Диканька
Диканька
Новая документальная книга известного красноярского журналиста Валентины Майстренко «Ты знаешь тайну имени моего…» является своего рода продолжением предыдущей её книги о герое Отечественной войны 1812 года – святом праведном старце Данииле Ачинском. Главный герой нового историко-публицистического повествования – таинственный старец Феодор Кузьмич, которого ещё при жизни почитали за ушедшего в отшельники императора Александра Первого. Оба старца – участники войны 1812 года и Заграничного похода, оба дошли с боями до Парижа. И тот, и другой, уйдя в отшельники, пришли каторжными путями в Сибирь. Оба пребывали одно время в деревне Зерцалы близ Ачинска. Оба снискали любовь сибиряков: уже при жизни их почитали за праведников. Оба, уже в наше время, прославлены в лике сибирских святых.
Автор прошла на сей раз по дорогам старца Феодора Кузьмича, который 21 год подвизался отшельником на Красном Заводе, на Красной Речке, в Белом Яре, в других сёлах и деревнях, что ныне относятся к Красноярскому краю. Так родилась новая духовно-просветительская книга путешествий во времени и пространстве, где исторические герои находятся рядом с нашими земляками и героями нашего дня. Предлагаем нашим читателям отрывок из неё.
Боже, дай полюбить ещё больше людей!
Дай собрать в памяти своей всё лучшее в них…
О, пусть же сама любовь будет мне вдохновением.
Николай Гоголь
«Как будете, господа, ехать ко мне, то прямёхонько берите путь по столбовой дороге на Диканьку… Про Диканьку, я думаю, вы наслышались… Про сад и говорить нечего: в Петербурге вашем, верно, не сыщите такого…» – любезно приглашает нас Николай Васильевич Гоголь в родные свои места через героя своего Панько Рудого.
И я еду по столбовой дороге, которая ведёт от Полтавы до города Сумы. Но отправилась я впервые в это славное украинское местечко из-за своего героя – праведного старца Даниила Ачинского, который тут бывал. Как мне было не поехать, коль оказалась я на украинской земле? Так что оставила я на день Даниилову родину – Новые Санжары, села на полтавский автобус, в Полтаве сделала пересадку, и вот, сама себе не верю, стою уже в той самой Диканьке!
Вышла на остановке, глянула, а напротив меня – трактир «Солоха». Вон что, ушлая баба захватила, пользуясь приватизацией! Потом оказалось, что есть в Диканьке даже Солохинское газовое месторождение-хранилище. Кругом сады кудрявые, зелёные, мощные; над дорогой растяжка со знакомым образом писателя, прячущего улыбку в усах; музейные стрелки манят пройтись по гоголевскому маршруту. Да, Гоголь и Диканька – слова-синонимы. Но времени у меня в обрез, и я, оказавшись в этом таинственном, желанном для многих месте, устремляюсь туда, куда давно рвалась душа моя – к Никольскому собору.
Прощание в Диканьке
Долго иду по чистым ухоженным улицам на самую окраину селения (спасибо местным жителям: не дали заблудиться), выхожу в чисто поле и растерянно бреду по полевой дороге: да где ж он, этот знаменитый собор! Наконец посадки вдоль дороги отступают. Вот он! Ни одного домика по соседству, стоит одиноко, мощно. И хотя обрамлён по фасаду колоннами, напоминает почему-то космическую обсерваторию.
Прохожу мимо кладбища, где виднеются старинные кресты, мимо ветряной мельницы, водружённой, видать, для колорита, и ступаю в огромный церковный двор через вход, рядом с которым высится изящная арка-колокольня. Высаженные вдоль дороги к храму нежно-розовые пионы высятся среди зелёной травы, как кустарники. Старый сломанный каштан напоминает о пролетевшей буре. Другой, крепкий, с огромным стволом, что стоит близ высокого крыльца, облепили десятки велосипедов. Очень популярный транспорт в этих краях! Но у ограды немало и легковых машин.
Воскресная Божественная литургия уже началась. Ступаю под священные своды. Звучат знакомые слова молитв. И радостно было услышать единый наш церковно-славянский язык, которым молились здесь и сто, и двести лет назад, он объединяет нас на огромных пространствах и сейчас – в лихую пору разделения.
Сужающийся ярусами двойной купол уходит тоже будто в космос, обдавая сверху небесным светом, резной дубовый иконостас дышит минувшими веками. Над поминальным столиком с небольшим распятьем торжествует воскресший Христос, окружённый жёнами-мироносицами, стоящими в полный рост. Нигде такой ослепительной и объёмной композиции не видела! Она отгораживает левый придел храма.
На стене справа – особо почитаемый образ Николая Чудотворца с возводящими к нему ступеньками. Но это не та чудотворная икона, что была явлена в лесу на пеньке, и на поклонение к которой приезжали сюда десятки тысяч богомольцев. Был среди них и Даниил Корнильевич Делие. Та бесценная икона, положившая начало храму, слава Богу, цела и находится в Полтаве, но её пока никак не отдают в родные стены.
Храм помнит Даниила, помнит слёзы его и молитвы в самую переломную пору его жизни, когда он ради отшельничества покинул родной артиллерийский полк, с которым дошёл до Парижа, загоняя в логово очередного соискателя на российские земли.
