритмов, — Паша хитро улыбнулся, сложил пальцы перед собой, — действовать нужно интуитивно. Творить. Созидать. Это искусство. Единственное, которое осталось… потому это стоит дорого. У меня высокий рейтинг. Показывать не буду, но поверьте мне. Дело в другом. И я, и вы знаем, что человеку с рейтингом в два раза выше вашего… ничего личного, Максим… вы предложить ничего не можете. Адекватное выражение реальности в баллах. — он снова процитировал Положение. — Вот такой парадокс… или закономерность.

Понимаю.

А на комиссию не ходите. Считайте это моим советом. Первым и последним бесплатным советом. Вы там обязательно что-нибудь не то скажете. И это обязательно будет против вас. Лучше вовсе не ходить на комиссию.

Спасибо, Павел.

Комиссия без вас решения не примет. Подождут. Они никуда не торопятся. У вас год. До истечения этого срока у них нет полномочий доставить вас принудительно. А за это время рейтинг, может быть, и под-рас-тет.

Последнее Паша сказал, подчеркнуто растягивая слоги, тем самым завершая беседу. Макс встал, направился к выходу:

Еще раз благодарю за совет.

А по поводу предложить, — сказал Паша вдогонку, — возможно, у вас есть нечто, что… не дается за рейтинг. Но заинтересует меня. Вы намекали. Заинтригован, знаете ли. Приносите мне это. И если оно действительно меня заинтересует — мы приступим к работе. Да. Интересно, что у вас там. Всего хорошего.

 

Ловко Паша подвел разговор к банкнотам, но сам не сказал о них ни слова, оставив выбор Максу. Дал понять, что знает, о чем речь, и только. Решение после рассказов Паши было очевидным, но это и не нравилось Максу. Что-то смущало. Он быстро вышел из нулевой комнаты Паши, отделанной под министерскую приемную.

 

Вторым бонусом Системы за предельную открытость была нулевая комната. Каждый гражданин имел право сделать и оформить на свой вкус «кабинет» — комнату, которая не сканировалась Системой. Все граждане пользовались этой функцией, хотя многие и не понимали зачем: все, что они там делали, — это сидели в тишине и прострации.

Макс читал, что когда-то такими комнатами были туалеты.

3. МИШКА

Легкий ветер гнал по небу ряды белых облаков. Шелестели листья, птицы переговаривались отрывистым чириканьем. Воробей важно ступал по ветке, грозно поглядывая на Риту. С соседнего дерева на землю спрыгнула белка. Суетливо огляделась, замерла и пару мгновений спустя метнулась молнией на другой ствол. Солнечный луч, найдя прореху в облаках, осветил дерево, скользнул по воробью, белке и упал на лицо Рите, она зажмурилась.

 

Рита ждала, удобно расположившись под деревом. Макс вышел к ней от Паши серьезным и мрачным.

Ну что?

Сказал: «Приносите, и приступим к работе».

Принесешь?

Не знаю еще.

Ну ладно. Идем на комиссию?

На комиссию Паша сказал не ходить. Дал бесплатный совет.

Ого!

Говорит: без меня меня не накажут. А если я приду, то обязательно скажу что-нибудь себе во вред.

Точно! Например, скажешь, что комиссия не имеет права судить, потому что не знает алгоритмов рейтинга.

Макс вздохнул:

Я рад, что туда не нужно идти.

Тогда пойдем гулять?

Пойдем.

Отлично! Я покажу тебе тигра!

Они взялись за руки и направились в лес.

Что-то ты все равно не весел, — заметила Рита.

Размышляю по поводу Паши… Надо принимать решение, оно очевидно, но не кажется мне верным, понимаешь? Не могу объяснить, но что-то здесь ошибочно. Паша тот еще неприятный тип.

Может, ты решение с Пашей ассоциируешь, вот оно и неприятно?

Может.

Знаешь, другие люди, наверное, и не могли бы этим заниматься. Дело-то так себе, специфическое.

Наверное. Отменим?!

Рита насупилась:

Тебе решать… Только есть одно «но».

Какое «но»?

Ты будешь изучать банкноты, а я маяться неприкаянно.

Давай изучать вместе, — предложил Максим.

Ты же знаешь, я хочу изучать болота!

Сдались они тебе…

Сдались! Каждому свое.

Тебе же открыт допуск к болотам других планет? Лети, изучай.

Нет уж… Жить в бетонной коробке, перемещаться по пластиковым трубам, работать в железных ящиках… И так каждый день! Я не хочу. Я лучше на родной Земле буду. Босая, по траве, дыша чистым воздухом, а не кислородом из баллона.

На болотах опасно.

Максик, знаешь, какие скафандры дают, когда у тебя полный допуск?! Ни одна змея, ни один аллигатор не прокусит!

Н-да… Полный допуск.

Можно такие эксперименты ставить, такие наблюдения вести! — замечталась Рита.

Дадут. Обязательно тебе дадут допуск, — ободрил Макс. — Надо подождать. Как сказал сегодня Паша, мы живем в эпоху очередей.

На твои исследования очередей нет, — обидчиво заметила Рита.

Да какие это исследования… Это аттракцион… Потому и нет.

 

Макс с Ритой вышли к маленькому озеру, заросшему травой. На дальнем берегу к воде подступал лес.

Он точно здесь? — шепотом спросил Макс Риту.

Да… Я его вчера видела. Надо немного подождать. Солнце заходит, он скоро выйдет. И кстати, можно в полный голос.

Они сели на землю поодаль от озера, на пригорке, откуда открывался отличный вид на всю местность.

Что новенького в твоих аттракционах? — спросила Рита.

Макс задумался.

Мистика!

Мистика?

Общее название религиозных обрядов, всяких шаманских штучек…

А, понятно. И что с ней интересного?

Место. По какой-то неясной мне причине строения разных эпох, связанные с мистикой, возводились на одном и том же месте.

Ого! Прям, можно сказать, неслучайное совпадение.

Представляешь? Место жертвоприношений спустя эпоху превращается в место таинственных обрядов, потом это какой-нибудь храм, потом какое-то другое место силы. Причем они не следуют одно за другим. Типа деревянные столбы снесли — каменную церковь поставили. Нет, они исчезали на сотни лет, но потом возрождались на этом же месте! Это поразительно.

Люди чувствовали места силы?

И да и нет.

Как это?!

Они чувствовали. Но мало кто догадывался, как эти места были созданы. Они думали, что место силы таково само по себе. Люди не знали, что они сами создавали их. Не место определяет, где должен быть храм, а люди. Люди наделяют любое место силой.

Раньше этого не знали?

Не осознавали. Кто-то догадывался, но его не слушали.

Странно. Сейчас у каждого свое место силы — дом. Общие места не нужны.

Раньше было иначе.

Интересное наблюдение. Тебе нравится?

Да! Буду копать его дальше.

Вот и мне хочется своих интересных наблюдений и копать, копать, копать свои болота, — грустно сказала Рита, вернувшись к наболевшему.

Ква! Ква-ква! — ответил он и изобразил, как мог, лягушку.

Рита улыбнулась и хлопнула Макса по лбу:

Вот тебе и «ква». Смотри, вон Мишка!

Мишка?!

Да, это тигр, которого зовут Мишка! Местная знаменитость, между прочим.

Забавно.

 

Из леса вышел тигр. Присел, принюхался, повернул морду и побежал к ним трусцой. Рита вскочила ему навстречу. Не добежав пару метров, тигр припал на передние лапы, прижался к земле и отскочил в сторону от протянутых рук Риты. Она засмеялась и принялась ловить зверя. Тигр ловко уворачивался от нее, но не убегал далеко — замирал в паре шагов, явно дразня.

Максу стало не по себе. Он в первый раз видел вблизи настоящего тигра, и большой зверь немного пугал его. Макс знал, что тигры не нападают на людей, что дикие звери только в резервациях, а этот парковый, домашний. Но он был огромный, с клыками и когтями, с немереной силой в лапах, и это внушало опасение. В подсознании Макса просыпались древние инстинкты.

«Это как в первый раз надеть реактивный ранец, — подумал он, — ты знаешь, что ничего страшного не случится, но опасаешься».

Тигр, наигравшись, успокоился. Рита обняла его и потащила к Максиму:

Пойдем, он хороший. Он тебя не обидит.

Тигр с любопытством принюхивался, водил носом, ходил кругами.

Дай ему руку, он должен привыкнуть к тебе, — сказала Рита, показывая, как это лучше сделать. Макс послушался. Тигр сначала недоверчиво посмотрел на протянутую ладонь, затем осторожно прикоснулся к кончикам пальцев своим холодным носом, неожиданно рыкнул и нырнул под руку. Пальцы заскользили по шерсти тигра. Опасения испарились, Макса охватил восторг, он положил другую руку на полосатого и немного потрепал его. Тигр толкнул корпусом, и Макс не устоял — засмеявшись, рухнул на траву. Зверь повалился рядом, перевернулся на спину и, вытянув лапы, принялся извиваться по земле. Рита подскочила к тигру с другой стороны:

Какой же ты классный, Мишка! — она запустила пальцы в подшерсток тигра на шее, зверь заурчал от удовольствия.

Мишкотигр-р-р. — Максим осторожно приподнял щеки тигра, изучая его зубы. — Какие огромные клыки…

И когти! — Рита показала Максу лапу Мишки.

Тигромишка, — Макс погладил зверя между ушей, — хороший.

Мишка поднялся на лапы и мотнул головой, призывая еще побегать. Рита поддержала его порыв, и они понеслись наперегонки.

Смотри, как он еще умеет!

Дальше были кувырки, охота друг на друга. Макс присоединился к игре. Ловкость и скорость тигра восхищали. В какие-то моменты он, казалось, испарялся в воздухе, чтобы в следующий миг оказаться за твоей спиной. Обоюдная охота увлекала. Постепенно Макс начал видеть алгоритмы действий тигра, поделился с Ритой, и вместе они «прочитали» Мишку. Стали загонять зверя в ловушку, но в решающий миг Максу элементарно не хватило сил, чтобы опередить тигра. Мишка все равно оказался первым, вырвался из окружения и, счастливый, умчался в закат.

Мало знать, надо еще суметь, — подытожил Макс, успокаивая дыхание.

Рита и Максим, обессилев, повалились на траву. Вскоре вернулся Мишка и триумфально лег рядом. Пришло уведомление.

Ну все, пора отпускать его на водопой. — Рита поднялась, тигр тут же встал на лапы. Она направила Мишку к озеру, подтолкнув сзади.

Пока, тигр! — Макс хлопнул его по ляжке, провожая. Зверь зевнул в ответ и затрусил к воде.

Жаль, кормить его запрещают, должен сам добывать.

А как он это делает?

Как и все звери. Подходит к кормушкам, решает логическую задачку и получает корм.

Рита снова легла рядом, стала вглядываться в появляющиеся на небе звезды. Максим рассматривал красивое лицо, ее счастливые глаза. «Может, и вправду рейтинг влияет на допуск к проектам? Может, действительно, Паша повысит рейтинг и это сделает ее счастливее?» Рита заметила пристальный взгляд:

О чем задумался?

О рейтингах.

Она улыбнулась, приподнялась и поцеловала Макса:

Человек мой дорогой.

Это круто.

Что круто, рейтинги?

Макс засмеялся:

Нет. Гладить тигра!

Бежать во весь дух. Кубарем катиться по траве. Искренняя безудержная радость. Глаза заигрывающие, милое кривлянье, довольная улыбка и задорный смех. Ее хочется поднять на руки и кружить, кружить, кружить. А она хохочет, тянет руки к небу. И кричит Венере с Марсом: «Приве-е-ет! Как вы там?»

4. МАКС

Вы бы хотели машину времени? Хотя бы на миг вернуться в прошлое? А лучше на час. Побродить по старым улицам, посмотреть, что происходило на этом перекрестке тысячелетие назад… Заходите! Аттракцион «Спираль времени» ждет вас круглосуточно по предварительной записи. Глубина спирали до ледникового периода.

Да-а-а… Это то, о чем я подумал. — Паша был на седьмом небе от увиденного. — Так! — Он вдруг сделался деловито-суетливым, резко вырвал листок из блокнота, размашисто что-то написал и передал Максиму. — Вот! Это контакты эксперта, — тут Паша указал глазами на футляры, — свяжись с ним. Он проведет тестирование. Определит характер м-м-м… — Паша снова взглянул на футляры, — м-м-м… содержимого. Это и тебе будет полезно. Считай это моим первым делом для тебя. Так! Он определит, я выберу из предложенного, ты же мне позволишь? — Паша превратился в просящего малыша, Макс удивился такой перемене в голосе. — Позволишь выбрать? Отлично! И мы приступим к творчеству, к созданию нового тебя!

Хорошо. — Максим старался в противовес оставаться спокойным.

Еще условие — никому не говори про него. И про то, что мы делаем, старайся молчать.

Разумеется. А как его имя?

Специалист. Его так и зовут. За глаза мы зовем его Старик. Пароль: кожаная обивка на кадиллак.

Что это?

Автомобиль такой, не бери в голову. Специалист поймет.

 

Специалист и вправду понял с полуслова:

Потный самовлюбленный толстяк?

Он самый. — Максим сконфуженно расплылся в улыбке и как-то сразу почувствовал симпатию к пожилому высокому жилистому мужчине.

