Журнальный мир

Я стала зорче

Не упасла младые очеса

От умной порчи,

Но, как угасла первая краса,

Я стала зорче.

Потом румянец выцвел, как миткаль,

И тонкомлечно

Легла на лик защитная печаль –

Почти навечно.

Гляжу в себя, и вижу всякий миг

Себя иную –

Какой пребуду, покидая мир,

Юдоль земную?

Не о лице – о сердце говорю

Без дерзновенья:

Увижу ли вселенскую зарю

Преображенья?

Цевница¹

Сердце мое…яко цѣвница звяцати будетѣ…

Iерем.

Как представлю себе, как представлю,

Что стучу в допотопную ставню,

Беспокоя окошко и пса…

Но извечно сладки чудеса:

На крылечко выходит краса –

До узорных ступенек коса,

Тянет рученьку: «Мне письмецо?» –

А какое младое лицо!

Память, память… Криница? Плени́ца?

Жития вековая столица?

И скрипит допотопная ставня:

«Не печалься, что старишься, Таня,

Будет память по веку струиться,

Если звякает сердце-цевница!»

Шествие

Памяти поэта

Хорошо б колокольчиком стать…

Федор Сухов

Небо вишнею струится,

Колокольчиком звенит,

И земелюшка-пестрица

Тож сияет, тож лучится

Всяким венчиком в зенит.

Не к тому ли даль лучится,

Что вблизи и впереди

Ходит Сухов по землице

С колокольчиком в груди?

На порха́лищах на птичьих,

На полянах родови́чьих,

Где блистает разноцвет,

Непрохожих тропок нет:

Всякий след являет свет.

Вот идёт он, велий Сухов,

Поспешает, дви́жим духом,

Сквозь ночную светлину́

В скит-обитель на Дону,

Или шествует домой?

Это он, учитель мой.

Чрез неделю на Сухоне

Вьются на́встречь птицы-кони,

Расцветает красный мак,

Но дырявится башмак.

Ну так что же, лес – укро́ма:

Всяка веточка знакома,

Мил и кроток разный пень,

И прекрасны ржавь и рдень

Жарких мхов – огней игрень!

И когда ж теперь домой,

Дорогой учитель мой?

Впереди река Ветлуга,

Среди зорь лесных у друга-

лесника

Он погостит,

Под ветлою погрустит.

Препоясан паутиной

Перезревших осенин,

Полюбуется калиной

И брилльянтовою тиной

Принаряженных теснин.

Осторожною стопою,

Чая встречу наперёд,

Он прощальною тропою

Без поклона не уйдет.

За полыновой грядою

На погосте на росно́м

Глазу видится родное:

Обелиски со звездою

И могилы со крестом.

Старорусские равнины!

За покой дремотных глин

Сухов, славящий былины,

Воевать ходил Берлин.

Но какие бы дороги

Ни познал учитель мой,

Милосердные тревоги

Всё вели, вели домой…

Веси, гряды, перевалы,

Волновые перелады,

Межигорье, лог, удол…

В путных думах свят глагол,

В тонких снах шумят усады

Существительных имён,

Знаменательных времен,

Средь наречий и частиц

Реют вести ре́чий-птиц…

Полновесней с каждой речкой

Рюкзачок с листком-сердечком,

С талым лугом, с робкой тропкой –

Всей тетрадкой неторопкой,

Где прославлен всякий день –

Колокольчикова звень!

Всех звончей Осёлок Красный –

Дом поэта велегласный,

Све́тень Русския Земли.

А поэт в иной дали –

В Богозданной Высоте:

Всеответный красоте,

Сухов-колокол поёт

Всей красой Небесных нот!

…Наконец пришел домой

Дорогой учитель мой.

Русский путь

Желая пребывать вовеки, мы должны

творить волю Бога, Который вечен.

Св. Киприан

С державой издревле высокого слога

Мы верим, и молим, и просим у Бога

Надежды на Русском пути.

Мы знаем навек: то наша дорога,

И нам её надо прейти.

Кресты у дороги и слева, и справа,

А песни, в которых и вера, и слава,

Вовеки храним наизусть,

Ведь их прароди́ла былина-любава:

И жизнь, и бессмертье – всё Русь.

Про Волгу

Здесь нет скамеек, берег пуст и чист,

На белом след нечаянный белеет,

Речной простор опрятен и речист,

Пред ним язык рассказливый немеет.

Какой отрывок временем таим?

Оно насквозь промокло и проволгло

Имением и именем твоим,

Где воля с волей вольно дружат, Волга!

Вода, земля – две воли, две любви,

два стареньких, но родненьких предела:

Когда б не так, не пели б соловьи –

Лишь степь вприщур хазарская глядела.

Дай Бог, чтоб на Руси держались дни

Той, волжской – праотеческой! – породы,

А кто из русских Волге не сродни?

Вселенские – и те вмещаем воды…

_{* * *}

Падут на землю холода,

Леса останутся без птиц,

А я – без воли,

Тогда глубинная вода

Таимой святостью криниц

Спасёт от боли,

От умиранья впопыхах,

От прозябения во льду,

Во мгле исхода,

И потихоньку, хоть впотьмах,

Я не до смертушки дойду –

До огорода,

Где снова выспеет укроп

И некапризливую стать

Завьёт петрушка,

А в поле кто-то свяжет сноп,

А в роще примется считать

Года кукушка.

Пограничье

Кружились звёздные ряды,

Смеялись дали,

Сияли горние сады –

О, как сияли!

Неужто – явь?

Неужто – сон?

Неужто – вечность…

Не оградительный озон

Вокруг, а – Млечность.

И я сама себе чудна

И нереальна,

И только шелестность окна

Так матерьяльна…

Вот насылает тихий звон

Златая вещность –

И явь во мне, как этот сон,

И вечность, вечность…