Журнальный мир

Главное в проливе Дрейка – выждать окно погоды и проскочить. Впрочем, когда перед яхтой «Сибирь» вплотную встала такая задача, прошло сначала три года подготовки к  экспедиции, а потом семь с половиной месяцев похода от Омска до российской антарктической станции «Беллинсгаузен». Мой этап был определён от Амстердама до Ушуайи  – аргентинского райцентра Огненной Земли. Так что в Антарктиду я заведомо не попадал. Но на «Сибири» за четыре месяца дошёл до Пуэрто-Десеадо (юг Аргентины), а потом на другой яхте – до пролива Дрейка, мыса Горн и всё той же Ушуайи. И убедился, что в школе нас не обманывали: Южная Америка, Огненная Земля и созвездие Южный Крест действительно существуют…

«Зачем вам это надо?»

Более нелепый вопрос трудно представить. Как замечательно высказался именно по этой теме полярный путешественник Владимир Чуков: «Если человек задаёт вопрос “зачем”, то объяснять ему бесполезно».

Тем не менее после кругосветного похода яхты «Сибирь» в 2000–2001 годах мне этот вопрос задавали минимум трое. Вроде бы мизер по сравнению с тысячами людей, понимавших и сопереживавших, однако вопрос всё-таки имеет место быть. Более того, его инициаторы весьма активны в навязывании своей позиции.

Только вот они допускают элементарную логическую ошибку: подходят к духовной жизни с материальными мерками. Не понимать, зачем люди не за зарплату ходят в горы, на полюс или на яхтах за тридевять земель, – всё равно что не понимать, зачем любить, наслаждаться красотами природы, произведениями искусства, мастерством спортсменов и т. д. Между тем у человека духовные потребности проявились куда раньше, чем многим из нас представляется. Недаром древнейшее произведение искусства – найденное в Южной Африке ожерелье из раковин – датируется минимум 75-м тысячелетием до нашей эры…

…Конечно, с точки зрения прагматиков это было безрассудство на грани наглости: великовозрастные психи попёрлись на 14-метровой яхте из Омска до Антарктиды. Подчёркиваю, не из морского порта, а из города в самом центре Евразии, от которого до океана ещё шлёпать по рекам примерно 3800 километров. Да и океан тот не подарок: высунуться в него можно только в августе – сентябре, а иначе замучаешься продираться через ледовые поля, оставляя на память нерпам и белухам куски бортовой обшивки.

Я уж и не говорю о высоте борта, многократно меньшей, чем высота волн. Просто процитирую стармеха с одного судна класса БЖП (большой железный пароход): «Когда я при волнении даже в три-четыре балла вижу вдали от берега эти маленькие яхты, мне, честно говоря, становится очень страшно за них».

Впрочем, на это можно ответить: ну вот «Титаник» был большим, и оно ему помогло?..

Конечно, если бы в нашем распоряжении был какой-нибудь «эмоцио́метр», то он больше зашкаливал на берегах, а не на море. На берегах – новые страны и города, архитектура и экзотика, новые встречи и друзья. Да и просто твёрдая земля, хотя она под нами и качалась. Правда, горько было видеть, как раскидало по миру наших сограждан. Встречали их во множестве во всех странах, причём даже в небольших городах.

Но всё-таки самым ценным в нашей экспедиции были не берега, а пройденные морские мили. А они были очень разными – и благостными, и зубастыми, и свирепыми. И вообще, представьте, что вы живёте в квартире общей площадью примерно 30 квадратных метров на пять-шесть человек. И «квартира» эта ежесекундно и хаотично качается или постоянно накренена градусов на 15. И так сутки, трое, неделю…

Сейчас вам не тогда!

27 сентября мы вышли в Северное море. В этот раз «старое знакомое» встретило нас просто отвратно: сильным вет­ром, приливным течением из океана и встречной волной. Да, это был не июль 2001-го, когда мы здесь шли на «Сибири» аки по зерцалу вод и при преимущественно попутных течениях. Тогда яхта пролетела от французского Бреста до Амстердама буквально за трое суток, а теперь через те же 510 миль, но уже с востока на запад, пришлось долбиться шестнадцать суток. Ибо октябрьские шторма были в основном встречными, как и течения.

2 октября «Сибирь» окончательно покинула берега Нидерландов. Волны на основном фарватере доходили до четырёх-пяти метров, так что болтало изрядно, и экипажу приходилось довольствоваться сухим пайком. Над свинцовыми волнами на фоне такого же свинцового неба вызывающе красовалась беззаботная радуга – как цветочек в зубах у уличного гопника…

Ночью обилие встречных-поперечных судов изрядно действовало на нервы. То и дело впереди возникали бортовые огни – настолько далёкие, что даже сложно было различить их цвет. А это необходимо: в зависимости от того, красный огонь или зелёный, можно сделать вывод, идёт ли судно на пересечение вашего хода или мирно удаляется.