Образ Марии Магдалины в притворе и в церкви напоминает о другой Марии – Гоголь-Яновской, как 30 километров шла она пешком из своей дворянской усадьбы сюда, к чудотворной иконе Николая Угодника. Молила Бога о сыне, а вымолила для России гениального писателя. Сам Николай Васильевич с детства был «прописан» в этом соборе, носящем имя святого его покровителя. В Диканьке изображения Гоголя встречаются чуть ли не на каждом шагу, и возле церкви продают множество поделок со знакомым профилем, оно и понятно: 200 лет со дня рождения!
После службы сажусь на скамеечку неподалеку от крыльца и показываю присевшему рядом крепкому бородачу книжку «Тихий свет Зерцал» с прижизненным портретом старца Даниила на обложке. Он внимательно её листает и говорит: «А меня ведь Николаем Даниловичем зовут». Оказался он тоже из старого казачьего воинского рода – из рода Онипко. Работает на Солохинском газохранилище и каждое воскресение зовёт со звонницы народ на службу в старинный собор.
Жена его Алла Владимировна каждое воскресение поёт на клиросе. Подошла милая девочка с толстой русой косой, их дочка Ирина, и повела меня по просьбе отца в подземные своды храма показать семейную усыпальницу князей Кочубеев. Им и обязан своим существованием этот храм, который иногда так и называют – Кочубеевским.
Спускаемся. Своды усыпальницы украшены золотистыми звёздочками, маленькими и большими. С трепетом, будто по святая святых храма, водит меня девочка меж высоких мраморных гробниц и наземных плит. Читаю имена: Василий Сергеевич Кочубей. Сергей Васильевич Кочубей, Василий Викторович Кочубей… Имя Василий для этого рода священно. Всё время почему-то казалось, что рядом с нами ходит сам Александр Сергеевич Пушкин. Хотя автор «Полтавы», воспевший и Кочубеев, и Диканьку, никогда не бывал здесь. Но! Не надо забывать, что дочка князя Виктора Павловича Кочубея – Наталья пленила когда-то душу юного лицеиста.
Она жила в кочубеевском летнем дворце в Царском Селе, где они и встретились. И именно от Натальи Кочубей впервые услышал будущий великий поэт про Диканьку, про кочубеевскую усадьбу, про историю рода. Позднее Наталья Викторовна вышла замуж за графа Строганова. И великий поэт, воспевший Диканьку в поэме «Полтава», срисовал частично с неё образ замужней Татьяны Лариной в «Евгении Онегине».
Вот почему так живо отреагировал поэт на появление повести Гоголя под названием «Вечера на хуторе близ Диканьки»! С юношеских лет селение это было для него желанным, близким и знакомым…
Тихо и покойно в склепе, где улеглись потомки того самого Василия Леонтьевича Кочубея, подло обезглавленного вместе с полковником Иваном Искрой предателем Мазепой, бежавшим после поражения шведов через Турцию в Швецию вместе с королём Карлом XII, чтобы умереть у его ног. Кстати, беглый гетман, которого упорно возводят вот уже два десятка лет в национальные герои Украины, бежал не с пустыми руками. Он только взаймы (!) дал своему новому хозяину 240 000 талеров. По смерти Мазепы при нём было найдено 100 000 червонцев, не считая драгоценностей. Но вернёмся от предателя к героям.
Цветёт в Диканьке древний ряд
Дубов, друзьями насаждённых;
Они о праотцах казнённых
Доныне внукам говорят…
Так писал в своей поэме «Полтава» Александр Сергеевич Пушкин, повествуя о трагических событиях в этих местах. Местные жители говорят, что те дубы, посаженные в память Кочубея и Искры, вряд ли уцелели, но старая дубрава шумит поблизости от собора.
Я потом немного прошлась в её сторону и с удивлением обнаружила вдоль тропинки полосатые колышки, похожие на спиленные верстовые столбы. Да, отсюда, пошёл в свой кандальный сибирский путь будущий наш сибирский и красноярский святой Даниил Ачинский. Многое поменялось окрест, но незыблемо стоит собор – одинокий, так и оставшийся за пределами Диканьки на месте чудного явления иконы Николая Чудотворца на лесном пеньке. Не стеснённый никакими строениями, этот небесный богатырь век за веком осуществляет связь земли с Небом.
Таинственный август 1820-го
Как только Алла Владимировна освободилась и подошла к нам, стали они с Николаем Даниловичем уговаривать меня отобедать у них. Оказалось, что Онипко очень странноприимная семья, и на меня они смотрели, как на странницу, с любовью. Как тут было отказаться! Считайте, не Николай Данилович угощал, а сам Николай Угодник со старцем Даниилом.
По дороге показали мне величественную триумфальную арку и сообщили, что построена она в 1820 году по случаю приезда в гости к Кочубеям императора Александра Первого. Я взволновалась: так значит, и он был в Диканьке и молился в Никольском храме! Как удивительно чётко, по-военному повернул меня брат Даниил (отцом он себя величать запрещал) к образу своего главнокомандующего!
Вместе они сражались на Бородинском поле, вместе прошли военными дорогами с боями до Парижа, один – командующим громадным войском, другой – командиром артиллерийского орудия. Самое интересное, что родился Даниил Делие, как и государь император Александр Первый, 12 декабря (25-го по новому стилю).
