Бежал с родной земли

Бежал с родной земли

Там, где петляет в изящных изгибах река Пальна, на левом ее берегу и на вершине крутого оврага когда-то приютились несколько деревенских домов. То поселение в свои времена называли по-разному, и, как тогда было принято, или именем какого-либо святого, или по фамилии ее владельца. Селом оно стало тогда, когда в нем в конце XV — начале XVI веков построили деревянную Борисоглебскую церковь. Храм получил такое название от имени святых мучеников Бориса и Глеба, которых по каким-то причинам почитали первые поселенцы этих мест. Село тогда начали именовать Борисоглебское — Грущево (Хрущево), производное от названия церкви и от владельца местностью Грущева (Хрущева).

Сегодня на том месте гуляют лишь ветры, и оно все больше напоминает «край непуганых птиц». Но то село не забыто в памяти народной, теми, кому дорого имя мудрого певца земли русской — Михаила Михайловича Пришвина. А вошло оно в историю земли становлянской по своему последнему названию — Хрущево-Левшино.

Сейчас на окраине бывшего села, напротив заросшего по берегам кустарниками и осокой пруда, прячется пустырь с несколькими старыми яблонями, грушами, одичавшими вишнями сада Пришвиных. Ничего уже тут не напоминает деревянного дома с белым балконом, нет и двух каменных столбов, служивших ранее вместо ворот в усадьбе елецкого купца второй гильдии Д. И. Пришвина — деда будущего писателя, купившего это поместье во второй половине XIX века.

В автобиографическом романе «Кащеева цепь» Михаил Михайлович напишет:

«Родился я в 1873 году в с. Хрущево, Соловьевской волости, Елецкого уезда… Мне выпала доля родиться в усадьбе с двумя каменными белыми столбами вместо ворот, с прудом перед усадьбой и за прудом уходящими в бесконечность черноземными полями…»

Уже в зрелом возрасте он скажет:

«Земля прекрасна! Просто земле, убранной и зеленеющей, я готов… молиться».

Эти слова Пришвина, пожалуй, наиболее полно отражают смысл его жизни, истинную преданность и безграничную любовь к своему краю, где зародились природные корни певца земли русской, а впоследствии расцвел своеобразный писательский талант.

В имении купеческий дом окружали цветники и фруктовый сад, за ним были хозяйственные постройки. Отец будущего великого знатока природы Михаил Дмитриевич водил орловских рысаков, брал призы на конных скачках, увлекался садоводством и цветоводством.

Юный Миша был любознательным мальчиком, рос в дружбе с крестьянскими детьми, бегал частенько с ними в лес, на речку Пальна. Каждый цветок в лесу, каждое деревце, всплеск рыбешки в пруду или реке оставляли в его душе какое-то неизгладимое впечатление. Природа награждала его видением чего-то удивительного и красивого, неповторимого и чарующего, он же ей отдавал свою к ней безграничную любовь.

Но даже в юном возрасте взрослые все больше в нем замечали, как с годами становился более независимым его характер, он был способен принимать неординарные и самостоятельные решения, иметь мнение отличное от других. Впоследствии это сыграло важную роль в его судьбе…

В десять лет он поступил учиться в Елецкую гимназию, но так и не закончил ее. Этому были две главные причины. Учился Миша очень слабо, после первого класса его оставили на второй год. В своем дневнике он напишет:

«Я совершенно не в состоянии понимать, что от меня требуют учителя. Мучусь, что огорчаю мать единицами и за учебу, и за поведение».

И это еще мягко сказано. Как свидетельствует журнал педагогического совета Елецкой мужской гимназии, который хранится в Липецком областном архиве, 16 сентября 1885 года ученик второго класса Пришвин с двумя одноклассниками Чертовым и Тирман, а также учеником четвертого класса Голофеевым отправились в лодке по реке Сосне путешествовать в… Азию. При этом они «вооружились» тремя револьверами, тремя ружьями, патронами к ним, двумя саблями и топором. Беглецов настигли в двадцати верстах от города. Чертова «уволили из гимназии», остальных подвергли продолжительному аресту с понижением отметок за поведение за первую четверть…

В апреле 1889 года у Миши произошло резкое столкновение с учителем географии В. В. Розановым, который «не педагогично» разговаривал с гимназистом Пришвиным, а тот, в свою очередь, не смог этого стерпеть и надерзил педагогу. Хотя Розанов был человеком умным, но жизнь еще раз подтвердила, что не всякий умный человек может быть хорошим учителем. Позднее он уехал из Ельца и стал известным философом и публицистом.

