Два праздника

Два праздника

23 апреля. Год 2017. Век ХХI. День солнечный.

В ГДК состоялась презентация журнала «Огни над Бией» №40. Это литературное художественно–публицистическое издание Бийского отделения Союза писателей России. Его знают и столица, и заграница. Издатель и главный редактор – Людмила Козлова – ЧСПР.

Журнал издаётся с 2004 года, а я для публикации в нём созрела только в этом году: дебютировала с прозой и «Экологическими частушками», поэтому эта презентация – и мой праздник!

Для меня он сразу начался весело, только вошла в зал следом за Надеждой Павленко – организатором мероприятия.

В пустом зале хозяйничает ветер: врывается в открытые окна и треплет шторы, подбрасывая их чуть не до потолка.

Я говорю: «Мы окна закрывать будем? Здесь такой сквозняк, а у меня спина мокрая».

Олег Шуляк. Из нашего лито «Парус», вооружённый до зубов юмором, тут как тут со своей подсказкой, шепчет мне: «Или закройте окна, или вытрите спину».

В начале презентации были речи. Потом все нормальные писатели читали свои стихи и прозу. А на мою долю выпала роль старушки–веселушки (сама виновата – не сочиняй частушки. Серьёзные поэты не пишут куплеты).

В празднике принимали участие школьники. Они, как нормальные современные артисты, пели под «фанеру», а я под «ум–пум–пум–пум» с самодельными погремушками. Зато меня щедро искупали в аплодисментах, хвалили за оригинальность аккомпанемента. Олег, улыбаясь, даже выставил в небо два больших пальца, что на греческом языке обозначает «живота», а по–русски – «вау!»

Для певцов и чтецов благодарные зрители тоже не жалели рукоплесканий. И было за что: стихи Р. Рождественского, Б. Ахмадулиной, Е. Евтушенко и других поэтов–шестидесятников школьники читали так выразительно и артистично, что на «Балладе о зенитчицах», как я ни крепилась, мои глаза переполнились влагой, и крупные капли покатились по щекам.

Только успела просушить глаза, объявили «Балладу о красках» – новая тревога для души, боль для сердца. Я наклонила голову и незаметно заткнула пальцами уши – этим и спаслась. Но чтец всё же заметил меня поникшую – я сидела в первом ряду. Он дочитал стих, наклонился ко мне и прошептал: «Плачете?»

Я подняла голову и молча улыбнулась. Пусть думает, что плачу. Ему будет приятно, что своим выступлением задел струны моей души.

Когда закончился праздник, мы поблагодарили Надежду Павленко – руководителя клуба «Книголюб» за организацию мероприятия, подарили книги, журналы, а главному редактору – букет цветов. Тамара Попова – наш прозаик и фотокор – сделала памятный снимок, и мы разошлись.

Иду домой не одна: меня провожает праздничное настроение. Вот уже виден наш двор.

У соседей в девятиэтажке (какое совпадение!) тоже праздник – свадьба. Из подъезда вышли под ручку жених с невестой, а за ними свита гостей.

Я уже прошла мимо и повернула к своему дому, но остановилась: меня удивил наряд жениха – полосатые подштанники и тельняшка. Думаю, устал жених, ужарился в костюме, решил в исподнем походить.

А невеста одета как положено – в белом платье. Фату придерживает рукой, прикрывая лицо, будто чего–то стесняется.

«Наверно, пьяная»,– подумала я. Всяких невест на своём веку повидала. Мне хотелось увидеть её лицо. Я подошла поближе и стала ждать, когда оно покажется. И оно показалось – мужское в макияже. Неужели в нашем наукограде гомики брачуются?

Жених с невестой пошли на детскую площадку, гости – следом. У подъезда на скамейке остались мужчина и женщина. Любопытство привело меня к ним.

Здравствуйте, соседи! Скажите, пожалуйста, это свадьба или хохма? – спросила я, показывая в сторону молодой.

Свадьба, свадьба, – ответила женщина.

Получается, невеста – гомик?

Что вы? Невеста настоящая, красивая, она в доме с женихом.

Значит, всё–таки это хохма, а я думала под фатой гомик.

Нет, это не гомик, а комик, – сказала, смеясь, женщина, – кому–то надо веселить людей.

Да вы присаживайтесь, – пригласил мужчина, вставая.

Он пошёл в подъезд, а я села рядом с женщиной. Мы познакомились. Её зовут Алёна, они с мужем не соседи мне – живут в другом районе города.

 

В честь нашего знакомства и наших праздников я подарила ей свою книжку рассказов с юмором и сатирой «Из тетради в кружочек».

Алёна, я тоже люблю смешить людей, читайте и смейтесь на здоровье.

Женщина обрадовалась подарку и удивилась:

Неужели это вы написали?

Она с интересом стала листать страницы, читать содержание.

