Элли-бэлли

Элли-бэлли

1

 

Жиля́к – ягода.

Жиляк.

Окно – тярязя́.

Айгуль лежит на огромной кровати, задрала ноги на стену и изучает рыжий от заката потолок. Тени деревьев, продираясь сквозь занавески, стелются по комнате причудливыми узорами и фантастическими животными. Крест окна дрожит от ветра.

А как будет небо?

Небо – это кюк. А Луна – ай. Знаешь, как твое имя переводится? Лунный цветок. Всё, балакае́м2, спать пора. Солнце тоже пошло спать.

Ещё немножко, нэнэ́й3. Расскажи мне сказку, ну пожалуйста.

Какую сказку, Айгуль? Ты же уже большая, – смеется нэнэй.

Любую, какую захочешь, – девочка обнимает бабушку. – Ты же их столько знаешь!

Тогда ложись удобнее и накрывайся одеялом, закрывай глазки и слушай. Однажды Солнце позвало в гости Луну. Долго думала небесная красавица, чем порадовать друга, с пустыми руками идти нельзя, надо хороший подарок. Посмотрела вокруг и выбрала самые красивые и яркие звезды, положила их на серебряный поднос. Солнцу понравился кучтана́ч4. Они весело провели время, обсудили новости и попрощались. На следующий день Луна пригласила в гости Солнце. Долго думал царь света, а чем порадовать в ответ? Пошел к самому лучшему портному и попросил сшить платье из самых мягких облаков, чтобы подчеркнуть красоту Луны. Но портной отказался:

Ни один мастер не возьмётся за такое дело. Луна каждый день выглядит по-разному. Сегодня она полная, как шар, а потом начинает худеть, глядишь, и вот уже тоненькая, как серп. Как угодишь такой красавице?!

Расстроилось Солнце и отправилось к Луне без подарка. Встретила его небесная красавица с почестями, напоила, накормила. Настало время прощаться. Царь света стал собираться домой. Поняла Луна, что нет для нее подарка, и расстроилась.

Я хотел подарить тебе платье из самых мягких и воздушных облаков, но портной отказался. Трудно тебе угодить. Ты то полная, то худая. Но чтобы ты не обижалась, я разрешаю тебе собирать мои яркие лучи. Из них ты сможешь сшить по своему вкусу любое платье.

Промолчала Луна, на этом они с царем света распрощались. Небесная красавица так расстроилась, что побледнела. С тех пор перестали дружить Луна и Солнце, а небесная красавица, как только увидит бывшего друга, тут же спешит уйти, чтобы не встретиться с ним. Вот такая история давным-давно произошла, Айгуль.

Девочка уже не слышит, мягкий нараспев голос бабушки усыпляет быстрее любой колыбельной, укачивает лучше любой люльки.

 

Солнце еще не проснулось, когда картата́й5 загремел на кухне посудой. Завтракает он до первых лучей, ужинает, когда царь света уходит, а на его месте появляется обиженная небесная красавица. В семь часов включает радио. Каждое утро и летом, и зимой в одно время.

Уфтанма́, уфтанма́, уфтанма́6, – тянет певец.

Раздражающее радио вещает на непонятном для Айгуль языке. Звуки гармони навевают тоску, а голоса исполнителей сливаются в одну протяжную песню. Летние просыпания похожи друг на друга, только солнце то бывает, то не выглядывает неделю, тогда над поселком низко стелется серое небо, а это значит, что в огород не идти, за ягодами тоже, но и на улицу не выпустят. Только если пообещать нэнэй что-то сделать, например помыть полы или почистить минтай, а руки потом в мозолях от неудобно большого ножа и не отмываются – пахнут рыбой целый день до вечернего мятья посуды, которой набирается в раковине до потолка. Это тоже обязанность семилетней Айгуль. Но если всё-таки улизнуть из дома, то свобода: можно залезть в школьный сад и хрустеть неспелым крыжовником или ранетками, так, что сводит язык и живот, а потом убегать от сторожа – старой женщины с распухшими ногами, ей никогда не догнать их. Можно шлепать по лужам в красных резиновых сапогах, кто не прыгает в море – тот трус! За грязную куртку и штаны заругают, но наказание будет потом. А если же дождь разойдется, то можно пережидать в подъезде непогоду с друзьями, которых тоже под честное слово выпустили из дома. Сядут на ступеньки в ржавых пятнах старой краски и будут шепотом рассказывать страшилки про черный город, гроб на колесиках, Пиковую даму и гнома-матерщинника. Девочки постарше обязательно схватят в самый волнительный момент кого-нибудь за ногу. Крик, смех поднимется такой, что недовольные жильцы выгонят всех на улицу. Только бы бабушкам не нажаловались!

В основном дети, как и Айгуль, в поселок приезжают на каникулы, многих родители отправляют на всё лето, год за годом. Вот и придумывают ребята себе развлечение, не всегда безопасные. Например, карбид, который мальчишки кидают в лужи и разбегаются, или поджечь тополиный пух. Но больше всего бабушки ругаются за бездомных котят, еда для них воруется со стола и холодильника, как повезёт: от кусочков мяса и молока, до конфет и ягод, которые съедают сами спасатели, да и не едят кошки сладкое. Но коробки-домики выкидываются, миски с водой переворачиваются, а животные куда-то пропадают. В этой борьбе у детей нет союзников. Бабушки кричат на весь двор одно и тоже: «Глисты и лишай, да мало ли чем они болеют, а ты всё из дома еще тащишь! Расскажу твоим родителям, пусть сами воспитывают».

