Бородатые боги

Бородатые боги

(киноповесть)

Действительный член Академии российской литературы, действительный член Академии гуманитарных наук России, член Московской городской организации Сою- за писателей России, член Союзов журналистов России и Москвы, кавалер орденов М. В. Ломоносова и В. В. Маяковского, М. Ю. Лермонтова и Г. Р. Державина, лауре- ат литературных премий имени А. А. Фадеева и имени К. М. Симонова, лауреат пре- мии литературного агентства «Московский Парнас», лауреат премии «Золотая осень» с вручением ордена С. А. Есенина. Лауреат премии «За лучшую детскую кни- гу» 2011—2012 гг. с вручением медали имени С. Я. Маршака, лауреат премии «Золотое перо Московии» Московской областной писательской организации, лауреат Золотого диплома имени Ф. И. Тютчева, лауреат II степени второй Международной олимпиады искусств Международной федерации искусств под эгидой ЮНЕСКО в России, лауреат премии «Серебряный крест», лауреат Всероссийской премии имени П. Л. Проскурина, дважды лауреат Всероссийской литературной премии «Левша» им. Н. С. Лескова. Автор 17 прозаических и поэтических книг.

 

 

Аннотация киноповести «Бородатые Боги»

 

Чернобыльская катастрофа, которая случилась 26 апреля 1986 года, не пощадила никого: ни работавших на четвертом энергоблоке сотрудников, ни тех, кто проживал в 30-километровой зоне, ни тех, кто жил в сотнях и тысячах километров от этого места. Среди пострадавших оказались и дети.

Ни одна страна в мире не сумела обеспечить комплексное массовое лечение подвергшихся радиационному излучению. Только Республика Куба обеспечила реализацию этого грандиозного проекта.

Евгений Иванович Чазов, министр здравоохранения СССР на тот период, провел переговоры.

Всего кубинские специалисты обеспечили излечение 24 471 больного, исчисляя с 29 марта 1990 года по 1 июня 2014 года, из них 20 419 — дети.

Киноповесть рассказывает о судьбе подростка, жителя одного из райцентров Брянской области, которому было десять лет на дату аварии. Кубинские медики вылечили и его, и всех остальных детей, проживавших в ряде областей РСФСР, Белоруссии, Украины и ряда районов Молдавии. Все они выжили.

Эта киноповесть — свидетельство совместного подвига кубинских медиков и советских детей, зримый символ дружбы между нашими народами.

 

 

Раннее хмурое утро. Начало марта. По Брянской области идет пассажирский поезд. Разнокалиберные вагоны: несколько вагонов начала 60-х годов, два — современных купейных, остальные — вагоны 70-х годов. Всего состав насчитывает 14 вагонов.

 

Сначала — панорамная съемка движущегося состава, затем камера приближается.

 

Съемка в вагоне.

Развязный молодой мужчина лет 30-ти с наколкой на пальцах правой руки «Толя» в светло-голубых джинсах и тельняшке подходит к купе проводника и тихонько стучит. Дверь с грохотом открывается и он видит заспанное лицо проводницы.

Проводница: Ну чё тебе надо?

Пассажир: С добрым утром, любезная! А на станции Тихая пристань поезд останавливается?

Проводница: Да, минутная остановка. Может, кто сядет.

Пассажир: Слушай, а если я выйду на этой станции?

Проводница: Да иди хоть к черту. И какая только муха тебя в задницу укусила. Вон, до нашей узловой станции райцентра еще полтора часа. Поспать не дал.

Пассажир: Может, это меня неистребимый поездной клоп укусил, а не муха? (осклабился мужчина).

Проводница (ласково хлопает его по ноге ладонью): Вон у тебя какие джинсы импортные. Модные, тугие. Ни один клоп не пролезет.

Они оба довольные друг другом хихикают. Мужчина приблатненной походкой, сторожко ступая, идет в свое дальнее купе, а проводница, тяжко вздохнув, надевает на свои отекшие ноги короткие сапожки, берет тряпку, желтый флажок и идет в тамбур. Поезд начинает медленно притормаживать.

Проводница открывает дверь, поднимает площадку. Мужчина дышит ей в спину.

В это время поезд вдруг резко тормозит. Проводница профессионально успевает ухватиться за поручень, а мужчина бьется плечом в стену тамбура, охает и слегка приседает. Из вагона слышны недовольные вскрики пассажиров.

И вдруг раздается визгливый женский голос:

— Этот Толя у меня чемодан украл, сволочь!

Полуодетая женщина лет 27 бежит по коридору к тамбуру. От этого выкрика мужчина мгновенно привстает, подобно пружине, отталкивает проводницу и пытается выпрыгнуть на землю. Чемодан бьет проводницу по колену. Ей больно, но она успевает ухватить его за рукав пуховика. Чемодан с грохотом летит по ступенькам и падает на землю. Мужчина кубарем скатывается с лестницы и падает ягодицами на чемодан. Выскочившая в тамбур пассажирка самозабвенно кричит, протягивая вперед руки:

— Вот он, вот он, вор! Украл мой большой желтый чемодан!

Проводница свистит в свисток. Попутно нажимает на какую-то кнопку в тамбуре. Раздается звук сирены. Мужчина хватает чемодан за ручку и, прихрамывая, начинает удаляться от вагона. Но уже поздно. Из других вагонов выскакивают несколько проводников — мужчин и женщин. Раздается милицейская трель дежурного милиционера, который сопровождает состав.

Мужчина понимает, что с чемоданом ему не убежать, с досадой отбрасывает его назад и сбивает с ног преследующего его одного из проводников. Вслед ему слышится ругань. Мужчина успевает пробежать еще шагов тридцать, как вдруг слышит сопение позади себя и один из преследователей хватает его сзади за воротник. Оба падают, но борьба не завязывается. Мужчина раскидывает руки, лежа на спине, и примирительно кричит:

— Сдаюсь, сдаюсь. Ваша, сволочи, взяла.

Несколько мужчин рывком поднимают его на ноги, а проводница бьет его по щекам и громко кричит:

— Я двадцать один год работаю проводником, я — ударник коммунистического труда! У меня четыре вымпела за хорошую работу в купе висят! У меня было пять начальников поездов и никто никогда мне и замечания не сделал! А тут такой гад попался!

Один из проводников хватает проводницу за руки и примирительно говорит:

Проводник: Ну все, Тамара, все! Мы сейчас доедем до узловой станции райцентра и сдадим его в линейное отделение милиции. А твоей вины-то никакой нет. Если такие псевдопассажиры появляются.

Процессия идет обратно к поезду. Проводница всхлипывает, камера крупно показывает ее лицо. Она смахивает ладонью слезы, потом достает из кармана салфетку и вытирает лицо. Понемногу успокаивается.

Возле вагона стоит обворованная пассажирка и радостно вопиет.

Пассажирка: Поездного вора поймали. Гаденыша ведут.

Она радостно выхватывает из рук одного из проводников свой чемодан. И тут же, прямо на земле, открывает его. Там женские вещи, несколько отрезов ткани и еще всякая мелочь.

Пассажирка: Я в Египте две недели была. Подарки везу. По простоте душевной ему рассказала, а он спер. Я так теперь волнуюсь, что весь отдых насмарку пошел.

Ей помогают поднять чемодан, заботливо поддерживают, когда она взбирается обратно в вагон. Начальник поезда связывает задержанному ноги и одновременно объясняет свои действия двум проводникам из других вагонов и проводнице.

Начальник поезда: Когда поймали кого, то первым делом надо на грудь опрокинуть и ноги связать, чтобы не убежал никуда, а уже потом руки за спину завести и тоже крепко связать.

Задержанного мужчину буквально забрасывают в вагон. Он, падая, ушибается и сквернословит. Начальник поезда и проводники довольно смеются. Начальник поезда огорченно говорит.

Начальник поезда: Теперь из-за тебя, падкого на чужое добро, я неизвестно когда домой попаду. Объяснения писать надо, в депо идти к начальству, объясняться.

Проводники сочувственно кивают головами, а задержанный мужчина хмыкает в ответ.

Один из проводников и начальник поезда остаются в тамбуре с задержанным. Проводница жалостливо вытирает задержанному разбитое в кровь лицо. Тот кивком головы благодарит.

 

На перроне узловой станции райцентра уже стоят два милиционера. Проводница стоит в проходе вагона и не выпускает пассажиров, потому что сначала нужно сдать задержанного. Один из милиционеров поднимается в вагон и надевает задержанному наручники. Затем развязывает киперную ленту, которой тот был связан. Задержанный разминает сведенные сзади руки. Милиционер развязывает ему путы на ногах и его принимает второй милиционер.

Один из милиционеров возвращается обратно в вагон.

Милиционер: Эй! Где там потерпевшая?! Пусть она выходит вместе с нами. И чемодан не забудьте.

Люди скрываются в своих купе. Женщина протискивается с большим желтым чемоданом по вагону к выходу.

Потерпевшая (суровым голосом): Я столько от тебя настрадалась. Я буду требовать, чтобы ты десять лет сидел!

Проводница замирает, слушая эту тираду.

Один из милиционеров поддерживает потерпевшую и помогает ей спустить чемодан.

Задержанный мужчина поворачивается и говорит ей с издевкой.

Задержанный: Ты, тетка, во-первых, не прокурор, во-вторых, приговор выносит судья, а в-третьих, заруби себе на носу — у тебя ничего не пропало и увидишь, я отделаюсь только штрафом. А твой чемодан я взял по ошибке.

Милиционер и начальник поезда злорадно смеются над его словами.

Начальник поезда: Приятно с ошибальщиком познакомиться. А как по полю с чемоданом скакал — не ошибался!!!

Проводница уходит вглубь вагона, заходит в злополучное купе и вытаскивает оттуда легкую спортивную сумку «Адидас».

Проводница: А вот его пожитки!

Один из милиционеров берет сумку и говорит:

— В отделе откроем и понятых пригласим.

Любопытствующие пассажиры выглядывают из купе. Какая-то старушка радостно произносит.

Старушка: А поездка-то была какой интересной! Приду домой, буду всем рассказывать, что у нас вор завелся в вагоне. Спасибо нашей милиции, поймали! Видно, зря по телевизору милицию ругают. Вон какие молодцы!

Находящийся в тамбуре милиционер приосанился и поправил фуражку.

Какой-то мужчина в очках, крупный, с сединой, возражает бабушке, выглядывая из другого купе:

— А при чем здесь наша доблестная милиция? Задержали-то проводники! А эти — на все готовенькое.

Милиционер (примирительно): Ну ладно, митинг развели. Хватит уже. И лишнего говорить не надо.

Все замолкают и прячутся в своих купе.

 

Процессия идет по перрону вдоль состава.

Проводница машет вслед желтым флажком.

Проводница: Благодарение судьбе, что все хорошо для всех закончилось. Из наших российских поездов ни один преступник не убежит!

Задержанный мужчина оборачивается и подмигивает проводнице: Мы еще с тобой встретимся! Я тебя шоколадкой «Вдохновение» угощу. На тебя зла не держу. Добросовестная ты работница.

Один из милиционеров обидчиво толкает задержанного мужчину.

 

Кабинет начальника линейного отдела внутренних дел. Половина восьмого утра.

Мужчина лет 35-ти в форме подполковника, бодрый и энергичный, рассматривает рапорт, который ему принес оперативный дежурный. Удовлетворенно хмыкает.

 

Начальник (оперативнику): Пошли в наше областное управление в Брянск телефонограмму о том, что задержали поездного вора. Кстати, останься здесь. Сейчас узнаем: кто такой, откуда… А потерпевшая пусть пока посидит в коридоре.

