Человек с поэтофоном

Человек с поэтофоном

Петрушкин Александр Александрович. Смотритель: Стихотворения 2010-2016 – Издательские решения, 2017. – 384 с.

Выглянув с моего балкона во двор, поэт Александр Петрушкин сказал: «Хорошее тут место, три гнезда, детская площадка, старые и новые дома рядом, я бы здесь много стихов написал». С такой интонацией о натуре говорит кинооператор. С того момента мне стало просто читать стихи А.П.: я стал их смотреть.

Не страшась приключиться вторично,
мы покажемся в этом лесу
хромосомном, от нас не отличном –
с чёрной дырочкой в каждом глазу.
(Не страшась…)

А.П. не стремится сделать свои стихи непонятными, напротив говорит предельно ясно, но на другом языке, только записывая русским алфавитов и в привычную форму для нас форму стихотворений, сохраняя дыхание кода и время на ретрансляцию. Потому книга и называется «Смотритель», что зрение как работа со светом для него является базовой линейкой: перевод картинки в звук (в слово).

у дерева внутри, там, где зиянье птиц
спиральный лабиринт распустит в листопада
ракушку, что бежит в глаголице корней,
как побережье и/или причина сада.
(Как древа дирижабль…)

Картинка у А.П. постоянно двигается, меняет масштаб и чёткость, кадры сменяют друг друга с равномерностью, заданной шириной строки. Здесь мало быть читателем: эти стихи требуют соучастника, они как неполная музыкальная тема могут быть сыграны целиком, лишь слившись с голосом исполнителя, с его жизнью и окружающим миром в момент их произнесения вслух. Желательно в лесу или малонаселённом месте, примерно таком же локусе, в котором живёт их автор. Эти стихи только тропы, через которые слово обратно материализуется.

«где – словом лёгким намертво придавлен» (Государь).

А.П. верит, что его читатель способен получить чистый сигнал и вернуть его в вещественный мир, расширив природные законы, совершив чудо. Превратить типографскую краску в свет:

что если рот случайно размыкаешь
то светятся твои [уже] уста.
(Чаадаев)

У А.П. нет тайнописи, он живёт с постоянно включенным поэтофоном в руках, на который снимаются его близкие, друзья, дорога от дома и обратно, общение в чатах, вечерняя молитва и ночное небо с редким снегом, сохраняемые в форме стихотворений:

поскольку остаёшься ты один,
когда свои рассматриваешь крохи,
забытые гостями на столе,
ушедшими на выдохе
(Ода во славу русской поэзии)

Порой эти записи наслаиваются друг на друга, образуют кольца:

как будто бы легла экрана
татуировка на плечо
(Беспечный вечер…)

Работа с невещественным настолько отражается на физическом состоянии оператора,

задвигаешь – змеиным языком
порезавшись о спрятанное слово
(На высоте, в единственном числе…)

что мы возвращаемся к базовым философским постулатам

Не свет упал, но человек в него
себя вложил, как речь или мерцанье
экрана…
(Фома)

о первичности сознания и бытия. А может об их равенстве?

При гулком, почти религиозном пафосе, стихи А.П. посвящены вещам бытовым. А.П. показывает, что всё высокое и большое появляется из обыденного, нормального.

Ты не прочней своих стихов. Из чепухи
ты, выбранный, как остов
оставлен здесь от умерших китов…
(Ты не прочней…)

Именно хаотичная съёмка на поэтофон, каждодневное «смотрение» и даёт нам внезапное свидетельство чуда. Обретение невероятного:

так водомерка может оторваться
от отражения слепого своего
оставив лапки – только и всего.
(Водомерка)

И помнишь, закрывая книгу, что в чём бы нас не обвиняли, что бы нас не подтачивало, но «Самое недостоверное нас и спасает»(Оазис).

 

Примечание:
Сергей Ивкин – поэт, редактор. Живёт в Екатеринбурге.