 

Пока же картатай ворчит, а нэнэй медленно помешивает манную кашу:

Когда им еще спать, как не в детстве?

Неженок воспитываете и лентяев. Поднимай их, на картошку сегодня поедем.

Айгуль горестно вздыхает. «На картошку» – это огромное поле, простирающееся до горизонта, с вонючими жуками и личинками. Нэнэй наливает на дно консервных банок керосин, насекомые, попавшие туда первыми, складывают лапки и подыхают, другие же – упрямая, но обреченная армия – цепляются, ползут вверх по трупам собратьев и по склону банки, пытаются расправить крылья. Девочке их не жалко, она скидывает палочкой насекомых обратно: «Уф, картошку всю пожрёте», – говорит с интонацией нэнэй. Нужно собрать всех до вечера, иначе картатай будет ругаться, а потом еще и лук прополоть. Дядя Дамир как-то поехал с ними и шутил: «Ты почему их не ешь? Белок же, самый чистейший. Ты нанайку попроси, пусть пирожков нажарит из них». От воспоминаний Айгуль тошнит.

Вставайте, солнышко уже проснулось. Блины готовы. Горячие, ух. Каша манная. Умывайтесь и за стол. Сегодня на поле поедем.

Еще минуточку, – Айгуль пытается натянуть одеяло на голову, но нэнэй ловким и сильным движением скидывает его.

 

Блины. Толстые и тонкие. На молоке и кефире. С маслом и вареньем. Такие блины получаются только у нэнэй. Воздушные, будто паруса, в которых Айгуль прогрызает дырочки, а пироги! С изюмом и рисом, картошкой, мясом, яблоками, с золотистой корочкой и узорами по толстым бокам, ломящимся от начинки. Чтобы приготовить лакомство, нэнэй встает до солнца. Пока в огромной кастрюле бродят дрожжи, чистит, режет, варит, а потом взбивает, месит, подкидывает и стучит по белоснежному от муки полотну. Заплетает толстую косу себе и на тесте выкладывает такие же косички.

Айгуль любит просыпаться от густого запаха блинов или пирога, кажется, будто вся мебель, одежда и кожа пропитываются им, такой аромат нельзя смывать в горячей бане – жалко. Почему-то мама никогда не готовит ничего подобного. Огород. Через несколько часов работы на воздухе любой перекус становится долгожданным и по-особому вкусным: соленое сало с хлебом, вареная колбаса и яйца, зеленый лук. «Ниче́к эшляся́н, шула́й ашарсы́н7», – говорит нэнэй, вгрызаясь зубами в огурец.

Сад Айгуль любит больше, там растут смородина, клубника, фруктовые деревья и овощи, а картатай на зависть соседям выращивает маленькие дыни, арбузики и абрикосы. Туда они ездят поливать, париться в бане, в домике стоят кровать, газовая плитка, там можно спрятаться от солнца, это ни огромное картофельное поле, будто с километровыми грядками лука и моркови по краям. Нэнэй в саду выращивает цветы, пока поливает, ласково гладит белоснежные и бордовые пушистые пионы – запах лета – зарыться бы в них с головой, будто шмель или пчела собирать густой нектар. Но нужно таскать воду в огромных ведрах, царапающих ноги, или бороться с колючими сорняками, которые оставляют несмываемые ядовито-желтые следы. Баню Айгуль не любит, после горячего дня приятнее прыгнуть в бочку с прохладной водой.

А если нэнэй сварит на плитке зеленый суп из крапивы, то ехать домой, несмотря на тошноту от усталости, уже и не хочется. Тут же забывается жара, ноющая спина, обгоревшие плечи, черные от грязи пятки, которые станут белыми только к осени. Лечь бы в тени яблонь и терна, чтобы вечер никогда не заканчивался. После бани нэнэй, с распущенными черными волосами до пояса, перебегает легкой поступью через лужи воды, смеется и делает вид, что ругается: «Ох, Айгуль, какие реки ты разлила, не экономишь воду!»

Девочка завидует ее волосам, тому, как нэнэй легко управляется на кухне и даже непонятному тянущемуся: «Алла́ бирса́8». «Вот почему я на мальчика похожа? Вот почему?!» – думает Айгуль, разглядывая короткие рыжевато-пшеничные волосы, смотрит в обрубок садового зеркала и шипит голосом матери: «Вот вырастешь, делай что хочешь, а сейчас по моим правилам живешь». Показывает язык. До школы еще два летних месяца, может, и коса отрастет за это время. Как у нэнэй. А мама посмотрит и передумает стричь, обнимет и скажет: «Какая ты у меня красивая, дочка».

 

Артурка. В то лето дядя Дамир привез его из столицы на летние каникулы и сказал: «Знакомься, это твой двоюродный брат». А какой он брат, если его Айгуль никогда и не видела до этого? Артурка старше на год, ходит в школу, поэтому считает себя взрослым и задирается: «Я когда вырасту, мне папа машину купит. А у вас есть машина?» Автомобиля в семье Айгуль никогда не было, в огород ходили пешком, а в поселок к нэнэй и картатай добирались с мамой на автобусе около получаса. Потом мама оставляла ее и уезжала обратно в город. А брат-то из столицы и хвалится: и цирк у них есть, и парки аттракционов, и зоопарк, а в зоопарке – верблюд, лисы, медведи и даже волк, который бегает кругами по маленькой клетке.