За то, чтобы обогнуть полуостров Котантен, увенчанный городом Шербур-Октевиль, бились сутки. Но дуло в лоб от 30 до 40 узлов (15–20 метров в секунду), а затем подключилось и приливное течение. Как ни пытались лавировать, яхту с каждым галсом просто сносило назад. Моя вахта была с 23:00 до 5 утра. Качка была адова, и у меня промокли даже мозги и мысли в них. Наверху в звёздном месиве выделялась Большая Медведица, причём висела ручкой вниз…

В итоге замученная «Сибирь» нашла приют на восточном берегу полуострова, в марине (яхтенной стоянке) городка Сен-Вааст-Ла-Уг. Мы побродили по нему. После двух суток жёсткой качки мостовая тоже ощутимо качалась под ногами. Осмот­рели местный собор, «морскую часовню» с портретами тех, кто не вернулся с моря, дома, сложенные из грубых камней, и очень уютные дворики при них.

В Сент-Ваасте мы запаслись хлебом. С ним была постоянная проблема: в море хлеб плесневеет мгновенно. Решили сушить его на сухари – так надёжнее.

На берегах и в море

Сен-Мало – город, пожалуй, самых мощных приливов и отливов в мире. И это отнюдь не гипербола. Например, в октяб­ре суточный перепад уровня моря доходит здесь до 14 метров, и при отливе можно дойти пешком по морскому дну до некоторых соседних островов. Зато при штормах в прилив волны легко перехлёстывают через старинные крепостные стены, не говоря уже о набережных.

В этом городе нас очень тепло встретили наши соотечественники из «русского клуба». Его председатель Ольга даже подарила экипажу пакет собственноручно собранных подберёзовиков. На яхту пришёл корреспондент сайта мэрии Сен-Мало, а потом нагрянули и местные яхтсмены. Надо отметить, что французские коллеги, многие из которых не раз пересекали Атлантику и отмечены званиями и наградами, отнеслись к идее нашей экспедиции с изумлением и искренним уважением.

…В Бресте нас тоже сразу окружили заботой соотечественники. Мы возложили цветы к памятнику солдатам трёх бригад Русского экспедиционного корпуса, которые высадились в порту Бреста в 1916 году и затем сражались на французском фронте Первой мировой войны. Капитан дал интервью корреспондентам двух местных газет, после чего мы до позднего вечера общались с французами, которых председатель местного «русского клуба» Гуля Сагитова учит русскому языку.

…От Бреста уже открывалась большая диагональ Атлантики – до самой Огненной Земли.

Вопреки своей репутации «европейской морской мясорубки», Бискай встретил «Сибирь» довольно вежливо. Обрадованный экипаж решил, что это до самой Испании… и был неправ. Уже к вечеру мы получили жёсткую болтанку с короткими злыми волнами высотой до пяти-шести метров. А затем и шквалы с ветром до 44 узлов и горизонтальными ливнями.

Вахтенные наверху были пристёгнуты стропами к леерам и держались вполне надёжно, а вот внутри яхты летало всё, что не закреплено. Впрочем, такого у нас было крайне мало, разве что отдыхающие члены экипажа. Но и они даже во сне заботились о своей фиксации в пространстве.

Могу сказать с полной ответственностью, что несколько дней такой качки – это лучший способ похудеть. Испытал на себе.

А между тем в те пару дней имела место самая необычная «рыбалка»: Женя на ходу зацепил крючком своего спиннинга рыбу-луну весом более шести кило. К слову, это ещё «малёк»  – взрослая «луна» в среднем достигает в длину 1,8 метра, а ее масса колеблется от 250 кг до тонны. Но вылавливались и  больше – за две тонны весом.

Как бы то ни было, а рыба-луна была сварена, частично съедена и отнесена к категории «не отравились – и слава Богу».

…Наконец яхта обогнула зубастые скалы мыса Эстака де Барес – крайней северной точки Пиренейского полуострова  – и вышла из негостеприимного Бискайского залива. Погода хорошела прямо на глазах. Налицо были все признаки надвигающегося антициклона, это подтверждал и приободрившийся барометр.

22 октября в 10:00 «Сибирь» в сопровождении дельфинов пересекла границу Испании и Португалии. До Лиссабона шли почти в полной гармонии с морем. Дельфины сопровождали даже ночью – нарезали круги вокруг яхты. Обстановку напрягали только шастающие поперёк курса рыбачьи лодки да невидимые в темноте поплавки сетей.

Те самые Канары…

Автономный переход до Канарских островов был самым большим со старта экспедиции – более 660 миль, шесть суток хода.

29 октября в 16:30 были примерно на траверзе Гибралтара, правда, в 400 километрах к западу. До ближайшего берега Африки (Марокко, Касабланка) было 340 км на юго-восток, до ближайшей земли – 4,5 км… вниз.

