Журнальный мир

Кольбер с удовлетворением потер заледеневшие руки. В кабинете, вернее сказать, закутке, который Людовик XIV приказал отвести ему рядом со своими покоями, было чертовски холодно. Впрочем, как почти и во всем недавно отстроенном новом крыле Версаля. Однако министр финансов, поглощенный своими мыслями, не замечал облачков пара, выдыхаемых в сырой воздух его собеседником.

– Вот что, любезный, полагаю, мне удастся переговорить с королем в самое ближайшее время. Ну, а пока что вам остается ждать и надеяться, – произнес он, выпроваживая посетителя, одетого на своеобразный манер.

То был иудей, непривычное глазу доброго христианина облачение сразу выдавало его. А посему Кольбер приказал слуге провести крепкого мужчину средних лет через черный ход, дабы он не попался на пути кого-нибудь из дворцовых обитателей, не спровоцировав ненужных толков.

Заложив руки за спину, затянутую в неизменно строгий серый камзол из добротной козьей шерсти, министр финансов вышел в коридор, который был соединен непосредственно с покоями короля.

Подойдя к изящным дверям цвета слоновой кости с изобилием позолоты на ручках и витиеватых барочных загогулин, предполагавшихся в качестве украшений, он едва дотронулся сухими костяшками пальцев до тщательно охранявшегося слугами оплота французской монархии и моментально был допущен в святая святых.

Здесь к нему внимательно прислушивались. Слова и действия Кольбера почти всегда находили положительный отклик у царствующей особы.

Но сейчас министру предстояла особенно непростая беседа с Людовиком. Французский монарх не жаловал иудеев, каждое упоминание об этих чужаках приводило его в нервическое состояние. И Кольберу всякий раз приходилось доказывать и убеждать короля в их нужности и полезности для государственной экономики.

В салоне было невыносимо душно. Жар исходил от основательного, в полстены, камина, облицованного розовым мрамором, в котором уютно потрескивали поленья. Король сидел в массивном золоченом кресле и утомленно обмахивался пышным париком. Его короткие, густые, темно-каштановые волосы были взъерошены, что говорило о крайнем раздражении монаршей особы.

«Так натоплено, явно мадам Монтеспан торчит тут же в опочивальне, а значит, будет сложнее, нежели я рассчитывал», – немного напрягся министр.

Между бывшей фрейлиной покойной королевы Генриетты Английской, а ныне возлюбленной короля, и интендантом финансов существовал негласный конфликт за влияние на Его Величество. Амбициозная мадам при каждом удобном случае пыталась ставить Кольберу палки в колеса.

И иногда у неё это неплохо получалось.

Впрочем, министра было непросто обойти на повороте. Он вполне сознавал свою силу при королевском дворе, не особо обращая внимание на укусы все еще влиятельной королевской пассии.

– Сир, позвольте представить на Ваше рассмотрение кое-какие бумаги, – Кольбер низко склонился перед королем.

– Где вы запропали, мсье? – Людовик недовольно взглянув на своего министра. – Нам срочно требуется помощь!

Догадка королевского интенданта оказалась верна, из спальни выплыла мадам Франсуаза Атенаис де Рошешуар де Мортемар де Монтеспан.

– Да-да, мсье Кольбер, всякий раз приходится дожидаться, когда вы соизволите явиться пред августейшие очи!

Любовница Людовика в очередной раз была на сносях, и ее уже довольно округлившийся животик гордо выпирал под свободным атласным пеньюаром.

– Я к вашим услугам, сир, мадам, – Кольбер слегка склонил голову в сторону фаворитки короля.

Луи в нетерпении швырнул парик на мраморный пол, затем, резво вскочив, почти подбежал к широкому окну, откуда открывался восхитительный вид на парк Версаля.

– Взгляните-ка на это чудовищное безобразие, невыносимо лицезреть такое! – воскликнул Людовик. – Перед вами у нас была беседа с мсье Ленотром, в которой, представьте себе, выяснилось, что в казне недостаточно средств на приобретение каких-то особо дорогих видов растений для наших садов. Мы не можем принимать гостей и послов иностранных держав в подобном несовершенстве вокруг дворца. Это подрывает авторитет нашей возлюбленной Франции, а потому ваши бумаги подождут!