Старший лейтенант лет 25-ти вытягивается в струнку: Слушаюсь. Исполняю поручение.

Он выходит в коридор и уверенным баском командует: Заводите задержанного! А вы, гражданочка, посидите в коридоре. Вас потом пригласят.

Затем он видит в коридоре двух женщин и мужчину и подходит к ним.

Старший лейтенант: Вы по какому поводу находитесь здесь? Задержанные? Потерпевшие? Свидетели?

Женщина что-то тихо говорит ему. Удовлетворенный ответом, старший лейтенант командует.

Старший лейтенант: Находитесь здесь. Я вас потом приглашу в качестве понятых. Показывает пальцем на потерпевшую: С ней не разговаривать.

Мужчина и две женщины согласно кивают.

 

Кабинет начальника линейного отдела внутренних дел.

Подполковник приказывает подчиненному: Снимите с задержанного наручники. Дайте ему попить воды (те исполняют указания).

Подполковник продолжает: Задержанного обыскивали? Как это нет? Ах, не успели?

Обращается к оперативному дежурному: Пригласите понятых, сейчас произведем обыск задержанного.

Тот вызывает мужчину и двух женщин в кабинет.

Подполковник (понятым): Ваши документы?

Смотрит документы, удовлетворенно кивает и поручает оперативному дежурному: Составьте протокол осмотра.

Милиционеры вытаскивают из внутренних карманов пиджака задержанного: отвертку, паспорт, железнодорожный билет, проездной на метро, вставленный в дерматиновую обложку, связку ключей, три платка. Из наружных карманов пуховика вытаскивают мелочь.

Снимают поясной ремень, задержанный недовольно шевелится.

Один из милиционеров (громко командует): Стоять! Не двигаться! Руки вверх!

Задержанный безропотно подчиняется. Понятые вздрагивают. Оперативный дежурный составляет протокол осмотра.

Ловким движением милиционер последовательно поднимает брючины задержанного. Из носков вытаскивает две купюры по пятьсот рублей. Начальник ЛОВД усмехается. Затем он пишет что-то на листе бумаги и протягивает его оперативному дежурному.

Начальник ЛОВД: Как всегда. Исполнять! Но сначала впиши имена понятых, пусть подпишут протокол и могут быть свободны.

Процедура осмотра завершена. Оперативный дежурный вместе с понятыми выходит из кабинета.

Начальник ЛОВД: Садитесь, задержанный! Расскажите, пожалуйста, что произошло. Потом вас отведут к дознавателю и вы уже все поясните подробно.

Задержанный криво усмехается: Вещи перепутал в темноте.

Милиционеры улыбаются. Начальник ЛОВД строго смотрит на них, и они тут же построжали.

В этот момент заходит оперативный дежурный, подает начальнику ЛОВД какой-то листок. Тот читает, удивленно раскрывает глаза и говорит.

Начальник ЛОВД: А вы, товарищ Иннокентьев, оказывается, наш клиент.

Задержанный (набычившись, смотрит в пол, затем выдавливает из себя): Что, уже по базе пробили? И знаете, что я отсидел год в колонии?

Начальник ЛОВД делает строгое лицо, ничего не отвечает задержанному. Смотреть на него приятно: олицетворение закона.

Задержанный съеживается. Он понимает, что диалоги здесь неуместны и в этом кабинете он не собеседник и никакого дружеского расположения к нему не будет.

Начальник ЛОВД (замечает эту перемену в задержанном и строго произносит): Снова позовите понятых, а то задержанный говорит, что перепутал вещи. Где его большой желтый чемодан?

Оперативный дежурный хочет выйти из кабинета, но начальник ЛОВД жестом левой руки останавливает его.

Начальник ЛОВД (спрашивает у задержанного): Вы ничего не хотите сказать? Вы можете оформить явку с повинной.

Милиционеры опять улыбаются. Начальник опять строго смотрит на них, и они подтягиваются.

Начальник ЛОВД: Задержанный, какой у вас был с собой багаж?

Задержанный: У меня была с собой сумка «Адидас» синего цвета. Слегка потрепанная.

Начальник ЛОВД: А почему вы взяли большой желтый чемодан, принадлежащий иному лицу?

Задержанный: Видимо, со сна. Не отдавал отчета своим действиям.

Начальник ЛОВД: А почему побежали?

Задержанный: Опять же, не отдавал отчет своим действиям. Тем более, что сорвался со ступенек и еле удержался потом на ногах. А сзади кричать стали, свистки… Вот я по привычке и побежал.

Начальник ЛОВД (строго): А как и где приобрели привычку бегать с чужими вещами?

Задержанный(опускает голову на грудь и замолкает. Затем стыдливо выдавливает из себя): В прошлой жизни, гражданин начальник.

Начальник ЛОВД (участливо): Раскаиваетесь? А когда начнете новую жизнь? Когда отсидите еще один срок? Вы же теперь уже рецидивист и освободились-то всего три с половиной месяца назад.

Он внимательно смотрит на задержанного. Тот старается сделать безразличное лицо и вдруг произносит.

Задержанный: Согласно 51-й статье Конституции РФ я больше ничего говорить не буду и от любых показаний отказываюсь. А еще мне нужно посоветоваться со своим адвокатом.

Начальник ЛОВД (с огорчением вздохнул): Ваши права мы будем, безусловно, соблюдать. О произошедшем событии сообщим вашим родителям. Но если в течение трех суток к вам не приедет адвокат, то мы передадим дело в суд, а уж он определит вам меру пресечения — возможно, даже поместит в СИЗО, потому что вас задержали на месте преступления. Оперативный дежурный, пригласите в кабинет потерпевшего, понятых. Составим еще один протокол осмотра.

В кабинет заходят трое понятых, потерпевшая с чемоданом.

Потерпевшая: Товарищ начальник, вот именно он меня всю и обворовал.

Задержанный: Прям так и всю?

Начальник ЛОВД: Я прошу вас помолчать, чтобы вы не усугубляли свою участь.

Он дважды бьет ладонью левой руки по столешнице.

Все замолкают: шутки кончились.

Потерпевшая предъявляет свой паспорт, данные вписывают в протокол. Затем открывают большой желтый чемодан. Перечисляют каждую вещь, в том числе и предметы женского туалета.

Начальник ЛОВД (спрашивает у потерпевшей): У вас что-то из чемодана похищено?

Она растерянно смотрит на разложенные на столе вещи, ощупывает дно чемодана и крышку, потом поворачивается к начальник и озадаченно произносит.

Потерпевшая: У меня ничего не пропало. Все на месте.

В разговор вступает задержанный.

Задержанный: Прошу занести эти слова в протокол. Иначе нарушаются мои права.

Начальник ЛОВД (усмехается): все слова внесем в протокол, не переживайте.

Потерпевшая складывает все вещи обратно в чемодан, закрывает его и вдруг с волнением кричит.

Потерпевшая: Ой, посмотрите! Уголок чемодана сбит! И тут две царапины! Вот он мне ущерб нанес.

Все присутствующие, кроме потерпевшей, громко смеются. Потерпевшая краснеет и замолкает.

Начальник ЛОВД (примирительно): Ну-ну, не расстраивайтесь! Раз все хорошо закончилось для вас, то и мы тоже рады.

Затем осматривают сумку задержанного. Там несколько журналов с кроссвордами, брюки-трико, поношенные майка и трусы, зубная щетка, мыло, бритвенный прибор и одеколон в пластиковой бутылке.

Начальник ОВД командует: Жидкость на проверку. А все остальное — в спецкомнату хранения, как вещественные доказательства. Пока отведите задержанного в камеру и позаботьтесь о завтраке. Кстати, гражданин Инокентьев! Вы хотели дать телефон своей матери и адвоката?

Задержанный диктует номер телефона матери, сообщает ее имя, отчество и фамилию и добавляет, что она сама свяжется с адвокатом.

Понятые расписываются в протоколе, расписываются задержанный и потерпевшая.

Задержанного уводят два милиционера. Оперативный дежурный помогает вынести чемодан потерпевшей. Понятые выходят следом.

Начальник ЛОВД тяжело вздыхает и набирает московский номер: Это Инокентьева Надежда Викторовна? (услышав утвердительный ответ, спрашивает) Гражданин Инокентьев Сергей Александрович, проживающий по адресу: город Москва, улица Гарибальди, дом 12 — это Ваш сын?

Он включает громкую связь и слышит в ответ: Да-да! С ним что-то случилось?

Начальник ЛОВД: А где сейчас может быть Ваш сын?

Ответ пожилой женщины: А он поехал в Брянскую область, на узловую станцию райцентра, к своему товарищу. Навестить хотел. Они вместе целый год служили в армии, как говорил мне Сереженька.

Начальник ЛОВД: Однополчанин, значит!

Женщина по телефону: Да-да, вы нашли хорошее слово!

Начальник ЛОВД: Так вот ваш Сереженька задержан за попытку кражи в поезде. Ищите адвоката. И чем быстрее — тем лучше. Тогда мы сможем этапировать его по месту жительства в Москву, а уже там определят меру пресечения. Иначе будет сидеть в СИЗО здесь, в Брянской области.

Женский голос (растерянно): Так значит он до друга не доехал?

Начальник ЛОВД (сочувственно): Выходит, что так, а вам, мамаша, переживание и трата денег на адвоката. А кстати, скажите пожалуйста, мамаша, почему у него на пальцах правой руки наколка «Толя»?

Женский голос (взволнованно и растерянно): А ему четырнадцать лет было и кто-то из взрослых парней ему наколку такую сделал. Я и сама не знаю, почему.

Начальник ЛОВД: Понятно. Запишите мой телефон и адрес нашего линейного отделения внутренних дел, чтобы со мной мог связаться адвокат.

Женский голос (просительно): А можно, я сама к нему приеду, на Сереженьку посмотрю?

Начальник ЛОВД: Я думаю, что вы на него уже с момента рождения насмотрелись. Вообще-то здесь нужен только адвокат. Не жалейте на него денег. А также дайте ему доверенность. Для вас сейчас важно, чтобы сына этапировали в Москву. А там он, может, будет и под домашним арестом находиться. Если до 6 марта адвокат не приедет, то сын ваш будет сидеть у нас в СИЗО до суда. Если что, то всегда звоните. Отвечу на любые вопросы и очень сочувствую Вам.

Закончив разговор, начальник ЛОВД позвонил оперативному дежурному: С завтраком задержанному определились?

Слушая ответ, нахмурился: Ну и пусть он хорохорится! А вы будьте вежливы, предупредительны. И никаких лишних разговоров пусть дежурные милиционеры не ведут. Ох уж мне эти неутомимые москвичи! От них столько хлопот. Через час пойду по кабинетам ЛОВД и посмотрю на содержащихся в камерах. Если хоть кто-то будет недоволен — спрошу с вас строго.

Закончил телефонный разговор, повесил трубку, подпер кулаком правую щеку и задумался.

Так начиналось утро 3 марта 2007 года. Начиналось с происшествия.

 

Москва. Восемь часов утра.

Адвокат Иван Савельевич завтракает на роскошно обставленной кухне и с довольным видом поглядывает в окно. Настроение у него хорошее, жена приготовила вкусный завтрак. Сегодня в суд идти не надо, не спеша, часам к двенадцати приедет в коллегию адвокатов, поговорит с друзьями, может быть, сыграет партейку-другую в шахматы…

Его разговор «с самим собой» прерывает телефонный звонок.

Адвокат, дородный мужчина лет пятидесяти с едва пробивающейся сединой в волосах, недовольно хмурится — привычный распорядок дня нарушен. Но по адвокатской привычке трубку берет всегда.