Я, – говорит, – ни на капельку не испугался, а у него зубы, знаешь, какие! – и руками в стороны разводит.

Врешь ты всё! Не бывает таких зубов, да и любой испугается волка и убежит, – возмущается Айгуль.

А ты волка вживую видела?

Нет, – волков девочка видела только в детской энциклопедии, там было написано, что это прадедушка собаки и живут волки семьями, как и люди.

Вот не видела и не говори. Я самый смелый в классе, а ты – девчонка и малявка, – Артурка задирает голову. Разговор закончен.

Уже подружились? – спрашивает дядя Дамир. – Играйте, играйте.

Дядя Дамир месяц бывает в поселке, месяц на севере. У него дубленка с отрубленными лапками песца, которые пугают Айгуль. Когда вечером дядя уходит гулять, он сильно брызгается одеколоном, говорит, что такой аромат тётям нравится, а вот девочку тошнит от запаха, который еще долго витает по всей квартире. Дома дядя ночует редко. Когда он возвращается, нэнэй говорит ему: «Арыды́м синня́н9, Дамир. Никакого уважения». Он что-то бормочет в ответ, но из-за закрытых дверей спальни девочка не может разобрать.

Картатай радуется приезду внука. Он пододвигает ближе к Артурке тарелку с вареной говядиной и картошкой, расспрашивает про школу и смеётся. А потом Айгуль моет посуду, а все смотрят телевизор в зале. Показывают комедию, это девочка понимает по хохоту. Ей кажется, что смеются над ней. Слезы падают в тазик с мыльным раствором. Нэнэй просила, чтобы Артурка помог с посудой, но дядя Дамир сказал: «Он – мужчина, непригоже ему женскую работу делать. Доставай лучше рюмки, отметим с отцом событие».

 

Картатай пил редко, после двух рюмок его и без того суровое лицо наполнялось злобой. Айгуль пряталась на балконе, где летом можно было переждать грозу, а вот зимой далеко не убежишь. В тот вечер удар кулаком по столу застал за ужином, картатай вернулся из гостей навеселе:

Ты такая же сволочь, как и твой папашка. Что глаза опустила? Полы иди мой, неряха! Не реви мне тут, ина́н батаге́10!

Айгуль – дочь от нелюбимого русского зятя, который еще и пьет, но с мамой они уже несколько лет живут вдвоем, а папа заваливается иногда в стельку и угрожает, или же дарит кукол. Мама кричит ему: «Лучше бы денег принес, скотина, обуви у ребенка нет!» Тот мычит что-то.

Папа ненавидит чувашей, татар и башкир. Картатай ненавидит чувашей, башкир и русских. О чем они высказываются вслух, не стесняясь в выражениях. Но почему картатай не любит её, Айгуль не понимает, ведь она тоже ненавидит папу, но скучает по нему. От обиды слёзы текут сами по себе, как девочка не пытается их сдержать.

Авызны́ яб, хайва́н11, – кричит нэнэй. – Аллада́н куры́к12, и Рамадан13 собрался держать. Какой ты мусульманин, – говорит с горечью, – если ты дитя малое обижаешь?! В чём она виновата?

Когда нэнэй злится или волнуется, то всегда переходит на татарский язык, может, делает это специально, чтобы дети не понимали. Но картатай от ее слов съеживается и будто уменьшается в размерах, молча допивает рюмку и уходит, пошатываясь, спать.

Это злой алкоголь в нём говорит, кызы́м14. Не слушай его. Тыны́ч йокы́15! Хочешь, я тебе сказку расскажу? Ты же любишь сказки?

Айгуль кивает головой и вытирает слезы.

Тогда умывайся и ложись. Сегодня на балконе постелю, жара стоит такая, а там хотя бы ветерок дует.

Спать на балконе летом – это блаженство. А можно не спать и смотреть на черное небо, где живёт Луна и звёзды. Нэнэй стелет толстый матрас и накрывает Айгуль теплым одеялом, чтобы злые комары не кусались, которых в посёлке, стоящем на болоте, полчища. Где-то вдалеке слышно, как гудит поезд и переругиваются лягушки.

Давным-давно в одной деревне, – начинает свой рассказ нэнэй, – жили бабушка с дедушкой. Было у них трое детей, да выросли и уехали в город учиться и работать, приезжали редко и начали забывать родной язык. Смирился с этим картатай. Но одного простить не мог – старшая дочь не послушалась и вышла замуж за человека другой национальности. Как его ни уговаривала нэнэй простить дочь, тот ни в какую. «Не бывать ей и ее детям в нашем доме». Смирилась нэнэй, да и с мужем спорить нельзя. Прошел год, у старшей дочери родилась девочка, прислала она родителям письмо с приглашением. «Не поедем», – заупрямился картатай. Не выдержало сердце матери. «Ты как хочешь, а я хочу детей повидать!» Накормила скотину, наготовила еды для картатая, собрала гостинцы и двинула в путь. Заехала сначала к младшему сыну, тот учился в университете на инженера. Тот ее встретил со словами: «Эни́16, ты зачем приехала? Нет у меня времени, учиться надо, да и постелить тебе негде». Ничего не сказала нэнэй, оставила кущтанащ и отправилась к среднему сыну. Тот тоже не обрадовался ее внезапному приезду: «Эни, мне нужно на работу бежать, у меня дела, езжай к сестре, она всё равно дома с ребенком сидит». И тут ничего нэнэй не сказала, отдала деревенские гостинцы и поехала к старшей дочери. Та встретила ее с маленькой девочкой на руках, которая громко голосила, будто стая собак на луну. Обнялись женщины, поплакали, ведь давно не видели друг друга. А внучка схватила бабушку за косу пальчиками, не отпускает, крепко держит. Посмеялись: «Наша порода – упрямая».