И тот, и другой не только воевали в Отечественную и были в Заграничном походе, но и оба добровольно стали каторжанами и какое-то время, уже в сибирской ссылке, жили в одной деревне с дивным названием Зерцалы, приняв на себя духовный подвиг старчества.
Удивительно, но факт: где бы я ни работала, собирая материалы для книги о праведном старце Данииле, он неизменно обращал мой взор то на Феодора Кузьмича, то на императора Александра I. Еду в Москву в Государственный исторический музей для изучения сибирской переписки о старце Данииле – тут же нахожу неизвестные мне строки о Феодоре Кузьмиче. Еду ли снова в Москву на Парфеньевские чтения, посвящённые первому Даниилову агиографу схиигумену Парфению (Агееву) – и тут разгораются споры-разговоры о старце-государе.
Известно, что преподобный Серафим Саровский знал о том, что есть в Сибири брат Даниил. Именно братом тот себя и просил называть. А уж о Феодоре Кузьмиче и подавно знал батюшка Серафим, если с дореволюционных лет бытуют картины с изображением встречи саровского чудотворца, благословляющего императора Александра Первого на духовный подвиг отшельничества.
Именно во время работы над Данииловой книгой выпало мне неожиданное путешествие в Томск, где я впервые побывала у мощей святого Феодора, поименованного Томским. И вдруг в Диканьке открывается, что на Украине, на полтавской земле, были однажды совсем рядом Даниил и государь.
Приехали они в гости в одно и то же время – в августе 1820 года. Император Александр I приехал в Диканьку к Кочубеям, а воин Даниил Делие прибыл на побывку к своим родичам в Новые Санжары. Как свидетельствовали очевидцы, великий освободитель Европы был не радостен и сосредоточен в себе, явно тяготясь политическими разговорами. А Даниил, по словам родных, был вообще в молитвенном, неотмирном состоянии, он приехал на родину всего на три дня, чтобы попрощаться навсегда. Так и сказал: не ждите меня боле. Значит, уже тогда знал, что покидает их навеки. Ну, не поразительно ли это совпадение!
Значит, перекрестились пути императора и артиллериста и в этой знаменитой Кочубеевской церкви, и у чудотворной иконы Николая Угодника. Не мог пройти мимо таких святынь государь, когда был в гостях у друга, уж очень трепетно относился он к той поре к православию.
Приезжал ли каптенармус Даниил в августе 1820-го из находящихся не так уж далеко Новых Санжар в Диканьку на встречу государя – неизвестно. Но если столько было разговоров о приезде на полтавскую землю самого царя, мог ли герой войны 1812 года не прибыть на встречу с главнокомандующим?
Это мы можем только предположить, зато доподлинно известно, что именно здесь, в Диканьке, молился Даниил Делие в 1822 году перед своим добровольным каторжным путём в Сибирь и отшельничеством. Уцелевший в месиве военных сражений герой Бородино мог сделать замечательную военную карьеру. Чин благородного следовал ему, но… он службу вдруг оставил. И ушел отшельничать и молиться в Диканьку, в Николаевский лес.
Побывавший в этих местах журналист писал в 1852 году в журнале «Московитянин»:
«К числу главных достопримечательностей Диканьки, конечно, должен быть отнесён чудотворный образ Николая Святителя. Редко кто не сходит хоть раз в год на поклонение угоднику Божьему святому. В особенности большое стечение богомольцев бывает на пост Петра и Павла: вы встретите тут, кроме малороссиян и русских мужичков, нередко даже обитателей Сибири…»
Но, как оказалось, не только из Сибири добирались, но и в Сибирь-матушку отправлялись, благословясь у этого чудотворного образа. Как и сделал это славный воин-артиллерист Даниил Корнильевич Делие. Именно в Диканьке, в храме Николая Чудотворца, увидели Даниила в последний раз его родные.
Кто благословил его на этот духовный подвиг, неизвестно. Но за то, что он «ради пустынножительства» покинул армию, а значит, изменил присяге, бывалый каптенармус, отдавший воинской службе 17 лет, был осуждён на сибирскую каторгу. Так от чудотворного образа Николая Угодника в знаменитой Диканьке ушёл крестным путем воин Христов Даниил в далёкую Сибирь, в Азию – в сторону, прямо противоположную той, что прошёл он по европейским цивилизованным дорогам воином-артиллеристом, готовым в любую минуту жизнь положить за царя и Отечество.
Добрая память о диканьской земле
…Как стремительно время, пора уже покидать это сказочное селение. На прощание прошлись под мелкий благословляющий дождичек по Диканьке к памятнику Гоголю, к героям его, изваянным в бронзе, грубовато, но от всего сердца. Постояли у ворот закрытой уже Троицкой церкви, где, помните, бывал и гоголевский герой кузнец Вакула. Прощаясь, Алла, как близкого человека, обняла меня: «Приезжайте ещё!» Расставаясь с Диканькой, я долго выглядывала из окна автобуса в надежде ещё раз взглянуть на государеву Триумфальную арку.