Адвокат: Да-да, слушаю! Представьтесь, пожалуйста!

Он включает на мобильном телефоне кнопку громкой связи.

Женский голос: Иван Савельевич! Простите, что беспокою рано. Вы же помните, как вы смогли сделать всего год в колонии моему Сереженьке?

Адвокат (снисходительно): Да-да, я вас прекрасно помню, мама-хлопотушка. Сын доставил вам неприятности. Участвовал в квартирной краже. Но вместо четырех лет мы год в колонии ему сделать смогли. Суд не пошел на поводу у прокурора. Слушаю вас.

Женский голос: Иван Савельевич! Опять неприятности! Сереженька ехал к другу, с которым служил в армии, в гости. Ну и случайно не удержался, рано утром, не выспавшись, случайно взял чужой чемодан.

Адвокат: Кража в поезде? Это серьезно.

Женский голос: Звонили с узловой станции, что в Брянской области, из ЛОВД. Иван Савельевич! Такой хороший подполковник: вежливый, доброжелательный. Он посоветовал, что если в течение трех дней приедет адвокат с доверенностью, то моего сыночка этапируют в Москву, а суд может вместо СИЗО дать подписку о невыезде. Вы возьметесь? Я вас умоляю!

Адвокат: Матушка-хлопотушка! Надежда Викторовна, дорогая! Конечно, здесь нужен такой адвокат, как я. Тертый бобер. Но, знаете, как-то не привык я ездить по Брянским областям…

Женский голос (перебивает его): Я все заплачу! Все заплачу! Все будет так, как вы скажете! Мне бы только Сереженьку… чтобы была подписка о невыезде… или, на худой конец, домашний арест!

Адвокат: Ну, это уже от моего мастерства зависит. И хорошо бы, чтобы судили не в том районном суде, где его уже знают, а в другом. Тут у меня в нескольких судах знакомцы есть — поработаем. А я вас жду к двенадцати часам в коллегии адвокатов. Захватите с собой двести тысяч рублей и тысяч тридцать мне на командировочные. И все строго через кассу.

Женский голос: Спасибо огромное, что согласились, Иван Савельевич! Чтобы я без вас делала!!! Безмерно вам доверяю.

Адвокат: Жду. Не волнуйтесь. Уверен, что все будет нормально.

Адвокат (вслух, сам с собой): Никогда не бывал я в Брянской области. Говорят, что эта местность — партизанская. И народ там хоть и суровый, но отходчивый. Значит, навстречу пойдут. Возьму-ка я с собой пару-тройку бутылочек иноземного производства. Может, с кем за знакомство и разопьем. Да-а-а! А в шахматишки сегодня поиграть не удастся!

И, напевая бодрую мелодию, адвокат направился в ванную.

 

Кабинет коллегии адвокатов.

Несмотря на то, что еще не было двенадцати часов часов дня, его уже ждала Надежда Викторовна. Невысокая худощавая женщина с изможденным от переживаний лицом, элегантно одетая, лет 45—48, поднялась ему навстречу и радостно защебетала.

Мать задержанного: Я так рада видеть вас в добром здравии и хорошем настроении! Я даже пораньше приехала.

Адвокат (широко улыбаясь): Ваши комплименты на сумме гонорара не скажутся — меньше не будет. Но слушать Вас приятно. И за добрые пожелания спасибо. Проходите ко мне в кабинет, а потом пойдем в кассу и я приглашу секретаря, чтобы составить соглашение. Потом вместе поедем к нотариусу. Но предварительно я составлю три ходатайства и один запрос, как это и положено по УПК.

Мать задержанного согласно кивала головой и пожирала глазами адвоката. Больше ей ни на кого надеяться не было.

 

Купе поезда.

Адвокат, мужчина средних лет, сидит в купе и задумчиво смотрит в окно. Хмурое мартовское утро. Звучит мелодия «Железнодорожного вальса»:

 

Под стук вагонных колес

Приятно прихлебывать чай,

Разлет светлых девичьих кос

Меня захмелит невзначай.

 

Завистливый взгляд за стеклом

Проводит в дорогу: «Везет!»

Запью его быстрым глотком,

Стремясь в сухопутный полет.

 

Припев:

Вагонных колес перестук —

Будто судьбы молоток,

Ритмично-загадочный звук

Сквозь рельс бесконечных моток.

Этот моток размотать

Не довелось никому.

А чтоб тайный стук разгадать…

 

В это мгновение трансляция прерывается, поезд резко тормозит, и раздается визгливый голос проводницы:

Проводница: Однако, приехали! Железнодорожная станция «Райцентр»!

Адвокат встает, берет портфель и выходит из купе в коридор. Это для него конечная станция.

Следом идет попутчик — мужчина лет тридцати с рыхлым лицом и радостно балагурит.

Попутчик: О, старушки уже кушать приготовили! Эхма, щас возьму картошечку с укропчиком, кусочек колбаски с хлебушком, а может, у какой из них и стаканчик с самогонкой имеется.

Адвокат и попутчик спускаются со ступенек на перрон. Их обступают бабушки, одетые в телогрейки и закутанные в платки. На ногах — резиновые сапожки.

Ранним утром они все кажутся на одно лицо, хотя разные по возрасту, росту и объему фигур.

Проводница: Стоянка двадцать минут. Далеко не уходите.

Попутчик покупает несколько пластиковых судочков, рассчитывается и поднимается обратно в вагон.

Адвоката теребят несколько бабушек, чувствуя, что он платежеспособен.

В этот момент адвокат видит женщину лет 45—47, у которой красивое русское лицо обрамлено шалью-паутинкой. Возле ее ног стоит сумка, откуда идет парок.

Адвокат уверенно двигается по направлению к ней. За спиной слышит голос одной из товарок.

Бабушка (недовольно): Смотри-ка! Опять Барбудке повезло. И что это у нее все покупают?! Небось, медом намазано?

Ей вторит другая товарка, успокаивая первую: Ничего-ничего, быстрее продаст — быстрее уйдет! Зато все покупатели потом наши будут.

Адвокат (здоровается с женщиной, к которой подошел): Бог в помощь! Хорошей торговли! Накормите гостя райцентра?

Женщина средних лет (приветливо улыбается): Что ж не накормить! Обязательно накормим! Вы только купите, у нас недорого — каждый судочек всего пятьдесят рублей! Мужчина вы видный, может, одного и мало будет! А мы и приятного аппетита пожелаем, и в здание вокзала проводим — лишь бы вам удобство было.

Адвокат: А сколько у вас судочков-то осталось?

Женщина средних лет: Последние три.

Адвокат (с воодушевлением): Беру все. Вот вам 200 рублей.

Женщина средних лет улыбается, дает ему сдачу и предлагает пройти в здание вокзала. Они идут по длинному коридору, окрашенному темно-зеленой масляной краской, с залежалыми запахами. Адвокат уже настраивает себя на мрачные мысли, как вдруг они попадают в чистенькое помещение буфета, где стоячие и сидячие места, столики с салфетками в стаканах.

Женщина, представившаяся Валентиной Павловной, достает судочки, быстро и аккуратно сервирует стол и жестом приглашает адвоката покушать. Сама подперла щеку кулаком и с благожелательностью наблюдает за адвокатом, который быстро ест.

Валентина Павловна: Это хорошо, что с утра уже аппетит нагулян, значит, в делах споро будете действовать.

Адвокат, доедая картофелину, кивает в ответ.

Валентина Павловна (продолжает): Вкусно?

Адвокат: Очень, прямо как дома побывал. А что, вы не работаете разве, раз на вокзале продаете?

Валентина Павловна: Продаю-то я на перроне, на вокзале без лицензии продавать ничего нельзя, а вот покушать можно. А вообще, я здесь уже больше 25 лет. Так жизнь сложилась. Как произошла Чернобыльская авария, так я потом сюда и пришла в 1989-м году прошлого века.

Адвокат хочет продолжать расспросы, но Валентина Павловна вежливо, но решительно говорит.

Валентина Павловна: Не хотела бы в суете вспоминать прошлое, досталось мне выше головы (показывает жестом). Ну, а если хотите послушать повествование мое, приглашаю в гости, как освободитесь от своих дел. Наумовы мы — одни на весь райцентр. Легко нас найдете.

Она собирает пустые судочки, складывает их в сумочку и идет обратно на перрон, перед этим показав адвокату как можно выйти из буфета на привокзальную площадь.

Адвокат выходит на площадь и видит милиционера, у которого интересуется, как пройти в линейное отделение милиции. Тот с удовольствием показывает ему и задумчиво смотрит вслед. Да, ему очень интересно, но любопытство проявлять нельзя, он на посту. А так бы расспросил. Но для себя он делает вывод, что это или работник прокуратуры, или адвокат.

Адвокат приходит в линейное отделение милиции, предъявляет дежурному свои документы. Его приглашают к начальнику. Подполковник радостно приветствует гостя.

Подполковник: Милости просим столичного гостя к нашему шалашу! Вы наверняка по поводу нашего сидельца?

Адвокат кивает в ответ.

Подполковник (продолжает): Сейчас я сержанта приглашу. Он вас проводит к вашему клиенту. Как раз у него уже завтрак закончился. Если Вы не возражаете против этапирования, то сегодня вечерним поездом два наших сотрудника могут его препроводить вместе с вами.

Адвокат: Моего подзащитного не обижают? Как он себя сам ведет?

Подполковник: Все у него хорошо, сами можете расспросить. А мы руки не распускаем. Если он нас не задевает, чего мы его будем задевать! Тихий, послушный. Поймали с поличным. Все подписал. Материалы в спецпакете вам тоже передадим через одного из наших конвойных.

Адвокат благодарит подполковника и выходит в коридор, где его ждет сержант.

Сержант (с любопытством): Из самой Москвы приехали! Видать, наш подопечный непростая птица. Ведь нанять адвоката, попросить, чтобы он приехал и перевез его в Москву — это не просто. Я с ним два раза в шахматы играл через решетку — нормальный вроде мужик. Но вот почему-то работать не хочет — его все на кражи тянет.

Адвокат сочувственно кивает в такт словам сержанта.

Они подходят к камере. Сержант открывает дверь. Сидящий на кровати задержанный вскакивает и вытягивается по стойке смирно.

Задержанный: Подозреваемый в совершении кражи к любым следственным действиям готов!

Сержант (довольный, смеется): Молодец, с первого раз все запоминаешь. Только ждут тебя сейчас не следственные действия, а встреча с адвокатом, который сюда из самой Москвы-матушки пожаловал. Вот этапируют тебя туда, а у нас все опять спокойно будет.

Адвокат: Уважаемый сержант! Оставьте, пожалуйста, нас одних. Нам надо побеседовать.

Сержант: А вдруг он на вас накинется или обидит.

Адвокат (смеется): Зачем же ему на меня накидываться и меня обижать, если я приехал его защищать и улучшать его жизненную ситуацию? Да и куда с линейного отдела убежишь — здесь везде охрана.

Сержант (добродушно): Да, у нас тут полный порядок, дисциплину держим. Ну ладно, не буду вам мешать.

И он с явной неохотой выходит из камеры, прикрывая за собой дверь.

Адвокат протягивает руку и здоровается со своим клиентом.

Тот с подобострастием говорит.

Задержанный: Уж как я ждал помощи, как ждал! Как представлю себе, что придется несколько лет тут в колонии париться, в Брянской области — аж тошно становится. Вы меня в Москву, в СИЗО увезите, а там уж что-нибудь придумаем. Я вас очень прошу! Я на вас надеюсь.