Тут из подъезда вышел высокий, крепкого телосложения мужчина, увидел в руках у Алёны книжечку, впился в меня глазами и строго спросил:

Иегова?

Алёна испуганно замахала руками:

Что ты? Что ты? Это…

Я не дала ей заступиться за меня.

Да, я Иегова, я свидетель.

И вам не стыдно?

Стыдно, дяденька, ой, как стыдно.

Сейчас устрою для вас проповедь, пока не арестовали (запрещают нас).

Я быстро вытащила свои «музыкальные инструменты». Заиграла и запела:

 

Ум–пум–пум–пум!

Ум–пум–пум–пум! (это проигрыш)

Экология мне снится

Очень грустная девица.

Личико–то бледное,

Заболела бедная.

 

Мужик прослушал одну строчку куплета, а на фоне остальных читал мне свою проповедь:

Вроде приличная женщина, уже не молодая, дети, внуки должны быть. Зачем вам это?

Что зачем? – спросила я, допев куплет.

Зачем эти погремушки?

Как зачем? Разве можно с внуками без погремушек?

На этом наш диалог был навсегда прерван: из подъезда вышел муж Алены, она встала, простилась со мной, извиняясь, и они направились к машине; мой нравоучитель потопал за ними, а я, насмеявшись вволю, пошла домой писать этот рассказ. Сегодня закончила.

24.04.2017

 

А ВЫ ЗА КОГО?

 

Наконец-то закрыли заводы по производству топоров и отменили смертную казнь!

Теперь на лобном месте города проводятся только митинги.

Наконец-то началась безработица, и у народа появилось много свободного времени! Вот почему у лобного места сегодня такое столпотворение.

Завтра – выборы! А сегодня народ пришёл сюда для того, чтобы разобраться и решить, кого выбирать.

Когда подошли доверенные лица и не доверенные, члены партий и не члены, разборка началась.

На лобное место поднялся оратор и заговорил голосом столичного юмориста:

Товарищи дамы и господа! На повестке дня один вопрос – выборы мэра. Имеются два кандидата. Первый кандидат, господин Хомутов – нынешний работяга-мэр. Его девиз: «Работать, работать и работать!» Второй, господин Оглоблин – просто знаток. Его девиз: «Мы знаем, как работать». Итак, если завтра хотите жить хорошо, думайте сегодня лучше! И не стойте в стороне, а решайте. Вот вы, женщина, я вижу – уже стоите в стороне! Ну, решайте же сейчас – за кого вы, а то завтра будет плохо!

А чаво ряшать? Сымайтя яво, Хомутова-то! Сымайтя! Глядеть на яво не могу!

Да если бы не Хомутов, мы бы давно с голоду подохли, – заступился за Хомутова ветеран.

На лобное место взошло доверенное лицо Оглоблина в длинном чёрном пальто и громогласно стало читать стихи, жестикулируя рукой:

 

Хомутов! Кончай работу!

Эй! Ты слышишь или нет?

В кресло нам твоё охота,

В Дом Советов, в кабинет!

 

О-гло-бли-на! О-гло-бли-на! – кричали с одной стороны.

Хо-му-то-ва! Хо-му-то-ва! – возражали с другой.

Энергично работая локтями, к лобному месту протиснулся пузатый мужик и, поравнявшись со знакомой долговязой дамой, поздоровался и спросил басом:

А вы за кого?

И я за него: этот хоть воровать не будет – уже наворовался.

Кумандинцы были тоже за Хомутова: они находили в его лице что-то родное, кумандинское и, потрясая портретами, изо всех сил чётко выговаривали:

Хо-му-то-ва! Хо-му-то-ва!

К лобному месту хотел пробраться интеллигентный человек с козьей бородкой, но его опередила худая дама в очках и завизжала, раздувая жилы на шее, при этом она присела и подняла вверх кулаки:

Судить надо вашего Хомутова за многожёнство!

Ты что, сдурела? – возмутился интеллигент.

Да! Многоженец он! Даже статья в газете была: «Две Мары для мэра». Две бабы у него! Две! И обе – Мары! Да!

Верь больше газетам! Врут ваши газеты!

Сам ты брехун, старый козёл! Тьфу!

Ведьма очкастая! Тьфу! Тьфу! – не остался в долгу интеллигент, но худую даму поддержала упитанная:

И за хулиганство надо судить! Забежал без предупреждения в детсад – заведующая в обморок упала. Разве это не хулиганство?

Хватит лить грязь на Хомутова!! – гаркнул пузатый мужик над ухом знакомой долговязой дамы.

Хо-му-то-ва! О-гло-бли-на! – бушевала толпа.

А на лобном месте уже стоял поэт из литературного общества инвалидов и терпеливо ждал тишины. Когда толпа успокоилась, он заговорил слабым голосом:

Я тут услышал, что на Хомутова льют много грязи. Но ведь он мэр. Послушайте стихи, посвящённые Хомутову.