Проходите, молодой человек, побеседуем. Чай будете?

Специалист был стар. Глубокие морщины, седые волосы, обстановка в доме, пейзажный декор, портреты людей других эпох, голограммы книг, одежда и манеры прошлого — все говорило о его огромном возрасте.

«Определенно, это самый древний человек, с которым мне когда-либо доводилось встречаться, — думал Макс, следуя за Стариком по дому, — может быть, он даже живет свою третью сотню. Говорят, что это скоро станет нормой».

Угощайтесь, молодой человек. — Старик поставил чашки и поднос с десертом. — сейчас чай никто не заваривает, но, поверьте мне, это вкусно. И располагает к беседе, которая нам предстоит.

Я как-то пил чай. Нас угощали в исторической деревне.

О, чай стал музейным экспонатом. Как же долго я живу. — Старик улыбнулся.

Макс осторожно пригубил. Ему понравилось. Чай был похож на тот, что он пробовал раньше, но немного отличался терпким незнакомым привкусом.

Вам, наверное, двести лет! — Максим не сдержался.

Старик посмотрел на него снисходительно, как учитель на первоклассника.

Мне четыреста лет.

Макс опешил:

Такое бывает?! Я читал только о пороге в двести пятьдесят.

Бывает, мой друг. Бывает.

Но как?

Знания. Если коротко, — Старик слегка потянулся, — долголетие равно удача плюс генетика. Плюс вековой труд.

Вы любите уравнения.

Есть такая черта, издержка профессии, простите.

Макс потянулся за десертом.

Четыреста лет… Ровно четыреста?

Пары годков не хватает. Года, знаете ли, молодой Максим, в таком возрасте уже и не считают.

Ну да, логично…

ID Старика был закрыт, Максим не мог проверить его слова. Специалист точно был человеком — у голограмм, программ, фантомов и прочей нежити паспорт обязательно открыт. Специалист был человеком — человеком закрытым и старым.

Каково это жить четыреста лет?

Понимаете, это сложно объяснить, мой друг. — Старик говорил медленно, при этом практически не шевелился, внимательно глядя на гостя. Макс решил, что эта пристальность Старика — симптом ухудшающегося зрения, все-таки столько лет человеку. — Моих старческих размышлений вы, простите, не поймете, а в вашей философии таких понятий еще нет, увы. Поживете — появятся. — Старик рассмеялся.

Жаль, хотелось бы узнать сейчас, — огорчился Максим. — А чем вы занимались?

Многим… Если кратко, смотрел на мир, пытаясь его понять.

У вас получилось?

Старик тяжело вздохнул:

Понять мир мало, его надо еще объяснить. С этим сложнее.

Думаю, что здесь я вас понимаю, — приободрился Макс.

Старик сделал паузу на глоток чая.

А чем вы занимаетесь, Максим?

Я? Историческими спиралями. Реконструирую по месту.

Тогда неудивителен ваш интерес к прошлому, мы практически коллеги. — он доброжелательно прикоснулся к руке Макса.

Получается, так. — Макс улыбнулся в ответ.

И что вы реконструируете?

Животных, но не часто, чаще рельеф или погоду.

Погоду?

Да! Представляете, у человека, вошедшего в спираль, есть возможность пережить все природные катаклизмы, которые случались в этом месте. Ливень, снег, ураган, жару.

Наверное, все точки похожи.

Макс рассмеялся:

Вы правы. Я добавляю рельеф и иногда животных для разнообразия.

Динозавров?

И их тоже! Но котов люди любят больше.

Понимаю. Максим, какой у вас рейтинг? — вдруг поинтересовался Специалист.

Трехзначный. Но есть угроза двух знаков. Я, в принципе, поэтому к Паше и обратился.

Да, Паша в этом деле мастер. Не знаю точно, как он это делает, но мой рейтинг он поднял до пяти.

Пять разрядов?

Да.

А было сколько?

Да я, собственно, никогда и не следил за рейтингом. Мне он не нужен. Оказалось, что он скатился до единицы и была угроза ноля, как мне сказал Уполномоченный в комиссии. Тогда Паша и занялся мною.

Трудно было?

Старик задумался:

Скорее неприятно.

Мне тоже рейтинг не нужен. То, что он довольно низкий, жить мне не мешает. Подруга моя, Рита, на нем зациклена. Постоянно меня уговаривает его повысить.

Женщины… Двигатели прогресса. У вашей девушки большой рейтинг?

Пограничный. Между четырьмя и тремя. Говорит, что я с моими тремя тяну ее вниз.

Так пусть найдет себе парня с пятью, он ее поднимет. — тон Старика был шутливым.

Я ей то же самое сказал, а она в меня подушкой запустила. Пришлось идти к Паше.

А плату Паша берет футляром.

Да! Попросил их просканировать, чтобы он мог выбрать себе по душе.

Скорее по члену, — негромко отозвался Старик. — У вас несколько футляров?

Четыре.

Большим состоянием обладаете, молодой человек.

Наследство.

Старик встал из-за стола, жестом пригласил пройти в другую комнату. Она была такой же, как и та, где они пили чай, — Макса окружали лица и имена прошлых эпох, рассветы (или закаты?). Отличалась комната только размерами — была меньше.

«Нулевая комната», — догадался Макс.

В центре на круглом столе стоял большой ящик, похожий на чемодан.

Перед тем как мы приступим, — сказал Специалист, показывая, куда лучше сесть Максу, и ставя комнату на блокировку, — я должен предупредить. Мы с вами преступим грань закона. Вы же знаете, что будет за огласку того, что мы собираемся сделать?

Нет. Знаю только, что это противозаконно.

Старик помедлил:

За банкноты вас признают смертельно больным. Смертельно — то есть не будут лечить. Изолируют. Навсегда.

Об этом я не слышал… Я знаю, что банкноты нужно обязательно сдать.

Верно. И раз вы их не сдали, значит, они вам интересны.

Интерес не преступление, — возразил Максим.

Смотря к чему.

Не понимаю. Я же просто ищу информацию.

Ищите в других источниках, мой друг, если не хотите нарушать Положение.

Да, но я не знаю, что на банкнотах! У меня нет умысла, только интерес.

Скоро узнаете. Если не передумаете. Понимаете, то, что на банкнотах, молодой Максим, опасно для человечества и подлежит утилизации.

Макс остолбенел:

Опасно?! Там что, микробы?

Там информация. Человек, получивший ее, подлежит изоляции.

Не знал, что я настолько близок к ней.

Старик показал на футляр:

Вы близки к ней на толщину этого стекла. Как только вы с раскрытым футляром выйдете из этой комнаты — тут же попадете под арест и дальнейшую изоляцию. Считайте, смерть.

Ого… Почему же мне Паша ничего не сказал об этом?..

Наверное, вы не спрашивали. Да и футляр, Максим, вы раскрыть, увы, не сможете.

Я планировал поискать технологию в библиотеке.

Вы наивны.

А Паша, значит, может вскрывать футляры?

Может. Через стекло банкноту не вдохнешь.

Так, значит, их все-таки нюхают! — воскликнул Макс.

Вы и этого не знали?

Знал. Не верил.

Правильно делали.

Старик ждал. Макс задумался, покрутил в руках футляры:

Но… Если мы с вами никому не скажем, то, значит, и преступления не будет?

Вы правы. Его не будет, пока вы о нем не расскажете. То есть если Паша проболтается, изолируют его и того, кому он скажет. Если вы, то, соответственно…

Понимаю. То, что внутри нулевой комнаты, — личное дело там находящегося.

Можно и так сказать, мой друг.

А вы? Вы можете вскрывать футляры?

Я? — удивился Старик. — Я тоже могу. Но для анализа этого не нужно. Сканирование идет через стенки футляра.

Я понял. Давайте их анализировать, — решился Максим.

Старик кивнул в ответ:

С какой начнем?

Максим пожал плечами:

Вам решать, вы в этом специалист.

Предлагаю с этой. — Старик выбрал банкноту с замком.

Он открыл ящик, вложил в него футляр, отбил мотивчик на панели управления. Ящик захлопнулся.

Анализ семь минут.

Быстро, хорошая машинка. Сами собирали?

В наследство получил. Практически как и вы.

Так, значит, машинка древняя.

Достаточно.

Если сломается?

Починим, не проблема. — Старик благодушно отвечал Максиму, глядя на него с любопытством. — Устройство достаточно простое. Снять спектр не сложно, сложно правильно его интерпретировать.

Понимаю. Таблицы, интегралы, графики.

Почти. Надо знать ключ. Ну и много всего из прошлого.

Историю?

Вы правы, Максим. На банкнотах информация из далекого прошлого, и некоторые вещи сейчас уже для нас непонятны.

Например?

Старик задумался.

Например, на банкноте, что мы сейчас анализируем, я вижу, есть угольная пыль с человеческим потом. Что такое пот, мы знаем, хотя пот сегодняшний сильно отличается от того. А уголь для нас субстанция неизвестная. И надо копаться в истории, чтобы понять, что эта банкнота принадлежала человеку тяжелого физического труда, работающему с углем, много, усердно, до седьмого пота. Так тогда говорили. Это, скорее всего, шахтер или истопник, кочегар.

Забавные слова.

Это профессии, и совсем не забавные, молодой Максим. Банкнота будет иметь хороший спрос — людям нравятся трудовые купюры.

Почему? — Макса увлекла история купюры.

Так просто на этот вопрос и не ответишь… — Старик замялся. — Если кратко, если сказать уравнением, то труд равно много энергии. Много энергии равно много удовольствия ценителя.

Труд есть и сейчас. Но некоторые люди гоняются за банкнотами…

Вы правы. В этом уравнении есть еще один компонент, степень, так сказать. Страдание. И чем выше степень, то есть страдание, оставленное на банкноте, тем выше удовольствие ценителя, понимаете?

Труд приносит страдания? — удивился Максим.

В те времена приносил.

Мать моя Земля… Так за банкнотами гоняются из-за оставленных на них страданий?

Да, в страдании главная ценность купюры, остальное — легкий флер.

Я думал, на них знания…

Увы. Но… Максим, я могу и ошибаться. Это только мои предположения. И предположения моих Учителей.

Отец мой Бог…

А ваши восклицания, молодой человек, в те времена звучали совсем иначе, абсолютно. — Старик рассмеялся.

Я что-то слышал. Ругательства.

Да.

Из чемодана раздался еле слышный свист, Макс даже не сразу понял, откуда он. Свист нарастал.

Первая готова, — сказал Старик. — Не пугайтесь, это я такое уведомление выставил, называется «чайник закипел», не спрашивайте, что это.

Специалист достал из чемодана небольшую картонку с какими-то отпечатками и отверстиями, стал внимательно ее рассматривать:

Как и предполагалось, это купюра шахтера. Основные мотивы: труд, пот, угольная пыль. Также присутствуют алкоголь, грязь и никотин. У этой купюры один сильно выраженный владелец.

Один владелец?

Имеется в виду, что хорошо сохранился след только одного человека. Этой банкнотой точно владели несколько человек, но их следы затерты. Возможно, они что-то добавляют в главный вкус, какие-то оттенки, но они столь незначительны, что этим можно пренебречь.

Понятно. Это очень интересно…

Макс задумался, взял в руки футляр. Он прикасался к истории. В физическом смысле оставалось препятствие, но в информационном — он прикасался. Какие-то непонятные уголь, пот, страдания… Совсем не то, что ожидал Максим, но увлекательно. Неизвестно, даст ли это ответы на его вопросы, но интересно же, отец мой Бог, интересно!

Старик прервал размышления Макса:

Максим, скажите откровенно, зачем вам эти купюры?

Найти ответы.

Какие у вас вопросы? — Старик удивился.

Как устроен наш мир.

Как устроен мир, объясняет Положение о рейтинге.

Не все объясняет! Например, откуда берутся белые пятна, зачем они нужны и что в них происходит? Вот послушайте.

 

В сканер-паспорте Макса на главной, рядом с «сердцем», стоят иконки «спокойный» и «увлеченный». Это, видимо, дополняет качества Риты и делает их союз гармоничным. Еще там иконка со сложным изображением, которую трактуют как «мыслитель», «историк», «всезнайка», «философ», «мечтатель» и тому подобное. Ботан, короче.

5. СПЕЦИАЛИСТ

Не нужно гоняться за справедливостью. Нужно убедить всех в том, что происходящее справедливо. Рейтинг, созданный Системой, устраивал подавляющее большинство. Парадокс — машинный интеллект нашел абсолютно человеческое решение.

 

После того как Макс выложил старику свои соображения, Специалист какое-то время молчал и лишь задумчиво качал головой.

Знаете, Максим… Есть люди, которые могут рассказать вам о мире. Но они не сделают это безвозмездно.

Понимаю. Паша?

Старик удивленно выдохнул:

Нет. Паша занят другими делами. Но ход ваших мыслей, молодой Максим, верный.

Из опыта общения с Пашей я делаю вывод, что этим людям нужно что-то особенное… Они, — Максим сделал паузу, — ценители?

Верно. Они попросят купюру. Готовы ли вы…

Что ж… — Максим почесал затылок. — я намеревался найти знания на банкнотах, но вы говорите, что их там нет. Вполне логично тогда банкноту обменять на знания.

Вполне логично, — согласился Старик, — я передам при случае вашу просьбу. Если эти люди заинтересуются, они выйдут на вас сами. Переходим ко второй?