Адвокат сочувственно кивает своему подзащитному.

Адвокат: Расскажите, пожалуйста, что произошло, как и почему? И вспомните, пожалуйста, максимально подробно: что вы говорили под протокол, когда его подписывали. Может, мы вас вообще от уголовной ответственности освободим. Я, по крайней мере, буду к этому стремиться.

Задержанный (торопясь и волнуясь, сбиваясь на повторы, начинает рассказывать свою одиссею). Адвокат внимательно слушает и делает некоторые записи. Затем он удовлетворенно хмыкает и делает свое заключение.

Адвокат: Как я понимаю, чемодан вы взяли по ошибке, не разобравшись со сна. Попробуем все минимизировать, передать дело в мировой суд, чтобы все окончилось штрафом. Вы сам чемодан не открывали, что в нем — не знали. И все содержимое вернули добровольно, хотя вас и задержали. Кстати, в протоколе это отмечено?

Задержанный: Да, я два раза там указал, что я взял чемодан по ошибке и сам был готов его вернуть. Когда потерпевшая это услышала, то расчувствовалась и даже попросила меня не наказывать. Это было записано на очной ставке. Я там расписался. Не понимаю, правда, почему следователь похохатывал и говорил, что здесь спектакль играть не надо.

Адвокат прощается с задержанным и говорит о том, что в восемь вечера они встречаются на вокзале у четвертого вагона, и его этапируют в Москву. Адвокат будет в соседнем купе. В Москве задержанного встретят и отвезут в СИЗО, а может быть, сразу и в суд, чтобы судья определил: или домашний арест и подписка о невыезде, или поместят в СИЗО.

Адвокат: Но я хочу сказать вам, на мой взгляд, дело не стоит выеденного яйца, тем более, что сама потерпевшая готова вас простить и просит об этом, что зафиксировано в протоколе очной ставки. Думаю, что до суда у вас будет домашний арест с подпиской о невыезде. А потом все закончится штрафом.

Задержанный (благодарно кивает адвокату, чуть не кланяясь): Ваши слова да Богу в уши. Даже не верю, что так может быть. Но надеждой уже преисполнен.

Они прощаются за руку и адвокат выходит из камеры.

Сержант (улыбчиво смотрит на адвоката и говорит): Сейчас закрою дверь камеры, провожу вас к начальнику, а потом будем оформлять документы на этапирование.

Адвокат удовлетворенно кивает в ответ.

Сержант провожает адвоката в кабинет пдополковника. Тот выходит из-за стола и протягивает обе руки для рукопожатия адвокату.

Подполковник: Ой, пока вы ходили беседовать с подзащитным, я тут по интернету порыскал. Да вы, оказывается, известный заслуженный человек. Для нас большая честь вас принимать. Вам помочь с размещением или вы сами как-то определитесь?

Адвокат (усмехается): Вы не зря на своем посту! Скоро будете и полковником, я чувствую. Но у меня в вашем райцентре знакомцы имеются, пойду их навещу. Надеюсь, что вы все документы по этапированию подготовите, и мы встретимся уже на вокзале.

Довольный подполковник кивает в ответ.

 

Адвокат вышел из здания линейного отдела милиции. На часах уже было 11 дня. Пошел в магазин, накупил разных вкусностей, чтобы отблагодарить щедрую гостеприимную хозяйку за внимание.

Идет по улице. Рассвело, но все равно хмуровато. Кое-где на асфальте еще застывший ледок. Адвокат несколько раз спрашивает дорогу у прохожих: как пройти к дому Наумовых? Встречные охотно показывают маршрут, а потом с интересом смотрят вслед. Одна из бабушек прямо зашлась от любопытства.

Бабушка: А чегой-то вы к Наумовым? Родственники? По делу? Или из любопытства? Чай, приезжий из Москвы просто так не пойдет!

Адвокат (улыбается): Да я, можно сказать, их старый знакомый. Только давно не был — подзабыл дорогу.

Бабушка (разочарованно): А-а-а! Вот оно что! А вы-то знаете, что хозяин умер у них? В 2001-м году. Сердце переживаний не выдержало.

Адвокат сочувственно машет головой. Эта информация его огорчила и неприятно удивила. Бабушка долго смотрит вслед и говорит сама с собой.

Бабушка: Нет, это не старый знакомый! У нас в райцентре никогда ничего не перестраивают — если раз сходил, то запомнишь навсегда. Это чего-то другое… Интересно. Неужели!

Но адвокат уже отошел далеко и не слышал бабушкиного недовольства.

Адвокат остановился возле калитки перед двухэтажным домом. Первый этаж — каменный, из светлого кирпича. Второй — деревянный. Крыша из добротной металлочерепицы.

Адвокат нажал кнопку звонка. Почти сразу же на крыльцо вышла Валентина Павловна, кутаясь в телогрейку. Она радостно охнула и пошла открывать калитку. Пригласила в дом. Затем попеняла адвокату, что он принес с собой три пакета провизии.

Валентина Павловна: Раз в гости приглашаем, значит, у нас все уже есть. А вы в траты пускаетесь. Да и нести не так легко — вон сколько набрали! Ну ладно, раз принесли — оставляйте!

Адвокат разделся в прихожей. Зашел сначала на кухню — поставить пакеты. Понравилась чистая просторная и уютная кухня.

Хозяйка пригласила в горницу. В глаза бросилась стенка из четырех секций: заставленный разнообразной посудой сервант, бельевой шкаф, книжный шкаф и шкаф для одежды.

Привлекла внимание божница в красном углу. На центральном месте была старинная икона Богоматери с младенцем. По краям соседствовали вырезанные из журнала «Огонек» цветная литография «Троицы» Андрея Рублева, а также черно-белая фотография Фиделя Кастро.

Хозяйка перехватила взгляд гостя, но пояснить ничего не успела, потому что раздался мелодичный звонок.

Валентина Павловна встрепенулась: Ой, это мама-свекровь пришла. Пойду, открою.

Через минуту в горницу вошла чистенькая старушка. Протянула сухонькую ладонь, крепкую при пожатии, и представилась: Матрена Николаевна. Я Валечкина мама по ее мужу — моему сыну, к сожалению, уже усопшему. И бабушка внуку Андрюшечке. Он сейчас с молодой женой в санатории в Московской области.

Валентина Павловна: Давайте, родные и гости дорогие, трапезничать начнем. Приглашаю к столу.

Сели за стол. Разлили откупоренную водку.

Адвокат: Хочу поднять тост за счастье в этом доме и за будущие радости.

Валентина Павловна не выдержала, всплакнула. Бабушка Матрена Николаевна шикнула на нее.

Чокнулись. Выпили.

Валентина Павловна: Ой! Сколько нам горя доставил этот Чернобыль! Тридцать лет прошло, а все будто бы вчера.

 

ВСПЫШКА. Затем — черно-белая съемка.

26 апреля 1986 года. Еще не было и четырех часов утра, как десятилетний Андрюша проснулся сам и стал потихоньку собирать вещи в рюкзак. Валентина Павловна спала сторожко в другой комнате, она услышала осторожные шаги сына. Встала, набросила халат и вышла в коридор.

Валентина Павловна: Сынок, Андрюшечка! Не рано ли?

Андрюша: Нет, мамочка! Уже скоро четыре часа утра! А с пяти самый клев начинается. Давай, буди папу, а я сейчас Вите позвоню, Генке и Наташе. Раз собрались на утреннюю рыбалку, то надо слово держать.

Валентина Павловна погладила сына по голове, пошла на кухню собирать снедь.

Андрюша умылся, оделся и заглянул на кухню.

Андрюша: Мам! Не много ли ты наготовила?

Валентина Павловна: Нет, сын! Вы ж пока наловите рыбы, потом с устатку такой аппетит будет — все умнете!

Разбудила мужа. У него уж все было заготовлено с вечера — собрался буквально за пять минут. Андрюша сел за телефон и начал обзванивать товарищей. Говорил коротко и тоном, не терпящим отговорок.

Андрюша: Витя! Встал? Как, ты еще в кровати? Папа уже машину заводит, через пять-шесть минут будем у тебя — жди у ворот. Сейчас я Генке позвоню и Наташе.

Наташа отрапортовала, что почти готова. Андрюша дал ей послабление, заметив, что к ней они заедут в последнюю очередь. Сначала к Вите, потом к Гене. Гена не сразу взял трубку. Потом сказал, что умывался.

Вышли во двор. Валентина Павловна куталась в шаль. Несмотря на апрельское утро конца месяца было зябковато. Она случайно взглянула на небо и вздрогнула: оно было серо-багровым и цвет его постоянно менялся. Вот вдруг он стал темно-стальным, потом багровым, потом багрово-стальным… Время от времени пробегали голубые сполохи, напоминающие молнии.

Валентина Павловна: Андрюша! Что-то не нравится мне небо сегодня! Может, не поедешь? Но сын успокоил ее.

Андрей: Мам! Мы же едем на утреннюю рыбалку. Днем вернемся. А если вдруг будет дождь, то мы спрячемся в машине. А шоссе хорошо заасфальтировано. Почти к месту рыбалки подходит — там до него метров пятьдесят всего. Так что не промокнем.

Минут через пятнадцать вся компания уже ехала к месту вожделенного отдыха. Андрюша дважды в прошлом году бывал на утренних рыбалках. Вот и сейчас с нетерпением ждал возможности порыбачить. Наташа и Генка выехали первый раз, а Витя раньше бывал с Андрюшей. Два друга «не разлей вода». Они и в детский сад ходили вместе, и в школе за одной партой все четыре класса.

В одиннадцать утра рыбачить закончили, потому что рыба перестала клевать. Больше всех поймал Андрюша — семь штук. Второй была Наташа с пятью рыбами. Меньше всего повезло Гене — одна рыбка, и та — маленькая плотвичка.

Сели завтракать. Валентина Павловна оказалась права. Все бутерброды и два литра кваса смели полностью.

Когда собрались ехать обратно, то Наташа пожаловалась, что ее знобит. Затем плохо стало Гене. Андрюша не жаловался. Когда уже подъехали к дому Вити, тот пожаловался на сонливость.

Отец Андрея еще пошутил: Кто рано глаза открывает, тот днем потом досыпает.

Вместе посмеялись.

Андрюша с отцом вернулись домой. Андрюша отдал маме ведерочко с рыбой и начал рассказывать все перипетии рыбалки.

Валентина Павловна слушала, как сын в своем рассказе перескакивает с места на место, и счастливо улыбалась. Хорошие впечатления детей — это радость для родителей.

Затем сын поиграл с отцом в шахматы, потом стал тереть глаза и зевать. Когда Валентина Павловна постелила ему, то обратила внимание на покрасневшие веки сына.

Но когда он задремал, то успокоилась и пошла заниматься своими хозяйственными делами.

Андрей проспал до самого вечера. Отец хотел было его будить, но Валентина Павловна не дала. Раз чуть свет встал и до двух часов дня бодрствовал, то пусть уж спит до утра. Тем более, что 27 апреля — это воскресенье и в школу идти не надо.

В воскресенье около девяти часов утра Валентина Павловна тихонько зашла в комнату сына, чтобы посмотреть, как он себя чувствует. Мальчик чуть похрапывал, что случалось с ним крайне редко. Она пригляделась внимательно и увидела на подушке кровь.

Валентина Павловна: Сыночек, доброе утро! Открой глазки! Что это с тобой?

Андрей (тяжело ворочая языком и почти не открывая глаз) пожаловался: Мама! Что-то плохо мне, меня тошнит и слабость какая-то.