 

Льют и на нас не шоколадом,

Но Вы большой, Вам больше надо!

 

А стихи-то двусмысленные, – возмутились передние ряды, – не понятно, за кого вы!

Поэт открыл рот, но его уже не слышали: ощетинившаяся толпа гудела. Ощетинились все. Те, которые за Хомутова, ощетинились на тех, кто за Оглоблина, а те, кто за Оглоблина, ощетинились на тех, кто за Хомутова.

Кого-то поцарапали, у кого-то вырвали клок волос, кому-то сломали очки… Но больше всего досталось поэту за двусмысленные стихи: его били и те и другие.

2005 г.

 

СВИДАНИЕ

 

Посёлок уже почти спал. Сегодня Виталий приехал к Людочке без предупреждения. Он шёл знакомой улицей и улыбался, представляя, как любимая женщина, маленькая, тёплая, нежная, обовьёт тонкими руками его шею и прижмётся к нему, а он, высокий, плечистый, обнимет её большими руками и, зарывшись лицом в пышные волосы, опьянеет от ни с чем не сравнимого аромата.

Потом он будет вопросительно смотреть в её зелёные глаза – я у тебя один? Что за чудо эта женщина! Она поймёт его без слов. «Хороший мой, единственный», – шепнёт она и снова прижмётся к нему.

Казалось, не было причин для ревности, но Виталий ревновал.

На пятом этаже молодой человек долго, но безуспешно давил кнопку звонка. «Странно, должна быть дома. Почему не открывает?»

Он спустился вниз, обошёл дом, отыскал Людочкин балкон и два окна – света нет. Ещё поднялся на пятый этаж, ещё позвонил и, озадаченный, отправился к автобусной остановке. Там он встретил знакомого. Разговорились.

Может, у неё кто есть, потому и не открывает? – подлил масла в огонь знакомый. Виталий и сам об этом думал, а вслух сказал:

Да ну, не может быть.

Чего не может быть? Или баб не знаешь? Все они одинаковые: одного провожают, другого встречают и всех любят. А у твоей если кто-то там есть, она уже его выпустила. Иди, вот увидишь, теперь откроет.

Надо убедиться, – решил Виталий, – люблю ясность.

Ну, счастливо тебе. Вот увидишь, откроет.

Стиснув зубы, играя желваками, Виталий возвращался к Людочке. Теперь он представлял, как застанет её врасплох, как она в прозрачной ночной сорочке, с распущенными волосами, со слезами на глазах, растрёпанная и виноватая бухнется на колени и будет просить прощения, обнимая его ноги.

Подогреваемый мыслями об измене, Виталий негодовал: «Стерва! Я никогда тебе не верил!»

Он опять поднялся на пятый этаж и позвонил. Тишина. Опять спустился вниз и обошёл дом. Вот балкон, вот тёмные окна, за которыми скрывается неверная женщина. «Я выведу тебя на чистую воду», – пообещал Виталий и шагнул к стене.

Что ему, молодому, сильному, пятый этаж! Это не Эверест. Но добраться удалось только до четвёртого: выступ, за который должен был взяться Виталий, чтобы подтянуться и уцепиться за Людочкин балкон, шатался – лезть было опасно.

Измученный «альпинист» стоял на балконе пенсионерки Александры Тарасовны. Он злился на себя, на Людочку и на весь мир. Спускаться вниз? Ни за что! И Виталий решительно взялся за дверную ручку да дёрнул так, что она оторвалась.

Александра Тарасовна подпрыгнула, будто её током ударило. Но тут старая большевичка, закоренелая атеистка, вдруг вспомнила Бога: «Господи, спаси! Господи, спаси!!!» – запричитала она.

Молитву нарушил голос:

Александра Тарасовна, откройте!

Спаситель мой, слава тебе! Ты услышал меня.

И тут же прошептала: «Неужто я умерла?»

Ощупывая себя, женщина пошла на голос, раздвинула штору и узнала Виталия, Людочкиного ухажёра.

А Людочке в это время снится сон. Стоит она в кузнице и наблюдает, как цыган Будулай огромными щипцами держит на наковальне что-то огненное и бьёт по нему большущим молотком: бум-бум-бум!..

Она проснулась. Бум-бум-бум – стучали в дверь.

В тёплой пижаме, с махровым полотенцем на голове, которое плотно закрывало уши, сонная Людочка стояла перед испуганными соседями по площадке, Александрой Тарасовной и Виталием, и не понимала, зачем они собрались.

В эту ночь соседка из другого подъезда выходила на балкон и видела, как какой-то мужчина стоял на балконе Александры Тарасовны; на следующий день весь дом говорил о том, что у пенсионерки есть любовник, а ещё через день – весь посёлок.