Да… Конечно. Переходим ко второй.

Предлагаю эту. — Старик взял в руки футляр с зеленой затертой купюрой номиналом 100.

Мост какой-то, арка… — Максим разглядывал банкноту.

Точнее, ворота. Стиль рококо или барокко. Могу ошибаться, простите, я не специалист в архитектурных стилях. — Старик улыбнулся. — Я специалист в наполнении банкнот.

И в истории! — добавил Макс.

Это часть профессии. — Специалист отправил в ящик вторую банкноту.

Потрясающе… Можно мне еще чай?

Старик уважительно кивнул, принес чайник и наполнил обе чашки. Макс продолжил:

Сложно собирать знания об эпохе денег?

Сложно. Она неинтересна сегодняшнему человеку.

Как же так?! Кто-то любит банкноты, но совсем не хочет знать их историю?

Да. — Старик вздохнул. — Молодой Максим, я объясню вам на примере. У вас двадцать сортов яблок, вы разбираетесь в их вкусах, что-то любите больше, что-то меньше. Но вам же совершенно безразлично, как эти вкусы формируются и откуда пошли яблоки. Так же и ценители. От купюр их уносит, как они говорят. Они разбираются в запахах, записывают их названия, ранжируют. А до остального… История их не уносит. Простите.

Вскоре раздался свист из ящика. Изучив новую карту, Специалист озвучил резюме:

Основа купюры — секс, два хорошо выраженных носителя. Первый носитель также оставил след наркотика, пороха, крови. Это не человеческая кровь, интересно. Кровь животного. Второй носитель — силикон, духи, лак, помада, табак и тоже наркотик. Также на купюре имеются следы алкоголя, бензина, машинного масла, жира, специй. Паше понравится.

А что такое наркотик? — прервал Старика Макс.

Вещество, которое воздействовало на мозг. Люди такое очень любили в прошлом.

Им не хватало ясности ума?

Напротив, наркотиками они пытались создать побольше тумана в своих головах.

Макс был восхищен:

Я общаюсь с вами меньше часа и уже столько узнал о человечестве! Почему вы не преподаете?!

Старик улыбнулся:

Это нельзя преподавать, у Системы табу на такие темы.

Табу на шахтеров?

На шахтеров табу нет. Они — никому не интересное прошлое.

На что тогда?

Специалист взял в руки футляр с банкнотой, поднял ее на уровень глаз.

На страдания. Все, что я знаю, так или иначе ведет к страданиям. Это табу.

Я начинаю что-то понимать. — Максим задумался. — получается, скрытая история — это страдания.

И да и нет, молодой Максим.

Белые пятна в моих спиралях — это табу. Страдания — это тоже табу, вполне логично, что белые пятна — это страдания.

Вы говорите, что белые пятна меняли людей.

Да!

Не знаю, меняли ли людей страдания. — Старик встал, медленно прошелся по комнате. — Мы не умеем страдать и не знаем, что это такое. Можно ли сказать, что мы не меняемся?

Макс завис. Он приподнял руки, замер, опустил их. Снова поднял и снова опустил. Открыл рот, желая что-то сказать, но лишь громко выдохнул. Со стуком положил ладони на стол:

Это сложно. Надо думать.

Старик усмехнулся:

Я думаю об этом веками.

Он загрузил третий футляр с одной купюрой в прибор-чемодан, оставив пачку банкнот на последний заход. Отработанные футляры вместе с карточками-описаниями Макс спрятал в рюкзак.

Может быть, людей меняли купюры? — предположил Максим, возвращаясь к разговору.

Все возможно. Понимаете, данных мало. Мы можем предположить, что банкноты меняли людей. Но как именно? Это же бумажки, средства расчета. Как они могут менять людей, мой друг? Что еще про них есть… — Старик вспоминал. — Всеобщий эквивалент, мера стоимости, универсальный товар. Во всех этих определениях нет и намека на то, что они могут менять людей. Банкноты — это инструмент.

Логично. Действительно, намеков нет. Но, с другой стороны, Паша собирается править меня ради банкноты.

И вы будете страдать?

Нет, но меняться мне не хочется.

Это все-таки разные вещи, простите.

А из-за чего люди страдали раньше?

Из-за ерунды всякой. Ноготь сломали и страдали.

Ноготь?! Действительно, странно… — удивился Макс. — Его сложно сломать. Но если ты все же умудришься, то он скоро восстановится. Чего тут страдать?

Тогда ногти не восстанавливались мгновенно, как сейчас. Но вы правы, Максим, страдать здесь нечего. Если посмотреть в историю еще глубже, то изначально страдание было чисто физическим явлением. Мозг человека реагировал болью на повреждения. Сломал ногу — нога бо-
лит — ты страдаешь.

А врачей тогда не было, — догадался Максим.

Были. Но не такие, как сейчас. Запускать мгновенную регенерацию они не могли. Человек реально испытывал сильную боль.

Но позже люди избавились от боли?

Верно. И тогда страдание перешло в ментальную область, в эмоции. Умерла собака — человеку больно — он страдает. Хотя почему ему больно, у него же ничего не болит?

Потеря близкого…

Да. Это называли «душа болит», «сердце щемит» и все такое.

Макс представил, что Мишка умер. Жаль, конечно, что тигр уйдет. С ним лучше, чем без него, но такова природа. Все мы живые, а значит, смертны, это логично. Цифровой Мишка будет вечно. Непонятно, почему здесь должна быть боль. Старик продолжал:

Эмоциональная боль разрасталась и в какой-то момент захватила мир. Практически все в мире было завязано на страдании. Тогда же, в ту эпоху, были и деньги. Которые и донесли до нас остатки тех страданий…

…Которые так нравятся некоторым нашим современникам, — закончил Макс.

Да, — продолжил Старик, — страдания из-за неразделенной любви, разбитого смартфона, прожитых лет, напрасных ожиданий, неудачного поступка и прочее. Насколько я могу судить, люди буквально тонули в них.

В переносном смысле?

И в прямом тоже. То, что от страданий много народу умерло, это факт, увы.

Умерло не от физических страданий, а от эмоциональных?

Сами эмоции не убивали, но подводили к смерти. Человеку оставалось сделать один физический шаг.

Этого не может быть! Смерть на пустом месте. Как же это нелепо!..

Поэтому страдание со временем и выродилось. Защита от нелепых смертей.

Ошарашенный Макс качал головой: как же это глупо, как странно и непонятно…

Старик не дал ему погрузиться в мрачные раздумья:

Есть еще версия, что страдания порождали творчество.

Интересно! — оживился Максим.

Да. Некоторые философы той эпохи писали, что творчество без страданий невозможно.

Постойте! Но сейчас же тоже есть творчество?

Не совсем. Понимаете, Максим, сейчас творчество заключается в подборе новых сочетаний старых, хорошо известных нам компонентов — «салаты». Сегодня фрукты с овощами, завтра фрукты с орехами. Послезавтра овощи с орехами. Да, придумать сто первое сочетание — это мастерство, возможно даже талант. Но не творчество. Нового, принципиально нового, человечество не создавало, увы, уже очень давно… На моей жизни уж точно.

Занимательно… Паша называет свою деятельность настоящим творчеством. Может, он и страдает?

Паша? — свист прибора помешал Старику договорить. — Простите, Максим.

Он достал карточку и погрузился в анализ.

На этой банкноте кровь человека! Мука, что-то сладкое, женский парфюм… — Старик разволновался. — но это все фон. Слезы ребенка, банкнота буквально залита ими, и… кровь.

Что это значит?

Здесь серьезная история, Максим. — руки Специалиста слегка дрожали. — дайте мне еще время. Я изучу детали.

Он принес второй чемодан — копию первого, раскрыл, перевернул оба на торцы и направил друг на друга. В пространстве между ними расположил магнитные шайбы, одна шайба повисла над другой. В это поле Специалист осторожно переместил футляр с банкнотой — он повис в воздухе. Макс напряженно следил за его действиями.

Старик достал из кармана какие-то капсулы.

Концентрация будет максимальная, это чтобы не перегореть, — объяснил он и проглотил таблетки. После надел очки с толстыми линзами, в которых умещался не один процессор, и включил аппараты.

Банкнота начала вращаться внутри футляра. Сначала медленно, потом быстрее — и, разогнавшись, завертелась волчком. Старик внимательно смотрел на нее сквозь очки и правой рукой, не глядя, делал пометки в планшете. В левой он держал карточку этой банкноты и периодически сверялся с ней. Пристальный взгляд на банкноту, мельком на карточку — и снова на купюру. А правая рука в это время что-то набивает…

Все это длилось не более пяти минут. После Старик снял очки, выключил аппараты и вынул из магнитного поля футляр.

Ее убили, — еле слышно произнес он.

Кого? — не понял Максим.

Женщину, владелицу банкноты.

Старик повернулся к Максу, и тот увидел, насколько он опустошен. Лицо Специалиста было серым, местами темным, глаза провалились, рот с трудом открывался.

Извините, мой друг, мне сейчас сложно говорить и мыслить. Я восстановлюсь, ничего страшного. Нужно время.

Как вы это узнали?

У всего есть память, Максим… — Старик сделал паузу, перевел дух, он был без сил. — Банкноты оставляют на себе отблески последних событий. Они не влияют на запахи, поэтому я их не сканирую.

Но если нужно посмотреть последние мгновения, то вы это можете… Ценой огромных усилий.

Все верно. Со стимуляторами, увы.

Не знаю, решился бы я на такое.

К Старику постепенно возвращались здоровый цвет лица, подобие улыбки.

Решились бы, Максим. И не на такое.

Расскажите, что произошло, — попросил Макс.

Простите, только кратко, сил нет.

Да, конечно, хотя бы в двух словах.

Конфликт, купюру хотели забрать. Потом удар, падение, владелица без сознания, кровь, ребенок рядом с телом, рыдает. Банкнота зажата в руке, на нее стекают капли крови, падают слезы.

Купюра осталась у владельца?

Да, в руке у женщины.

Макс с трудом осознавал услышанное:

Человека убил другой человек из-за этой купюры?

Темные времена, мой друг.

Как? Как люди могли совершать такое?

Могли, молодой Максим.

Зачем?

Из-за банкноты…

Может, вы ошибаетесь?

Возможно, мой друг. Я не могу сказать точно, только с вероятностью…

С какой?!

Процентов 95—98. — Старик медленно вышел из-за стола, шаркая, добрел до дивана и осторожно лег. — Это правда…

В комнате повисло молчание.

Макс оглох. Он пытался представить себе произошедшее. Получалось плохо — он не знал, как убивают людей. В настоящем смерть отступила за горизонт. Ее никто не видел. Люди в выбранный час уходили без свидетелей, оставляя цифровую копию себя. В виртуальных спиралях Максима иногда гибли от стихии животные. Это было страшно, и зрителям показывалось максимально завуалированно, без подробностей. Скорее даже намекалось. Но и этого хватало, чтобы люди были потрясены.

Также Макс не встречал слез ребенка. Детей он видел часто, но они не плакали. Своих слез он не помнил, были ли они вообще?

И все же он соединял отдельные фрагменты в общую сцену. Он мог вообразить, как ребенок плачет. Мог предположить, как человек истекает кровью. Сложнее было представить желание убить. Что двигало тем, вторым человеком, который решился на это? И как он совершал убийство?.. Нож, огнестрельное оружие, камень? Механика действа с трудом, но давалась. А мысли, мотивы убийцы — нет. Случайно? Под воздействием чего-то? Может, этот человек был болен? Несомненно, он был болен. Точно! Но… банкнота… Нет, он не был болен. Старик говорил о конфликте из-за банкноты. Убийца хотел ее взять. Не получилось, и он забрал… жизнь человека. А может, хотел и то, и другое. Вот эта потертая небольшая бумажка — и жизнь. Каким безумным, бесчувственным чудовищем нужно быть, чтобы сделать такое.

«Это жутко, но это в прошлом. Страшно такое наблюдать, даже зная, что все это было тысячу лет назад. Страшно об этом думать. Достаточно посмотреть на Старика, чтобы понять, насколько это тяжело. Но все же это в прошлом. Сейчас этого нет, сейчас банкноты не важны…» Макс понял, что его оглушило.

И они это нюхают?!

Да, — все так же едва слышно ответил Старик.

И это им нравится?!

Нравится, Максим.

Убийство?

Убийство, насилие… Все нравится.

Эти люди… Паша и другие, нюхачи… что они могут за банкноты?

Другие времена, Максим. Сейчас они могут лишь оказать услугу, любую, какая в их силах. — Старик засыпал.

Хорошо. Хорошо, если так… — у Макса не поднималась рука взять футляр, лежавший на столе. Футляр был легкий, но знание того, что на банкноте, делало его неподъемным.

Я пока оставлю ее здесь, — сказал он Старику, — и стопку тоже. — он имел в виду последний необследованный футляр с пачкой банкнот. — Я позже зайду.

Берегите себя, Максим, и, пожалуйста, молчите про эту купюру. Людям ни к чему знать такое прошлое.

 

Убить. Сознательно причинить боль другому человеку. Принести близкому смерть. Умышленно. Нет. На это люди не способны. Нет. На это не способна даже Система — она только изолирует. Макс отказывался это принять.

И он больше не хотел знать, что в белых пятнах его спиралей.