Встревоженная Валентина Павловна попыталась повернуть голову сына набок и вдруг увидела, что в крови вся наволочка с одной стороны. Она вскрикнула. Этот вскрик услышал муж и встревоженно заглянул в комнату.

Муж: Что случилось, Валя? Что с тобой?

Валентина Павловна: Андрюше плохо. Срочно вызывай участкового врача Агриппину Самойловну. Она нашего сыночка с рождения знает. Я сейчас наволочку заменю, а ты позвони маме Витюшечки — Тамаре. Где-то наш мальчик простудился или какую-то инфекцию схватил?

И тут же попеняла мужу: Зачем ты так рано такого маленького на рыбалку взял чуть свет? Надо было в мае-июне взять или вообще не брать.

Муж (приобнял обеспокоенную Валентину Павловну за плечи): Успокойся, пожалуйста! Все сделаю, как просишь. А сын — сегодня заболел, завтра выздоровеет!

Он ласково погладил Андрея по плечу. Мальчик благодарно приоткрыл глаза.

Пока отец обзванивал друзей Андрюшечки, пришла Агриппина Самойловна. Несмотря на то, что ей было уже далеко за пятьдесят, она была бодрой и энергичной. И сразу заговорила.

Агриппина Самойловна: Ой! А я уж и курям корм задала. И подсвинку в корыто налила. А потом завтракать села, пока дочка с внучкой спят, а зять уехал утром куда-то по делам. Ну-ка, давай посмотрим мальца твоего.

Женщины склонились над Андрюшей. Стоило врачу чуть-чуть приподнять голову мальчика, чтобы он лег повыше, как кровотечение вновь усилилось. Врач нахмурилась, но тут же придала лицу беззаботный вид.

Врач: А чегой-то мы так рассопливились? А где у нас сосудик лопнул?

Она достала из саквояжа лобное стекло-рефлектор. Два носорасширителя. И стала внимательно исследовать Андрюшу.

Больше она не улыбалась и не балагурила. Говорила жестко и отрывисто.

Врач: Валентина Павловна! У тебя же есть подсолнечное масло?

Та тут же выполнила поручение. Окунули в масло несколько тампонов и осторожно ввели сначала в одну ноздрю, а потом — в другую. Мальчик стал дышать ртом, затем сплюнул и на простыне проявилось кровавое пятно. Обе женщины переглянулись и поняли, что дело серьезно.

Пока Андрюша на несколько минут затих, Валентина Павловна побежала звонить свекрови. Зашел встревоженный отец. И тихонько проинформировал.

Отец: Агриппина Самойловна! У Витюши идет кровь из носа и из правого уха, у Гены тоже кровотечение из носа, а Наташу постоянно тошнит.

Врач кивнула головой и внимательно посмотрела на отца Андрея.

Врач: Вы ничего такого не ели? Воды, случайно, из реки не пили? Ничем совместно не пользовались?

Мужчина отрицательно качал головой.

Врач: Какие бутерброды ели?

Валентина Павловна: Я готовила сама. Все было свежее. Квасом тоже не могли отравиться. Его готовила Наташина мама. У Вити было пять шоколадок «Сказки Пушкина»; каждому досталось по одной, а Гена вообще ничего с собой не брал, потому что ему ничего не поручали.

Андрюша задремал, а врач глубоко задумалась. Она понимала, что это какая-то инфекция и тихонько разговаривала сама с собой.

Врач (тихо): Если это инфекция, то откуда она взялась? Все дети разные по характеру, по конституции сложения. Что же произошло?

В этот момент в доме Валентины Павловны зазвонил телефон. Муж взял трубку. Звонили из районной больницы. Просили, чтобы врач приехала туда: поступили еще шестеро детей от пяти до четырнадцати лет с обильным кровотечением.

Агриппина Самойловна, как могла, успокоила встревоженных родителей Андрюши и сказала, что зайдет еще вечером — после того, как управится в приемном покое. На всякий случай наказала.

Врач: Дорогие мои! Если кровотечение вдруг возобновится, сразу же вызывайте скорую и везите ко мне.

Она уже было собралась уйти, но вдруг остановилась.

Врач: Погодите, я осмотрю Валерия Михайловича. Хочу узнать, как он себя чувствует.

Отец Андрея безропотно выдержал все манипуляции и на самочувствие не жаловался. Это еще больше встревожило врача. В дверях она столкнулась с Матреной Николаевной. Та почти беззвучно прошептала.

Матрена Николаевна: Доктор, что с мальчиком? Может быть, анализы взять? Понять, что с ним? А то чем же и как мы его лечить будем?

Врач: Я пришлю к вам лаборанта, и у мальчика возьмут кровь из пальца и из вены, мочу и кал. Также распоряжусь, чтобы по всем остальным детям сделали эти анализы.

Трое взрослых людей сели вокруг кровати, на которой лежал заболевший мальчик, и задумались. Судьба бросила им вызов, о последствиях которого они еще не догадывались.

В ночь на 28 апреля Андрюше стало хуже. Он стонал, кровотечение из носа возобновилось. Валентина Павловна попросила мужа срочно позвонить свекрови, а сама стала хлопотать возле сына. Около 8 утра 28 апреля опять позвонили Агриппине Самойловне. Уже через десять минут врач была у них дома. Опять вызвали машину Скорой помощи.

Молодой врач скорой помощи: Госпитализация нежелательна, так как ребенок ослаб. И очень сильно. Давайте поставим капельницу.

Вены у Андрюши спали. 20-летняя медсестра, несмотря на молодость, умело попала в вену и закрепила лейкопластырем иглу. Валентина Павловна обратила внимание на то, что у Андрюши резко побелела кожа. Никто не знал, какую болезнь он подцепил.

Пришла свекровь. Она молча прошла к образу Богородицы с младенцем, бухнулась на колени и стала истово молиться. И кровотечение прекратилось.

Отец Андрюши: Может быть, вымолим излечение, мама?

Матрена Николаевна продолжила истово молиться. Мальчик затих — впал в забытье. Валентина Павловна с робкой надеждой посмотрела на врача скорой помощи.

Врач скорой помощи: Ну что, матушка, эта капельница закончится, и мы поставим следующую. Надеюсь, что это поможет. А мы уже почти час у вас сидим, надо ехать дальше.

Андрюша застонал, приоткрыл глаза и еле слышно произнес: Мама! Папа! Бабушка! Не бросайте меня, я жить хочу! И школу кончить хочу, и институт.

Матрена Николаевна подползла на коленях к кровати внука и нежно, как умеют только старушки, погладила его по правой руке (левая рука лежала безжизненно, так как она была под капельницей).

Андрюша приоткрыл глаза, осмысленно огляделся, и снова еле слышно произнес.

Андрюша: Мне уже стало легче! Спасибо, бабушка!

Валентина Павловна (еле сдерживая слезы): Андрюша! Ты обязательно вылечишься! И снова поедем на утреннюю рыбалку — всей семьей. Ты меня слышишь?

Мальчик опять открыл глаза и снова прикрыл, что означало согласие.

Кушать Андрей не мог — глотать ему было тяжело. Валентина Павловна несколько раз попыталась его накормить, но потом только грустно вздохнула.

Валентина Павловна: Боже мой! Он даже не глотает! Сыночек, надо кушать! А то совсем ослабнешь!

Агриппина Самойловна посоветовала давать по несколько капель настойки шиповника, чтобы у мальчика проснулся аппетит. Но и это не помогло. Андрюша снова впал в забытье.

Врач измерила пульс мальчика, затем потрогала лоб, проверяя, есть ли температура. А потом грустно произнесла.

Агриппина Самойловна: Упадок сил. В чем причина — не знаю. Но если он спит, кровотечение остановилось, то, возможно, организм борется с кризисом. Надеюсь, что ему полегчает.

Валентина Павловна грустно кивнула. Ее материнское сердце предчувствовало, что болезнь будет долгой и тяжелой. Ее поддерживало то, что муж и мама-свекровь были рядом. И готовы были жизнь положить ради здоровья Андрюшечки.

Мама-свекровь осталась сидеть возле ребенка. А муж ушел с Валентиной Павловной на кухню. Она бесшумно готовила поздний завтрак. Время от времени она заглядывала в комнату: все оставалось по-прежнему. Матрена Николаевна сидела на табуретке возле кровати внука и что-то беззвучно шептала, время от времени кивая головой. Мальчик постанывал во сне.

Валентина Павловна (мужу): Зачем я только пустила вас всех на эту утреннюю рыбалку! Может быть, спал бы дома — и все было бы хорошо. А теперь вот напасть какая на нас свалилась.

Муж виновато пожал плечами. Вроде и не виноват он, но человек всегда ищет, на кого бы переложить свое горе. Муж понимал это и терпеливо снес попрек.

Около пяти часов вечера зазвонил телефон. Валентина Павловна сразу, после первого же звонка, сняла трубку. Звонила мать Витюши.

Тамара: Валечка! Дорогая моя подруга! Как у тебя? У Витюши все время кровотечение. Так мы по примеру соседки выдавливаем сок из корня ревеня и медленно закапываем его в нос. Мой муж и старший сын еле его удерживают: Витюшечка вырывается и кричит. Так что если у вас будет кровотечение усиливаться, то тоже корень ревеня используйте.

Валентина Павловна посмотрела на мужа. В ее взгляде была и просьба, и непоколебимая уверенность в его помощи.

Муж: Валя! Я к соседке-травнице. Надо корень ревеня у нее попросить.

Валентина Павловна кивнула мужу — уже его спине, так как он вышел в коридор. Она подошла к свекрови и приобняла ее за плечи. Матрена Николаевна безучастно продолжала сидеть на протяжении почти шесть с половиной часов возле кровати уснувшего Андрюши.

Валентина Павловна: Мамочка! Сходите, поешьте! Я там всего наготовила, а то сами еще можете приболеть.

Свекровь покивала головой, медленно встала и прошаркала на кухню.

Валентина Павловна села на ее место.

Мальчик по-прежнему спал. Спал тревожно, но лицо чуть-чуть порозовело — помогла вторая склянка физраствора. Значит, баланс крови восстановился.

Вернулся муж. Принес целую сетку ревеня.

Муж: Валюш! Соседка вон сколько дала. Сейчас промою проточной водой, а потом возьму чашку и начну выдавливать по капельке. Если вдруг что — то у нас уже и лекарство будет.

Валентина Павловна: Спасибо, Валерочка! Дай Бог чтобы не понадобилось!

Муж ушел на кухню. И хотя прикрыл дверь в комнату, Валентина Павловна отчетливо слышала его жалостливый разговор с матерью.

Андрюшенька продолжал спать.

Валентина Павловна не будила его — оберегала сон. Она рассуждала здраво: чем больше спит, тем быстрее наступит выздоровление. Во сне сил набирается.

Из кухни вышла свекровь. Она решила пойти к себе домой, чтобы немного поспать, а потом снова придти к внуку.

Из кухни зашел муж и показал небольшую чашку, на четверть заполненную соком ревеня. Валентина Павловна посоветовала ему прикрыть чашку блюдцем.

Около восьми часов вечера опять раздался звонок. Тамара сообщила ошеломительную новость.

Тамара: Валь! А ты знаешь, от чего эта болезнь? Люди судачат, что в Киевской области возле городка Чернобыль произошла авария на атомной станции, а ветер погнал радиоактивное облако в нашу сторону. Вот детки и заболели. У нас-то, взрослых, иммунитет есть. Организм у взрослых-то покрепче, а детям много не надо. Вот радиации и нахватались. Я позвонила классному руководителю Витюшечки своего. Она мне сказала, что семнадцать ребятишек заболели. А вот Семеновы быстро собрались и уехали куда-то на Камчатку. Едут на поезде. То ли предупредил их кто…

Валентина Павловна охнула: Неужели это радиация?! Тогда это почти не вылечивается. Горе-то какое!