Вскоре пришёл мне с украинской земли маленький и миленький подарок – книжица на украинском языке «Гоголь и Диканька», подписанная самим автором, местным краеведом Василием Петровичем Скориком «на добрую память о диканьской земле». Имея высшее техническое образование, в годы молодости он демонстрировал свои изобретения на ВДНХ (Выставке достижений народного хозяйства в Москве), но вернулся в родную Диканьку для того, чтобы писать уже литературные свои «изобретения» – блистательные краеведческие труды. Вот некоторые факты из этой книги.
«В то время в светских кругах Петербурга только и разговоров было про любимца императорского двора Виктора Павловича Кочубея да про его помещичью усадьбу в Диканьке, – пишет Скорик. – И это действительно так, граф, позднее князь, Виктор Павлович Кочубей был одной из влиятельнейших особ в окружении правителя трона: русский дипломат и государственный деятель, он, начав служебную карьеру в Швеции, Англии и Константинополе, позже в Петербурге достиг наивысших постов в придворной иерархии (управляющий коллегией иностранных дел, глава Государственного Совета и кабинета министров)».
Это он, правнук казнённого Мазепой ген ерального судьи Запорожского войска В.Л. Кочубея, обустроил Диканьку, построив Николаевскую церковь со звонницей, Триумфальную арку, роскошную усадьбу. Его белокаменный дворец с чудным садом, что возвышался над селом, был подобен столичным.Именитые зарубежные гости прямо говорили: дворец построен на уровне лучших европейских архитектурных ансамблей.
Само слово «Диканька» часто употреблялось и даже стало модным в художественных и литературных салонах столицы Российской империи. Да, в зените славы и всеобщего внимания к любимцу царя и его родовой усадьбе вышли в свет «Вечера на хуторе близ Диканьки».
Успех был неслыханный! Все зачитывались рассказами Рудого Панька, у всех на устах была Диканька. Пушкин дал высокую оценку повестям Гоголя: «Сейчас прочёл «Вечера близ Диканьки». Они изумили меня. Вот настоящая весёлость, искренняя, непринуждённая, без жеманства, без чопорности. А местами какая поэзия! Какая чувствительность! Всё это так необыкновенно в нашей литературе, что я доселе не образумился…»
Уроженец здешних мест художник Вильям Поринис вспоминает в книге «Гоголь и Диканька», как оказался во время круиза вокруг Европы в Барселоне на корриде:
«Льётся кровь, зрители в упоении, а мы не привыкли к таким зрелищам, обрадовались, когда экскурсовод объявил, уезжаем отсюда, надо ещё посмотреть Триумфальную арку… Я не выдержал и с гордостью сообщил, что на моей родине, в Диканьке, тоже есть Триумфальная арка. И сразу же за спиною чувствую взволнованное: «Диканька? Диканька!.. Гоголь!..»
Оборачиваюсь, а ко мне с объятиями бросается интеллигентная на вид женщина, её поддерживает муж. Выяснилось, это была профессор государственного университета, которая посвятила свою жизнь изучению творчества Н. В. Гоголя, и Диканька была для неё средоточием всех таинственных гоголевских хуторов…
И сегодня Диканька живёт в модных названиях респектабельных ресторанов Полтавы, Киева, Санкт-Петербурга… А в глубинах вселенной астрономы отыскали новые малые планеты и назвали их Гоголь и Диканька. Двигаются они вокруг солнца, высвечивая в галактике наитаинственнейшее и наидивнейшее, что внёс великий писатель в мировую классику.
Узнала я, что Триумфальная арка в Диканьке, этот символ победы над непобедимым завоевателем Европы Наполеоном, уцелела в огне войн и революций и является сейчас единственным памятником архитектуры времён Отечественной войны 1812 года, одним из «ста чудес Украины».
Все экскурсии по Диканьке начинаются с этих ворот, стало традицией именно возле них встречать хлебом-солью высоких и дорогих гостей. Они сразу же покоряют сердце. Помню, как впервые увидев их при въезде в Диканьку через окно автобуса, готова была остановить его, выскочить, чтобы оказаться возле этого чудного строения. Неповторимым даром смотрится она среди зелёных полей на пустой дороге, под прямым углом уходящей от главной.
Сколько удивительных событий и сколько знаменитых лиц стоит за нею! И сам государь император Александр I Благословенный, благодаря которому эта арка и появилась на свет.
Казачьему роду нет переводу
Вскоре после моего возвращения с Украины оказалась я в компании… Кочубея. Совершенно случайно. Хотя нет ничего закономернее случайности. Так вот. Звали моего нового знакомого Виктором Васильевичем Кочубеем. Он и сына хотел назвать Василием, но родичи настояли на другом имени. Отец его – Василий Иванович Кочубей умер совсем молодым, двадцати шести лет, от фронтовых ран, когда Вите было четыре года. И осталось ему от отца в наследство два ордена Красной Звезды, орден Славы и медали – «За отвагу» и «За взятие Кёнигсберга» (Кочубеи умеют сражаться). Да ещё казачья кубанка и бурка (наверное, дедова).
О своей фамилии Виктор Васильевич сильно не задумывался. Но однажды, ещё в советское время, его знакомый поражённо сказал: «Смотрел по телевизору передачу про князей Кочубеев, один из них – вылитый ты». Потом, когда подросла дочь, кто-то с удивлением сказал, мол, видели портрет Натальи Викторовны Кочубей, той, что дружила с Пушкиным, мало того, что она полная тёзка вашей дочери – она ещё и похожа на неё.