6. МУТАНТИК ГО

Банкноты ошпарили разум, обрушили пол под ногами. Максу было сложно. Он ожидал совсем не этого. Купюры не хранили ответов о белых пятнах. Они хранили совсем другие, страшные секреты. И они создавали проблемы. Банкноты уже было опасно сдавать, нельзя хранить, о них нельзя говорить. Их можно было только отдать Паше…

 

Максим предложил на выбор две банкноты: с сексом и пылью. Паша, как и предполагал Старик, выбрал купюру с сексом. Спеша ее заполучить, он принялся рьяно поднимать Максу рейтинг. Каждый вечер они проводили вместе.

Для начала он предложил Максу «почистить свои списки», имея в виду, что нужно перебрать одежду и привести ее в соответствие с тем, что носит окружение. Далее пересмотреть круг общения и оставить только тех, после кого повышается рейтинг. Но он не повышался, из чего следовал вывод, что из круга общения нужно делать точку.

«Возможно. Возможно, что и так… — сказал Паша, как обычно поглаживая себя по лицу. — но сначала… давай пересмотрим… твои планы на жизнь».

Паша попросил Максима написать сто целей на двести лет. Зачеркнул практически все и заставил Макса придумывать еще. В итоге Максим придумал тысячу целей, из которых, не объясняя, Паша выбрал около пятидесяти: «Вот, теперь твои цели… соответствуют целям мира. Мать моя Земля, это точно подействует».

Не подействовало. И тогда Паша предложил Максу стать геями. «Сейчас это модно. Это требует мужества и решительности — Система одобрит. Только предупреди Риту». Макс отказался. После долгих уговоров он согласился на компромиссный вариант — казаться, но не быть. Парни стали дружить: проводить еще больше времени вместе, интересоваться ЛГБТ-культурой, на людях нежно вторгаться в личное пространство друг друга. Немного помогло, рейтинг замер на одних и тех же цифрах. Паша приписывал это себе в заслуги.

«Не падает! Хорошо! — кричал он, потирая руки. — Будем работать дальше».

Дальше рейтинг не рос. Это каким-то непостижимым для Макса образом Паша тоже приписал себе в заслуги.

«Напряглась, напряглась Система, — разглагольствовал Паша тоном заговорщика, — из последних сил держится. Добьем. Додавим. Пойдет, Максим! Пойдет рейтинг!»

Паша признавался, что случай Максима — самый сложный в его практике. И уверял, что не отступится: ему провалы ни к чему.

 

Окей, будем развивать гомосексуальную тему, — решил Паша после мозгового штурма на руинах очередного плана. — Нам нужно пережить вместе сильный интимный момент.

Что?!

Оргазм, мой мальчик.

Макс был на грани. Он был готов отказаться от услуги, послать Пашу и даже оставить ему банкноту. Только бы закончить это все.

Нет. Мы об этом уже говорили.

Я помню, помню, — перебил его Паша, — но надо додавить эту тему. Чую, здесь мы выиграем.

Я не буду этим заниматься.

Я все продумал. Оргазм будет только у меня.

Еще раз: я не буду этим заниматься!

И не надо, Максим. Я буду нюхать банкноту в твоем присутствии.

Что?!

Нам нужно пережить вместе сильный интимный момент. От банкноты я кончу так, что это затмит десять любых голубо-розовых оргазмов.

Возможность увидеть действие банкноты зацепила Максима. Ради такого, пожалуй, он мог попробовать вытерпеть оргазмирующего Пашу.

«Отец мой Бог, в какую пропасть я погружаюсь, — подумал Макс. — Когда я нырнул за банкнотами, это было мелководье, бездна начинается здесь».

Это поможет?

Стопроцентную гарантию дать не могу. Но уверен, что да.

Интересно…

Я понимаю — риск есть. Мы перепробовали кучу вариантов, этот дал максимальный отклик, — когда разговор касался банкнот, Паша начинал тараторить, — честно говоря, только эта тема и заморозила твой рейтинг, со всеми остальными он медленно, но сползал…

Как ты себе это представляешь?

Как кино. Ты сядешь и просто будешь наблюдать. Мы закроемся, Система не оцифрует нас, не узнает, что мы делаем. А потом от меня заполыхает так, что оргазм зачтется в рейтинг нам обоим.

Макс скривился.

Понимаю, — отреагировал Паша.

И ты не попросишь потом вторую?

Нет. Как договорились, только одна.

Угу.

И я от своих слов не отказываюсь. Я доведу твое дело до победы. Если это не поможет, что маловероятно, я все равно подниму тебя, Макс.

Максим задумался на минуту.

Я согласен.

Паша поднял большие пальцы вверх:

Завтра. Тогда завтра все сделаем. Я начинаю готовиться.

 

Что хочет сделать Паша?! — рассмеялась Рита. — Хотела бы я посмотреть на твое лицо в этот момент, Максик. А с Мишкой он еще не предлагал, ха-ха? Интересно, считать ли мне это изменой?

Не предлагал. — Максим был мрачен. — Рита, согласиться мне было непросто.

Ты еще скажи, что согласился на эту оргию с Пашей только из-за меня. — Рита снова хихикнула.

Не только.

Кстати! Я сделала тебе мутанта!

Тренируешься?

Да! Вдруг мне все-таки дадут проект. Там мне помощники понадобятся. Го, выходи!

Из-под дивана выползло маленькое существо, похожее одновременно на собачку, заросшую длинной шерстью обезьянку и огромного пятилапого паука.

Знакомься, мутантик Го! — представила его Рита.

Пять лап? — удивился Максим.

Случайно вышло, долго определялась: четыре или шесть сделать. И вот в итоге… А еще он очень любит сидеть под диваном.

Спасибо. Не тигр, конечно, но тоже забавный. Прятаться, значит, любит… — Макс разглядывал мутанта. — Может, пятую удалить?

Я тебе удалю, — неожиданно ответил Го, — себе что-нибудь отрежь.

Оу, да он говорящий! — воскликнул Макс.

Говорящий, но невоспитанный. Дарю. Себе другого сделаю, с жабрами.

Спасибо, Рита.

Будет тебе коробки носить, Го смышленый.

Работа как раз для такого болтуна. Милый подарок.

Я рада. Так чем тебя соблазнил Паша?

Максим включил блокировку нулевой комнаты.

Банкнота. Паша откроет футляр.

Круто! Ты заберешь ее после?

Не могу. Как только я выйду с открытой банкнотой, без футляра, меня тут же изолирует Система.

Изолирует?

Да. Это тяжкое преступление. Купюры, ты же помнишь, нужно сдавать.

Не знала, что все настолько серьезно… — Рита озадачилась.

К тому же на них нет исторических данных.

То есть ты их все-таки вскрыл?

Нет. Паша поделился информацией.

Максим рассказал Рите все, что узнал о купюрах, умолчав о крови и о Старике.

Я же говорила, что Паша поможет!

Да, — согласился Макс, — но смущает, что его не проверить. Других источников нет. Эти страдания еще из головы не выходят…

Страдаешь из-за страданий? — скаламбурила Рита. — Слово-то еще какое.

Да. Почему о них нет никакой информации?

Рита вздохнула:

У тебя есть вариант принять то, что ты узнал: страдание вымерло и уже не интересно. Или рыть дальше, пока не докопаешься до другой информации — либо изоляции. Как повезет. Меня рассказанное устраивает: были человеческие страдания, но в процессе эволюции они изжили себя. Отвалились за ненадобностью, как когда-то отвалился хвост.

А почему тогда это скрывают? Почему нет исследований, данных?..

Крайне малое количество информации объясняется ее ненужностью.

Как же часто я это слышу! «Информация не сохранена ввиду отсутствия в ней ценности для развития человечества», — громко продекламировал Максим.

Ты же не интересуешься вшами? — привела довод Рита. — А вши, знаешь ли, сильно досаждали человечеству! Го, тебе вши не досаждают? А блохи?

Мутант отрицательно покачал головой:

Мне досаждают глупые вопросы.

Вот! — воскликнул Макс, подняв указательный палец. — Значит, были страдания, но почему об этом ничего нет?!

Потому что сейчас их нет, Макс, — Риту начала утомлять эта тема, — давай о чем-нибудь другом.

Со всех сторон одно и то же: не лезь, все ответы уже есть.

Мы же не виноваты, что у тебя в голове что-то там не сходит-
ся! — произнесла Рита уже громче. — У всех все сходится.

А чего ты заводишься, — удивился Максим, — голос повышаешь?

Тебе приводят разумные доводы, Макс, но ты не хочешь согласиться! Ты хочешь, чтобы все согласились с тобой!

Это не доводы, это отговорки. Никто не хочет вникнуть в мой вопрос. Каждому надо свое, — в голосе Максима звучала обида. — Тебе — рейтинг. Паше — банкноту.

Макс, это прошлое. Было и было. Пусть даже так, как ты говоришь. Но сейчас это не имеет значения.

Максим опешил:

Прошлое не имеет значения?

Далекое прошлое. Оно важно только как твой аттракцион, прости. Макс, живи сегодня, строй планы, действуй, развлекайся. С Пашей только поаккуратнее, ха-ха.

Макс с грустью посмотрел на мутанта:

Го, лезь обратно под диван, развлекайся.

 

Старик за чашкой чая поведал идею «одиночества с миром». «Ты всегда один, — сказал он Максу, — один на один с миром. Больше нет никого. Твоя жизнь — диалог. Между тобой и окружающим миром».

7. ЭЗАБЕЛЬ

Что, если бы вы могли вселиться в другого человека, пропустить через себя все его эмоции?

Почувствовать то, что никогда не чувствовали. Узнать то, что никому неведомо.

Только для избранных. Банкноты. Эмоции, которых вы больше нигде не испытаете.

 

Принес?!

Вопрос был задан прямо с порога, другого Макс и не ожидал.

Привет, Паша.

Максим приоткрыл рюкзак, показав футляр с банкнотой.

Здравствуй, здравствуй. — Паша был возбужден.

Он запер дверь, провел Макса в кабинет, кивком указал на диван:

Оставляй ее здесь.

Когда начнем?

Медлить не будем, — улыбнулся Паша, — но сначала подготовка.

Интересно.

Прелюдия, так сказать. Рита когда позвонит?

Макс глянул на время:

Да сейчас и позвонит…

Отжимайся!

Что?!

Отжимайся скорее!

Паша сорвал с Макса рубашку, швырнул в сторону, стянул с себя майку, упал на пол и принялся отжиматься. Смотрелся он как передвигающийся по суше тюлень. Макс нехотя опустился рядом.

Давай, давай! — Паша задыхался, но темп не сбавлял. Макс отжался, посмотрел на него как на идиота. Паша уткнулся лицом в пол, выдохнул. — Послушай. Если я говорю, значит, надо. Даже если это выглядит полным бредом. Нет времени объяснять. Думай сам, — Паша все никак не мог отдышаться, — до тебя дойдет. Не забывай о честности. Рейтинг реагирует только на искренность. Слушай и делай.

И Паша начал дергаться с прежней силой. Макс тоже включился. С каждым движением его мышцы разогревались все больше, вскоре сбилось дыхание, появилась усталость, выступил пот. С Паши лилось в три ручья. Завибрировал входящий от Риты.

Не бери! — прохрипел Паша. — давай еще…

Максу показалось, что он уловил суть Пашиной идеи. Он включился в упражнение. Рита продолжала вызывать.

Теперь можно, — выдавил Паша, отжимаясь из последних сил, — только в другой комнате.

Макс вскочил, вышел в соседнюю комнату и принял вызов.

Привет, ты где?

У Паши, — ответил Макс, тяжело дыша.

Рита зависла на секунды.

А ты чего такой запыханный? Раздетый, мокрый…

До Макса дошел замысел Паши, это было противно, глупо, но действительно походило на правду. В его стиле.

Да мы тут с Пашей… Занимаемся.

А… — Рита улыбнулась. — И как, успешно?

Вполне… Вполне…

Вы с Пашей прям друзья стали, вместе столько времени проводите.

Макс чувствовал, что Рита уловила их план.

Да. Мы с Пашей… Больше, чем друзья. — Макс расплылся в улыбке.

Я рада за вас.

Спасибо.

Я звоню сказать, что сегодня буду на занятиях допоздна…

Да. Спасибо!

Появился Паша, он выглянул из-за плеча Макса, немного его приобняв:

Риточка, привет!

Привет, Паша! Я вижу, вы занимаетесь… Вместе… Получается?

О да! — Паша расплылся в улыбке, комментарии были излишни.

Больше вас не отвлекаю, пока! — улыбающаяся Рита исчезла.

Макс тут же снял с плеча руку Паши.

Все, все, прости, — извинился Паша, — приступаем?

 

Они заперли дверь, еще раз убедились, что защита нулевой комнаты включена. Максим занял кресло в углу комнаты. Паша вытащил из-под дивана чемоданчик, такой же, как у Специалиста, только меньше размером. Поместил туда футляр. Чемодан сам закрылся, появилось небольшое зеленое свечение. Паша был доволен.

Сейчас, еще немного, — он бросил на Макса счастливый взгляд, — настоящая прелюдия.

Свечение усилилось, чемоданчик накрыла зеленая полусфера. Потом все погасло, крышка распахнулась, из недр аппарата выдвинулся столик с лежащей на нем купюрой. Паша осторожно взял ее пальцами, поднес к носу, чуть вдохнул и грохнулся без сознания на пол.