– Право же, дорогой мой, не стоит так нервничать, наш талантливый министр финансов обязательно что-нибудь придумает! – мадам Монтеспан, будучи уверенной, что сумела подставить своего недруга, выразительно улыбнулась застывшему в почтительной позе Кольберу.

Нисколько не стесняясь его присутствия, фаворитка приобняла короля за плечи и интимно зашептала что-то ему на ухо. Луи покраснел в предвкушении ночных утех, и хлопнул мадам по пышному заду.

«Милейшая Атенаис, сами того не желая, вы упростили мою задачу!» – мысленно улыбнулся Кольбер.

Приблизившись к окну, из которого можно было наблюдать затеянное Людовиком грандиозное расширение версальских садов, министр произнес:

– Сир, как раз за этим я к вам и направлялся! В этих бумагах Вы найдете то, что нужно Вашему Величеству. Некий негоциант Моше Леви…

– Иудей? – надменно перебил монарх. – Опять это чертово племя, что вы мне все время ими тычете, Кольбер!

– Осмелюсь заметить, сир, еврейские деньги уже не раз были полезны королевской казне во время военных кампаний. К тому же, генерал-губернатор Траси с Мартиники рекомендует этого коммерсанта как очень надежного и состоятельного человека.

– И чего он хочет взамен, этот ваш?..

– Моше Леви, государь, – поклонился министр, бросив насмешливый взгляд в сторону мадам Монтеспан.

– Есть же, в конце концов, марсельские купцы-христиане, вполне способные помочь в обустройстве садов Его Величества, – вмешалась мадам Монтеспан, чувствуя, что проигрывает интенданту финансов.

– Разумеется, которые то и дело жалуются на более удачливых еврейских купцов, вместо того, чтобы пополнять казну, – спокойно возразил Кольбер с легким поклоном.

– Так вы говорите, он из Вест-Индии? Помнится мне, там большая община…

– Он родом из Карпантра, Ваше Величество. Но отрочество и юность провел на Мартинике в отцовском доме, а когда завел собственную семью, предпочел жить на родине в Провансе, где весьма преуспел.

– И что же ему не сиделось на островах да в провинции, захотелось быть поближе к Парижу? Подлое тщеславие покоя не дает! – мадам Монтеспан язвительно пошла в атаку, просто чтобы оставить за собой последнее слово.

Но Кольбера более не беспокоило присутствие фаворитки. Король заинтересовался его протеже.

– Атенаис, оставь нас, – Людовик едва коснулся полными губами лба любовницы и подпихнул ее к выходу из салона.

– Итак, мсье, я вас слушаю!

* * *

Лея плотнее закуталась в шаль и задула свечи в высоких серебряных подсвечниках, стоящих по разные стороны добротного комода из красного дерева, напротив супружеского ложа. Затем спустилась на первый этаж небольшого дома, в котором семья поселилась не так давно, в надежде осесть неподалеку от Парижа. Сюда их привели торговые дела мужа.

Моше уже долгое время задумывался о переезде поближе к столице и исподволь заводил связи при дворе Людовика XIV. Оборотистый купец жаждал получить разрешение на проживание и торговлю здесь, так как это сулило широкие возможности, но удавалось отнюдь не многим его соплеменникам.

Женщина с тоской вспомнила их просторный красивый дом в окрестностях Авиньона.

«В этом году, должно быть, урожай на виноградниках был невысоким из-за сильных дождей с градом. Хотя это здесь бесконечное ненастье, а там всегда погода мягче, – вдруг подумалось ей, – а впрочем, какое мне ныне дело до этого… Что-то муж задерживается».

Она прошла в тесную темноватую кухоньку, которую озарял лишь огонь за кованой каминной решеткой, и принялась разогревать еду в ожидании супруга, ворча при этом себе под нос, что картофельный суп теперь будет невкусным, а тушеное мясо перестояло и не такое сочное.

Моше спешился и отвел коня под наскоро сооруженный при доме навес.