А тут вот я вдруг появилась и начала рассказывать Виктору Васильевичу о родовой усыпальнице Кочубеев в Диканьке. Скажут, но причем тут князья и наши сибирские Кочубеи? А притом, что был, видать, сильный пращур в кочубеевском казачьем роду – что внешностью, что характером. Вот и напоминает о себе в разных коленах, на разных концах русской земли, будь то Киевская Русь или Сибирская Русь, мол, пора всем Кочубеям родниться.
Когда я искала хоть каких-нибудь дополнительных сведений о Триумфальной арке, пришла от семьи Онипко бандеролька с другой замечательной книгой Василия Петровича на украинском языке «Триумф перемоги», что значит «Триумф победы». Это интереснейшее исследование посвящено триумфальным воротам всего мира, но особый здесь сказ о тех, что в Диканьке. Читала и снова поражалась, сколько удивительных, честных, мужественных людей в истории нашего Отечества! И как богата настоящими героями полтавская земля.
«Багряные сполохи новой неотвратимой войны на территории великой Российской империи уже полыхали над Европой, – пишет Василий Скорик, – Александр I пытался уговорить Наполеона, отвратить его от этого безумного шага. В 1811 году в Париж приехал начальник оперативного отдела главного штаба российской армии генерал Сергей Балашов. Он имел секретное поручение провести мирные переговоры с «маленьким капралом», как называли великого императора Франции за его невысокий рост…
Однако самонадеянный Бонапарт менее всего думал о мире. Он напевал бравурные мелодии, бормотал себе под нос собственные стишки, вёл себя вызывающе и на вопрошания посланца царя не отвечал… Сопровождая генерала до Вильно и отпуская его ни с чем, он с насмешкою заглянул Балашову в глаза и въедливо вопросил: «Как бы вы, русский, посоветовали мне лучше идти – на Петербург или Москву?!..»
Русский генерал побледнел, но с ответом не затруднился и, гордо подняв голову, твёрдым голосом сказал: «Можно идти разными дорогами, в России дорог много. На Москву же лучше идти… через Полтаву!» Намёк на бесславный конец шведского похода 1709 года под Полтавой Наполеон, разумеется, понял, но …после триумфальных походов по Европе лелеял надежду быстро покорить Россию».
На Париж – через Полтаву!
…В ночь на 12 июня 1812 года огромная армия Наполеона вероломно и без объявления войны перешла границу по реке Неман в районе Ковно (Каунас). Увольнение «в отпуск» закончилось, и граф Кочубей был вызван в полуночную столицу… С началом войны Кочубей был в составе свиты царя, который находился в действующей армии.
Наполеон планировал расчленить Россию… Украинские земли он намеревался разорвать на отдельные территории. Правобережную Украину, совсем недавно освобождённую из-под гнёта панской Польши, за исключением Волыни, на которую претендовала его союзница Австрия, он обещал отдать тем же польским панам. Левобережную Украину хотел разделить на две зависимые от Франции части – «наполеониды»… Поэтому основная масса украинского казачества и ополчения решительно встала на защиту Российской империи и внесла огромный вклад над победу над Наполеоном, самоотверженно сражаясь против иноземных захватчиков…
Классик украинской литературы отставной офицер И. П. Котляревский, оставивший дома свою старенькую мать и взявшийся за формирование полков, сообщал полтавскому генерал-губернатору:
«Большей частью поступают в казаки с удовольствием, с охотностию и без малейшего уныния; все с пиками, но много сабель, из кос переделанных. Есть с ружьями и пистолетами… Лошади небольшие, но к службе годные; одеяние всё новое, но надобно будет привести его в единообразие».
Позднее другой украинский классик Т.Г. Шевченко писал в своей повести «Близнецы»:
«Наконец разрешился от бремени своими чудовищными чадами 1812 год. Как жертва всесожжения вспыхнула святая белокаменная, а из конца в конец по всему царству раздался клич, чтобы выходили стар и млад заливать великий пожар московский. Достиг этот клич и до пределов нашей мирной Украины. Зашевелилась она, моя родная мать, зашевелилось охочеконное и охочепешее ополчение малороссийское…»
11 383 казака в составе девяти конных полков и более 16 тысяч ратников народного ополчения выставила Полтавщина на борьбу с Наполеоном. Примечательно, что за формирование полтавского ополчения были отмечены родители Николая Васильевича Гоголя. За проявленный патриотизм мать писателя Мария Ивановна была награждена медалью участницы войны. Прославленный партизан Отечественной войны Денис Давыдов писал: «Именно из жителей Украины состояла вся наша кавалерия».
4 декабря 1812 года остатки «великой армии» Наполеона переправились через Неман. Из 600-тысячной армады, что полгода назад вторглась в Россию, вернулось за её пределы из бесславного похода около 30 тысяч… Начался Заграничный поход русской армии, который во взаимодействии с союзниками завершился разгромом Французской империи. Открывать парад победителей под знаменитой Триумфальной аркой в Париже удостоился чести лучший из лучших – Ахтырский гусарский полк.