На корме смиренно вялилась кефаль, наловленная на стоянке в Кашкайше. Причём ночной вахтенный с честными глазами уверял, что исчезнувшие два куска рыбы унесли чайки…

А вокруг яхты на 360 градусов вновь была как циркулем очерчена Великая Морская Пустота. И после толкучки у  Гиб­ралтара уже ни один ходовой огонёк не потревожил беспросветной тьмы на горизонте. Только звёздная россыпь над мачтами и ковш Большой Медведицы, буквально плавающий в  волнах. И тоненький серп новорождённого месяца, который взошёл невысоко над бушпритом, повисел, подумал… и нырнул опять в океан.

На яхту стали залетать летучие рыбки. Кстати, весьма большие – до двадцати сантиметров в длину. Пошли на наживку для более крупных рыб, правда, безрезультатно. А уже перед Канарами залетали и шальные кальмарчики.

3 ноября, в пятом часу утра, яхта с окосевшим от недосыпа экипажем пришла в город Лас-Пальмас на острове Гран-Канария. Но ещё раньше обогнало следующее объявление:

«Уважаемые соотечественники! В воскресенье, 3 ноября, в 12:00 часов Культурная ассоциация “Форум” организует встречу с экипажем яхты “Сибирь”, возглавляемой Сергеем Щербаковым, которая осуществляет кругосветное путешествие и делает остановку на Канарских островах, остров Гран Канария, Лас-Пальмас…»

На встречу пришло человек тридцать – и русских, и испанцев. Интерес к мероприятию проявили и журналисты канарского телевидения (Televisión Canaria) – сюжет об этой встрече, о яхте «Сибирь» и её путешествии выходил в эфире местных теленовостей утром и вечером. В тот же день все желающие могли прийти в марину и посмотреть на «Сибирь». И  народ пошёл весьма густо.

На экскурсии по острову времени не было – занимались насущным ремонтом яхтенного оборудования. При очередной установке капризного опреснителя из кают-компании даже доносилось нечто вроде молитв, но опреснитель всё равно отказывался работать. Опять-таки, есть мнение, что неплохо бы перед установкой смазывать его составом из желчи чёрного петуха и слёз нильского крокодила. Но эта смесь у нас отсутствовала…

И всё-таки мы смогли оценить тропическую природу острова, пальмы, агавы, дальние горы. Побродили немного и по старинному кварталу с его невероятными улочками XVI–XVII веков и даже смогли поглазеть на дом, в котором Колумб останавливался во время своих путешествий в Америку. Знакомство же с некоторыми экзотическими фруктами, купленными на богатейшем местном рынке, заставило вспомнить старую хохму: «Мыши кололись, плакали, но продолжали жрать кактус».

Проводы яхты «Сибирь» в Лас-Пальмасе – это отдельная тема. Провожали нас человек тридцать. Гвоздём программы стал концерт юных барабанщиц с острова Тенерифе. Причём для этого выступления они добирались до Гран-Канария на пароме, выдержав по дороге неслабую качку.

Острова Зелёного Мыса

За островом Гран-Канария погода «расчесала» океан почти параллельными полосами – штормовыми и более-менее спокойными. Мы сразу попали в «плохую полосу». Получили ветер до 52 узлов (28,8 метров в секунду) и волны высотой более шести метров. «Сибирь» дважды кренило так, что вода уже не заплёскивала, а просто переливалась с шумом через фальшборт и заливала палубу. Ветер срывал пену с гребней волн и вытягивал её по воде тонкими белыми полосками – врагу не пожелаю их видеть. Висеть на страховке над палубой, которая визуально представлялась вертикальной, – ещё то удовольствие. Впрочем, команда не нервничала, а безобразие на море довольно быстро закончилось – мы дошли до «спокойной полосы».

На следующие дни имели сильную, но уже приемлемую качку, попутные волны высотой три – пять метров и умеренный ветер. Правда, то и дело среди приличных волн находились отдельные отморозки, которые обеспечивали нам летающие тарелки в кают-компании, салат на полу, залитые чаем матрасы и мокрую вахту. Но в целом жить и идти было можно.

Морская живность была представлена отдельными чайками-дальнобойщицами, стаями дельфинов и летучими рыбками. На одну такую залётную Женя поймал поймал 25-килограммовую золотистую корифену. Вытаскивал её сорок минут. Истинно вам говорю: атлантическая корифена способна украсить сковородку, а в вяленом виде просто божественна! Даже без пива.

…До островов Зелёного Мыса дошли довольно быстро – за 136 часов. Плавают эти острова в Атлантическом океане в 600 километрах к западу от Африки. Наша точка была 16°50′ N, 24°58′ W – остров Сан-Висенте, город Минделу, второй по величине в Республике Кабо-Верде.

Надо отметить, что острова Зелёного Мыса не соответствуют своему названию: зелени здесь почти нет, потому что почти нет воды. Людей тоже негусто, и они в основном сосредоточены в двух городах – Прайя (на острове Сантьягу) и в «нашем» Минделу.