Что же ты не написала? – спросила дочь. – Мне тебя и угощать нечем. Денег дома нет, муж на заработки уехал. Только дочку кормлю, а сама почти на сухом пайке сижу. Подожди, сейчас к соседке сбегаю, займу у нее немного денег и приготовлю ужин.

Не переживай, кызым, неголодная, я сначала к братьям твоим заехала, радушно встретили, да и я не с пустыми руками к тебе. Вот казылы́к17, эремсе́к18, соления и курочка, сварим бульон, лапшу нарежем – вот и праздник нам. Только думаю, оставаться мне здесь или в деревню ехать?

Мама, куда ты поедешь? Живи, сколько хочешь, мы столько не виделись! Я тебе на кровати постелю, сама на диван лягу с малюткой. Как папа? Всё злится?

Ты же знаешь, упрямец он. Время ему нужно, чтобы остыть.

Так за долгим разговором провели они вечер и легли спать. Но не может сомкнуть глаз нэнэй, ворочается. Разбередилось сердце, обидно стало, что сыновья так с ней поступили. Всегда правде их учила, уважению старших и традиций, а уехали в город и всё забыли. Но что поделаешь, как яблоню растишь, такие плоды потом и съешь. Решила она любым способом помирить картатая с дочерью. Погостила несколько дней в городе и поехала обратно. Скотину-то надолго не оставишь. Встретил картатай ее хмуро, вопросов не задает, а нэнэй улыбается и молчит. Не выдержал, спрашивает:

К сыновьям ездила?

Ездила, – говорю. – Плохие деревья мы вырастили – без корней. А вот дочь хорошо встретила. Привет тебе передавала. А внучка-то, знаешь, на кого похожа? Да тебе не интересно, пойду грядки полью.

Наступил вечер, картатай ходит из угла в угол, видно, что мучает его что-то. Нэнэй молчит и вопросов не задает. Легли спать. Тут уже сон начал приходить.

Так на кого похожа-то? – среди ночи раздается. – Не мучай меня. Если на зятя нашего, то пусть не приезжают никогда.

На тебя похожа, – рассмеялась нэнэй. – Такая же упрямая порода.

Так и помирилась семья.

Нэнэй заканчивает рассказ и поправляет одеяло, произносит чуть слышно, чтобы не разбудить Айгуль, которая уже давно спит: «Наша порода. Эх, кызым, если бы всё было так, как в сказке. Видимо, не простил до конца. Алла бирса́19, вырасти счастливой за нас всех».

 

А что такое поле? – спрашивает Артурка за завтраком. Он еще ни разу там не был.

Поле – это двенадцать соток земли, там растет картошка, морковь и лук, чтобы зимой было что кушать, – объясняет нэнэй. – Ты же уже сильный мальчик? Поможешь нам?

Артурку раздувает как индюка: «Конечно, я же еще на каратэ хожу».

Вот и молодец, мала́й20, – улыбается нэнэй, – большой помощник в семье – гордость для любой мамы, – смотрит на дядю, но тот отворачивается в сторону. Спрашивает: – А у тебя какие планы на сегодня? Картошку надо окучивать, мы с картатаем не справимся в одиночку, да и ноги в последнее время у меня побаливают, думала лук прополоть, там хоть сидя можно.

Дела у меня, – огрызается дядя. Допивает чай и уходит.

«Придет, как всегда, к ужину, – злится Айгуль. – Даже чашку со стола никогда не уберет. Хайван21». В незнакомое слово девочка вкладывает всю свою обиду.

На поле едут на старом «запорожце», доживающем свой век. Так говорит нэнэй, а Айгуль думает, как же обидно умереть в маленьком поселке, где из развлечений – мечеть, куда ее не берут, но молитву слышно даже в квартире, будто в громкоговоритель; и рынок, где всегда шумно и пахнет специями, молоком и жареными пирожками, бабушки продают зелень и ягоду. Свинину нэнэй никогда не покупает, а вот мама редко, но готовит из нее вкусное рагу, а из ножек – дрожащий холодец. Об этом думает Айгуль, пока они трясутся по пыльной дороге, дождя не видно, значит, опять вонючие жуки и обжигающее плечи и затылок солнце. Артурке же всё интересно, он сидит на переднем сидении и задает вопросы: «А это что? А там?»

Дядя Дамир развелся со своей женой, в поселке он был давно. Айгуль смутно помнила его, когда они приезжали, тогда еще всей семьей, на юбилей картатая. Может, она бы и стерла тот день и Артурку, но они подрались из-за плюшевого мишки. Айгуль ударила его головой об стол, одержала победу, но родственники посчитали, что ее награда – стоять в углу и остаться без праздничного торта. Ее игрушку тоже подарили ему, чтобы он не ревел. Плакса. Как такое забудешь?