Мелкий снег, смешанный с дождем, начался, когда купец уже подъезжал к дому, поэтому промокнуть не успел. Но это его и не заботило. Голова Леви была занята недавним разговором с господином Кольбером. И как ни странно, не сказав ничего обнадеживающего, тот каким-то образом все же сумел внушить ему некоторую уверенность в благоприятном исходе.

«Я смогу мобилизовать средства для взносов в казну теперь не раньше мая, ведь в разговоре с мсье именно об этих сроках я и упомянул, что его вполне устроило. Пока суть да дело, корабли начнут ходить, как раз успею встретить два судна из Португалии с товаром. Иосиф проконтролирует погрузку, тут можно быть спокойным», – прикидывал он, входя в дом.

– Наконец-то, Моше! А я уж волноваться начала.

– Где дети? Почему такая тишина в доме?

– Спят, время-то позднее.

– Я есть не буду, Лея, не голоден, иди, ложись, не жди меня.

Моше взял свечу и спустился в подпол, где устроил крошечную молельню. Он накинул на широкие плечи талес, бережно прикоснулся к старому молитвеннику и прикрыл глаза.

Внезапно раздался громкий стук в наружную дверь. Купец, успевший погрузиться в молитвенный транс, вздрогнул от неожиданности.

– Кого еще нелегкая принесла в столь поздний час! – насторожился Леви.

– Моше! – Лея в испуге заглянула в комнатку. – Кто это может быть?!

– Ступай к детям, я сам открою!

Из-за двери послышался густой бас:

– Здесь проживает негоциант Моше Леви?

Хозяин дома приоткрыл засовы на двери. В темноте, за мокрым снегом, он едва различил очертания кареты с королевскими лилиями на дверцах. А на пороге дома перед ним, завернувшись в просторный плащ, высился Морис – личный слуга министра финансов.

– Вам приказано немедленно явиться во дворец!

* * *

– Вот что, любезный, Его Величество в ближайшее время рассмотрит ваши бумаги, а положительный ответ я могу гарантировать уже сейчас. Так как вы представляете интерес для государственной казны.

Кольбер встал из-за стола, прошелся по небольшому кабинету, затем подошел к Моше и пристально взглянул на него.

– Нам с вами предстоит немало работы. Надеюсь, вы должным образом оправдаете мое доверие, а значит, и доверие нашего короля!

– Благодарю, ваше сиятельство! У меня, как я уже имел честь докладывать, надежные торговые партнеры, и вы имели возможность самолично в этом убедиться. И как только позволит погода, я жду свои суда с товаром, который выгодно пристроен. Но если есть срочная необходимость, я изыщу возможность внести деньги в течение нескольких ближайших недель, – поклонился Моше, а про себя решил: «Ничего, затянем пояса потуже, сейчас главное – получить разрешение на жительство близ дворца в Версале».

– Обустраивайтесь и ждите моих дальнейших указаний. Как только вы понадобитесь, за вами пришлют.

Кольбер позвонил в колокольчик.

– Отвези мсье домой, и чтобы все было спокойно! – велел он Морису.

* * *

Жан-Батист Кольбер фактически был главой правительства при Людовике XIV многие годы, пока не попал в опалу и не ушел в отставку.

Его деятельность не была ограничена должностью министра финансов. Будучи энергичным, умным и жестким человеком, Кольбер занимал множество руководящих постов.

Способствовал развитию национального флота, торговли и промышленности.

Создал экономические предпосылки для формирования французской колониальной империи.

Евреев министр финансов всячески защищал, понимая, насколько они полезны для королевской казны и в развитии торговли.

Он отстаивал права иудеев перед Людовиком XIV, добиваясь, чтобы в Вест-Индии евреев уравняли в правах с французами.

И хотя Людовик вовсе не сочувствовал евреям, под напором своего министра 23 мая 1671 года, ввиду приносимой евреями пользы, удовлетворил ходатайство Кольбера.

После кончины Кольбера столь высокопоставленного и рационального защитника у евреев не было вплоть до эпохи Наполеона Бонапарта.

А сын и полный тезка мудрого министра, также достигший политических высот, был именно тем человеком, который подписал указ 1683 года об изгнании евреев из французских колоний.