Банкнота медленно спланировала на его живот. Тело Паши затряслось. Вскоре он пришел в себя, жадно хапнул ртом воздух, прорычал: «Да…» — и снова отключился.

«Мать моя Земля…» — Макс осторожно подошел к Паше. Того продолжало трясти. Глаза навыкат, рот открыт, пальцы растопырены, член выпирает сквозь штаны.

Максим осторожно прикоснулся к банкноте — никакой реакции. Смелее потрогал ее пальцами — обычная старая бумага.

Паша тем временем очнулся, мутным взором посмотрел на Максима:

Еще!

Макс поднес купюру ему к носу. Паша вдохнул, выгнулся дугой и отключился, завалившись на бок. Конвульсии продолжились с еще большей силой.

Максим занялся изучением банкноты. Она пахла. Запах был незнакомым и достаточно сильным. Он увлек Макса — что это? Чтобы лучше разобрать, Максим закрыл глаза. Перед лицом неожиданно возникли пальцы — потные, грязные, с мозолями. Макс отпрянул. Открыл глаза, но пальцы не исчезли… Они все так же висели перед лицом. Максим попытался дернуть головой, проморгаться. Тело не слушалось его. Он мог только наблюдать, против своей воли.

Пальцы с силой собрались в кулаки — так, что заскрипели суставы. Теперь он видел не только пальцы, но и руки. Его окатило волной энергии. Сила, переполняя тело, рвалась наружу, разрывала. Мышцы дрожали в нетерпении. Эти свои-чужие руки схватили кого-то за бедра, сжали их, и скопившаяся в Максиме энергия хлынула наружу.

Ему стало легче. Другое тело, в руках, приглушенно застонало. Это не был стон удовольствия, но он возбуждал. Энергия агрессивно накатила новой волной и тут же, не задерживаясь в теле Макса, ворвалась в чужое тело. И снова легкость и покой. Хотелось остановиться, но очередная волна, сметая умиротворенность, опять наполнила тело злой мощью. Скорее, скорее выплеснуться, чтобы получить самую малость тишины и спокойствия. Скорее, скорее. Макс заревел зверем, и все стихло. Из глаз текли слезы, Макс чувствовал их.

Чужие пальцы приблизились к его лицу, растерли слезы по щекам. В следующее мгновение другие — нежные ухоженные небольшие пальчики с красными ногтями — затрепетали перед глазами и проникли ему в рот. Сдавили язык. Удивлению Макса не было предела. На него накатили тяжесть и удушье. Он рефлекторно вырывался, но его тело по-прежнему было обездвижено. Это происходило с ним и не с ним одновременно.

Нутро Макса заполняла шокирующая пустота. Время замедлилось. Давление росло, тело сжималось, принимало болезненные позы, но Максима это не волновало. Он погружался в пустоту.

«Пусть будет так, если он этого хочет, пусть будет так. Пожалуйста, — прозвучала в голове Макса чужая мысль. — Я смирюсь с его силой. Я просто буду ждать, когда она иссякнет».

Где-то на периферии пустоты забрезжило удовольствие. Неясные тельца, похожие на жучков, летели к сознанию Макса, неся на себе радость боли. Он улыбнулся, и тут же красная вспышка оглушила его, выдернула из пустоты, пробила током все его клетки. Он закричал и услышал свой дикий вой со стороны, как будто это кричит не он, а кто-то объятый смертельным ужасом. Испуг накрыл Максима с головой и остановил его сердце.

 

Глубокий вдох. Громкий пульс в висках, холод во всем теле, дрожь… Максим с усилием открыл глаза. Паша сидел на диване и с укором смотрел на него.

Не делай так больше. Никогда не бери чужую купюру.

Я… я не хотел.

Угу.

Я из любопытства. Она сама. — Макс был не в силах успокоиться.

Все мы из любопытства.

Что это, что это было, Паша?

Купюра, что же еще, — буркнул он в ответ, — понравилось?

Нет.

Повезло. Соскакивай, пока не поздно. Во второй раз точно понравится.

Нет. Я второй раз не буду.

И хорошо. Много вдохнул?

Я и не вдыхал, поднес к лицу…

Ладно… Она только распакована. Запаха на ней много… Даже вдыхать не нужно — так цепляет. Но никогда больше так не делай.

Паша бодро хлопнул себя по ляжкам:

Пойдем прогуляемся — надо показать нас Системе.

 

Макс предложил навестить Мишку — давно его не видел. Паше было все равно. Шли молча, думали о своем. Максу было стыдно и любопытно разом. Пальцы его до сих пор подрагивали.

Расскажешь, что это было? — спросил он осторожно.

Купюра, — выдавил Паша.

Это я понял. Что было, когда я поднес ее к лицу?

Ты вдохнул ее.

Да. Ты сказал, что запаха много… А когда мало?

Паша, поняв, что Максима не остановить, нехотя стал рассказывать:

Тогда сильно втягиваешь ноздрями. Занюхиваешь ее до дыр. В конце концов в нос вставляешь и дышишь через нее. Хоть какие-то эмоции…

Тебе ее надолго хватит?

Тебе незачем это знать. Макс, интересоваться чужими купюрами не стоит. Это личное дело каждого.

Да-да, прости, — Макс поспешил извиниться. — Тогда я о своем опыте. Я видел пальцы…

Купюры брали руками. Запах с пальцев переходил на бумагу. Поэтому мы их видим.

Сначала были одни, затем другие…

Ты в первый раз, неопытный. Тебя понесло куда-то. По запахам можно переходить. Приближаться­ — удаляться. Быть в одном запахе, в другом.

Нет, меня швыряло. Сначала я был в ком-то, кто давил. Потом меня перенесло в другое тело.

Купюра. Купюра переходила от одного к другому. И ты летел по следу.

По следу?

Так мы это называем. Банкнота ходила из рук в руки. Можно пройти всю цепочку по сохранившимся отпечаткам. От последнего владельца до первого — скользить по следу.

Старик не копал так глубоко, называл только одного-двух носителей.

Их запахи определяющие. Скользить мало кто умеет. — Паша сказал это с гордостью.

Помолчав, добавил:

Да и им все равно, кто там дальше по цепочке.

Чем больше рук держали банкноту, тем она ценнее?

Не всегда. Важно, кто ее брал, что было у него на руках.

Макс вспомнил о других купюрах.

Кровь, страх, слезы?

Да, это ценно. Эмоции сильные.

Неважно какие?

Неважно. По опыту: негативные сильнее. Но главное, чтобы их было как можно больше. — терпение Паши кончилось, он резко остановился. — Максим, ты говоришь, что больше не будешь. А это действительно так?!

Да. Почему ты спрашиваешь?

Потому что ты хочешь. Иначе откуда столько вопросов?

Нет, я не хочу.

Ты хочешь еще раз. Из любопытства, найти какие-то ответы, что-то проверить. А потом у тебя снова будут вопросы! И ты будешь нюхать опять!

Макс насупился:

Нет. В отличие от тебя, это не доставило мне удовольствия.

Твое удовольствие в познании.

Может быть… Но нюхать я не хочу.

Ты уже нашел повод для второго раза. Добро пожаловать на борт, Максим.

Нет, нет. Я не такой.

Паша изумился:

Какой «не такой»?

Ты делаешь это ради удовольствия. Согласен, что погрузиться в купюру можно ради исследования, но в этом нет удовольствия.

Ты его еще распробуешь.

Чтобы это полюбить, нужно извратить себя.

Может, стать изысканнее?

Из-за кустов выпрыгнул Мишка. Радостно подскочив к Максу, закинул лапы ему на плечи.

Все. Все! Сдаюсь! — закричал Макс, сгибаясь под тяжестью зверя. Тигр опустился на землю, завертелся кругами. Макс обнял его: «Ми-и-ишка». Тигр ткнулся в ладони Максима, вздрогнул, словно от удара током, и отпрянул. Припал к земле и неожиданно издал тихий злой рык. В его глазах был испуг. Макс растерялся:

Ты чего? Что случилось?

Он сделал шаг к Мишке. Тигр отступил и зарычал сильнее. Троица замерла, ошарашенная происходящим.

Паша осторожно потянул Максима за руку:

Запах, Макс, уходим. Тигр почуял запах на твоих руках.

Парни и зверь медленно начали пятиться в разные стороны, увеличивая дистанцию. Тигр сошел с тропы и резким прыжком исчез в зеленой чаще. Макс с Пашей повернули обратно, спрятав руки в карманы.

Неожиданно, — задумчиво произнес Паша.

Ты не знал о таком эффекте?

Пошел бы я тогда к тигру…

Логично. Что его напугало?

Думаю, запах. У них нюх сильнее нашего. Учуял что-то. Система не уловила, а тигр учуял. Как бы она теперь зверей не привлекла к мониторингу.

Максим вспомнил:

Специалист говорил, что на купюре был запах крови животного.

Кровь животного? — Паша обрадовался. — Ух ты, охота!

Что тебя так радует?

Банкнота, конечно же. Я объясню тебе главный кайф. Макс, тебе понравится.

Запахи — это не все?

Можно вжиться в каждого, кто оставил запах на купюре.

И управлять?

Ха! Удовольствие в другом. Полная имитация.

Как это?

Представь, что в тебе будет то, чего у тебя никогда не было и не будет. Ты можешь пропустить через себя все, что ощущал другой человек. Ты вселяешься в него. Вообрази. Это чувства, которых у тебя нет. Не знаю… Мишка! Представь, что ты мог бы поселиться в тигре. Не управлять им, а переживать все, что переживает он. Как будто все его нервы — твои нервы, его желания — твои желания. И только мысли у тебя остаются свои, но они ни на что не влияют. Ты соучастник без права принятия решения. Условно, ты бы не принимал решение убить зверя, но испытал бы все эмоции охотника.

Ты хочешь почувствовать, как люди убивают?

Мечта.

Макс прикусил губу.

Паша, ты знаешь, какая ответственность за банкноты?

Паша улыбнулся:

Они того стоят.

И ты готов на все?

Я мало что могу. Но да, готов отдать или сделать все. Макс, они дарят то, чего в нашем мире нет.

То есть ты хочешь получать удовольствия прошлого?

Можно и так вывернуть.

А ты бы хотел вернуть тот мир?

Макс, я об этом не думаю. Это невозможно. Я просто получаю удовольствие. Тебе — не советую.

Я и не хочу… Я думаю, наш мир лучше.

Это без сомнений. Только что делать с твоим рейтингом? От нашей вспышки он не вырос…

Они вышли из леса. На дороге, ведущей в город, нагнали девочку пяти-шести лет, светленькую миниатюрную малышку. Она шла не спеша, что-то напевала, размахивая папкой художника.

Паша подошел к девочке:

Привет, как тебя зовут?

Здравствуйте! Эзабель! — девочка остановилась, посмотрела на Пашу огромными голубыми глазами.

О, какое интересное имя, — восхитился он, — а ты знаешь, что оно означает?

Нет. — Эзабель улыбнулась.

Это имя давали страшным, некрасивым, глупым и толстым девочкам, — резко и зло произнес Паша, — таким, как ты!

Макс рот разинул от таких слов. Эзабель рассмеялась:

Какой вы забавный, дяденька, это неправда.

Я не шучу. — Паша взял девочку за руку и сильно ее сжал.

Зачем вы это делаете?! — изумилась Эзабель.

Паша, ты что? — вступился Максим.

Видишь? Ей весело. Я причиняю ей боль, а она улыбается.

А как она должна реагировать? — Максу не нравилось происходящее.

Не знаю. Так и должна, наверное. Я заберу твои картины, они плохие!

Вы видели мои картины! Почему они вам не понравились? — Эзабель была само радушие. Действия Паши ее забавляли.

Прекрати, — прошипел Макс, — чего ты добиваешься?

Эзабель, скажи, тебе же не страшно?

Нет. Но вы странный.

Я нормальный. — Паша уставился девочке в глаза. — это с тобой что-то не так… Эзабель, ты плохая девочка!

Она засмеялась:

Не-е-ет! Это вы странные.

Хорошо. Смотри, фокус! — Паша показал Эзабель пустую ладонь и завел ее за затылок девочки. Вторую руку он поднес к лицу малышки. Макс сообразил, что сейчас произойдет, и рванулся помешать. Но не успел. Паша прижал свои пальцы к носу Эзабель, заставив ее задыхаться и тянуть воздух изо всех сил.

Девочка вздрогнула. Замерла, взгляд на пару секунд стал бессмысленным. Потом Эзабель поникла, словно цветок без воды. Паша отступил. Из глаз девочки потекли слезы.

Дядя… дядя, это неправда, — прошептала она беспомощно.

Макс оттолкнул Пашу, опустился на колени и взял за руки Эзабель.

Все хорошо. Тебе показалось, это иллюзия.

Она посмотрела на Максима:

Как голограмма?

Да. Точно, голограмма. Это мираж.

Я хорошая, правда?

Ты замечательная.

Почему он говорит, что я плохая, почему он схватил меня?..

Он шутил. Он хотел показать фокус. Голограмму.

Паша, довольный, стоял в стороне. Эзабель пришла в себя, улыбнулась:

Мне показалось что-то страшное.