Солнце еще не прогрелось, а они уже приступают к работе. «Сколько ни собирай этих жуков, а они лезут и лезут», – думает Айгуль удрученно, куда ни глянь – бескрайнее поле картошки. Она выпрямляет спину, это тут же замечает картатай и говорит: «Кто не работает, тот не ест. Кто управится быстрее и соберет больше, тот пойдет вечером гулять. Проигравший – сидит дома».

Айгуль быстро складывает жуков в консервную банку, краем глаза наблюдает за противником. Тот не сдается – идёт по соседнему ряду. От жары и запаха керосина кружится голова. Движения становятся такими же сонными, как у пойманных насекомых.

Перерыв, – говорит нэнэй. – Скоро и обед уже, потерпите.

Айгуль садится кучу выдранных сорняков, лучи не успели их пригреть, и корни еще хранят прохладу земли. Тени здесь не найдешь, поэтому и называют его «полем». После перерыва, а затем и обеда, тянет в сон. Но проиграть – остаться без игр во дворе, и Айгуль вновь отправляется на сражение. К ним присоединяется нэнэй, ближе к вечеру делит свою добычу пополам, между двумя внуками. Значит, гулять на улицу идут оба. Хотя Айгуль хочется, чтобы Артурка остался дома и ревел.

 

После работы в поле нэнэй украдкой дает деньги на мороженое, чтобы картатай не видел – баловство же. «Балал́ар22, держите, заработали», – шутит. И они несутся к киоску с мороженым. Шоколадное эскимо, на обертке которого скачет Салават Юлаев. Артурка рассказывает, что это национальный башкирский герой, огромный памятник которому стоит над Белой рекой. Выбор сложный: ванильное мороженое в вафельном стаканчике или фруктовый лёд – дыня, яблоко, апельсин.

Ты что возьмешь? – спрашивает Артурка.

Я в стаканчике возьму. Давай его? Тогда еще на «Буратино» останется, – отвечает Айгуль.

Не, мне папа монетки оставил. Много. Плюс еще нэнэй добавила. Я три эскимо возьму, а ты бери, на что хватит. Одно сегодня съем, а другое – тоже сегодня, а может, завтра. А третье…

Он задумывается.

А третье выкину, или, может, тебе отдать? Хотя, нет, не заслужила, – он смеется. – Хотя, что мне мороженое? Я на велосипед двухколесный коплю. Немного осталось. Если нэнэй будет давать помаленьку… Если не покупать мороженое. Слушай, а может, ты все деньги мне отдашь? Я куплю велосипед, а ты приедешь в гости, я тебя покатаю. Давай так и сделаем!

Нет, я мороженое хочу, – отвечает Айгуль, чувствуя подвох.

Давай тогда возьмем фруктовый лёд, а сдачу я пока у себя сохраню. Так надежнее, – не сдается Артурка.

Купим три мороженого, – уверенно говорит Айгуль, – одно отдадим нэнэй. Ты добавишь, и как раз хватит. А папа тебе и так велосипед подарит.

А бабушки мороженое не едят! – возмущается мальчик. – Зачем ей? Деньги же нам дали, мы заработали. Она, если захочет, ящик купит себе. С тобой не договоришься! Отдавай мою половину.

Айгуль покупает два мороженого в стаканчике, девочка точно знает, что нэнэй любит его, но почему-то никогда не покупает. Артурка же из вредности покупает три эскимо и тут же съедает. На следующий день падает с ангиной. Нэнэй поит его горячим барсучьим жиром и чаем с матрешкой23. «Нечего было жадничать. Вот пусть теперь сидит дома. В лес за ягодами его не возьмем», – думает девочка и почему-то вспоминает, как она прошлой зимой везла свою маленькую нэнэй на санках, а та заливисто смеялась и сваливалась в сугроб, домой они пришли в снегу. Картатай ругал обеих.

 

У Айгуль есть и русская бабушка Таня. Но ее она видит редко, мама не отпускает в деревню одну, а сама туда не ездит. «Нечего там делать», – говорит. За семь лет виделись пару раз. Каждую встречу бабушка Таня подслеповато жмурится и спрашивает: «Это кто приехал?» Ей отвечают: «Айгулька – внучка твоя». Та радостно бросается обнимать, плачет. Быстро дети растут. В углу деревянного дома над столом стоят иконы. Бабушка объясняет: «Это красный угол. Здесь Христос с Богородицей и Святая Троица. Они хранят нас, дочка». Она смиренно наклоняется и крестится: «Спаси и сохрани, спаси и сохрани…»

Русская бабушка другая. Если нэнэй худая и с черной косой, быстро перемещающаяся в пространстве квартиры, то эта – вся кругленькая: живот, голова в белом платочке, ноги, она медленно катится от прялки к печке, и всё время говорит о Боге: «Он везде: в лесу, в речке, в молоке и воде, в хлебе и на небе. Следит за нашими делами и направляет».

Бабушка, а Аллах тогда – это кто? – спрашивает Айгуль.

Аллах, внученька, это бог мусульманов. Они его так называют. Имен у него много, и каждый видит его по-своему. Но Бог един. А теперь иди и поиграй с Черным. Я ужином пока займусь, скоро и мама твоя из гостей вернётся.