Она беззвучно зарыдала и медленно положила трубку.

Муж посмотрел на ее осунувшееся лицо и почувствовал неладное.

Муж: Валечка! Что с тобой?

Валентина Павловна: Валера! Это радиация! Произошла авария на атомной стан­ции, как сообщила Тамара. Вот детки и нахлебались.

Они прижались друг к другу и замолчали. Оцепенение длилось всего несколько десятков секунд. Но вместо страха в них вселилась решимость во чтобы-то ни стало победить болезнь.

Валентина Павловна: Сегодня вечером посмотрим телевизор. Может, что-нибудь скажут в программе «Время». Но спасение нашего ребенка — это прежде всего наше дело. Давай, собирайся. Чтобы завтра утром ты поехал в Москву. Надо все узнать и понять, как лечить Андрюшечку.

Девять часов вечера. Понедельник, 28 апреля. За пять минут до начала программы «Время» включили телевизор. Внимательно, затаив дыхание, в четыре глаза и в четыре уха смотрели и слушали новости. Отделывались односложными репликами.

Валентина Павловна: Валера! Ничего нет. Может, и не было аварии?

Валерий: Пока молчат. Что же делать-то?

Валентина Павловна: Предлагают ждать? Ведь ничего не сообщают!

Валерий: Пока молчат, потом скажут. Но когда скажут, как бы уже поздно не было.

Валентина Павловна: Что ты имеешь в виду под «поздно»? Ты лишнего-то не наговаривай!

Валерий: От беды не уйдешь. Но ей надо противостоять.

Валентина Павловна горестно вздохнула, обеими руками приобняла мужа и положила голову ему на плечо.

Валерий: Раз испытание выпало — перетерпим.

Андрюша продолжал спать.

Двадцать девятое апреля 1986 года. Половина пятого утра.

Забывшегося на диване беспокойным сном Валерия будит Валентина Павловна.

Валентина Павловна: Родненький! Вставай! В пять двадцать первый проходящий через наш райцентр поезд на Москву пройдет. Я тебе уже все приготовила: и тормозок, и денег 250 рублей. Вставай, пожалуйста!

Она ласково погладила мужа по спутанным волосам.

Через пять минут он уже был готов к поездке.

Знакомая кассирша на железнодорожной станции выписала ему билет в четвертый купейный вагон.

Кассир: Это — бронь райкома партии. Так рано все равно никто из них не ездит.

Валерий: Спасибо, Катюша!

Розовощекая двадцатипятилетняя девушка с состраданием посмотрела на него.

Катя: Видно, случилось что-то у тебя, сосед? Мы завсегда чем можем — поможем. Хоть я, хоть моя сменщица Любаша. Посадим тебя на любой проходящий поезд. Не сомневайся, неужели! А хочешь, я тебя прям на перроне подсажу. Проводницы-то девчата знакомые.

Валерий: Не надо, у меня же билет — сяду!

Катя: Вон, видишь тот столб, на котором красный флажок, который к первомайской демонстрации повесили? Иди туда, там точно четвертый вагон останавливается. Поезд в Москву в начале одиннадцатого придет. Так что ты поспи немножко. Валентина тебе тормозок-то дала?

Валерий: Да, целую сумку! Так что деньги тратить на это не придется.

Катя: В следующий раз я тебя или без билета сажать буду, или по посадочному. А то на поездки денег не назаработаешь. Чувствую я, что в Москву ты часто будешь ездить.

Валерий: Еще раз спасибо, Катя! Но лучше б не надо.

Он понял, что Екатерина ничего не знает о чернобыльской катастрофе.

Вагон остановился там, где и показала Катя. Заспанная проводница проверила билет и паспорт.

Проводница: И чего вам все не спится дома-то! Сел бы днем, к вечеру бы приехал в Москву.

Валерий: Ладно, не бухти, хозяюшка! Если надо, то рано и еду.

Проводница проводила его в пустое купе, пожелала счастливого сна, усмехнулась и пошла обратно в свое купе проводников.

Валерий прямо в одежде лег на мягкое нижнее сиденье и… заснул.

Проснулся он от шума в коридоре. Люди сдавали использованное постельное белье. Собрал свое белье и Валерий.

На Киевском вокзале выбрал милиционера лет сорока с добродушным лицом и подошел к нему.

Валерий: Товарищ старший лейтенант! Горе у меня. Похоже, мальчонка мой радиоактивную дозу получил. Вы не подскажете, где здесь есть профильная больница, чтобы все узнать?

Высокий широкоплечий мужчина сочувственно посмотрел на Валерия и предложил:

Милиционер: Пойдем в отдел милиции — тут недалеко. Там ребята быстро позвонят и подскажут куда ехать.

Вдвоем они молча зашагали по перрону, зашли в вокзал и буквально через несколько минут оказались в дежурной части.

Седоватый майор лет пятидесяти выслушал сбивчивую речь Валерия и взялся за телефон. Старший лейтенант отдал честь и пошел обратно на пост, пожелав, чтобы у Валерия в итоге все было хорошо.

Дежурный положил перед ним листочек бумаги: Вот, станция метро Красногвардейская. Там находится шестая больница Министерства среднего машиностроения. Там лечат от радиации. Если будут трудности, звони мне по этому номеру. У меня дежурство двенадцать часов — с восьми утра и до восьми вечера. Что-нибудь посоветую или помогу. Кстати. У нас там должен работать начальником охраны Кирюхин. Мужик невысокий, очень крепкий и упертый. Если что — сошлешься на Александрова — это я. Он майором уволился. У него не было высшего образования, окончил только среднюю школу милиции. Вот выше по званию шагнуть и не смог. Ну, удачи тебе!

Он взглянул на потемневшее от горя лицо Валерия и попытался еще раз успокоить его.

Дежурный: Мы — мужчины. Нам плакать нельзя. А выстоять мы должны. Верю, что сможешь!

Валерий благодарно кивнул и крепко пожал руку дежурному.

За забором был виден семиэтажный корпус больницы. Валерий подошел к охраннику и непринужденно сказал.

Валерий: Здорово, служивый! Я пройду тут к своим.

Молодой высокий парень вышел из будки и пустым взглядом уставился на Валерия. Грубо сказал.

Охранник: Ты кто? И кто это свои? К кому идешь?

Валерия немного покоробила его фамильярность, но он сдержался. Ради сына он был готов на все.

Валерий: Мне Кирюхин нужен.

Охранник (сразу перешел на «вы»): А, ну конечно, конечно! Раз вы к Александру Александровичу… Он сейчас в главном корпусе. На втором этаже, в кабинете главврача проходит совещание. Пока вы дойдете, оно уже закончится. А я еще потом позвоню и предупрежу, что вы к нему.

Охранник вернулся в будку и нажал на какую-то кнопочку. Калитка стала медленно открываться. Валерий дождался, пока калитка полностью откроется и зашел внутрь территории. Сначала он хотел сказать охраннику, что звонить не нужно, но потом передумал, так как это могло вызвать у него подозрение. Он приветливо помахал охраннику левой рукой и внешне спокойно пошел к главному корпусу больницы. Сориентировался он легко, тем более, что повсюду были указатели: «главный корпус», «первое радиологическое отделение», «второе…»…

Едва он поднялся на второй этаж, как навстречу ему по коридору пошел невысокий крепко сбитый мужчина. В это время зазвонил телефон на столике второго этажа. Кирюхин взял трубку, несколько секунд слушал, потом недобро рассмеялся и сказал.

Кирюхин: Всех друзей встретим.

Валерий подошел к нему и приветливо улыбнулся: Разрешите обратиться, Александр Александрович! Я к вам от майора Александрова.

Напряженное лицо Кирюхина расплылось в улыбке.

Кирюхин: Друг моего друга — мой друг! Что привело вас сюда? Какая-то беда?

Валерий: Может быть, присядем тут на диванчике? А то я еле стою от перенапряжения.

Кирюхин согласно кивнул. Оба мужчины сели.

Кирюхин (начал спрашивать): Сколько вам лет? Откуда вы и как вас зовут?

Валерий представился, сообщил, что он из райцентра Брянской области и что ему идет 35-й год.

Кирюхин покивал и уточнил: Что-то с радиационным облучением связано с вами?

Валерий: Нет. Или пока нет. Но у меня сынишка. Ему десять лет. Заканчивает четвертый класс. Но закончит ли…

Слезы выступили у него на глазах. Валерий сглотнул подступивший ком. Оба замолчали.

Кирюхин (осторожно и тактично): Чернобыль?

Валерий: А вы знаете? Значит, это правда?

Кирюхин: Мы уж тут места готовим. Извелись все. Несколько воинских подразделений оцепили четвертый энергоблок.

Валерий: Что же по телевизору ничего не сообщают?

Кирюхин: В газете «Московский комсомолец» прошла небольшая заметка о неполадках на четвертом энергоблоке Чернобыльской атомной электростанции. Еще «Известия» дали небольшую заметку. Но раз нас просят подготовить до 150 коек, значит, дело очень серьезное.

Валерий: Неужели все так трудно и страшно?

Он замолчал, ссутулился, смахнул слезу.

Кирюхин: Что, у тебя мальчик в Чернобыле был?

Валерий: Нет. Мы же живем в райцентре Брянской области. А 26 рано утром на рыбалку поехали. Я взял сына, его лучшего друга Витюшку, Гену и их подругу девочку Наташу. Все одноклассники. Я-то ничего, а вот они все лежат болеют.

Кирюхин (тяжко вздохнув): Я сейчас зайду к главврачу, потом приглашу вас. Все расскажете — поможем, чем сможем.

Кирюхин ушел обратно по коридору, Валерий остался сидеть. Он уставился в пол и увидел, как по линолеуму ползет божья коровка. Она вдруг взлетела и уселась Валерию на раскрытую правую ладонь. Как ему показалось, долго ползала, а потом вдруг распустила крылышки и улетела.

Валерий (негромко сказал сам себе): Наверное, я этого жучка с собой принес. С улицы. Но вроде поползала, погадала — все закончится хорошо.

В это время из одной из дверей выглянул Кирюхин и помахал ему рукой. Валерий подхватился и пошел ему навстречу.

 

Кабинет главврача.

Навстречу Валерию вышел седоватый плотно сбитый невысокий мужчина лет шестидесяти и молча протянул руку. Мужчины поздоровались. Главврач присел за длинный стол и рядом с собой усадил Валерия. Кирюхин скромно примостился сзади.

Главврач: Рассказывай, парень! Попробуем диагноз поставить. Хотя лучше бы ты своего сына привез. Он бы стал у нас первым пациентом.

Валерий вздрогнул.

Главврач: Не волнуйся, успокойся, пожалуйста.

Валерий (расплакался, как пятилетний пацан): В общем, съездили утром на рыбалку. Перед обедом вернулись. Я Андрюшечку высадил возле дома, а сам развез ребят — его школьных друзей. Вернулся. Поставил машину. Принял душ. Жена меня накормила. А Андрей что-то закисать стал. Мы с Валентиной подумали, что устал: рано поехали, там рыбу ловили. Две плотвички еще были живы и плескались в ведерке. Я их в ванну пересадил. А Андрюша спать захотел. Ну, хочет — так хочет. Жена шторы закрыла, постелила ему, в щечку поцеловала. Он долго спал, а потом мы уже увидели кровь на подушке. И вот два дня шебуршимся, шебуршимся… То останавливаем кровотечение, то оно снова начинается. А сегодня я чуть свет уехал, он еще спал. Я даже боялся на него посмотреть — вдруг ему хуже стало. Но жена постоянно при нем, как клушка. Я на нее полностью полагаюсь.