Показалось, — сказал Максим и обнял девочку. На его плечо упала слеза. — Беги домой. Ты хорошая, и картины у тебя самые лучшие. — он осторожно вытер лицо малышки.

Спасибо, — Эзабель была уже прежней, — хотите, я подарю вам одну?

С удовольствием.

Эзабель покопалась в листах и протянула один Максиму. Там был нарисован тигр на лужайке. Макс улыбнулся:

А я знаю его. Это тигр Мишка!

Верно! Вы тоже с ним играете?

Иногда.

Он классный!

Да. Он замечательный.

До свидания! Вы все-таки странные, — заключила Эзабель.

Максим и Паша попрощались в ответ.

После того как девочка скрылась за поворотом, Макс повернулся к Паше.

Зачем?! — внутри у Макса бурлили непонятные эмоции. Знакомое непонимание смешивалось с давящим чувством, которое ранее вызывала банкнота. В центре этого водоворота расширялась злость, жаждущая выплеснуться. Макс дрожал от желания физически передать все свои эмоции Паше. Например, толчком. А лучше ударами. Десятками ударов.

Паша примирительно выставил руки перед собой.

Выдохни. Подожди, — медленно произнес он, — посмотри на свой рейтинг.

Макс рефлекторно глянул на запястье. Там сияли четыре цифры.

Чудо приближается. — Паша блаженствовал.

Макс отступил от него, еще раз посмотрел — четыре знака рейтинга продолжали гореть.

Оно того не стоит. — Макс впервые в жизни почувствовал ярость. Внутри него бушевал ураган, Макса штормило от эмоций. Боль, вопросы, слеза на плече, самодовольный Паша, искренняя Эзабель, его собственная неожиданная злость, запутанность ситуации, страдания, банкнота в крови — от всего этого закружилась голова. Макс сжал кулаки, задышал глубоко, пытаясь успокоиться. Раз-два-три. Раз-два-три. Раз-два-три…

Оно того не стоит, — повторил Макс, он вдавливал свои переживания в каждый звук. Слова получались глухими, тяжелыми. — Ты. Ты заставил страдать ребенка из-за своей мелочной цели. И не говори мне, что всего лишь на секунду. Ты сознательно принес ребенку страдания. Не говори мне, что она уже все забыла. Я знаю, но ее слеза на моем плече. — Макс сотрясал воздух. — Там судьбы людей, их жизни. А вы просто нюхаете, чтобы мурашки побежали и член встал! Вы — сбой, ошибка нашего мира. Вы тащите из прошлого то, что нас убивало. В угоду своей радости, своему мелкому пристрастию вы готовы отравить весь мир!

Паша растекался по тротуару. Накрывший его бешеный восторг был сильнее, чем тот, что он пережил совсем недавно дома. Слова Максима действовали хлеще купюр.

Давай, давай еще, — стонал на земле Паша, тянул руки к Максу и умоляюще смотрел ему в глаза, — да, да, говори. Еще…

Макс замолчал, махнул рукой, плюнул под ноги и ушел, переступив через Пашу.

 

Они хотят быть убийцами, хотят смотреть на слезы детей, хотят охотиться, душить друг друга. И ради чего? Ради удовольствия. Увидеть глазами действующих лиц, что происходило, — это фантастика. Но получать удовольствие от страданий других… Это за гранью человечности. Это нас разрушит.

8. ВАЛЕРИЙ

Прошлое отлично маскируется, кажется тем, чем на самом деле не является. Человек думает, что оставляет его позади, а на самом деле сохраняет в себе. Отдельная полка памяти под названием «прошлое» всегда находится под рукой.

Пока оно в тебе, это не прошлое.

 

С момента, когда Макс перешагнул через Пашу, минул месяц. Они больше не общались. Макс твердо решил оставить в прошлом банкноты и все с ними связанное. Белых пятен больше не было. Остальное следовало молча задвинуть в самый дальний угол памяти.

Выросший рейтинг Максима обратно не откатился. Закрепился на рекордной отметке. Вслед за ним подрос рейтинг Риты, и жизнь, как она и мечтала, совершила резкий поворот.

Макс, мне дали допуск по всей планете! — Рита повисла на шее у Максима, встречая его на пороге дома.

Ого! Поздравляю. Это тот человек его принес, что у нас на террасе сидит? — Макс заметил незнакомца в костюме.

Да! Валерий Андреевич, второй замминистра фундаментальной науки, — пояснила Рита. — разувайся, проходи к нам.

Второй зам, ого! Не знал, что допуски развозят по домам замы министра.

Тише, он услышит. — Рита перешла на громкий шепот. — это все наш рейтинг, Макс! Он приехал на личное собеседование, чтобы не затягивать с выдачей допуска. А так все это еще месяц тянулось бы.

Я не помешаю?

Нет, мы закончили. Он тебя ждет.

Зачем?

Спросить что-то хотел. По твоим спиралям.

Макса пробило током. Все вернулось. Все, что он старался забыть, выбросить, закопать, вернулось. В этом Макс не сомневался. Не о спиралях собирался говорить этот незнакомец.

 

Валерий Андреевич — элегантный, коротко стриженный солидный блондин среднего роста без каких-то ярких черт и особенностей — встречал его располагающей улыбкой.

Максим?

Совершенно верно, а вы…

Человек перебил:

Валерий. Второй замминистра фундаментальной науки, — он крепко пожал руку.

Валерий Андреевич, — поправил его Максим.

Прошу, просто Валерий. Мы же не на совещании! — чиновник, как актер, молниеносно менял эмоции на лице: расплывался в улыбке и вмиг становился серьезным; в следующую секунду в умилении переходил на извинения. — Поверьте, Максим, приняв мою просьбу обращаться ко мне по имени, вы проявите еще большее уважение.

Макс потерялся, в какой-то момент ему показалось, что это он в гостях, — невольно осмотрелся, выдохнул:

Так, значит, Рита получит доступ?

Она уже его получила! Понимаете, — замминистра немного замялся, — произошла ошибка, накладка. Прошение Риты попало не в ту папку и оставалось незамеченным долгое время. Вчера эту оплошность обнаружили, и вот я здесь, — он снова расплылся в улыбке, — чтобы загладить нашу вину и сделать Рите допуск максимально быстро.

Дело было только в этом? — уточнил с сомнением Максим. — Нам говорили о недостаточной значимости, предрасположенности Риты к другому…

Я знаю только о накладке, случайной ошибке в сортировке. Ограничений не было. Министерство просто элементарно не знало об этом прошении.

Глупо.

Согласен. Систему давно пора менять.

Рита принесла воду и фрукты:

Мужчины, я оставляю вас. Мне надо в институт. Валерий Андреевич, еще раз спасибо вам за допуск.

Еще раз извините нас, Рита, за это досаднейшее недоразумение.

Чиновник встал, застыл с улыбкой, провожая Риту. Когда она ушла, он обернулся к Максиму:

Неловко вышло. Печально, печально, что до сих пор случаются такие вещи.

Максим помолчал. Выпил стакан воды, посмотрел себе под ноги и выдохнул:

Ну, выкладывайте.

Что? О чем вы, Максим? — встревожился чиновник.

После того, что я недавно пережил, я не верю в совпадения и в такие ошибки министерства.

Валерий Андреевич расслабился, убрал улыбку:

Я не буду вас мучить, Максим. Вы правы. Хотя и ошибки тоже случаются.

Так и зачем вы здесь, Валерий?

Можно на «ты»?

Пожалуйста.

Тебе привет от Паши.

Понятно…

Да. Твой рейтинг сегодня вырастет еще. Паша выполнил свою работу.

Он ее и так выполнил месяц назад. — Макс не хотел говорить об этом. — Мне достаточно. Наш с Пашей проект завершен.

Понимаю. Конечно. — Валерий попытался разрядить обстановку. — Максим, больше ничего делать не нужно. Даже передавать Паше привет.

Максу было не смешно:

Если вы здесь затем, чтобы передать привет от Паши, то спасибо, я его принимаю. Повторюсь, проект завершен.

Я здесь по другому поводу.

По какому?

Нам лучше перейти в другую комнату. И мы же договорились на «ты».

 

В нулевой комнате чиновник продолжил:

До меня дошли разговоры, что ты искал знания. Был готов обменять банкноту на них. Отдать тому, кто расскажет, как устроен мир… — Валерий раскрыл объятья: — Я здесь.

Про знания Макс разговаривал со Стариком, а чиновник пришел с приветом от Паши. В голове нарисовался треугольник, и, похоже, его вершина была перед Максимом. Стало интереснее.

И ты знаешь, как устроен мир?

Как устроен мир… — не дождавшись Максима в объятия, Валерий сел в самое большое кресло, поставив его в центр комнаты. — сумбурно он устроен, хаотично.

Я не про это.

Я понимаю. Максим, я не знаю, как устроен мир. Этого никто не знает. Борьба систем, постоянное стремление к балансу. Ночь и день, лед и пламень…

Тогда я не понимаю, зачем ты пришел. Думаешь, я отдам банкноту за то, что вы дали Рите допуск?

Нет. Забудь про допуск, это не имеет никакого значения.

А про банкноту?

Чиновник ухмыльнулся:

И про банкноту забудь.

Интересно.

Смотри.

Валерий открыл свой ID. Высветился его рейтинг — 695 604 768 243 221.

И это не потому, что я замминистра.

А как? — Макс такого никогда не видел. Паша говорил, что семь знаков открывают все двери и дороги, а здесь их… их пятнадцать!

Чиновник жестом поманил Макса и прошептал ему на ухо:

Я тот, кто взломал Систему.

Невероятно, если это правда, — так же тихо ответил Максим.

Это правда. — Валерий был серьезен.

Макс от волнения заходил по комнате кругами:

Но как? Как это тебе удалось?

Расскажу. Но сначала послушаю тебя. — чиновник внимательно смотрел на него. — Как ты нашел банкноты?

Видя изумление Макса, Валерий поспешил добавить:

Без подробностей, конечно. Схематично, сам принцип.

Если сам принцип, то ключ и везение.

Интригующе. — чиновник снова расплылся в улыбке.

Если схематично… Прадед оставил в своем завещании сумбурную приписку о кладе. Никто не отнесся к этой информации всерьез. А я понял его подсказки и нашел тайник. Не с первого раза, но в итоге мне повезло. И… Я не знал, что там. Только когда развернул, увидел, что это банкноты.

Ты не искал банкноты, ты искал клад.

Все так.

Понятно. Скажи, Максим, а зачем ты искал клад прадеда?

Это же интересно! Я люблю загадки, люблю находить новое.

Да-да, спирали времени, — согласился Валерий. — Находка оправдала твои ожидания?

Макс задумался.

Нет. Дала какие-то ответы, но и поставила новые вопросы. Баланс сохранился.

Баланс — основа Системы, как я уже сказал. Но ты не разочарован?

Нет. Я узнал много нового.

Валерий снова ухмыльнулся:

Еще бы!

А твой секрет? Твоя схема успеха?

Похожа на твою. Я искал ключи к рейтингу.

А как Система считает рейтинг?

Не знаю, но я был уверен, что ключи есть. И однажды мне повезло.

Нашел подсказку?

Нет. Я каким-то образом случайно выскочил из мониторинга Системы. А после появился вновь. Система зависла — новый человек, непонятно откуда, неучтенный. И она добавила мне рейтинг. То ли возраст накрутила на рейтинг рождения, то ли извинение, то ли поощрение… Я не знаю, что именно, но это был ключ. А дальше я начал долбить Систему в это место. Я определил факторы, при которых она меня теряла. Позволь мне о них умолчать. Я повторял свою программу действий по кругу, появлялся-исчезал, появлялся-исчезал, пока Система не зависла окончательно. Я, конечно, сильно рисковал.

И ты понял, как работает Система?

Только ее понимание меня. Было страшно, что Система меня удалит. Но нет — она предложила устранить этот сбой в программе, которой я пользовался, и для этого дала мне доступ к настройкам. На пару мгновений я стал Богом, как сказали бы люди эпохи денег.

Звучит красиво.

Еще бы! Но насладиться этим я не успел. Я был Богом мгновения. Успел исправить баг и накрутить себе рейтинг.

Просто накрутил себе рейтинг? — Макс остановился напротив Валерия, пристально глядя ему в глаза.

Да. В меню предложенных мне возможностей была корректировка рейтингов. Я поставил себе максимальный. После Система меня выкинула.

И как она отреагировала на твой новый рейтинг?

Решила оставить. Обнулить побоялась. Начала активно списывать. По правилам, по алгоритмам. Но мой рейтинг столь велик, что мне хватит на пару тысяч лет, — он рассмеялся, — хотя вряд ли я проживу и тысячу.

Это огромное число — пятнадцать девяток!

У Системы пятнадцать разрядов, я накрутил максималку, но Система списывает при каждом удобном моменте, — пожаловался чиновник. — Всегда ищет повод и пользуется им по полной. За общение с низкорейтинговыми много списывает, — он по привычке посмотрел на часы, — сегодняшний вечер мне выльется в копеечку. А тебе, как я и говорил, Система накинет. За общение, — Валерий повысил голос, — с вы-со-ко-рей-тин-го-вым.

Отличный способ поднятия рейтинга! Странно, что Паша не воспользоваться им раньше.

Думаешь, я жажду так вот снижать свой рейтинг? Я месяцами живу уединенно. Медитация, умиротворенность и осознанность. Жизнь монаха-отшельника, как сказали бы люди прошлого.

