Журнальный мир

ТАШКЕНТ

Ташкент. Словно уставший от долгого перехода конь, паровоз остановился на последних метрах железнодорожного пути, медленно выпустил пар, потом дал гудок. Встречающие на вокзале только этого сигнала и ждали. Они обступили двери вагонов. Носильщики громко предлагали свои услуги. Заки Валидов вышел из вагона с большим чемоданом в руке и, увидев Махмута Хужу Бехбуди, улыбнулся:

– О-о! Сам Махмут Хужа пришел. Можно было прислать мне на встречу кого-то из слуг. Приветствую, Махмут-эфенди.

– Ассалямагалейкум, Заки-эфенди. Как доехали? Дорога дальняя, устали, наверное. Как было в вагоне? Рассказывайте. Как с билетами? Здесь купить билеты на Питер сложно. Как там в «Питере?

– Махмут-эфенди, ты закидал меня вопросами. С чего начать, не знаю.

– Начните со здоровья? Как ваше здоровье? Здоровы ли ваши родители?

– Махмут-эфенди, я обращаюсь на «ты», а ты на «вы». Давайте перейдем на «ты». Хоть ты и старше ненамного, но мы же давно знакомы.

– Это так. Но я глубоко уважаю вас, Заки-эфенди, с тех пор как вы были у нас в экспедиции и открыли нам глаза на события прошлого – как я могу считать себя равным? Вы ученый, а я невежа. Мне нельзя обращаться по-другому.

– Ученость дается книгами, а дружба идет от души. От Аллаха. Не можем же мы противиться Аллаху.

– Полностью согласен с тобой, эфенди.

– Насчет родителей: к сожалению, я их давно не видел. Но пишу им постоянно. Последнее письмо отправил из Оренбурга. Думаю, они уже получили.

– Да будет на то воля Аллаха. А как там Питер?

– Столица гудит. Я видел начало революции своими глазами. Помню, как все начиналось, первые выстрелы за окном. Я даже со слезами на глазах стал молиться Аллаху, чтобы революция принесла моему народу освобождение.

– Иншалла. Да свершится воля Аллаха!

– В этот момент Всевышний вдохновил меня на борьбу. Ведь сказано, что Аллах помогает тем, кто действует. Вот и нам, чтобы увидеть пользу для народа, нужно много работать, стремиться к победе, бороться с врагами.

– Да будет так. Ведь у нас много врагов.

– Да, хватает. А друзей не так много. Потому что среди нас много равнодушных, много тех, кто готов выступать за свои права. Надо их пробудить. А враги не дремлют. Даже чинят препятствия в наших поездках, вот и Ахмет Цаликов не дал подпись для приобретения билетов, хотя мог. Но мы тоже не лыком щиты, купил билет в Царском Селе.

– Ха-ха. Здорово.

– А как тут положение?

– По-разному, по-разному. Многие вещи нам не понятны. Но с твоей помощью, надеюсь, разберемся.

Приятели добрались до поджидавшей повозки и тронулись в город. Их по пути обогнал автомобиль. Заки спросил, кто это проехал.

– Видать какой-то важный чин.

Через три дня Заки постучал и вошел в кабинет председателя комитета кадетов в Ташкенте господина Маллетского.

– Заходите, – ответили ему.

Заки прошел в кабинет.

– Разрешите, господин Маллетский?

– Разрешаю, тем более что вы уже вошли, но я вас не знаю.

– Я Заки Валиди. Из Питера. Член мусульманской фракции Государственной Думы.

– Что ж, хорошо. Я Маллетский. Меня так называют и военные, и гражданские. До недавнего времени я был председателем городского муниципалитета. Теперь председатель комитета партии кадетов. Для всех я господин Маллетский.

– Мы так и будем обращаться. А мой спутник вам должно быть знаком. Это редактор Махмут Хужа Бехбуди.

– Не могу похвастать личным знакомством, плов с ним не кушал. Но крови мне он немало попортил заочно. Знаете, такими мелкими укусами. Но мы отмахиваемся от таких оводов, как быки хвостом.

– Вы весьма красноречивы, господин.

– Благодарю. Мы и говорить умеем, и дела делать.

– Это заметно. Кадеты ведут самую серьезную подготовку к конгрессу Туркестана.

– Это так. Думаю, вы неплохо информированы. Ведь вы знакомы с Садри Максуди и Мустафой Чокаевым? Центральный комитет кадетов прислал их к нам из Питера. Городской глава выслал для их встречи свой автомобиль.

– Я видел их на вокзале.

– Так вы и это знаете?

В этот момент в дверь вошли еще два человека.