Стоянка в марине была набита яхтами – 94 борта. Здесь начинался новый этап международной трансатлантической регаты ARC 2019. На понтонах марины и в её кафе обнимались и активно общались яхтсмены со всего света – на десять человек восемь бород и, наверное, минимум три кругосветки.

В честь регаты в городе был устроен большой праздник. На нескольких площадках многочисленные зрители любовались танцами африканских «колдунов» и чернокожих красоток в минимальной одежде.

Такое отношение к международной регате понять можно. Она буквально вдохнула жизнь в экономику этого довольно бедного африканского города на 70 тысяч жителей, отмеченного хронической безработицей. Но народ здесь неунывающий, и каждый крутится как может.

Когда наш экипаж утром выходил из марины, здешние «коробейники» приветствовали нас криками «Добры монинг!» У входов в рестораны кучковались малолетние попрошайки и  ярко накрашенные путаны. Под сенью дерев чернокожие мужики в окружении болельщиков азартно рубились в карты. А стоило мне выйти из банка и закурить, как подкатил весьма бойкий мужичок слегка за сорок – предложил девочек и «порошок». Еле отбился…

В центре океана

Переход «Сибири» от островов Зелёного Мыса до Бразилии был рекордным и по продолжительности (15 суток), и по расстоянию (2050 морских миль, или 3800 км), и по пустоте океана. Также был зафиксирован своеобразный «полюс недоступности» нашей экспедиции: на подходе к экватору в любую сторону до ближайших островов было примерно полторы тысячи километров. Совершенно пустой горизонт навевал чувство просто уникального отшельничества на планете Земля.

Особенно интересно это было сознавать во время наших обедов на свежем воздухе. В самом центре Атлантики. Правда, уже в 10 утра солнце жарило капитально, и задумчивость на палубе наказывалась обгорелой шкурой. И всё-таки при спокойном море обедать предпочитали именно там, под натянутым тентом.

Температура воды в ноябрьском приэкваториальном океане была более 28°, но купаться нам всё равно было некогда. Только раз сподобились, причём вдохновляло, что до ближайших пляжных буйков было примерно тысяча километров, до дна – около шести километров и что это был конец ноября…

Вблизи экватора стали налетать классические пассатные шквалы с ветром за 30 узлов и проливными дождями. Впрочем, в этом был свой плюс: экипаж стирал просоленную одежду непосредственно на себе и под пресной водой.

…28 ноября, в 16:35 по корабельному времени «Сибирь» пересекла экватор. Над океаном грянуло дружное «ура». Ушла в зенит красная ракета, а по подветренному борту вспыхнули в  руках ребят красные фальшфейеры.

Кстати, событие это имело не только географическое, но и  биографическое значение. Ибо некоторыми членами экипажа опытным путем было установлено, что и на седьмом десятке лет можно добраться до экватора на небольшой яхте. Даже из центра Сибири. Было бы желание и более-менее надёжное здоровье…

…Самое красивое в океане – это облака и закаты. Первые были просто немыслимых форм – и горы, и «летающие тарелки», и «ангелы», и разного рода «звери». Закаты же играли самыми фантастическими красками – от тёмной голубизны на востоке до расплавленной стали на западе.

А ночью при выходе на вахту дух захватывало от густого звёздного крошева, по которому размашисто черкали верхушки (топы) наших мачт. Незнакомые созвездия над головой напоминали, куда мы забрались. Воистину «светит незнакомая звезда, снова мы оторваны от дома…». Во второй половине ночи из облаков на горизонте робко выползал умирающий месяц, причём рогами вверх. И к рассвету быстро исчезал…

Между тем длительность плавания давала о себе знать. Постепенно заканчивались те или иные продукты, и от дежурных коков требовалась всё более изощрённая фантазия. Заканчивалось горючее – его по расчётам хватало только дотянуть до берега в экономном режиме. Экипаж был в норме, но наша «ласточка» явно устала: всё больше было отложений соли на электрике и узлах, всё чаще случались поломки.

…Утром 3 декабря увидели бразильский берег – первую землю за 13 дней. Ну а в Салвадор (остановимся на этом португальском написании), столицу бразильского штата Баия, пришли 5 декабря. Здесь нас уже ждали…

«Как деля?»

9 декабря на сальвадорской верфи Алейшо Белова наша «ласточка» была вытащена на берег для ремонта.

Пару слов об Алейшо, хотя он явно заслуживает большего. Родился в 1943 году в оккупированной Украине, откуда его родители ухитрились добраться аж до Бразилии. Их сын со временем стал национальным героем этой страны. Яхтсмен, писатель, пятикратный кругосветчик (три раза – в одиночку) и простой миллионер с двумя верфями – в Салвадоре и Рио-де-Жанейро.

Это воистину великий человек. При этом он удивительно скромен и демократичен, но в то же время предприятие своё держит железно и работает самозабвенно. И заботился о нас, как отец родной.