Самоизоляция из-за рейтинга? Зачем он тогда?

Не только. Я попробовал все, что хотел. Пятнадцать девяток исполнили все мои мечты и желания. Мне просто больше ничего не хочется. — Валерий поднял руки к потолку. — Одна радость — банкноты. А ими, согласись, лучше наслаждаться в одиночестве.

А работа? Такой высокий статус…

Это так, прикрытие. За один вечер со мной премьер-министр готов дать мне любую должность. И освободить от любых обязанностей.

У него тоже растет рейтинг от встречи с тобой?

Валера утвердительно кивнул:

Удобно. Должность есть, деятельности нет.

Максу пришло уведомление Системы: «Внимание! Ваш рейтинг превысил 10 000».

Как просто!

Да. Просто знакомство со мной повышает твой рейтинг, — Валерий снова глянул на свою руку, — а мой, к сожалению, понижает.

Максу пришла в голову идея.

Послушай! — он загорелся, забарабанил пальцами. — Ты скучаешь, говоришь, что все перепробовал. Но, имея такой рейтинг, такие ресурсы, ты многое можешь! Ты практически Бог на земле! Совершенствуй мир! Делай его лучше. Что я говорю, создай рай, тебе по силам! — Макс хотел подпрыгнуть от восторга. — Это же лучшее, что может быть в жизни!

В ответ Валерий расплылся в улыбке:

Ты не подумал о том, что мой высокий рейтинг существует в этой Системе. Ты предлагаешь мне изменить пирамиду, на вершине которой я сижу.

Запал Макса тут же угас:

Логично.

И почему ты решил, что Боги что-то меняют? — удивился чиновник. — Я лично считаю, что они живут в свое удовольствие. В каких сказках ты встречал Бога в трудах? Так, поможет иногда какому-нибудь бедолаге взмахом руки, не более.

Максу снова стало неуютно, как будто обдало порывом ледяного ветра.

Кто же тогда делает мир лучше?

Чиновник развел руками:

Не могу тебе сказать. Но точно не Боги — для них мир идеален.

Макс вспомнил про банкноту. Подумал, что она мечта Паши и, наверное, Валерия. И все стало совсем печально. Захотелось закончить.

Ты сказал, что банкнота тебе не нужна, Рита ни при чем, Паша тоже. Зачем же тогда ты пришел? Просто пообщаться, — Макс спародировал тон чиновника, — с низ-ко-рей-тин-го-вым? Я повторю свой вопрос: зачем вы здесь, Валерий?

Как быстро ты стал подозрительным.

Наверное, я всегда таким был. Просто не выпадал случай это узнать.

Ты прав… Ты прав… Хорошо, — чиновник сложил руки замком на коленях, — приступим к главному.

Я слушаю. — Макс напрягся.

Паша рассказал мне о твоем выступлении. О том, где ты говорил о нас как о вредителях, а он в это время катался по земле от восторга. Я нашел записи твоего шоу. Должен сказать, что это было очень круто. Паша не преувеличил, как он любит. Если меня вставило от просмотра записи, могу себе представить, как распирало Пашу вживую. Впрочем, это и на видео хорошо видно. Ты, кстати, мог навлечь на себя анализ Системы, но не волнуйся — я удалил всю информацию.

Кроме той, что оставил себе.

Разумеется. Теперь твоя… — Валерий рукой описал в воздухе круги, — речь, — он нашел слово, которое искал, — мой любимейший десерт. Буду наслаждаться им по вечерам.

Приятного просмотра, — сказал Макс сквозь зубы, ему не нравилось все это.

И вот что я подумал, Максим. — Валерий постучал пальцами по креслу. — Банкноты опасны и редки, запрещенный дефицит. А ты, твоя речь — сильнее банкнот. И ты рядом. Тебя можно слушать вживую, можно записывать. Ты — настоящее произведение искусства.

Вы еще в футляр меня запихните.

Нет, что ты! Я дам тебе все, что ты хочешь. Дам тебе рейтинг за то, что мы будем иногда общаться. И ты не будешь сдерживать себя в нашем общении. Если будет надо, я помогу разговориться, разойтись.

Я не буду этого делать. — Макс был категоричен.

Чиновник кивнул:

Я предполагал, что ты это скажешь. Но подумай. Возьми время, поразмышляй в тишине. Ты уникальный…

Все уникальное рано или поздно тиражируется. — Макс не желал размышлять.

В моем случае поздно. Сомневаюсь, что найду такого второго. Подумай. — Валерий взял паузу и повторил: — подумай. Я раскопаю тебе все тайны, которые есть. Познакомлю с любыми людьми, открою любые архивы. Посмотри на это как на дружбу. Дружбу с Богом, если угодно.

На это я могу смотреть только как на дружбу с Пашей. Я — банкноту, а мне — давление и попытки навязать страдания.

Баланс, Максим, баланс. Нужно что-то давать взамен.

Макс насупился, замолчал, уставившись в пол. Валерий спокойно ждал, сбивая изредка пылинки со своего костюма. Он не спешил.

Максиму вспомнилась одна история:

Когда-то коровы были дикими. Их прадеды были дикими. Человек их одомашнивал. Им это нравилось: защита от хищников, много корма. Но с веками они превратились в скотину. У меня есть спираль, где дикое вольное животное с радостью в глазах постепенно превращается в домашний скот с тупым взором. Что-то мне подсказывает, Валерий Андреевич, что вы хотите провести меня тем же путем.

Предвидел это. — чиновник со вздохом встал. — Жаль. Ты ошибаешься, Максим. Я вижу, что твое желание отказаться велико. Скажу тебе: подумай. Время есть.

Нет.

В любом случае мы будем провоцировать тебя. Найдем книги, сделаем все, как там написано, и будем прокручивать перед тобой, чтобы ты взорвался, чтобы ты говорил… А мы все зафиксируем.

Я не буду.

Ты не сможешь молчать, Максим. Ты будешь реагировать. Один раз уже получилось, получится и еще.

Я уйду от вас.

Мой друг, — воскликнул Валерий, — наше присутствие необязательно! Все, что вызовет твое искреннее негодование, сработает. Ты даже не будешь знать, что это мы. Сложно, конечно, вызвать злость, но мы что-нибудь придумаем, что-нибудь придумаем. — он похлопал Макса по плечу. — Пойми, такой шанс выпал. Я не упущу его.

Вам пора. — Максим снял блокировку с комнаты.

Валерий окинул взором комнату, застегнул пуговицу пиджака:

Да, я пойду. И все же я надеюсь, что ты выберешь дружбу и развитие. А не войну.

«История ходит кругами. Никогда не кончаясь, но всегда повторяясь. Ты обречен быть в этой спирали. Отчаянно ей сопротивляясь. На выбор: бороться или смириться. Остаться, сдаться, остановиться. Но есть, по секрету, еще вариант — за историей можно со стороны наблюдать».

Клятва тайного общества, не масонов.

9. СТАРИК

Слыша про справедливость, Старик всегда улыбался. Он, не в силах передать словами свой опыт долгой жизни, молча разводил руками, а потом добавлял: все мы умрем, а вы о справедливости…

Да, они обязательно что-нибудь придумают, в этом Макс был уверен. Значит, надо реагировать, что-то предпринимать.

Дни шли, но никакого толкового решения не было. Все казалось либо глупым, либо невыполнимым. Для хорошей идеи не хватало информации, вводных данных.

В один из немногих вечеров, когда Рита, погрузившаяся в свою командировку и оттого вечно где-то пропадающая, была дома, Макс спросил ее:

Послушай, а кто рассказал тебе о Паше?

О Паше? — Рита отвлеклась от своих записей, наморщила лобик.

Когда я принес футляры, ты сказала, что тебе один знакомый посоветовал Пашу.

Да… — Рита задумалась. — Тогда я не знала, что это Паша. Мне сказали, что есть один человек…

Кто сказал, Рита?

Дедушка один, мы в министерстве познакомились, в очереди.

Дедушка? — Макс удивился. — Я почему-то думал, что кто-то из твоих подруг.

Нет, занимательный такой дедушка, высокий, седоволосый, истории интересные рассказывал.

Макса пронзило, он показал Рите Специалиста:

Этот?

Да…

Мать моя Земля, как же все сходится! — он закрыл лицо ладонями.

Что, Максик?

Сначала этот Старик дал тебе контакты Паши, а потом Паша отправил меня к нему на анализ банкнот и попросил держать это в тайне.

По-моему, это логично. Тема с банкнотами все-таки запрещенная. Круг посвященных мал.

О да, более чем логично. — Макс задумался. — по-моему, я неверно определил вершину треугольника.

Что? — не поняла Рита.

Думаю вслух, прости.

В один миг разрушился образ Старика. Мудрый, много знающий, хранитель времени и мира — обернулся хитрым пройдохой.

 

Следующим утром Макс стоял у двери Старика. Тот встретил его радушно:

Максим, рад вас видеть. Новая порция вопросов?

Это вы дали Рите номер Паши! — Макс обошелся без вежливых вступлений. — Вы с ними заодно. Вы такой же!

Старик окинул взглядом пустую улицу:

Не здесь же, мой друг. Проходите в дом.

 

Вы ошибаетесь, Максим. Я не из их круга, я не нюхаю купюры, — сказал Старик уже в нулевой комнате.

Возможно, что не нюхаете. Допустим. Но вы помогаете им получать банкноты!

Профессия обязывает, Максим. Не будет их — не будет меня.

Старик сохранял спокойствие.

Я вынужден им помогать, мой друг, прошу прощения, что не озвучил этот момент.

Вы об этом умолчали сознательно. — Макс злился.

Вы не правы, молодой Максим, я не придал этому значения. Вы не спросили, я не вспомнил. — Старик развел руками. — я отвечал на все ваши вопросы, Максим. Забыл сказать, увы. Так ли это важно?

В свете последних событий — да.

Каких событий, мой друг?

Макс замолчал. Злость уходила, чему он был рад. Слова Старика успокаивали, переключали на рабочий лад, освобождали мысли.

Они вас заставляют? — недоверчиво спросил Макс.

Старик вздохнул:

Они не заставляют меня, Максим. Я сам помогаю им, по своей инициативе. Максим, они несчастные люди.

В чем их несчастье? В том, что они получают удовольствие от банкнот?

В том, что они зависимы. Вы рассказывали о тигре, представьте Мишку на коротком поводке. Так же и они.

Вы помогаете им затянуть этот поводок покрепче. Вместо того чтобы снять.

Я не знаю, как его снять, простите.

Зачем вы сказали Рите про банкноты, про Пашу?

Эти бедняги многое могут за купюры. Они зависимы, но они и влиятельны. Почему бы не направить их ресурсы на благо другим? Я помогаю всем. Паше — облегчение, Рите — путевка, вам — рейтинг.

А вам?

Мне? — Старик помедлил. — Мне спокойствие. Поверьте, молодой Максим, самое лучшее в жизни — ее тихое течение.

У меня его больше нет.

Я так понимаю, что-то случилось.

Макс в подробностях рассказал о своем выступлении и последующей встрече с Валерием.

Теперь они хотят посадить на поводок меня!

Старик смотрел на Максима не дыша, не двигаясь, как на чудо.

У вас дар, Максим. Тяжелый, но дар. Большая редкость в нашем мире.

Насколько я знаю, дар всегда большая редкость, — неожиданно для себя огрызнулся Макс, злость снова овладевала им.

Да, да! — воскликнул Старик. — Они правы. Вы, молодой Максим, действительно накапливаете это в себе.

Что накапливаю?

То, что и на банкнотах, — страдание.

Я не знаю, что это такое.

Вы остро переживаете за других. И эти переживания остаются в вас, накапливаются. Потом проявляются, например, в речах. Я думаю, это будет проявляться и в чем-то еще.

Я не хотел бы этого. — голос Макса дрогнул.

В нашем мире страдания остались только на банкнотах. — Старик задумался. — Вы ведь пробовали банкноту, Максим?

Да, случайно. Пока Пашу трясло, я взял его банкноту. Я не знал, как ее используют, и случайно немного вдохнул.

Старик пристально смотрел на Максима:

Понравилось?

Нет. Сумбур, сильная тяжесть, удушье.

Банкнота послужила триггером. То, что жило где-то глубоко в вас, пробудилось, Максим.

Оно не исчезнет?

Я не знаю.

Я знаю. Эти люди, Паша и Валера, не дадут этому исчезнуть.

Боюсь, вы правы. Для них вы ценнейшая находка, увы.

Вы должны помочь мне.

Как?

Я не знаю… — Максим покачал головой. — Их не изменить, не изменить меня…

Вы правы, боюсь, компромисса здесь не будет.

Макс встал, прошелся по комнате. Он знал, что сказать, но решил взять паузу. Тянул время в надежде, что Старик придумает что-то лучше, но тот тоже молчал.

Мы должны их изолировать… Либо я, либо они.

Старик вздрогнул:

Мать моя Земля… Простите, Максим, не ругался лет сто.

Я тоже когда-то не злился.

Вы хотите решить вопрос радикально…

Сами сказали: компромисса не будет. На чьей вы стороне?

Старик медлил с ответом. Макс решил, что это отказ:

Если вы с ними, если я один, то я всех сдам Системе. Изолируемся вместе.