Главврач подошел к своему необъятному письменному столу, снял трубку и нажал кнопку.

Главврач: Это аптечный пункт? Сейчас к вам вместе с Александром Александровичем подойдет парень. Максимально внимательно отнеситесь к нему и продайте без всяких наценок следующие лекарства. В первых трех случаях продайте двойную дозу и очень ответственно объясните, как принимать таблетки и делать инъекции.

Он повернулся к Валерию.

Главврач: Сколько у тебя денег есть?

Валерий (достал кошелек): Двести пятьдесят рублей жена дала плюс своих около тридцати. Ну еще надо обратно билет за шесть рублей купить в общий вагон.

Главврач (обращаясь к Кирюхину): Этих денег может не хватить. Если что — войди там в положение. Парень-то хороший. Удачи тебе!

Скупо попрощались.

Когда выходили из кабинета, главврач окликнул Валерия.

Главврач: Вот, возьми. Книгу тебе дарю. Учебник по радиологии. Передашь своему педиатру. Я думаю, для нее эта книга на долгие годы настольной станет. Как говоришь, зовут твоего педиатра?

Валерий: Это наш районный доктор Агриппина Самойловна.

Главврач: Значит, заслуженный человек.

Он открыл книгу, написал несколько слов, размашисто расписался и поставил дату. Передал книгу Валерию.

 

Аптечный пункт.

Миловидная ухоженная женщина лет тридцати, знающая себе цену и понимающая, что она нравится мужчинам, с недоумением смотрела на Валерия: обычный молодой мужчина, ничего из себя не представляет, но раз главврач категорически потребовал быть по отношению к нему максимально внимательной, то, значит, надо поручение выполнять. Возможно, он какой-нибудь герой? Или от кого-нибудь из важных людей пришел?

Убитому горем Валерию было не до этого.

Ему выдали все необходимое, продиктовали, когда, что и как принимать.

Валерий (потянулся за деньгами): Не знаю, как вас и благодарить. Сколько с меня?

Когда услышал сумму, то растерялся.

Валерий: Ого! Пятьсот восемьдесят один рубль! У меня таких денег нет.

Заведующая аптечным пунктом (в растерянности): Я же не могу, Александр Александрович (обращясь к Кирюхину) бесплатно выдавать лекарства! Они же все строгой отчетности!

Кирюхин (угрюмо): Вы по себестоимости продаете? Никаких наценок нет?

Заведующая аптечным пунктом: Можете сами проверить-перепроверить. На самом деле под тысячу тянет.

Кирюхин вздохнул, достал 25 рублей одной бумажкой и протянул Валерию.

Кирюхин: Возьми, дарю! Мы с Александровым как-нибудь сочтемся. Все-таки друг он мой закадычный. А у тебя никого в Москве нет, чтобы занять?

Валерий: Никого у меня нет.

Машинально посмотрел на свою руку.

Валерий: О, у меня часы золотые, за 450 рублей когда-то покупал. Возьмите, пожалуйста!

Заведующая аптечным пунктом (поджала губы): У нас же не ломбард и не ювелирная мастерская.

Но Валерий уже протягивал ей часы. Она вздохнула и сказала.

Заведующая аптечным пунктом: Хорошо, свои положу. И часы почти новые. Но сдачи никакой давать не буду.

Валерий, радостный, что сумел и лекарство получить для лечения сына и так удачно рассчитаться, беспечно махнул рукой.

Валерий: Не беспокойтесь. Я эти часы почти не носил. Недавно жена на 35-летие подарила. У меня еще свои старые сохранились. С армии. Их носить буду.

Всем стало неловко. Кирюхин молча проводил Валерия до выхода из больницы.

Охранник вышел из будки и подобострастно вытянулся.

Охранник: Сан Саныч! Встретили друга?

Кирюхин (сухо): Да, встретил.

Мужчины молча обнялись. Охранник побежал в будку открывать калитку.

Кирюхин: Надеюсь, что мы еще и по радостному поводу встретимся! И не раз!

На глазах Валерия выступили слезы благодарности, он повернулся и вышел наружу.

 

Райцентр в Брянской области.

Поздний вечер. 29 апреля 1986 года. Единственным человеком, кто вышел из вагона поезда на перрон, был Валерий. На улице городка еще не просохли лужи от дождя. Он был весенний, яростный, но короткий.

Валерий (разговаривает сам с собой): Хорошо, что под дождь не попал, а то вымок бы весь. Может, до полуночи успею.

Он прибавляет шаг. Ему никто навстречу не попался.

Своим ключом открыл калитку, прошел по двору, поднялся на крыльцо. Дверь ему беззвучно открыли. Закутанная в платок, его встретила Валентина Павловна.

Валентина Павловна Наумова: Здравствуй, дорогой муж! Ну что там?

Валерий зашел в дом и, не разуваясь, прошел на кухню. Сел, ссутулился и открыл сумку. Она была теперь легкой, потому что в ней не было провизии.

Валентина Павловна присела на стул напротив.

Валентина Павловна: Что, правда, беда случилась в Чернобыле?

Валерий молча кивнул. Достал с десяток разных газет и начал перелистывать страницы, показывая ей, где что написано.

Валентина Павловна развернула одну из газет и тихонько охнула.

Валентина Павловна: Пожарные погибли — Правик и Кибенок. Жалко молодых офицеров. Но больше они ничего не сообщают. Разве что пишут: пожар тушат два вертолета. Но зачем тушить мешками с песком, если это только пожар?

Валерий: Дальше читай. Похоже, это незаживающая рана на теле Земли на столетия.

Валентина Павловна отложила одну газету, взяла другую и молча углубилась в чтение.

Вдруг они оба услышали какой-то шорох.

В дверном проеме кухни стоял Андрюшечка. Он начал говорить шепотом, но родителям показалось, что он кричит.

Андрюша: Мама! Папа! От чего я заболел? Это плохие люди мне болезнь сделали? Ведь у нас никогда в райцентре ничего не было.

Родители кинулись ему навстречу и подхватили ослабевшее тельце, потому что Андрюшечка стал терять сознание. С трудом протиснулись в комнату и отнесли Андрюшечку в постель. Снова началось кровотечение.

Валерий: Надо маме звонить.

Валентина Павловна: Она в другой комнате отдыхает. Решила тебя дождаться.

В комнату вошла Матрена Николаевна, на ходу запахивая халат. Подошла к внуку и ласково заголосила.

Матрена Николаевна: Ничего-ничего! Кровушка свернется, воробышек зачирикает-засмеется.

Андрюшечка приоткрыл глаза, слабо улыбнулся и снова их закрыл.

Валентина Павловна: Сейчас застонет.

Она не успела рассказать мужу о том, что в течение дня кровотечение дважды начиналось и его с трудом прекращали.

Взяла пипетку, набрала в нее сок ревеня и слегка запрокинула голову ребенка.

Валерий спеленал руки мальчика, а бабушка обхватила ноги. Едва закапали капельки, как Андрюшенька дернулся всем телом и стал кашлять. Но родственники сумели удержать его. Кровотечение прекратилось. Мальчик с минуту постонал, а потом впал в забытье.

Матрена Николаевна повернулась к образу Богородицы и истово перекрестилась.

Валентина Павловна: Так можно всю носоглотку сжечь. Надо Андрюшечке какие-то лекарства давать и уколы делать, иначе изведем его и изведемся сами.

Валерий: Я же совсем забыл! Я же лекарства купил на 581 рубль. Там все на упаковках написано: как принимать и сколько раз в день. А уколы пока не советовали.

Валентина Павловна стала рассматривать лекарства и читать аннотации. Слезы медленно ползли по ее щекам, но она их не замечала. (Звучит тревожная музыка). Матрена Николаевна сначала платком, а когда он намок, то рукой вытирала ей щеки. Когда оцепенение прошло, то Валерий сказал.

Валерий: Это острое радиационное поражение. Болезнь будет несколько лет длиться. Потом или мальчик совсем ослабнет, или начнется выздоровление. Но как мне сказали, главное — это остановить течение заболевания.

Валентина Павловна прижала голову мужа к своей груди и ласково прошептала.

Валентина Павловна: Как я тебе благодарна! Везде прошел, все узнал!

Муж погладил ее по руке. Она машинально посмотрела на его левую руку и с удивлением сказала.

Валентина Павловна: А где твои золотые часы?

Валерий (смущенно): Денег не хватало, вот и отдал за лекарства. Хорошие люди встретились. Помогли. Я с главврачом клинической больницы познакомился. Огромная такая больница возле метро Красногвардейская, где лечат от лучевой болезни и радиационного поражения. Я тебе хочу, Валюшечка, сказать по секрету, что там уже на трех этажах койки приготовили для приема заболевших. Значит, действительно что-то очень и очень серьезное.

В разговор вмешалась Матрена Николаевна.

Матрена Николаевна: Мы — вон где, а Чернобыль — вон где! Неужели эта зараза без запаха и цвета невидимо вошла в нас и подтачивает. Как деток жалко! Неужели у них нет будущего!

Валентина Павловна: Да, мама-свекровь! Видимо, это так и есть.

Затем повернулась к мужу.

Валентина Павловна: Валерочка! Иди, душ прими с дороги! Я уже и ванну приготовила. У меня на столе тебе и поздний ужин оставлен.

А я рядом, на диванчике возле Андрюшечки пристроюсь.

Матрена Николаевна согласно кивнула головой.

Валерий по очереди поцеловал дорогих ему женщин и пошел в ванную.

Утром 30 апреля 1989 года все спали. Одни — с устатку, а самый главный член семьи — Андрюшечка — от поселившейся в его детском теле хвори. В одиннадцатом часу утра раздался телефонный звонок.

Валентина Павловна уже не спала, а только дремала и потому сразу же взяла трубку. На другом конце провода сочувственный женский голос спросил:

— Это Валентина Павловна? Вас беспокоит классный руководитель Анна Ивановна. У меня в классе 37 детей. На занятия приходят только пятеро. И то один мальчик сегодня пожаловался на слабость, тошноту. У него несколько раз шла кровь из носа. Я со школьной медсестрой отправила его домой. Остальные дети не приходят. Андрюшечка тоже заболел?

Валентина Павловна (едва сдерживая рыдания): Да, Анна Ивановна! Горе-то какое! Что за Божья кара на нас напустилась. Андрюша очень ослаб, у него уже восемь раз было кровотечение из носа. Капельницу ставили. Что сейчас делать — не знаем. Наш районный педиатр уже пять раз к нам приходила. Кончит ли мальчик четвертый класс…

Анна Ивановна: За учебу не переживайте, мы всех детей по текущим оценкам четвертой четверти в пятый класс переведем. Благодарение судьбе, ни у кого двоек не было. Лишь бы детки выздоровели. А я у них по выпускной класс классным руководителем буду. Держитесь, пожалуйста. Со своей стороны, всегда на помощь приду, если попросите. Всем миром с болезнью справимся. А вообще у нас в школе из 350 детей 180 не приходят. А я, пожалуй, и оставшихся четверых тоже сейчас домой провожу.

Валентина Павловна: Здоровья вам! Очень благодарю за внимание от всей нашей семьи.

На другом конце провода раздались всхлипывания. Валентина Павловна, чтобы дальше не расстраиваться, медленно опустила трубку. Вдруг она почувствовала, что на нее кто-то смотрит. Медленно обернулась и увидела улыбающегося Андрюшечку. На бледном лице особо выделялись его серо-голубые глаза.