…Поселились в бедном, но весёлом пригороде. Вставали в шесть утра в гостинице, а в половине седьмого уже здоровались с нашим весёлым молодым водителем. Садились в  микро­автобус и с полчаса катили мимо местных деревень по извилистым дорогам, обрамлённым пальмами и широколистными банановыми кустами.

Что ценно: мы познакомились с Бразилией не с парадно-туристического входа, а с самых окраин. И бразильская деревня – это отдельная песня. Дома и заборы здесь слеплены из всевозможных материалов, очень распространён плоский пустотелый кирпич толщиной сантиметров десять, причём поставленный на ребро. Впечатление от таких стен: ткни – и рассыплется.

Здесь по горбатым улочкам ходят деревенские красотки, народ на раздолбанных остановках ждёт автобусы, гуляют добрые собаки, у калиток, восседая на табуретках, беседуют местные матроны, а молодые мамы нянчат малышей. Вечерами здесь у небольших магазинчиков или просто возле уличных прилавков сидят со стаканчиками усталые, но улыбчивые люди, и, клянусь вам, в стаканчиках тех далеко не кофе! Здесь над рынком в «нашем» пригороде орут попугаи, а у чернокожей кассирши причёска напоминает круглый одуванчик, правда, тоже чёрный.

Кстати, абсолютное большинство жителей Большого Салвадора – чернокожие. Оно и неудивительно, ведь основное население города – потомки рабов. Рабство в Бразилии было отменено только в 1888 году, а Салвадор был своего рода главным рынком работорговли на континенте.

…Приехав на верфь, на проходной приветствовали охранников: «Бом диа!» – и брали курс прямиком на столовую, где уже завтракали рабочие. В столовой очередь на раздачу двигалась весьма быстро: милые раздатчицы бальзаковского возраста махом выдавали всё, что душе угодно и есть в меню. А бывали там по обыкновению овощные салаты, куски курицы или бекона, зажаренные до хруста, рис, фасоль, тушёная картошка и т. д.

Кстати, нередко в столовой можно было увидеть и владельца верфи Алейшо Белова, и главных специалистов предприятия. Они стояли в общей очереди, а потом присаживались за столы к рабочим.

Отношение к нам не оставляло желать лучшего. Уже в  первый день на территории верфи нам кричали «Добрый утро», а в последующие дни даже со склада доносилось: «Как деля?». Те работники завода, которые ещё не освоили русский язык, при встрече приветливо кивали или показывали большой палец. Это вообще универсальный бразильский жест. Он означает и «привет», и «рад видеть», и «удачи!», и «я тебя понял», и «отличная работа» и т. д. И даже в столовой пожилая подавальщица, раздавая нам бананы на десерт, тоже показала большой палец. Дескать, ешьте, сердешные, когда вы ещё доберётесь до своей России с её жареными медведями…

В общем, не удивлюсь, если узнаю, что большим пальцем здесь также обозначается высокое качество исполнения фуги Баха или корректный расчёт траектории какой-нибудь транснептуновой планеты.

Мечта Остапа Бендера

В Рио-де-Жанейро, благодаря заботам российского генкосульства, нам была предоставлена бесплатная стоянка в  закрытом фешенебельном яхт-клубе. Над бухтой нависала гора Сахарная Голова – «визитная карточка» Рио. А вдалеке сквозь облака можно было разглядеть ещё более знаменитую достопримечательность этого города – статую Христа на горе Корковаду.

Уже на следующий день с утра к яхте потянулись сооте­чественники – и в одиночку, и семьями. Пришли и журналисты РИА «Новости», ИТАР-ТАСС и бразильского журнала Intertelas. Позже состоялась очень радостная встреча с экипажем яхты «Елизавета», вышедшей из Красноярска в 2017 году и пришедшей в Рио двумя днями ранее «Сибири». Мы с ними славно посидели вечером и попели под гитару. Причём время от времени кто-нибудь изумлённо оглядывался по сторонам: «Ребята, да мы же в Рио!..»

Крайне насыщенным был день 28 декабря. Наш новый друг, владелец местной туристической фирмы Артур Григорян, свозил нас к статуе Христа-Искупителя на Корковаду и на смотровые площадки, с которых виден весь Рио. А затем провёл прекрасную экскурсию по городу. Мы увидели знаменитые бразильские фавелы – кварталы трущоб, самбы и криминала, богемно-злачные районы Лапа и Санта-Тереза и соединяющую их красочную лестницу – творение художника Силарона. Между прочим, эта жёлтая лестница с ярко-красными стенами декорирована мозаичными плитками, привезёнными со всего мира. И мы были приятно поражены, увидев там плитку с изображением… Омского театра драмы.

Завершилась экскурсия встречей с соотечественниками в  православном храме Святой Великомученицы Зинаиды. Повидаться с нами собралось человек двадцать пять. Среди них были основательница балетной школы в Бразилии Татьяна Лес­кова (изящнейшая дама с великим шармом; родилась в Париже в 1922 году) и потомок декабриста Лунина. Пришёл и генеральный консул России в Рио-де-Жанейро Владимир Токмаков  – очень доброжелательный и контактный человек.