Но тогда Розанов подал директору гимназии докладную записку о непозволительном поведении ученика четвертого класса Михаила Пришвина, за что тот был исключен из учебного заведения.

И это явилось серьезным жизненным испытанием для будущего писателя. Он возвратился в Хрущево в подавленном состоянии, тяжело переживал случившийся инцидент с учителем, хотя и считал себя правым. И только близкая и такая родная природа, поля со звонкими трелями жаворонков, лес, ласкающий прохладой и буйным весенним пробуждением, успокаивали его.

Юноша принимает решение заниматься по курсу гимназии самостоятельно и позднее сдать экзамены экстерном на аттестат зрелости. Но у его своенравной матери Марии Ивановны в отношении сына созрели свои планы. Она направляет Мишу к его дяде в Тюмень, где юноша заканчивает четвертый класс реального училища и сдает экзамены экстерном за седьмой класс. Это позволило ему в 1893 году поступить в Рижский политехникум на химико-агрономическое отделение. С того времени вплоть до 1918 года он появляется в Хрущево и Ельце редкими наездами.

В 1900–1902 годах Пришвин учится на агрономическом отделении Лейпцигского университета, по окончании которого работает в городе Луге земским агрономом, публикует несколько статей и книг по специальности.

Первый рассказ начинающего писателя Пришвина «Сашок» появляется в 1906 году в журнале «Родник». Оставив свою агрономическую профессию, Михаил Михайлович становится корреспондентом различных газет. Его все более глубокое увлечение этнографией и фольклором приводит к решению путешествовать по северу России — Олонец, Карелия… Он знакомится с бытом и речью северян, записывает сказания, передавая их в своеобразной форме путевых очерков. Появляются в печати его книги: «В краю непуганых птиц» (1907), «За волшебным колобом» (1908). Результатом путешествия Пришвина по Заволжью явилась книга «У стен града невидимого», а очерки «Адам и Ева», «Черный Араб» были написаны после поездок по Крыму и Казахстану.

Писатель становится известным в литературных кругах. Он знакомится и сближается с А. Ремизовым, Д. Мережковским, М. Горьким, А. Толстым.

Максим Горький содействует появлению первого собрания сочинений Михаила Михайловича, которое издается в 1912–1914 годах.

В годы первой мировой войны Пришвин становится вновь корреспондентом, теперь военным, печатая глубоко патриотические очерки в различных газетах и журналах.

1917 год. На зиму Пришвин уезжает в Петроград. Здесь он становится свидетелем Февральской революции, падения монархии. Его избирают делегатом временного комитета Государственной думы в Елецком уезде. И 9 апреля 1917 года писатель появляется в Хрущеве, в своем доме. Пришвин запишет в «Дневнике, 1914–1917»:

«Терраска у меня крытая, с перилами и столбиками, будто рубка на пароходе. Вечером, бывает, когда спать лягут все и тихо, сядешь и оглянешься возле себя, — вот деревья распускаются, другой раз сядешь и смотришь — деревья цветут, а то вот уже и пожелтели и листья на террасе лежат, и кажется, будто плывешь куда-то — куда?»

Он, как многие русские писатели, не принял Октябрьскую революцию, дал ей такую характеристику:

«Вся-то пыль земная, весь мусор, хлам мчатся в хвосте кометы Ленина».

Пришвин не понимал и осуждал суровые действия новой власти против русского народа и разрушения ею без разбора всех ранее сложившихся хозяйственно-экономических устоев и отношений.

Михаил Михайлович хотел самозабвенно работать на родной земле, радоваться результатам своего труда. Этому свидетельствуют дневниковые записи 1917 года:

«20 августа. Три дня не был в поле и вышел и увидал свое дело, я работал простуженный, ходил с пудовым лукошком семян на шее, швырял семена… А вот теперь, — о, какая радость! — я глянул на поле после дождя по солнышку: рожь уже вышла из краски, внизу была розовая, вверху зеленая и на каждом зеленом листике висела капля сияющая, как алмаз».

В том же источнике:

«Мой хутор маленький, в девятнадцать десятин, с посевом клевера и отличается, как образованный офицер от земледельческой армии: он буржуазен, потому что отличается от всей массы трехполья».

Но в своем дневнике он оставит и такую запись:

«Пламя пожара России так велико, что свет его, как солнца свет утреннюю зарю закрывает, так невидимым становится свет всякого нашего творчества, и напиши теперь гениальную картину, она будет как бледная утренняя луна, бессильная, лишняя».

Он как-то ощутимо переменился. Этому свидетельство фраза из его рассказа «Сыр»:

«Мне было, будто повесил я петельку своего сердца на гвоздик, а все остальное ученость свою, идеи, тело, вещи — все это брошено как-нибудь».

