Журнальный мир

Черно-белое любительское видео из соцсетей вновь и вновь всплывает в памяти будоражащей воображение картинкой. Объектив камеры скользит по выщербленным стенам, время от времени крупно выхватывая тот или иной фрагмент внушительных размеров холла; где-то далеко… в чреве здания стучат молотки, разбирая сцену и отбивая от стен наиболее ценные их элементы; надрываясь от усердия, визгливо выводит рулады «болгарка»…

Узнавание приходит не сразу: с трудом, по крупицам воображение «возвращает» на прежние места массивные зеркала (в памяти они вот здесь… прямо перед входящими в холл… во всю его немалую высоту); на стенах коридора — фотографии режиссеров и актеров из давно сыгранных спектаклей…

Вспоминается и более ранняя жизнь театра: именно в его здании (в то время еще именовавшимся Домом колхозника) в 1929 году было принято решение об образовании Таджикской ССР, заменившей паллиатив таджикской автономии в составе Узбекистана…

А под ногой оператора жестко и неумолимо хрустит гравий. Пытаюсь вспомнить, чем же были покрыты полы: паркет, мрамор… Хотя… какое сейчас это имеет значение? Ведь в тот момент, когда пишутся эти строки, знакомый каждому душанбинцу прежний облик русского Драматического театра им. В. В. Маяковского уже не существует. Он ушел в небытие.

Муза с берегов Невы

А ведь было когда-то и начало…

Сейчас многие жители Душанбе не знают об этом, но на самом деле инициатива создания любимого многими из них Русского драматического театра зародилась не в Таджикистане, а… в далеком Ленинграде! В 1936 году известного русского актера Алексея Денисовича Дикого назначили художественным руководителем Ленинградского Большого Драматического театра (БДТ). Всех молодых актеров-студийцев, что занимались у него, он забрал с собой в БДТ. Был среди них и Георгий Павлович Менглет, окончивший ЦЕТЕТИС (ныне ГИТИС).

Однако у актерского коллектива А. Д. Дикого в БДТ судьба была недолгой — в 1937 году его признали «врагом народа»; угроза нависла и над его учениками. Именно тогда Георгию Павловичу и пришла в голову счастливая идея создать «театр Дикого» где-нибудь в глубинке, подальше от Москвы, в отдаленной республике, где русского театра еще не было.

В Наркомате культуры Менглету предложили Сталинабад (это имя носила в 1928–1961 годах столица Таджикистана — Душанбе) — крайний южный форпост советской державы. Однако на запрос Всесоюзного комитета по делам искусств: «Нужен ли русский театр в Сталинабаде?», — управление по делам искусств Таджикистана ответило телеграммой: «Театр не нужен. Пришлите лучше легковую машину».

На самом деле театр в Сталинабаде был очень нужен. Прежде всего, нужен он был Красной Армии — оплоту советской державы в отдаленной горной республике. Кроме того, он был необходим и многочисленному русскому населению Сталинабада. Нужен он был и коренному населению — таджикам, которые стремились приобщиться к культуре русского народа, и через нее — к высокой мировой культуре. Вот почему, вопреки отрицательному ответу «управленцев», было принято решение отправить в молодую республику актеров-энтузиастов с поручением создать в Сталинабаде русский Драматический театр.

Открытие «театра Дикого» в Таджикистане было приурочено к двадцатилетию Великого Октября. За рекордно короткий срок — около двух месяцев — молодому коллективу предстояло избрать руководство, создать материальную базу будущего театра, наладить работу творческого состава.

Все делалось параллельно. Директором театра назначили Абрама Григорьевича Ицковича — человека прекрасно образованного и в высшей степени эрудированного. Его заместителем стал Мир Зейлинович Фрейдин, главным администратором — Михаил Фишман, художником-постановщиком — Абрам Николаевич Клоти.