Молодой настоятель церкви отец Сергий отслужил благодарственный молебен и передал нам приветственное слово от митрополита Южноамериканского Игнатия.

К впечатлениям о Рио я (обливаясь слезами и сокращая объём текста) добавлю только нашу пробежку до довольно недалёкого пляжа Копакабана – пожалуй, самого знаменитого в  мире. Не искупаться там было бы преступлением…

30 декабря на яхте проходил «день открытых дверей». На борту побывало человек восемьдесят – ей-богу! Генконсул даже привёз в подарок коробку мангового варенья. При этом сообщил, что манго собирал он сам, а варенье варила его жена. Был и отец Сергий с женой и очаровательной четырёхлетней дочкой. Забегая далеко вперёд, замечу, что под впечатлением от нашего похода он на следующее лето… занялся яхтингом.

…Благодаря заботам всё того же генконсульства России на новогоднюю ночь «Сибири» отвели место в заливе напротив пляжа Копакабана – чтобы мы могли с самой выгодной позиции полюбоваться уникальным праздничным фейерверком. Просто так туда на судне не сунешься – требуется специальный пропуск. На самом же пляже ежегодно на новогодний фейерверк собирается порядка двух миллионов человек. А  здешний 14-минутный салют – это воистину огненная феерия, пиротехника, возведённая в высокое искусство! Впечатление от неё усиливается единым «а-а-а!!!», вырывающимся при каждом залпе из двух миллионов ртов…

Встретили Новый год по омскому времени, а затем и по бразильскому. Увы, без снега, пельменей и оливье, в четырнадцати тысячах километров от дома, и то если по прямой. А в первые часы 2020 года «Сибирь» ушла в переход на 915 миль  – до Аргентины. И мили эти не обещали быть лёгкими: там хозяйничали циклоны и уже чувствовалось отдалённое дыхание Антарктики…

Да, и должен официально заявить: в Рио-де-Жанейро в белых штанах не ходит никто. Разве что грузчики в магазинах и  музыканты военного оркестра. Так что представление Остапа Бендера об этом городе, мягко говоря, устарело.

Аргентинские встречи

По пути на Аргентину забарахлил двигатель, и мы заскочили на день… в Уругвай. Затем пересекли огромное устье залива Ла Плата. Ночью в стороне Монтевидео разливалось зарево невидимых огней и лупили в землю бешеные молнии.

Миновали 37-ю параллель – ту самую, из «Детей капитана Гранта». Справа по борту потянулись пока ещё низкие берега Патагонии. Это уже была Аргентина…

В Мар-дель-Плате «Сибирь» стояла до 16 января. Нас задержал очередной морской беспредел: даже в марине дуло до 25 узлов, а в океане – и за 50. Но зато за время стоянки мы капитально отремонтировались, и Мар-дель-Плата ещё больше обогатила нас встречами и друзьями.

Первым «Сибирь» посетил почётный консул России в  Аргентине Юрий Кузнецов. Человек великой доброжелательности и отзывчивости, да и биографии незаурядной. Родился в  Сербии в 1944 году в семье белогвардейской медсестры и серба. В начале 50-х из-за ссоры Тито со Сталиным почти все русские были вынуждены покинуть Югославию, и в итоге семья осела в Аргентине.

В тот же день мы познакомились с Мариной Пахриной, которая создала в Мар-дель-Плата русский самодеятельный театр и много лет успешно им руководит. А 13 января нас пригласили в православный храм, расположенный в живописном лесном пригороде, где сосны соседствуют с эвкалиптами. На встречу собралось человек тридцать. В основном женщины, многие из них – жёны моряков, а то и сами морячки, причём потомственные. Они организовали очень сердечное застолье с  домашней выпечкой и разными вкусностями. На общение набивались и порхавшие над территорией храма попугаи – бич местных садоводов.

В тот же день мы побывали в гостях у замечательных людей – супругов Куделя. Татьяна Ивановна родилась в Аргентине, а Виталий Евгеньевич – сын сосланных в Сибирь украинцев, бывший детдомовец, выпускник Одесской мореходки.

Кстати, он объяснил, почему в Аргентине так много русскоязычных морских семей. В 90-е годы здесь были буквально брошены на произвол судьбы украинские и российские суда вместе с экипажами. Команды распродавали с кораблей всё, что только можно, – так и выживали. Соотечественники тоже помогали: привозили продукты, а у трапов ставили коробки, в  которые бросали деньги.

Как бы то ни было, а все наши моряки, которые реально хотели работать, смогли в конце концов устроиться на суда. В том числе и Виталий Куделя – высококвалифицированный специалист по судовым рефрижераторам. Он ещё лет пятнадцать трудился на рыбфлоте, ходил от Ньюфаундленда до Новой Зеландии…

Но, к сожалению, есть и противоположные примеры. Как-то на улице невдалеке от яхтенной стоянки на наш разговор отреагировал бомж: «Здорово, ребята». Оказался бывшим моряком из Калининграда…

Естественно, в Мар-дель-Плата мы тоже провели на яхте «день открытых дверей». Разновозрастного народу на борту побывало очень много, причём люди приходили далеко не с  пустыми руками. Например, один участник встречи в храме привёл свою семью, и они принесли нам… кастрюлю борща.