Живности у бабушки много: куры и петухи, корова с теленком, пёс Черный и кошка Мурка. Черный виляет хвостом, когда Айгуль выносит ему хлеб, облизывает руки и радостно прыгает, потом лезет целоваться. Язык у него шершавый и длинный.

Всё, Чёрный, – смеется девочка, – пойдем гулять по деревне.

Пёс важно бежит впереди, разгоняет шипящих гусей и лает на проезжающие с диким рёвом мотоциклы. С ним не пропадешь. Спускаются к тоненькой речке, берега которой поросли дикой высокой травой. Всё цветет и пахнет. На дереве пчёлы свили гнездо, жужжат и возмущаются приходу незнакомцев. Чёрный тянет Айгуль за платье в сторону дома. Опасно! Возвращаться надо!

В доме роятся и перемешиваются между собой запахи молока, зеленого лука и еще чего-то очень вкусного. Бабушка открывает печку и достает чугунок.

А вот и картошка подоспела к твоему приходу. Садись за стол. Сейчас будем трапезничать.

От картошки валит густой ароматный пар. Ждать, пока остынет, у Айгуль не хватает терпения, от запаха кружится голова, закидывает одну ложку и обжигается.

Клади сметанку-то. Быстрее остынет, – бабушка смешно тянет букву «о» и улыбается.

Бабушка, а почему ты к нам в гости никогда не приезжаешь?

Да куда я поеду, скотины видела сколько? Их ни на один день не оставишь. Лучше ты почаще приезжай и наподольше.

На следующий день Айгуль с мамой уезжают. Прощаясь, бабушка плачет и крестится: «Ох, помру скоро, больше не увидимся с внучкой». Айгуль бросается к ней и обнимает: «Ты жди, бабушка, я к тебе зимой приеду». Но ни в этот, ни на следующий год мама в деревню не отпустила, а отправила в поселок к своим родителям.

 

За ягодами сегодня не едем, – заходя в комнату, говорит нэнэй. – Доброе утро, засони. Будем готовить кыстыбы́й24. Мне ваша помощь понадобится. Артур, ты как себя чувствуешь?

Ой, нэнэй, – потягиваясь, отвечает мальчик. – Как же всё болит. Можно я еще посплю?

А ну-ка, давай температуру тебе померяем, а потом барсучий жир выпьешь.

Мне уже лучше, – пугается хитрец. – Как я могу тебе помочь?

После завтрака нэнэй дает внукам задание почистить картошку и лук, а сама берется за тесто. Возле раковины не хватает места, и дети толкаются. Артурка исподтишка щипает сестрёнку.

Нэнэй, он меня обижает, – жалуется Айгуль.

Быстро перестали баловаться, а кто будет жаловаться, пойдет полы мыть, – сурово говорит картатай. – Завтра, если погода позволит, за ягодами поедем.

Картошка варится на огне, потом нэнэй делает пюре. Тесто вздувается на раскаленной сковороде. Как только лепешка готова, нэнэй подхватывает ее и бросает на тарелку, на лепешку кладет пюре и складывает пополам. У Айгуль ответственное задание – нужно смазывать кыстыбый расплавленным золотистым маслом, пока лепешка не высохла. Артурка крутится рядом, но есть пока нельзя, только когда они сядут за стол, нальют свежезаваренный чай со зверобоем и мятой, но перед этим на стол ставится душистый токма́ч25 с говядиной и зеленью. Бульон уже готов. Нэнэй учит Айгуль: «Вытаскиваем мясо, варим картофель крупными дольками, морковь режем колечками, лапшу я готовлю заранее. На дно тарелки кладем зелень, наливаем бульон с лапшой. А овощи с мясом подаем на одной тарелке, кому сколько надо, столько и возьмёт. Поняла?» Айгуль кивает головой. Девочки должны уметь готовить и убираться, иначе замуж никто не возьмет. От запаха кружится голова, нэнэй, будто волшебница, летает по кухне, ощущение, что у нее множество рук: одной помешивает бульон, другой режет зелень, третьей переворачивает лепешки. Всё у нее получается быстро и вкусно, дома мама никогда так не готовит. Топленое масло стекает по губам и рукам, а мягкое пюре тает во рту. После такого обеда тянет в сон. Картатай не съел ни ложки, говорит, что держит священный пост. «Может, он такой злой, потому что голодный?» – думает Айгуль.

 

Утром выглядывает солнце. Айгуль и Артурка надевают резиновые сапожки и курточки. Садятся в «запорожец», пока доедут, земля уже просохнет. День будет жаркий. Картатай раздает каждому по корзинке. «Ягоды нужно собирать аккуратно и без веточек. В рот не клади – не есть пришли. Что ворон ловишь? Бабочек никогда не видела? Уф алла́ кае́м26!» – каждую минуту раздается в сторону Айгуль, Артурку же картатай наоборот хвалит: «Какой молодец растет! Вот с кого нужно пример брать и не лениться». Девочке обидно. «Нужно собрать больше, чем он», – решает Айгуль. Но как удержаться? Маленькие ягодки так и просятся сами в рот, кисло-сладкие, пахнущие лесом и полем. Пока картатай не видит, нэнэй берет большую горсть из своего ведра и перекладывает в корзинку Айгуль: «Много не ешь, животик заболит».