Вопрос с реквизитом также решили оперативно. В то время в Сталинабаде жили не только военные и ответственные партийные работники. Здесь спасались от лагерей «раскулаченные» и «нэпманы». Было и много потомственных дворян. Сталинабад конца 30-х годов прошлого века напоминал в некотором роде Вавилон: русские и таджики, евреи и немцы, украинцы и армяне, коммунисты и авантюристы, бывшие белогвардейцы и красноармейцы, ссыльные казаки… Ютились кто где. В начале сезона, по предложению Г. П. Менглета, театр объявил о покупке у населения старых фраков, смокингов, женских платьев и аксессуаров к ним. Объявление разместили в газете, и костюмерная заполнилась буквально в считанные дни: мужская одежда начала века, венецианские кружева, боа из перьев экзотических птиц… Чего там только не было!

Несмотря на бытовые трудности — жили кто в кибитках, кто в гостинице, репетировали на сцене Дома Красной Армии, успешно шел и творческий процесс. Поставленная за этот период Я. Штейном пьеса Н. Вирты «Земля», в которой Г. П. Менглет играл коммуниста Листрата, имела поистине оглушительный успех.

Но путь Русского Драматического театра имени В. Маяковского, как любого творческого коллектива, никогда не был простым. Вскоре после премьеры по семейным обстоятельствам уехал из Сталинабада главный режиссер Я. Штейн. На его место, по согласованию с Г. П. Менглетом, Управлением по делам искусств Таджикской ССР был назначен А. А. Бендер. Новый главный режиссер быстро сумел найти взаимопонимание с актерами, и в театре родилась новая постановка. На этот раз это был детектив Льва Шейнина «Очная ставка». Георгий Менглет играл в пьесе молодого, одаренного немецкого шпиона. С постоянно обновляемым репертуаром театр начал выезжать на гастроли в отдаленные районы республики. Весной 1939 года Русский Драматический театр выехал на свои первые гастроли в города Куляб и Курган-Тюбе.

Шли годы, и становилось ясно, что Г. П. Менглету не удалось создать в Сталинабаде «театр Дикого» — вместо него получился театр Менглета, отличавшийся всеми присущими Георгию Павловичу чертами — оптимизмом, умением находить хорошее в плохом (по Станиславскому), забавное в страшном, доброе в злом, веселое в грустном. Под руководством Г. П. Менглета Сталинабадский Русский Драматический театр стал одним из лучших театров СССР.

Громкий голос муз

Вопреки распространенному утверждению о «молчании муз», во время войны, Русский драматический театр в Сталинабаде стал одним из самых активных опор морального духа советских воинов. И не он один: свой вклад в это великое дело вносили и эвакуированные в Сталинабад творческие коллективы: Ленинградский театр комедии, цирк Ю. Дурова, Ворошиловградский театр юного зрителя, Воронежский театр музыкальной комедии, Украинский театр им. Щорса, Днепропетровский кукольный театр, Государственный симфонический оркестр Украинской ССР.

Они осуществляли большую работу по обмену опытом, оказанию творческой помощи театральным коллективам республики, проводили учебные занятия с актерами и нередко консультировали постановки новых пьес, а также активно участвовали в деятельности фронтовых бригад и театров.

Лучше всего о деятельности театров говорят короткие строки архивных документов за 1941–1942 гг.: «…театром оперы и балета выпущена премьера музыкально-драматического спектакля «Песня гнева», …дано 16 концертов для раненых бойцов…», «…академическим театром им. Лахути (за полтора месяца. — И. Д.), дано 15 постановок и концертов, выпущена премьера «Овечий источник», дано 3 шефских концерта на призывных пунктах…», «…русским драматическим театром им. В. Маяковского показано зрителям 22 пьесы … дано 3 спектакля раненым бойцам и 9 шефских концертов…», «…Госфилармонией дано 36 концертов …шефских концертов дано 15, для обслуживания частей Красной Армии в Иране направлена бригада рубобисток и ведущих артистов театра оперы и балета».

И так — день за днем, месяц за месяцем. Только в 1941 г. работниками искусства Таджикистана было дано свыше 760 концертов!