В общем, потрясающее отношение! И вот такие встречи, такое душевное тепло на разных берегах – это, пожалуй, одно из самых сильных впечатлений от моего четырёхмесячного похода на «Сибири».

…В целом «серебряная страна» выглядит более благополучной, чем Бразилия. Можно сказать, что Аргентина – это своего рода южноамериканская Европа. По крайней мере, даже на окраинах мы не видели ветхих домов. А двух- и трёхэтажные дома в центре города – это воистину шедевры малой архитектуры! К тому же они очень гармонично встроены в городской ландшафт и прекрасно «сотрудничают» с многоэтажками. То же можно сказать и о скверах Мар-дель-Плата. Сразу видно, что аргентинские архитекторы и ландшафтные дизайнеры не зря свой хлеб едят.

Добавлю, что Аргентина производит впечатление весьма спортивной страны. Вечером возле нашей марины можно было увидеть очень много людей на пробежках. В самой марине работает детская секция парусного спорта. Тут же можно встретить и виндсёрферов, в том числе и пожилых, а на соседних кортах осваивают большой теннис подростки и  молодёжь.

Что примечательно, в девять вечера в центре Мар-дель-Плата жизнь только закипает. Многочисленные рестораны и  кафе заполняются под завязку, а к десяти вечера к ним уже выстраиваются длинные очереди. Спектакли в театрах начинаются в десять – половине одиннадцатого. А к одиннадцати вечера на центральных улицах уже не протолкнуться от тусующегося народа.

Ревущие сороковые

Океан встретил «Сибирь» серьёзным накатом с высотой волн в пять-шесть метров, но в целом спокойно. Ветер, который бесился прошлые дни, стих до милейших десяти узлов. Идиллию дополняли дельфины и чайки.

«Сибирь» шла на юго-юго-запад. Это подтверждали не только компас и GPS, но и перст созвездия Южный Крест, указующий на полюс.

Днём солнце одаривало нас последним загаром, правда, температура воды за бортом буквально за три дня снизилась с  18 до 14 градусов. Да и воздух стал не теплее воды. На вахты приходилось одеваться долго и основательно, надевать тёплые носки и шапки, непромокаемые комбинезон и куртку.

В общем, интересное лето в этих широтах (не забывайте, что здесь конец января соответствует концу июля у нас). Другое дело, что южное полушарие вообще холоднее северного, чему свидетельством экстремальные минусы температур в  Антарктиде (-88°С) и в северном полушарии (-78°С). По моему сугубо дилетантскому восприятию, климатически южные широты равны аналогичным северным плюс ещё 20 градусов. Например, у нас в Омске 55-я широта – это просто подарок, а вот 55-й градус южной широты – как 75-й северной.

…Случались и весёлые моменты. Например, однажды дежурный по камбузу подал к завтраку вместо соли порошок для чистки посуды. К счастью, употребил его только один член экипажа, да и то отличающийся тотальным пищеварением. Свою ошибку дежурный объяснил тем, что банка была красивой, продукт в ней – на вкус солоноватым, «а их буржуйского языка я не знаю». Был отмечен благодарностью за то, что не полил салат соляркой вместо оливкового масла…

Между тем океан понемногу зверел – в зоологическом смысле слова. Всё чаще в волнах стали попадаться тюлени. 22  января впервые увидели фонтаны китов, а потом и их самих. Наведывались и дельфины – как обычные серые, так и южнополярные бело-чёрные. Последние демонстрировали просто поразительную скорость. Обгоняли яхту, как белые торпеды, или снисходили до того, чтобы немного проплыть под бортом и дать себя сфотографировать.

В тот же день, 22 января, прогноз погоды запретил нам двигаться дальше, угрожая встречным ветром под 40 узлов. Пришлось зайти в Пуэрто-Десеадо – есть на побережье Патагонии такой посёлок на 47-м градусе широты. К тому же здесь нас ждала яхта «Ксанаду» нашего петербургского друга Максима Озерного. У неё сломалась муфта на гребном валу, но в  здешней мастерской Максим её восстановил (недаром Магеллан, которого ветер загнал сюда в 1520 году, назвал это место «Бухтой вынужденной работы»). Здесь же Максим дождался и новую смену экипажа «Ксанаду».

Для меня эта встреча была очень значимой. Ибо в Пуэрто-Десеадо я переходил на «Ксанаду», чтобы идти на ней прямиком до Антарктиды.