Дома выкладывают на пол газеты, а на них – ягоды, теперь нужно перебрать от жучков и травинок, а потом нэнэй сделает пастилу и варенье. Паучки пытаются сбежать под диван, но Айгуль выслеживает их, потом аккуратно стряхивает с балкона на четвертом этаже. Убивать их нельзя – дождь пойдет. А дождя не хочется, опять дома сидеть с Артуркой, а на улице такое солнышко! Горячий июль так и манит пробежаться по пыльным улицам, залезть в кусты сирени, построить штабик, подальше от вечно недовольных бабушек, сидящих на скамейке. Айгулька как-то спросила у нэнэй, почему та никогда не болтает во дворе с подружками:

Я бы на твоем месте гуляла бы и гуляла на улице. Тебе же не нужно отпрашиваться.

Уф¸ балакае́м27, что мне делать с этими лентяйками, у меня ужин не готов, полы помыть, варенье поставить. Дел полно, а у них одна забота – косточки перемыть соседкам. Ты с ними много не болтай. А никак в прошлый раз, помнишь?

Ну, нэнэй, это же уже давно было.

Давно, ага, прошлым летом. Они еще полгода сплетничали. Не болтай лишнего, я прошу тебя, кызы́м28!

Айгуль вспоминает, как встретила бабушку во дворе, поздоровалась и собиралась бежать дальше за мячиком, но та предложила присесть на скамейку «поговорить со старшими, уважить». Нэнэй тогда впервые кричала на Айгуль:

Нельзя, понимаешь, нельзя каждому встречному рассказывать о жизни. Ты зачем сказала, что родители в разводе, потому что папа пьет?

Так они же в разводе.

А про картатая, что он сторожем подрабатывает?! Какая им разница? Молодец, услужила. Кому от этого хорошо? Злым языкам только!

Айгуль не понимала, разве честность – это плохо? Сами же учат, что врать нехорошо и нужно правду всегда говорить.

Я тебе запрещаю с ними общаться. Поздоровалась и дальше пошла. А если вопросы начнут задавать, отвечай: «Мне нэнэй запрещает с чужими разговаривать». Всё, не реви, держи пастилу.

Яблочная, смородиновая, облепиховая. Густая и тягучая, застревающая в зубах. Пастила. Пока сушится на солнце, так и хочется оторвать кусочек, откусить, убежать с ним в темный уголок, пока никто не видит, нюхать, вдыхать аромат, облизывать, а потом долго жевать кислый кусочек солнца.

 

На следующий день после завтрака нэнэй и картатай собираются в огород морить жуков. Детей не берут. Мама рассказывала Айгуль, что у картатая папа умер, когда надышался отравы, а так бы жил до ста лет. Нэнэй успокаивает ревущую от страха девочку: «Ничего с нами не случится, посидите дома одни, не шалите».

Сначала играют в домино, но быстро надоедает, находят старые фотографии.

Смотри, это ты, – говорит Артурка, – тыкая пальцем на девочку в шортиках, – а это тогда кто?

Это картатай и моя мама. Когда-то он был молодой и красивый и, наверное, мало ругался. А это, наверное, твой папа! – Айгуль переворачивает фотографию и читает надпись, – да, дядя Дамир. Ты его часто видишь?

Нет, мама не очень любит, когда он приезжает.

Я тоже своего редко вижу, а если приходит, то пьяный. Взрослые говорят, что алкоголь разрушает семьи, а сами пьют. Вырастишь, поймешь. А может, я уже выросла! – возмущается Айгуль.

Давай мяч пинать, – предлагает Артурка, – в футбол тут, конечно, не поиграешь. А на улицу нам нельзя.

Нэнэй, если узнает, ругаться будет, – сопротивляется Айгуль, но недолго, – они и не узнают, если мы не скажем. Тащи!

Мяч пахнет резиной, Айгуль подбрасывает его. Тяжелый.

Смотри, правила такие: один стоит на воротах – вот это кресло, а другой пинает. Я начну, если поймаешь, твоя очередь, – объясняет мальчик. – Но ты же девчонка и малявка… – злорадно шипит он.

Айгуль злится, что он опять над ней смеётся, злится на себя, что согласилась с ним играть, но отступать некуда: позади – кресло, впереди – Артурка. Он легко разбегается, девочка падает на палас. Ура! Мяч у нее.

Теперь ты вставай на ворота. Посмотришь, как мастер будет играть, – говорит девочка.

Артурка недоволен, но что делать, сам правила придумывал. Айгуль кладет мяч на пол, думает, как ударить, чтобы он не поймал, чтобы проиграл, чтобы перестал смеяться, чтобы плакал. Она бьет, а мяч устремляется вверх и летит в стену, на которой висят часы – подарок нэнэй на юбилей от Айгуль и мамы. Они были единственные в магазине, когда девочка увидела их, то уже не могла отойти и завороженно смотрела на резные фигурки, будто парящих над циферблатом, золотистых коней, копытами дрежащих планету. Столкновение неизбежно. Они закрывают глаза.

 

Если найдем клей, то никто ничего не заметит, – неуверенно успокаивает Артурка.

Кккооооониииии, – задыхается Айгуль. – Они отвалились.