Однако Сталинабадскому Русскому драматическому театру принадлежит уникальная инициатива создания фронтового театра! Он был организован Г. Менглетом в 1943 году из числа своего коллектива и ряда таджикских артистов. В труппу, руководимую Народным артистом РСФСР Г. Менглетом, вошли: артисты русского драматического театра А. Степанова, М. Волина, В. Королева, А. Бендер, О. Митяшина и И. Гришин; таджикский комик М. Зияев, актриса Ш. Садыкова, актер оперетты А. Гордон, танцовщицы И. Баракаева и С. Ниязова, певица Е. Левенцова.

С поставленным в рекордно короткие сроки спектаклем «Салом, друзья», театр объехал 1-й и 2-й Белорусский и 1-й Украинский фронта, закончив свой путь в 1944 г. в Румынии.

Все, что рождается, рано или поздно должно умереть…

Вопреки этому расхожему утверждению, жизнь Мельпомены в Душанбе успешно продолжалась и после отъезда из республики создателя театра Г. П. Менглета, и даже после гражданской войны 1992–1997 гг. Не прервал ее и выезд в Магнитогорск большей части труппы во главе с главным режиссером В. Ахадовым (1991–1994 гг.) — в послевоенное время его коллектив смог восстановить утраченный потенциал, оставшись одним из важнейших культурных центров республики. Вскоре состав театра пополнился молодыми актерами — выпускниками существовавшей при театре студии и русской группы актерского факультета Таджикского Государственного института искусств им. М. Турсунзаде.

На его сцене с тех пор было поставлено около четырехсот произведений мировой классической и современной драматургии. С одним из них — спектаклем «Закат» по пьесе И. Бабеля — в апреле 2001 г. театр участвовал в проходившем в Санкт-Петербурге третьем Международном фестивале русских театров стран СНГ и Балтии «Встречи в России» и был с одобрением принят его участниками.

И вот итог: из-за ветхости конструкции городскими властями принято решение снести этот Душанбинский дом Мельпомены. Впрочем, доводы чиновников в принятии данного решения весьма сомнительны: город в последние двадцать лет подвергается беспорядочной и бессистемной застройке, и самыми лакомыми кусками для давно переехавших в Доху и Оман «зодчих» стали центральные районы Душанбе. Скромный, маленький театр, будучи хоть трижды ценным историческим зданием, в таких условиях просто обречен…

Кстати, автором проекта сносимого ныне здания театра тоже был ленинградец — Петр Иванович Ваулин, приехавший в тогдашний еще не переименованный Дюшамбе в 1927 г. (откуда он с тех пор не уезжал вплоть до своей кончины и где на православном кладбище был похоронен в 1945 г.).

Выпускник Института гражданских инженеров, он работал в Ленинграде, Вологде, Минске; в 1930-е годы создал знаковые сооружения в ставшей теперь уже Сталинабадом столице Таджикистана. В том числе здание Совнаркома Таджикской ССР (напротив городской мэрии), Народный комиссариат земледелия (Министерство юстиции РТ), а также построенный в стиле конструктивизма тот самый Дом дехканина, который уже через несколько лет стал гордо именоваться театром им. В. Маяковского.

27 апреля 1927 г. Совнаркомом республики принято подготовленное Петром Ваулиным постановление «О строительстве г. Душанбе», обязывавшее горисполком прекратить бесплановое строительство и принять меры к составлению «предварительного проекта планировки хотя бы на две-три улицы».

Все проходит и все меняется. Изменился сегодня и подход городских властей к застройке города, результатом которого стал снос театра.

30 июня, прощаясь с ним, его труппа в последний раз вышла на сцену. Торжественные аккорды Баха оттеняли важность момента: игрался отрывок из социально-философской трагедии Шекспира «Король Лир»…

Актеры, как и Лир, чувствовавшие себя в эти минуты изгнанными из «родных пенатов», где-то в глубине души верили и в выпавшее на его долю второе, духовное рождение. И потому мужеством пропитан сыгранный ими финал:

Какой тоской душа ни сражена,

Быть стойким заставляют времена.

Все вынес старый, тверд и несгибаем.

Мы, юные, того не испытаем…

«Мы тебя любим», «Прости нас», «Прощай наш дом», — написали они, уходя в свое временное убежище — театр Лохути (который тоже вскоре будет снесен) — на стенах наполовину разобранного зала…