Плечо о плечо с ахтырцами сражались доблестные воины Черниговского и Киевского драгунских полков, Полтавского пехотного и Лубенского гусарского полков. Уроженец полтавской земли генерал-лейтенант Дмитрий Неверовский во время Бородинской битвы насмерть стоял с защитниками Курганной высоты из Полтавского полка, которым он командовал.
Вот как описывают это сражение:
«Трудно себе представить жестокость обеих сторон. Многие из тех, кто сражался, бросали своё оружие, схватывались (с врагами) один на один, раздирая рты друг другу, душили друг друга в тесных объятиях, пока вместе не падали мертвыми. Артиллерия скакала по трупам, как по дощатой брусчатке, впечатывая трупы в землю, сочившуюся кровью. Крики командиров и крики отчаяния на десятках языков заглушались стрельбой и барабанным боем. Более чем с тысячи пушек и орудий с обеих сторон гремели оглушительно громы и блистало пламя, от которого вздрагивала земля на несколько километров».
Оценивая вклад Полтавского полка в Бородинскую битву, император сказал комдиву: «Дивизия ваша отличилась славою бессмертною, и я никогда Вашей славы и дивизии не забуду». Герой Отечественной войны Д. П. Неверовский скончался от ран в свой день рождения 21 октября 1813 года в заграничном походе. «Вперёд на штыки!» – Повторял он в бреду, видя перед собой полки неприятельские…
Другой герой казачьего рода, родившийся тоже на Полтавской земле, Александр Дмитриевич Засядько дошёл с боями до Парижа, вынес из Отечественной войны идею боевых ракет и воплотил её в жизнь.
В 1817-м первая партия его боевых ракет была уже готова к испытаниям. Работа потребовала значительных финансовых затрат, и изобретатель продаёт поместье, полученное в наследство от отца, чтобы продолжить свои изыскания. Его подвижничество стало известно императору, и Александр I произнёс: «Слава Богу, есть офицеры в русской армии, которые служат, по сути, ради чести».
Поддержанный самим государем, конструктор направляется в главный штаб армии к фельдмаршалу Барклаю-де-Толли, где демонстрирует своё изобретение в действии. Прославленный полководец даёт ему высокую оценку: «Полезность этих ракет несомненна. Одинаково как и необходимость иметь оные в войсках». Под руководством Засядько создаются специальные ракетные подразделения, изобретатель получает звание генерал-лейтенанта. Первый ракетный залп в боевых условиях прогремел в 1828 под Варной. Эффект был поразительный, неприступная крепость Османской империи была взята.
Через сто лет после смерти воина-изобретателя Александра Дмитриевича Засядько его творение стало прообразом «катюш» – грозных боевых установок Великой Отечественной войны 1941–1945 годов. И глубоко символично, что на Полтавщине, под Диканькой, в сентябре 1941 года первый на Украине залп реактивной артиллерии ошеломил немецко-фашистских захватчиков, как когда-то турков под Варной. Гитлеровцы потеряли до 40 процентов состава пехотной дивизии и долго не могли продолжить наступление на Харьков в этом направлении.
Непосредственными участниками боевых сражений с французами были и другие правнуки Василия Леонтьевича Кочубея – первого владельца Диканьки, погибшего от рук изменника Мазепы. Василий (любимое имя в роду), Демьян и Аркадий ушли на войну добровольцами. С боями прошли поля России и болота Белоруссии, проявили мужество и героизм во всех великих битвах в Европе, маршировали бульварами взятого в бою Парижа…
Визит императора
Когда Александр I заявил о своём желании посетить Диканьку, Виктор Павлович Кочубей спешно занялся сооружением Триумфальной арки. Замысел был простой: поставить монументальные ворота в честь высокого гостя, украсить их барельефными плитами с изображением батальных сцен Отечественной войны, чем воздать почести не только императору, но и её участникам, коих немало проживало на Полтавщине…
Проект, выполненный петербургским архитектором Луиджи Руска, уже был, по его же чертежам велось строительство звонницы Никольской церкви. Это была последняя работа известного российского деятеля искусств, академика архитектуры. Триумфальные ворота в Диканьке выполнены по принципу римских триумфальных арок – трехпролётные, с колоннами и ступенчатым фронтоном…
Когда император Александр Павлович прибыл наконец со своею супругой государыней Елизаветой Алексеевной к Кочубеям, хозяин усадьбы встречал его возле Триумфальных ворот, сияющих на фоне зелёного парка белизной и позолотой. Монументальное сооружение поразило императора. Подняв голову, он вчитывался в золотые строчки памятной надписи: «В память посещения Его Величеством Императором Александром I августа 3 дня 1820 года». Государь был приятно удивлён увековечением недавних баталий в войне с французами, к которым вместе с Кочубеем был непосредственно причастен.
Но за столом у Кочубеев в настроении Александра I чувствовалось утомление и разочарование… Прервём здесь пересказ талантливого повествованиея уроженца Диканьки Василия Скорика и вернемся к началу дружбы Александра Павловича с Виктором Павловичем. Самые глубокие тайны сердца доверял своему другу будущий император ещё на заре юности. Много шума наделала в своё время публикация письма от 10 мая 1796 года, написанного 18-летним наследником престола, когда ещё жива была его знаменитая бабушка Екатерина Великая и жив был отец – будущий император Павел I.