24 января исполнилось ровно четыре месяца моего плавания на «Сибири». И именно в этот день я после душевного прощания с родной командой переселился на «Ксанаду». Через несколько часов мы уже вышли в океан. «Сибирь» осталась в  Пуэрто-Десеадо, поскольку прогноз погоды был довольно неприятный. И он себя вполне оправдал…

На краю земли

Шторм грянул в ночь с 25-го на 26-е. Граница «неистовых пятидесятых» сразу обозначила себя ветром за 40 узлов, а на порывах и за 50. Среди волн выделялись монстры по шесть-семь метров и более. На вахте перчатки и сапоги промокали мигом, соответственно промокали и леденели руки и ноги. Неужели всего полтора месяца тому назад я яростно проклинал сорокаградусную жару в Сальвадоре?..

27 января мы встретили в 120 милях к северо-востоку от пролива Магеллана. «Ксанаду» шла с немалым креном, и мой товарищ, выбираясь из гальюна по наклонному и качающемуся полу, бормотал: «Я всё-таки из тебя вылезу…»

Когда я после четырёх часов сна собирался на вахту и надевал свои «семьдесят одёжек», выяснилось, что вылил из сапога далеко не всю воду. Да и сушка носков имела сугубо ритуальное значение.

28 января общались с многочисленными полярными дельфинами, а потом заявился и небольшой кит, причём прошёл метрах в десяти от яхты.

Утром 29 января мы продолжали идти на юго-восточный угол Огненной Земли. Надо было успеть заскочить в бухту за мысом, так как на следующий день ожидался ветер под 50  узлов.

В 13:00 встали на буй в бухте, получив предварительно доб­ро от аргентинских пограничников – их застава располагается на берегу. Наши координаты были 54°48′ ю. ш., 65°15′ з. д. Это воистину «край земли» – южнее вокруг всего земного шара располагаются только невеликие острова и Антарктида.

За пару дней стоянки основательно просушились, и в целом жизнь налаживалась. 1 февраля «Ксанаду» уже пошла на пересечение пролива Дрейка. До острова Ватерлоо (Кинг Джордж), на котором расположена российская станция «Беллинсгаузен», было всего 480 миль. Мы уже начали высматривать айсберги – бережёного Бог бережет. Но увидеть их не успели: на 56°47′ южной широты вновь полетела злосчастная муфта на валу. И  ведь до «Беллинсгаузена» оставалось всего 360 миль – как от Омска до Новосибирска! Но со сломанным валом пройти их было весьма сложно и довольно опасно – это всё-таки пролив Дрейка, а не летний Иртыш.

Муфту ребята кое-как починили «на коленке», но было принято решение ползти до Ушуайи, пока пролив не раскачало.

Мы сделали всё, что могли, и совесть наша была чиста. Оставалось только возвращаться домой и желать, чтобы «Сибирь» оказалась удачливее. Впрочем, я и на ней в Антарктиду не попадал. Значит, просто ещё моё время не пришло…

Однако 3 февраля мы на «Ксанаду» прошли такое знаковое место планеты, как мыс Горн на одноимённом острове (так что теперь имею право носить серьгу в левом ухе и плевать за наветренный борт). Обошли его и легли на обратный курс  – к Огненной Земле. Через 12 часов «Ксанаду» уже летала на пятиметровых волнах под ветром в 34–45 узлов и с креном до пятидесяти градусов. Причём ветер дул строго навстречу – из пролива Бигль, где располагается заветная Ушуайя. До неё оставалось всего миль шестьдесят, а вот до ближайших скал  – метров пятьдесят. Впрочем, этого хватило, чтобы успеть отвернуть.

О переходе речи уже не было – быть бы живу… Максим нашёл на карте ближайшую бухту с якорной стоянкой. Правда, она находилась в 24 милях и совсем в противоположную сторону, но выбирать не приходилось. «Ксанаду» развернулась на 180 градусов и заскользила по уже попутной волне. Насквозь промокших вахтенных приветствовали ныряющие в волнах морские котики и дельфины. Не думаю, что у них было высокое мнение о нашем психическом здоровье…

Через несколько часов яхта уже вползала в бухту Агуирэ. Свирепый ветер вновь прижимал нас к зубастым рифам, но их кое-как удалось обогнуть. В самой бухте волны были уже божеские, но стекавший с гор холодный ветер – просто бешеным! При одном порыве на дисплее мелькнула цифра 63 узла (32,4 метра в секунду). Однако наши якоря держали отлично, а там и ветер приуспокоился.

7 февраля мы по уже зеркальному проливу пришли в Ушуайю и вскоре обнимались с экипажем «Сибири». Моя морская эпопея закончилась, но экспедиция «Сибирь – Антарктида – Сибирь» продолжалась.

13 февраля я начал своё авиапутешествие с пятью пересадками от Огненной Земли до Омска. А 18 февраля 2020 года «Сибирь» вошла в залив Максвелла у острова Кинг Джордж и бросила якорь на траверзе российской антарктической станции «Беллинсгаузен». Она шла к этой точке семь с половиной месяцев. Менялись экипажи, но цель оставалась неизменной. И она была достигнута.