Они же пластиковые, конечно, как иначе. Ты с такой силой пнула, я испугался, что мне в голову попадешь, – Артурка нервно смеется. Глядя на него, начинает смеется и девочка. – Может, тебе в футбол пойти, удар-то сильный, – продолжает он.

Они падают на палас и не могут остановиться – смех переходит в рыдания, приступы икоты, слезы и опять смех. «Будь, что будет», – решает Айгуль. Они возвращают часы на место, ставят сверху коней и договариваются ничего не говорить нэнэй и картатай.

 

Смотри-ка, часы остановились, – говорит картатай на следующий вечер, когда все домочадцы сидят за телевизором.

Сердце Айгуль замирает: «Сейчас всё раскроется. Картатай будет ругаться, вновь вспомнит папу и вообще выгонит из дому». Картатай надевает очки и идет на кухню за стулом. Айгуль и Артур смотрят друг на друга исподлобья, будто незнакомцы.

Так, а это что такое? – спрашивает картатай, в его руках – отломленные фигурки коней. – Это что такое, я спрашиваю?!

Айгуль и Артурка молчат.

Сюда! Оба! – ревёт пожилой мужчина. – Мы для вас стараемся, а вы, как чучка́29, гадите, где живёте. Кто разбил часы?

Айгуль и Артурка молчат.

Если виновный не признается, накажу обоих. Будете дома сидеть, пока родители за вами не приедут.

Это я.

Ты?

Я это сделал, – выдает на одном дыхании Артур, – мячом нечаянно попал. Айгуль меня отговаривала играть, а я не послушался.

Айгуль смотрит на брата, она хочет признаться, но тот смотрит на нее в упор и повторяет: «Я это сделал».

Хорошо, что сказал, – говорит картатай. – Нужно уметь брать ответственность. Это мужской поступок. Но без наказания я это не оставлю. Будешь женщинам по дому помогать.

 

Перед сном нэнэй вычесывает длинные черные волосы деревянным гребешком, они похожи на волны вспаханной земли, на которой она выросла, чью силу впитала.

Нэнэй, это я часы разбила, – шепотом говорит Айгуль. – Артур сказал, что он, я его не просила.

Я знаю, кызы́м30. У тебя же всё на лице было написано, – нэнэй гладит по голове Айгуль, немного помолчав, продолжает: – На то они и братья, чтобы в сложную минуту прийти на помощь. А часы… Не переживай, это всего лишь часы, их в жизни каждого много бывает. А вот любовь заслужить надо. Это самая тяжелая битва. А теперь спи. Тыны́ч йокы́31. Пойду посмотрю, как там Артур.

Нэнэй, ты меня прощаешь? – Айгуль хватает ее за руку. – Извини, пожалуйста, я не хотела, правда-правда. Я, когда вырасту, заработаю много денег и куплю тебе самые лучшие часы в мире! И мороженое! И всё, что захочешь!

Я не злюсь, балакае́м32. Обещай, что вы дома больше не будете играть, – нэнэй улыбается. – Вырастишь и купишь, а я ждать буду. Закрывай глазки, кызым.

Тихо, почти шёпотом, она затягивает песню. Её голос стирает все страхи, рисует образы полей, лесные ягоды, вот нэнэй перебегает ручейки воды в саду, парит березовыми вениками Айгуль в бане, мыло щиплет глаза, нэнэй заливисто смеётся:

 

Әлли-бәлли, йом күзеңне, балам,

Йокыңда чәчәкле дала.

Әлли-бәлли, балам йоклап ятыр,

Таң нуры сине уятыр.

Йокла, балам, йокла33

 

Айгуль не понимает слов, они прорастают вглубь неё лесными травами и пионами. Они лежат вдвоем на кровати. Крест окна дрожит от ветра, а по стенам, рыжим от заката, разбегаются фантастические кони. Нэнэй учит Айгуль:

Повторяй. Я тебя люблю – мин сине яратам.

Я тебя люблю, нэнэй.

 


11 Баюшки-баю (здесь и далее перевод с татарского).

 

22 Малыш, дитя мое.

 

33 Бабушка.

 

44 Гостинец.

 

51 Дедушка.

 

62 Не сожалей.

 

71 Как поработаешь, так и поешь (татарская пословица)

 

82 Если даст Аллах.

 

91 Устала от тебя.

 

102 Татарский мат.

 

113 Закрой рот, скотина.

 

124 Побойся Аллаха.

 

135 Рамадан – месяц обязательного для мусульман поста.

 

146 Дочка.

 

157 Спокойной ночи.

 

161 Мама.

 

172 Колбаса из конины.

 

183 Красный творог.

 

191 Если даст Аллах.

 

202 Мальчик, сын.

 

213 Животное, скотина.

 

221 Дети.

 

231 По-татарски душица – мәтрүшкә (читается как «мятрюшкя»).

 

241 Традиционное татарское блюдо из постного теста с начинкой.

 

252 Суп с лапшой.

 

261 О боже, ну ты даешь!

 

272 Малыш, дитя моё.

 

283 Дочка, девочка.

 

291 Свинья.

 

302 Дочка.

 

313 Спокойной ночи.

 

321 Малыш, дитя мое.

 

332 Баюшки-баю, глазки закрывай, дитя мое,

Во сне твоем – цветущая степь.

Баюшки-баю, дитя мое будет спать,

Лучи рассвета утром тебя разбудят.

Спи – усни, мое дитя…