Это письмо было лично передано в руки Виктору Павловичу Кочубею, который в то время служил в Константинополе российским посланником. Сторонники версии, что именитый таинственный старец – это и есть император Александр Благословенный, с великим удовлетворением цитируют эти строчки:
«Моё положение меня вовсе не удовлетворяет. Оно слишком блистательно для моего характера, которому нравится исключительная тишина и спокойствие. Придворная жизнь не для меня создана. Я всякий раз страдаю, когда должен явиться на придворную сцену, и кровь портится во мне при виде низостей, совершаемых другими на каждом шагу для получения внешних отличий, не стоящих в моих глазах медного гроша…. Одним словом, мой любезный друг, я сознаю, что не рождён для того высокого сана, который ношу теперь, и ещё менее для предназначенного мне в будущем, от которого я дал клятву отказаться тем или другим образом!»
И всё-таки корона была суждена ему, и суждена была победа над тем, который рвался править всем миром. И нарекли победителя непобедимого Наполеона Александром Благословенным. После Отечественной войны 1812 года и Заграничного похода для Александра, «либерала-западника» в прошлом, в отличие от декабристов, Рейн и зарубежный рай потеряли своё очарование. И не случайна эта его фраза после сдачи Москвы: «Я отращу себе бороду до сих пор (и он указал рукою на грудь. – В. М.) и лучше соглашусь питаться хлебом в недрах Сибири, нежели подпишу стыд моего Отечества…»
Отечество одержало победу над врагом, но уже клубились в недрах его внутренние враги. Весной 1825-го государь прямо сказал князю Васильчикову, что не прочь был бы «сбросить корону, страшно тяготящую» его. Совесть государева, которую он ставил «первым для себя законом», не молчала, корону снять было невозможно, и тогда он сымитировал собственную смерть. Так толкуют это письмо сторонники «императорской версии».
И как тут не вспомнить о другом письме, написанном почти через четверть века государем императором Александром I вскоре после посещения Диканьки 23 октября 1820 года. «Мы заняты здесь важнейшей заботой, но и труднейшей также, – писал он княжне Софье Сергеевне Мещерской. – Дело идёт об изыскании средств против владычества зла, распространяющегося с быстротою при помощи всех тайных сил, которыми владеет сатанинский дух, управляющий ими».
– Возможно, в этом письме и есть ключ к тайне ухода Александра от трона, – говорит Геннадий Владиславович Скворцов, томский исследователь жизни таинственного старца, автор-составитель энциклопедически богатой монографии «Кто он?», изданной на русском и английском языках. – Поняв, что внешними силами невозможно бороться с сатанинским духом, проникающим в души людей, он изменяет тактику борьбы и прибегает к самому испытанному оружию: поминанию в молитвах Христа – Победителя мира, от одного имени которого трепещут силы ада… Да, мир лежит во зле, но в этом же мире есть угодники Божии, держащие его от падения в бездны ада, в состояние ветхого человечества, находившегося до Христа в подчинении князя мира сего. Эта невидимая духовная брань составляет суть всей мировой политики, поскольку все войны, бывшие с ветхозаветных времен, были прежде всего войнами религиозными – за души людей, войнами смыслов и духов.
Так и старца Феодора Кузьмича следует рассматривать прежде всего как воина духа, воина Христова, а не ушедшего от трона в поисках покоя и уединения отшельника, осуществившего-таки свои юношеские идеалы.
…Земной полководец-победитель скрылся в закутанной в белые снега Сибири не только из отвращения к власти. Он ушёл, чтобы принять участие в незримых духовных сражениях и тут, на этом поле брани, тоже победить, чтобы земной царский венец поменять на куда более желанный венец святости.
«Святость не история жизни, а её итог; не прошлое, а настоящее. Причём всегда настоящее, то есть вечное, – считает владыка Силуан (Вьюров), бывший настоятель томского Богородице-Алексиевского монастыря, где лежат мощи старца, – Ценность человеческой судьбы, как в очах Божиих, так и в глазах людей, определяется ответом не на вопрос: кем человек был, а на вопрос: кем он стал. Важно не столько то, был ли старец Феодор императором Александром (святость старца от этого вопроса не зависит), сколько то, стал ли император Александр старцем Феодором».
И всё-таки есть много свидетельств того, что стал.
«Есть мнение, якобы этот Феодор Козмич не кто иной, как император Александр Павлович, скрывавшийся под именем бродяги из политических и религиозных целей, – пишет в 1881 году о подвижнике в своей путевой книге записок первый епископ Енисейский и Красноярский Никодим (Казанцев), заинтересовавшийся необыкновенным старцем и собиравший о нём сведения. – Феодор Козмич говорил редко, в такт, как бы считая слова свои и маршируя… В самом начале политических речей прекращал разговор, как бы вспыхивал. Барабан и военная музыка приводили его в оживление, сколько он ни старался это скрыть».
Дай полюбить ещё больше людей!
В 1825 году за несколько дней до кончины императора Александр Сергеевич Пушкин напишет из Михайловской ссылки своим наставникам:
Полней, полней! и, сердцем возгоря,
Опять до дна, до капли выпивайте!