Андрюшечка: Мам! Видишь, через закрытые шторы лучи солнца пробиваются.

Валентина Павловна машинально кивнула.

Андрюшечка: Давай пару солнечных зайчиков поймаем? И тогда у нас все хорошо пойдет. Помнишь, мы раньше ловили зайчиков? Когда я в первом классе учился!

Валентина Павловна не выдержала и разрыдалась. Она упала на колени перед кроватью, на которой лежал Андрюшечка, и уткнулась лицом в одеяло, чтобы он не видел ее слез.

Мальчик ласково гладил ее волосы. Постепенно поглаживания слабели, а потом прекратились.

Когда она подняла голову, то увидела, что Андрюшечка бессильно лежит на подушке, а из левой ноздри течет струйка крови.

У Валентины Павловны силы как будто удесятерились. Она вспомнила, как живущий через два дома школьный физрук во время трудностей всегда говорил: «Врешь, не возьмешь! Наша всегда возьмет!!!» Она подхватилась и начала делать привычную процедуру.

Андрюшечку уже никто не держал: он сам стоически терпел боль.

Валентина Павловна (еле слышно): Он уже и к соку ревеня привык. Какой у меня сильный и терпеливый сын! Все болезни превозможет, выдюжит.

В трусах и в майке в комнату вошел муж. Мгновенно оказался возле кровати.

Валерий: Валь! Чем тебе помочь?

Валентина Павловна: Все, все! Кровотечение вроде приостановилось. Ты посиди возле Андрюшечки, а я насчет завтрака похлопочу.

Она приготовила жидкую кашу из нешлифованного риса. И медленно, чайной ложечкой, начала кормить Андрюшечку. Также по чайной ложечке давала ему слабый теплый час с лимоном без сахара.

Мальчик поел, благодарно улыбнулся родителям и снова впал в забытье.

В комнату вошла Матрена Николаевна.

Матрена Николаевна: Ну ладно. Вас теперь двое. Я пока на подхвате не нужна. Пойду к себе. Курочек покормлю, утку с утятами выпущу со двора. Днем позвоните мне. А если, не дай Бог, расстройство какое, то сразу прибегу.

Благодарный Валерий пошел провожать мать. А Валентина Павловна внимательно смотрела на сына, и ее губы беззвучно шептали молитву. Просила она о здравии сына.

Валентина Павловна, хотя и пыталась соблюдать режим, но с больным ребенком это выходило плохо. Поэтому она спала урывками.

Утром 14 мая в одиннадцатом часу ей позвонила Тамара. Поздоровались.

Тамара: Мой старший сын услышал, что сегодня вечером перед программой «Время» будет выступать Генеральный секретарь Горбачев. Сказали, что будет очень важное правительственное сообщение. Ты посмотри. Что-то у меня есть предчувствие, будут говорить о Чернобыле. Всякое пишут, разное говорят. А конкретики нет.

Валентина Павловна: Если про Чернобыль, то больно поздно они засобирались. Наши ребятишки вон не встают — болеют.

Тамара поохала в ответ.

В семь вечера включили телевизор. Андрюшечка спал в своей комнате. На экране зажглась надпись: «Важное правительственное сообщение. Выступает Генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Сергеевич Горбачев».

Говорил он долго и путано. Из всего сказанного супруги Наумовы поняли только одно: произошла авария на четвертом энергоблоке, радиация распространилась не только в зоне Чернобыльской аварии, но и задела ряд областей Российской Федерации, Белоруссии и Молдавии. Есть погибшие, раненые, тяжелобольные. Болезнь поражает в том числе и детей, у которых еще не сформирована иммунная система.

Валентина Павловна разрыдалась на плече мужа.

Валерий: Как по-скотски все получается!

Валентина Павловна (сквозь рыдания): Мы что, рабы какие-то? Почему нам так поздно сказали? Почему медицинскую помощь не оказали? Почему на нас наплевали? Ведь мы все ради детей живем!

Валерий подошел к телевизору и медленно нажал на кнопку. Экран погас.

Валерий: Хотел телевизор разбить, но потом, Валя, передумал. Вдруг осколки и нас с тобой заденут. Да он и пригодится нам еще. Теперь могу на спор сказать, только про Чернобыль года полтора говорить и будут. Так забалтывают страшную правду. А вот нам куда с Андрюшечкой деваться?

Валентина Павловна: Я не отступлюсь. Я Андрюшечку спасу! Двадцать четыре часа ухаживать буду. Спать не буду. Но все поправлю. А отсюда куда нам уезжать? Если тут пропадаем, то в другом месте совсем пропадем. Здесь хоть родня, друзья, дом свой. А так где-то мыкаться придется.

Застонал Андрюшечка, проснулся.

Валерий: Ты держись перед ребенком. Виду не показывай. Тогда и он укреплять себя будет — не раскиснет.

Валентина Павловна вытерла рукой слезы, кивнула мужу и пошла в комнату к сыну.

На протяжении последующих двух месяцев семья останавливала время от времени начинающееся кровотечение. Андрюшечка иногда садился на кровать или делал несколько шагов, потом слабость брала свое, и он снова ложился. Привезенные Валерием лекарства были полезны, но выздоровления не приносили.

Валерий позвонил Агриппине Самойловне. Попросил придти. Подарил книгу, которую ему вручил главврач. Доктор прочитала надпись, заулыбалась.

Агриппина Самойловна: Книгу выучу, как Отче наш. Андрюше пока ставлю диагноз «недостаточная свертываемость крови», но лейкоза нет.

Чтобы Андрюша чувствовал себя лучше, через день его купали. До ванной он идти не мог, да и было там тесновато. Поэтому для купания приспособили большой тазик, а Валерий купил большую капроновую лейку. Мальчика аккуратно поливали из лейки и промокали полотенцем. Вытирать было нельзя — на коже выступила сыпь: начиналась аллергическая реакция. Затем Андрюшу одевали во все чистое, и он снова ложился в постель.

В августе мальчик было засобирался в школу. Но болезнь снова вернулась.

Андрюшечка попросил: Мама! Через пять дней будет 1 сентября! Попроси, чтобы Анна Ивановна зашла к нам в гости! И нарви, пожалуйста, мне в палисаднике цветов. Я хочу поздравить ее с наступающим Днем знаний. Все-таки я теперь пятиклассник, взрослый мальчик.

Валентина Павловна послушно выполнила его поручение.

Анна Ивановна: Андрюшенька! У нас утром педсовет был. Мы тебя старостой класса выбрали. Многие ребятки продолжают болеть, в школу не ходят. Ты тоже пока выздоравливай. А мама с папой пока заявление напишут о том, что переводят тебя на надомное обучение. Я буду приходить и спрашивать тебя по всем предметам. Хотя у нас теперь каждому предмету учит отдельный учитель, но мне директор школы разрешила спрашивать у тебя по всем. Ты согласен?

Польщенный вниманием мальчик покивал учительнице.

Перед новым годом Андрюшечка впал в хандру. Светало поздно, темнело рано.

Родители постарались организовать новогодний праздник. Хотели пригласить Витюшечку, Гену, Наташу, еще нескольких его друзей. Но никто не пришел. Другие дети тоже болели.

А 5 января 1987 года в дверь тихонько постучали.

Валентина Павловна (подумала про себя и негромко сказала): Кто-то их своих пришел или из хороших знакомых. Раз калитку с секретом смогли открыть. Снегу выпало много, белый, рассыпчатый. Кто же это к нам пришел?

Открыла и обомлела. Перед ней стояла исхудавшая, одетая в черное Тамара. Подруга молча упала на грудь Валентине Павловне, забилась в беззвучных рыданиях. И смогла произнести только одно слово: «Ви-тю-шеч-ка!»

Отрыдавшись, осталась в коридоре. В дом заходить не стала.

Тамара: Валюшечка, я тут в сенцах как-нибудь пристроюсь. Ноги не держат. Ты уж Андрюшечке не говори. Мой старший сын волком воет. Меня начал упрекать, что я недостаточно за ним ухаживала, вот Господь и прибрал.

Валентина Павловна: Тома! Не казни себя! От судьбы не уйдешь. Может, мы тоже напрасно бьемся. Когда похороны-то будут?

Тамара: Договорились на 9 января. Витюшечка первым ушел. Как бы за собой других не потянул.

Женщины снова обнялись и зарыдали, стараясь потише всхлипывать, чтобы Андрюша не услышал.

Валентина Павловна: Мы с мужем вместе придем. А с Андрюшечкой свекровь останется. Говорить ему пока ничего не будем.

На похороны пришли более 200 человек.

Старший сын Тамары записывал каждого пришедшего и благодарил за внимание.

На вопрос одной из матерей болевшего одноклассника: зачем записывает? Он серьезно ответил, что когда будет молиться, то всех пришедших будет упоминать. Пусть Витюшечке на небе будет легче. Многие зарыдали в голос.

На кладбище Валентина Павловна поддерживала Тамару, лицо которой было таким же белым, как снег. Тамара не плакала, только сосредоточенно переводила взгляд с одного лица на другое из пришедших на похороны и почти безумно кивала: то ли благодарила, то ли машинально.

На поминках она напилась и ее отвели спать.

Все понимающе переглядывались: такое горе очень тяжело успокоить и пережить, а то и вообще невозможно.

Домой Валентина Павловна с Валерием шли молча. Во дворе она завела его в курятник, заставила снять траурные элементы одежды и попросила.

Валентина Павловна: Андрюшечке пока ничего не говори. Пусть пройдет хотя бы полгода.

Валерий понимающе покивал ей.

Дома Матрена Николаевна отвела Валю на кухню и сказала.

Матрена Николаевна: Доченька! Андрюшечка несколько раз просыпался и почему-то все звал Витю. Говорил: «Витюшечка! Приходи ко мне. В футбол играть будем! Хватит болеть!» Так с небольшими перерывами раза три сказал.

Валентина Павловна заплакала.

Матрена Николаевна: Валюш! А Тамара сильно убивается. Я боюсь даже, как бы она умом не тронулась.

Валентина Павловна (вытерла слезы): Жутко все. Витюшечка первым ушел. Возможно, еще будут смерти. Но его мы никогда не забудем. Тамара должна подуспокоиться. У нее старший сын остался. Да и не старая она еще сама — тридцать восемь лет всего. Судьба даст, может, еще детишек.

 

Звучит лирическая музыка грустного характера. Обе женщины пригорюнились — каждая задумалась о своем. Но главная их мысль была об Андрюшечке. Чтобы страшная участь не коснулась его.

 

На кухне в доме Наумовых сидят Валентина Павловна и ее супруг Валерий.

Валерий: Валечка! У нас осталось всего три тысячи рублей. Ты с работы ушла. Вернее, тебя «ушли». Боятся, что от тебя могут радиацией заразиться другие люди, раз ты за больным ухаживаешь. Нам надо жить, о сыне заботиться, о маме.

Валентина Павловна (отстраненно, думает о своем): Что ты предлагаешь, Валера?

Валерий: Валюшечка! Давай заведем скотинку какую-никакую — пару поросят, с десяток курочек, кроликов. Если хозяйства не будет, то совсем от тоски изойдем и без денег останемся.

Валентина Павловна: А это не помешает нам ухаживать за Андрюшечкой?

Валерий: Не должно помешать. Да у нас и огород большой — курям да кроликам хватит корму.

Валентина Павловна (рассеянно кивает): Хорошо. Но я с Андрюшечкой постоянно буду.

(Продолжение следует)