Агроном по образованию, Пришвин весной 1918 года переезжает из Ельца вместе с женой и двумя сыновьями в Хрущево с огромным желанием самому обрабатывать землю и научить крестьян — односельчан рационально вести хозяйство. Он хотел жить «как все» простые люди.

Жить «как все» ему не дали. Уже в августе 1918 года советская власть принимает решение о национализации его имения, которое никак не «тянуло» на зажиточно-барское, а больше на зажиточно-крестьянское. Основной дом Пришвина был деревянный, размером сорок на двадцать один аршин, еще была отдельно стоящая кухня, двенадцать на восемь аршин1, рядом с домом из хозяйственных построек в описи имения числились каменная конюшня, два амбара, кошара, ледник, курятник и каменная рига.

Пришвин запишет в своем дневнике:

«Мужики отняли у меня все: и землю полевую, и пастбища, даже сад, я сижу в своем доме, как в тюрьме… Звезда жизни моей единственная почернела, а коровушку мою принципиально зарезали мужики».

Положив в ягдташ свои дневники, фотоаппарат, он пешком уходит из Хрущева в Елец. Пришвин останавливается в доме своего друга и однокашника по гимназии Александра Михайловича Коноплянцева.

В городе — расстрелы, тревожная обстановка, угроза немецкого наступления с юга. Прокормить семью становится невозможно, и его жена Ефросинья Павловна, забрав младшего сына Петра, уезжает на родину, к матери в Смоленскую губернию. Он со старшим сыном Левой остается в Ельце. Пришвину сорок пять лет, он в расцвете творческих сил, но страна в развале и литературный труд не дает средств к существованию, негде напечатать повести и рассказы. Возможность кормиться крестьянским трудом тоже отнята. Как быть?

«Злодейка судьба» вновь возвращает его семью в Хрущево.

В родном селе Михаил Михайлович получил обычный надел, который давали всем крестьянам. На нем он пахал, сеял в тех же условиях, что и его земляки. На заработанные литературными трудами деньги построил небольшой светлый дом. В дневниках появляются новые записи, которые полны размышлений о человеке, природе, жизни на земле. Он подмечает что-то интересное, необычное в природе, характере человека, философски подходит к решению многих вопросов жизни.

В то же время Михаил Михайлович своей легко ранимой и очень чувствительной душой все больше понимал, что прерывается его устоявшаяся жизнь. У него вроде бы отлетели, как листья поздней осенью с оголившихся и почерневших деревьев, литературные заботы, петербургские религиозно-философские споры, словно это было не с ним. Все навязчивее становится мысль о том, что в ту пору ему было не до частной жизни.

11 октября 1918 года в селе Хрущево собирается сход, на котором ставится категорично вопрос «об изгнании Пришвина с родной земли». Для этого из Соловьевской волости Елецкого уезда приехал уполномоченный представитель, который пояснил сельчанам, что «надо согнать с земли барина Пришвина, теперь земля будет принадлежать государству». Мудрец и философ не мог не понять, что советская власть пошла вразнос и от ее деяний веет смертельной опасностью, он болезненно воспринял наступление большевистского беспредела.

И вновь Михаил Михайлович вынужден был переселиться в Елец.

В дневнике 29 октября 1918 года появится запись:

«Прошло всего 18 дней с того дня, когда я с узелком в руке оставил Хрущево, а кажется, год прошел».

Но на этот раз ему предоставляют работу учителя русского языка и географии в «трудовой школе второй ступени», в здании бывшей мужской гимназии, из которой тридцать лет назад был исключен (сегодня это средняя образовательная школа №1 имени М. М. Пришвина). Впоследствии он трудился библиотекарем, занимался серьезно краеведением. Пришвин добросовестно служил большевикам, за что чуть не поплатился головой.

Валентин Курбатов в очерке «Михаил Пришвин» (Москва, «Советский писатель», 1986 г.) пишет, что в конце лета 1919 года в Елец ворвалась конница корпуса генерал-лейтенанта Мамонтова. В списки большевиков, подлежащих расстрелу, попал и Пришвин. Его арестовали киргизы и вели под ружьем к расстрельному месту. Михаил Михайлович в мыслях уже прощался с голубым и до боли любимом небом, сочной зеленью деревьев, греющим душу пением птиц, которым было безразлично, какая в городе власть — белая или красная. И вдруг он вспомнил два киргизских слова из рассказа «Черный Араб» и спросил у будущих своих палачей:

Хабар бар?

Это по-киргизски означало: «Новости есть?»