Но за кого? о други, угадайте…
Ура, наш царь! так выпьем за царя.
Он человек! им властвует мгновенье.
Он раб молвы, сомнений и страстей;
Простим ему неправое гоненье:
Он взял Париж, он основал Лицей…
Это было открытое признание государя после многих лет противостояния.
Когда пришла весть о скоропостижной смерти императора, Виктор Павлович Кочубей, давний друг венценосного Александра Павловича, несмотря на приглашение принять участие в траурной церемонии, посылает своего зятя вместо себя сопровождать тело умершего государя из Таганрога в Санкт-Петербург.
Почему? Почему он пренебрег таким почётным поручением Императорского двора? Почему с исчезновением Александра I сам исчезает на два года с российской политической арены? Чем занимается ближайший сподвижник государя более года? Не устроением ли своего царственного друга в будущих новых обителях?
В мае 1827 года новый государь-император Николай I назначает Кочубея, как некогда его старший брат, председателем Государственного совета с поручением возглавить кабинет министров. Вскоре ему был пожалован титул князя и оказаны другие почести. Князь Виктор Павлович Кочубей успешно продолжил государеву службу. Скончался он, прожив воистину жертвенную и прекрасную жизнь во славу царя и Отчества, в июне 1834 года по дороге в родную Диканьку. Похоронен славный сын полтавской земли в некрополе Александро-Невской лавры.
Как удивительно перекрещиваются дороги и судьбы людей! Не дивно ли, что в 1891 году в Томске у захоронения таинственного старца Феодора Кузьмича появится князь Виктор Кочубей – внук Виктора Павловича, поименованный в честь деда. Он приедет сюда в свите будущего императора Николая Александровича Романова, с которым связывала его тёплая дружба, словно переданная по наследству. И только втроём (был ещё князь Ухтомский) поздним вечером они придут на могилу Феодора Кузьмича помолиться и поклониться таинственному старцу, на кресте которого так и написали первоначально: «Благословенный»…
А в 1912 году в честь столетия победы над французами князь Виктор Сергеевич Кочубей поставит на центральной площади Диканьки памятник Александру I Благословенному. После февральской революции 1917 года этот памятник победителю Наполеона будет уничтожен. На его постаменте установят бюст Тараса Шевченко. Но в первый же год Великой Отечественной войны 1941–1945 годов немцы уничтожат и его. А потом исчезнет и сам постамент.
«И стоят на том беспамятном месте, – пишет Василий Скорик, – лишь две ели из шести, посаженных, может, сто лет тому назад…» Как напоминание о двух мужах, достойных сыновьях Отчества, которым удалось невредимо пройти сквозь огонь, воду и медные трубы.
А Триумфальные ворота верой и правдой служили людям. До самой Октябрьской революции 1917 года в Диканьке существовала традиция: новобранцы перед уходом в армию, прощаясь с родным селом, обязательно должны были пройти через арку. Все шесть медных барельефных плит с изображением баталий войны 1812 года сняли во времена гражданской войны радетели «самостийной Украины», вскоре исчезли надписи, и началось поругание святыни. Все колонны были исписаны «автографами» подростков, у которых забрали истинную историю страны и историю былых побед. В годы Великой Отечественной оставили на арке свои метки снаряды и пули… Но она уцелела.
Отреставрировали кочубеевские Триумфальные ворота и торжественно открыли их 24 октября 2008 года. Этой реставрацией впервые за пределами России на территории бывшего СССР отданы почести полководцу государю императору Александру Благословенному. И не удивительно, что произошло это именно в Диканьке, где открыл мне каптенармус Даниил интереснейшие страницы из жизни своего главнокомандующего.
И кто знает, может, не в наше смутное время противостояния, а позже, когда вернётся к народу не поруганная идеологами чистая историческая память, будет заново установлен в Диканьке памятник победителю непобедимого Наполеона – Александру I, да ещё с названием славных полтавских полков и дивизий, которые прошли в 1814 году с победой через Триумфальные ворота в Париже. Ждёт императора то место в Диканьке с уцелевшими двумя старинными елями.
Post scriptum
Когда я писала эту главу, раздался звонок из Диканьки: умер Василий Петрович Скорик, умер за рабочим столом, в полёте… Какая горькая потеря. Прощаясь с ним, говорили жители Диканьки о том, что неизвестно, пошлёт ли ещё Господь на диканьскую землю такого певца, каким был Василий Петрович. Он написал 18 книг исторических, а по сути поэтических.
По-моему, вся тайна его поэзии в этих словах знаменитого земляка Николая Васильевича Гоголя, который, берясь за перо, восклицал молитвенно: Боже, дай полюбить ещё больше людей! Дай собрать в памяти своей всё лучшее в них, припомнить ближе всех ближних и, вдохновившись силой любви, быть в силах изобразить. О, пусть же сама любовь будет мне вдохновением».
И я думаю, среди сонма близких и родных, которые там, на Небесах, встречают вновь прибывшую душу, был и Николай Васильевич Гоголь, которому Василий Петрович посвятил не одну книгу. А может быть, и сам император Александр Павлович Романов с другом своим Виктором Павловичем Кочубеем.
Диканька – Красноярск