Специалист покачал головой:

Я не с ними, Максим. Дело в другом… Понимаете, мой молодой друг… Я не вмешиваюсь. Я смотрю со стороны.

Нельзя смотреть со стороны вечно!

Не знаю… Максим, вы считаете, что они поступают плохо. Что страдания нельзя впускать в наш мир. И я соглашусь с вами… Но я не вмешиваюсь, — Старик тщательно подбирал слова, — и, возможно, поэтому я еще жив, говорю сейчас с вами, помогаю людям как могу. Пока я наблюдаю, я живу и буду жить долго, как только вмешаюсь, думаю, мои дни кончатся.

И вы никогда не хотели вмешаться?

Я не имею права. Понимаете, Максим, у меня только одна попытка. У меня нет второй жизни, как в игре. Я не могу рисковать, что-то пробуя. Не имею права распорядиться единственным своим ходом наобум. Мое действие должно быть безупречным. Это не нашатырь в нос — поможет, не поможет. Это точный укол адреналина в сердце. Только так.

Максим поник. Стройная логика, которую сложно сломать. Оставалось только попросить:

Может, время такой попытки пришло?

Может… — Старик встал. — Дайте мне время подумать, зайдите вечером.

Он приобнял за плечи Макса и ушел в другую комнату.

 

Макс вернулся вечером. Дверь была не заперта — так он ее оставил утром. Осторожно прошел внутрь дома, обнаружил Старика в нулевой комнате. Тот неподвижно сидел в темноте за столом, положив руки перед собой. Во мраке комнаты он казался манекеном.

Добавить освещения? — негромко спросил Макс.

Старик мотнул головой, жестом пригласил Максима за стол.

Может, вы и правы, — сказал он еле слышно. — Действительно, нельзя наблюдать вечно.

Вы что-то придумали?

Мы заключим сделку, молодой Максим.

Между вами и мной?

Да.

Старик помедлил, поднял взгляд на Максима, выдержал торжественную паузу:

Вы заступите на мое место. Станете моим преемником.

Ого…

Вы многое знаете, Максим. А после всего случившегося, извините, вам уже не вернуться к прежней жизни.

Да, я понимаю. Вопрос, какой будет моя новая жизнь.

Я отдам вам в наследство все, что у меня есть, с условием, что вы продолжите мою работу. После моей… — Старик не смог сразу выговорить, сжал кулаки, — моей… смерти. У вас будет возможность отказаться. Но вы, молодой Максим, не откажетесь и примете мое наследство. Переедете в мой дом, получите доступ к моим контактам, к моей библиотеке, к моим трудам. Вам будет что изучать, поверьте. Хватит на век.

Эта сторона сделки мне понятна. А что вы?

Я, — Старик молитвенно сложил ладони, перебирая пальцами, — уведу их с собой.

Куда уведете? — не понял Максим.

Специалист печально улыбнулся.

Последний футляр, который мы не успели тогда посмотреть. Я позже просканировал. Там пустые банкноты, без запаха. Такое бывает, когда их напечатали, но не успели отдать людям. Хранились где-то в сейфе. Они бесполезны. О том, что они пусты, никто не знает, кроме нас. Для Паши и Валерия эти купюры будут хорошей приманкой. Я приглашу их на дегустацию, дам в руки банкноты и сниму защиту комнаты. — Старик громко хлопнул ладонями.

Макс все понял. Мысль о последствиях пробежала дрожью по его телу.

Вы сказали про завещание. Но изоляция — это ведь не смерть?

Неизвестно. Система еще никого не возвращала из изоляции. Фактически это смерть в нашем мире. Что будет со мной физически, я не знаю, возможно, буду жив.

Система изолирует и за пустые банкноты?

За любые открытые.

Нет других планов действий?

Подходящий момент, все удачно складывается.

Вы уйдете, а я займу ваше место…

Сами сказали, что нельзя вечно… быть. Уйти, оставив преемника, это, пожалуй, лучшее.

Вы освобождаете меня от Паши и Валеры, но обрекаете иметь дела с такими же, как они, всю мою жизнь.

Другие не знают, кто вы, Максим. Для них вы будете Специалистом.

Максим вдруг осознал, почему Старик скрывал свое имя.

Скажете, как вас зовут по-настоящему?

Старик помедлил:

Перед уходом.

Макс задумался. Решение казалось удачным. Он остается, Валерий и Паша исчезают. Жаль, что и Старик с ними. Максим этого не хотел. Да, он просил Специалиста помочь изолировать тех двоих, но не ценой собственного ухода. И не ценой жизни Макса — ведь она никогда не будет прежней. Но если подумать… Максим смирился с тем, что банкноты, как бы он ни желал, не оставить в прошлом. Слишком многое они изменили в нем. Осталось смириться с тем, что банкноты будут с ним всю жизнь.

Давайте, что ли, чаю выпьем, — предложил Максим, — в знак подписания нашего договора.

Старик негромко рассмеялся:

Я не тороплю, Максим. У вас есть время подумать. Но… Раз такой повод для чаепития, то достану-ка я свой любимый сорт. Включайте свет!

И добавил как бы между делом:

Максим, решите, пожалуйста, как быстро снять блокировку комнаты без моего участия. Я буду занят за столом.

 

После ухода Макса Старик погрузил дом во мрак и зажег свечу. Маленькое пламя изредка лениво подрагивало в тишине, практически не освещая его задумчивого лица.

 

Во мне живут сотни тысяч страдавших душ, миллионы трагических судеб. Миллиарды криков о спасении плетут мое молчание. Я не нарушу его. Я буду их хранить. Я буду их помнить. И никогда, никогда не выпущу наружу.

10. BORIS OMAR GAUTAMA

Нет зависти, нет счастья. До радости лишь шаг, но направленья нет, никто не знает как. О чем мы говорили, о чем когда-то пели? Одни пришли в тупик, другие в нем сидели…

Макс с Ритой стояли напротив дома Старика.

Зачем мы здесь? — Рита торопилась уйти.

Да хотел тебе кое-что показать. — Макс был очень спокоен, даже меланхоличен.

Ничего же не происходит?

Скоро.

Что скоро?

Макс не мог объяснить.

Событие. Возможно, скоро произойдет событие, которое я не хотел бы пережить в одиночестве.

Максик, ну какое одиночество? О чем ты? — она искренне не понимала.

Ты права. Что-то я преувеличиваю.

Преувеличиваешь. А я опаздываю.

Прости. Еще немного, скоро все закончится.

Что? Ничего же не происходит.

Макс перевел разговор.

Я уверен, что прадед мой прятал футляры не для того, чтобы я поднял свой рейтинг. Или чтобы их нюхали… Нет.

Мы не знаем, зачем твой прадед прятал футляры, — согласилась Рита. — Но мы ими распорядились по ситуации. И я считаю, неплохо распорядились.

Неплохо… — произнес Максим так, словно прошептал из последних сил «спасите…».

Но ведь правда? — Рита не заметила тона Макса. — Рейтинг вырос, я допуск к проекту получила, ты, говоришь, скоро на новую работу перейдешь.

Правда…

Ну и что тут не так?

 

В это же время в доме Специалиста в закрытой комнате за столом сидели трое.

Отчего бы и не пригубить! — Паша азартно потер ладони.

Хорошо. Давай, раз ты просишь, изучим. Не зря же я зам по фундаментальной науке, — хмыкнул Валерий. — Только осторожно.

Со всеми мерами предосторожности… выбирайте. — Старик надел перчатки, раскрыл футляр и развернул веером стопку банкнот — Паша и Валера взяли по одной. — прошу приступать. Как говорили люди эпохи денег… let’s go!

Мутантик Го, услышав эту команду, вылез из-под дивана, молниеносно подскочил на четырех лапах к панели управления комнатой, подпрыгнул и ударил пятой лапой по клавише разблокировки.

Дом Специалиста осветился яркими блестками. Они на пару мгновений повисли в воздухе и медленно опустились на землю. Над крышей бесшумно повис транспортер Системы. Окна дома распахнулись, и из них солдатиками выплыли тела Старика, Паши и Валеры. Они были парализованы. Руки прижаты, ноги вытянуты, головы прямо. Тела, медленно вращаясь, поднимались вверх.

Максим увидел глаза Паши — в них был страх; затем глаза Валерия — они пылали злостью. Специалист был последним, Макс искал его взгляд, но безуспешно. Глаза Старика были закрыты, лицо абсолютно спокойно. Казалось, что он находился в глубокой медитации. Максим увидел его ID — все, что говорил Старик о себе, было правдой. Звали его каким-то странным набором имен — Boris Omar Gautama.

Транспортер забрал тела, забрал Го, сжег стопку банкнот, развеял пепел и исчез. Все произошло в полной тишине меньше чем за минуту. Если бы Максим с Ритой не смотрели на дом, то, вполне возможно, и не заметили бы этой ликвидационной операции.

 

Плохие люди хотели подбить нас на преступление. Но Система нас защитила, — прокомментировал Макс как мог.

Плохие люди? — изумилась Рита. — Как это?

Любители футляров.

Вот что значит высокий рейтинг! Уберег нас от беды, — сказала Рита.

Да, — согласился Максим, — жаль, Го тоже забрали.

Как он там оказался?

Пришлось отправить вместо меня.

Они ждали там тебя? И ты мог вместе с ними…

Да.

Максик, какой же ты умница! — Рита обняла его и поцеловала в щеку. — Не переживай за Го, я сделаю тебе другого. И даже лучше.

Спасибо.

Это все, что ты хотел мне показать?

Да. Это все…

И об этом лучше забыть?

Верно.

Ладно. Я все поняла. — Рита снова поцеловала Макса. — Мне пора, надо готовиться — завтра перемещаюсь в Пантанал!

Она исчезла. Макс остался в одиночестве. От этого ему было не уйти, как бы он ни пытался. Надвигающаяся новая жизнь говорила об этом отчетливо. Возможно, принятие и смирение сделают ее чуть легче. И еще ему, кажется, стало понятно, зачем прадед спрятал футляры.

 

Некоторые знания нельзя передать словами. Их можно только прочувствовать. Если кто-то решит воскресить страдания, пусть вдохнет банкноту с кровью. И, придя в себя, он, я уверен, передумает.

Мне нужно все сохранить. История — это вселенная подсказок. Кто знает, что нам понадобится? Нужно хранить. Прошлое имеет ответы на вопросы, которые мы обязательно зададим в будущем.

 

В скором времени Максим переехал в дом Старика, приняв его наследство. Рита обосновалась в заповеднике на болотах заветного Пантанала. Она сделала какое-то научное открытие, и ее рейтинг превзошел рейтинг Макса. Он снова стал для нее грузом, тянущим вниз. Об обещании сделать нового мутанта для Максима Рита помнила, но постоянно откладывала эту работу из-за большой занятости. Что поделать, эпоха очередей.

Макс остался в полном одиночестве. Он хотел взять себе Мишку, но и в этом ему было отказано. Правда, Мишке разрешили навещать Макса. Тигр приходил часто и каждый раз первым делом осторожно принюхивался к пальцам Максима. Тот его успокаивал: «Никогда. Слышишь, никогда я больше не возьму их в руки». Но Мишка либо не понимал, о чем речь, либо не верил. А может, руководствовался принципом «доверяй, но проверяй».

Приходя в гости, Мишка лакомился тем, что Макс забывал на обеденном столе, — молниеносно сметал языком все подряд. После, мурлыкая, словно кот, валялся на диване, позволяя себя гладить.

Еще они вместе гуляли. Мишка был теперь единственным, с кем Максим мог обсуждать недавние события. И то не произнося вслух определенных слов. Сидя на безлюдной поляне под звездным небом, потрепывая загривок тигра, Макс вел с ним беседы:

Не понимаю, почему боль и страдание под запретом. Почему это скрывают от нас? Казалось бы, об этом надо говорить, уроки проводить для детей. Может быть, даже спирали делать. Чего боится Система, что так усердно прячет от нас? А может… мы все такие, как Паша? Только сидит это в нас глубже. Когда-то, давным-давно, в нас заглушили радость от страданий других и стерли все упоминания, чтобы они не вырвались наружу? Тогда понятно, но так ли это? Мы же люди, Мишка. Как мы могли причинять страдания другим? То, чего не пожелаешь себе, никогда не сделаешь другому… И кто те люди, что избавили нас от банкнот и от страданий? Кто решил, придумал, сумел… Или это были не люди?

 

Не дожидаясь старости, Макс написал завещание и оставил там для будущих поколений пять описаний того, как найти банкноту (ту, с кровью), закончив каждое словами: «И если ты плоть от плоти моей, то найдешь это место».

 

P. S.

«Привет, дорогой наш уникальный друг. Рады сообщить тебе, что мы перемещены по ту сторону Системы, но живы. Правда, не все. Старик умер при транспортировке.

Здесь все не так, как у тебя, но жить можно. Плохие новости для нас: живое страдание здесь на каждом углу и оно не “уносит”.

Плохие новости для тебя: за сочувствие здесь бьют. В прямом смысле — причиняют физическую боль. И здесь нет защиты от нее, регенерации или блокировки. Ты будешь чувствовать все. В этом мире страдания много, а сочувствующих мало. И их здесь не любят.

Ждем тебя, Макс. Ты проколешься. Однажды обязательно ошибешься и пойдешь вслед за нами.

Твои ценители».