Киргизы опешили, потом решили, прежде чем расстрелять человека, «знающего» их язык, доложить о «странном большевике» своему командиру. Когда тот узнал, что расстрелять киргизы должны были пусть и пособника большевикам, но уже известного российского писателя, рапортовал об этом Мамонтову. Константин Константинович Мамонтов, большой знаток и ценитель русской литературы и искусства XIX века, заинтересовался личностью Пришвина, решил временно расстрел отложить и пригласил Михаила Михайловича к себе на беседу. Но писатель, как только стражники ослабили внимание к нему (этого «типа» ведь сам генерал приглашает!), сбежал от мамонтовцев…

В Ельце он наблюдает жуткие времена тифозной зимы, заведует всеми библиотеками Елецкого уезда.

Пришвин продолжает свой литературный труд, обрабатывает дневник нашествия Мамонтова. По его инициативе и при его участии создаются городской архив и краеведческий музей. У него была надежда закрепиться в Ельце, но она таяла, как последний снег в конце весны. И все возрастало чувство тревоги, надвигающейся опасности.

Пятого июня (по новому стилю — восемнадцатого) 1920 года он отправляется в «путешествие». По сути, это было его бегством из Ельца.

Дорога позвала беглеца на родину жены — на Смоленщину, потом в Подмосковье: странствовать он привык. «Тетрадки» ехали за ним всюду и не уставали пополняться, хотя временами Михаил Михайлович уже не очень-то верил в грядущую надобность этого труда, впоследствии литературного шедевра — знаменитых дневников Пришвина. Вернуться ему на малую родину, а тем более, жить, «как все», больше не удалось, а, может, и не захотелось увидеть порушенное и разграбленное «барское» имение. Он просто не желал вытравить из души оставшееся на всю жизнь необычное восприятие, по его выражению, «поэтичности дома, сада, прудов, полей» родного села Хрущево…

О родном имении Пришвин тосковал до конца своих дней. В его дневниках есть такая запись:

«И теперь ночью, когда не спится, чтобы заснуть, я представляю себе с закрытыми глазами с точностью все тропинки, все овражки и канавки, и хожу по ним, пока не усну».

Чуть менее чем за год до смерти — 21 апреля 1953 года — он записал в одной из «тетрадок»:

«Лежу и днями смотрю на картину Хрущево и все не нагляжусь, и кажется многое в ней чего-то, и мое духовное питание этой картиной никогда не кончится…»

А вечный покой наш земляк нашел на Введенском московском кладбище во второй половине января 1954 года. На его могиле стоит памятник «Птица Сирин», исполненный скульптором Сергеем Коненковым…

В начале семидесятых годов двадцатого столетия в Хрущево-Левшино еще работала начальная школа, хотя ходил в нее… единственный ученик. Но для него районные власти, отдел народного образования держали в штате учительницу начальных классов и технического работника.

А как же иначе, — гордились тогда в селе мужики, — ведь эта школа нам досталась в наследство от Самого Михалыча…

Оказывается, он тогда, в 1918 году, когда собрался жить «как все», на собственные деньги построил школу для местных детей…

А уже в восьмидесятые годы последние жители села Хрущево оставили его: кто ушел в мир иной, кто уехал искать счастливой доли на чужбине, кто переселился на центральную усадьбу племсовхоза «Пальна-Михайловский».

Но даже покинув места, где им приходилось ходить по тем же тропинкам, по которым бегал мальчик Пришвин, они бережно и трепетно хранят память о нем. И пусть Михаила Михайловича почти ничего не связывало с Пальна-Михайловкой, но на небесах-то он остается вместе с теми, кто сюда переселился с их общей малой родины.

Видимо, поэтому здесь и названа его именем средняя школа, и каждое утро у входа в школу встречает сельских ребятишек Пришвин, изваянный из камня. А когда идут уроки, он смотрит на них с картины елецкого художника И. Г. Мишина. Этот портрет с удивительно пронзительным и добрым взглядом Михаила Михайловича является подарком пальновским детям. Они же в свою очередь открыли в школе класс-музей, который ежегодно пополняется новыми и интересными экспонатами, рассказывающими о жизни их знаменитого земляка.

И кто знает, может, в буйном цветении сирени, оставшейся «живой» изгородью от бывшей усадьбы дивного певца земли русской; среди снежных зимних сугробов, с искрящимися переливами от солнечного заигрывания с ними; в ласкающих поцелуях постоянных ветров — село Хрущево стояло на высоком левом берегу реки Пальна — витает душа Михаила Михайловича Пришвина, ведь он так глубоко понимал, о чем поет и разговаривает с ним природа. Неудивительно, если и она вспоминает о нем…

1 Один аршин = 71 сантиметр.