Будничность манеры поэта

Будничность манеры поэта

О стихах Виктора Обухова (4-2018 ПМ)

Виктор Обухов со всех сторон – самый обычный поэт. Нам легче перечислить чего Виктор НЕ делает, чем отметить хоть что-то из ряда выходящее в его стихах.

Он не цитирует латинских и греческих авторов. Не употребляет обсценной лексики.

Не показывает блестящей (птицеловьей) наружной звуко-фонетической игры, напротив, избегает явного воробьиного щелканья букв. Не делает темой своих стихов события бурной и примечательной биографии, к примеру, войну, авантюры, страдания, разнообразные психбольницы, тюрьмы, разводы, убийства и прочие крутые повороты.

У Виктора в стихах не встретишь ничего вроде «выжигал свое имя гвоздем в бараке»…

Но если всего этого нет, о чем же пишет Виктор? Если нет стилистических и постмодерных цитат, КАК же вообще пишет Виктор? О ЧЕМ И КАК?

День прошел. Как песок. Как вода.
В никуда. Как вчера. Как всегда:
В нескончаемом шуме и гаме,
В разнобое рекламных огней,
Меж делами, деньгами, долгами
– День за днем – одинаковых дней.
Он ничем не запомнится в мире,
Доцветет, как ночной фейерверк,
Не заметив, что в темной квартире
С человеком молчит человек.

Или – вот, что пишет Обухов о будничной тишине:

Столько слов! – для минутных событий,
Новостей, перетолков, обид –
День за днем пронося,
по орбите
Вавилонская башня летит, –

В другом стихотворении – про молчание – серединным, совсем не заключительным штрихом поэт обозначает Вавилонскую башню. Что это за башня, знает каждый обыватель. Ее в изводе Брейгеля размножили на миллионах постеров. Вполне будничный образ, вовсе не блещущий никакой оригинальностью.

В стихотворении Обухова всё обиходно, всё ясно само собой, всё на слуху. Вавилонская башня идет в проброс посередине стихотворения, за ней вот еще сколько:

Не годятся, не те, бесполезны?
Или сила им здесь не дана,
И, как мостик, качаясь над бездной,
Держит дом тишина, тишина?..
Не придумать слова. Не найти, –
Хоть свечу, хоть пожар засвети.

В телевизоре шастает няня,
Словно семечки, лущит слова,
За окном – полыхает огнями
Разноцветная штука – москва,
А в квартире – усталые тени
Продолжают свою тишину,
Как немой разговор поколений,
Проигравших и мир, и войну…

Ни одним из аккордов, от которых мы ожидаем окончательности, стихи не оканчиваются, ни Башней, ни Свечой и пожаром, а кончаются стихи тихой, сказанной почти шепотом банальной отсылкой к роману Толстого из нашей школьной программы.

Поэт намеренно избегает коды, намеренно избегает паузы после нее, чреватой аплодисментами, будто бы дает стихам дотечь до капельки из сердца наружу, нисколько не заботясь о пене в бокале, а заботясь лишь о том, чтобы честно вылить совершенно все вино в кубок читателю. Поэт Обухов категорически настаивает на бытовой естественности и видимой обычности своей стихотворной речи, настойчиво просит не путать ее с акмеистическим, триумфальным, бравурным аккордом концовки.

И что же в результате? В результате Вавилонская «летящая» башня, будто бы забытая посередине стихотворения, остается парить и рушиться образом этого стихотворения уже после того, как речь поэта окончена. И это уже не постер на стене, не Брейгель, о нет, это совершенно своя башня, иная и новая, написанная кистью Виктора Обухова, вызвавшая из памяти подлинную библейскую историю.

А вот совершенно нескстати всплыл из памяти Анненский, тот самый фрагмент, с которого Анна Ахматова, поменяв пол лиргероя, небрежно вылепила так полюбившийся соременникам «хлыстик с перчаткой».

Этого быть не может,
Это – подлог…
……………………………
Здесь был ее кольчатый пояс,
Брошка лежала – звезда,
Вечно открытая сумочка
Без замка,
И, так бесконечно мягка,
В прошивках красная думочка…

Ничего общего с языком Обухова, вы не подумайте, никакой преемственности ни на грош.

Вот что пишет Виктор Обухов на аналогичную тему, привожу, чтобы исключить малейшее сходство:

И та, что давно говорила со мной
В ночи у костра –
Ушла, замолчала и стала иной, –
Не мать, не сестра,
И сам я ничей, как зверек под кустом,
Не брат и не друг,
А так: неизвестный наукам фантом.
Обугленный звук.

И тем не менее, если бы меня просили определить манеру этого поэта относителдьно каких-нибудь внятных координат, я бы раз восемь отказался от аналогий, от поиска предшественников и корней, а уж после пробормотал бы: сравнивать ни с кем не могу, совершенно самостоятелен, но живет неизвестной величины огоньком где-то в треугольнике меж трех, удаленных друг от друга огромных звезд: Блоком, Анненским, Г. Ивановым.

 

Примечание:
Вячеслав Кожемякин – поэт, издатель, редактор. Живёт в Москве.