– Простите, господин Маллетский, – сказал один из них.

– Мы узнали, что здесь Заки Валидов, – сказал другой.

Маллетский:

– Может, господин Валидов ваш родственник или приятель, но врываться в кабинет бывшего главы муниципалитета – это неслыханно!

– Да бросьте, господин Маллетский, не чваньтесь, сами видите, на улице революция. Свобода и равенство. А вы до сих пор ждете, что мы будем кланяться. Вы кадет, а мы эсеры. Мы такие же граждане и патриоты России, мы за перемены.

Второй вошедший продолжил:

– Господин Валидов и в самом деле нам близок. Он знаток истории восточных народов. Он известен как ученый, направленный Русским географическим обществом в Туркестан и сделавший настоящие научные открытия.

Хозяин кабинета смягчился.

– Хорошо, не обижайтесь. Я же пошутил. Я сам рад такому знакомству с Заки Валиди.

Заки догадался, кто эти посетители: эсеры Зимин и Чайкин, но не подал виду.

– Господа, не стоит переоценивать моих заслуг. Господин Маллетский, лучше поделитесь соображениями о выборах на туркестанский конгресс. У вас есть новости, говорят.

– Кто говорит?

– Махмут-эфенди мне сказал.

– А-а, газетчики что-то пронюхали, и что он сказал?

Махмут объяснил:

– Господин Маллетский, мы пишем только достоверные факты. Например, что вы собираетесь провести выборы в один день, организовать выборный участки отдельно для православных и для мусульман. А квота установлена: от православных – один делегат от десяти человек, а от правоверных – один делегат на тысячу человек. Кроме того, женщины не принимают участие в голосовании.

Заки:

– Это правда, господин Маллетский?

Тут в кабинет вошли Садри Максуди и Мустафа Чокаев.

Садри:

– Добрый день, господа. Хотя по громким голосам можно подумать, что не самый добрый.

Маллетский:

– Хорошо, что вы здесь. Тут эсеры да члены мусульманской фракции напали на меня. Они покушаются на устройство наших выборов.

Заки:

– Ассаламагалейкум, господин Садри и господин Мустафа. Разве кадетам запрещено приветствовать по-мусульмански братьев по вере?

Садри нахмурился:

– Заки, ты мне в Питере уже надоел. Теперь сюда явился нам кровь портить?

– Нет, Садри-бей, лично к вам у меня претензий нет. Просто я прошу соблюдать четыре условия проведения выборов: открытость, равенство, независимость от богатства и пола. Если не выполнять этих требований, то зачем мы провели революцию? Я знаю, что эсеры тоже предъявляют эти требования. Ведь в программе эсеров это указано.

Эсер Чайкин:

– Господин Маллетский, поясните, пожалуйста, господин Валидов сказал сейчас правду?

Маллетский занервничал:

– Понимаете ли? Видите ли…

Эсер Зимин:

– Господин Маллетский, так вы считаете жителей Туркестана не равными в правах с россиянами?

Садри стал защищать Маллетского.

– Почему вы набросились на господина Маллецкого? Неужели вы не понимаете, что в Туркестане средневековая отсталость, здесь не знают грамоты, до сих пор считают, что Земля – это диск, висящий на роге быка. Неужели вы считаете туркестанцев равными избирателями с православными? До такого равенства нам еще очень далеко.

Махмут:

– Скажите, Садри-эфенди, по-вашему, сколько нужно таких, как Садри Максуди, чтобы сравняться с одним Маллетским?

Садри вскипел от гнева:

– Ах, ты наглец! Узбек! Оборванец! Хочешь меня унизить? Да, я не закончил университета, но имею основания считать себя образованным, могу за пояс заткнуть всяких выскочек.

– В таком случае вы равны с Маллетским. Один к одному. А вот за одного Маллетского сколько таких, как Мустафа Чокаев, тогда нужно, по-вашему? Пять?

Заки хотел погасить разгорающийся спор:

– Бухбуди-эфенди хочет сказать, что если нет равноправия на выборах, то не будет его и в жизни. А голосовать будут не люди, а толстые кошельки.

Зимин согласился:

– Как хотите, господа кадеты, но господа Валидов и Бехбуди правы. Жители Российского государства все равны, как и пальцы на руке.

Чайкин подытожил:

– Если вы за строительство демократической России, то должен быть принцип равноправия.

Маллетский:

– Пожалуйста, погодите, господа. Вы забыли, что, находясь в кабинете председателя партии кадетов, навязываете свою точку зрения, как у себя дома. Или вы решили сагитировать меня в свою партию?

Махмут:

– Боже упаси нас от этого.

– Тогда почему настаиваете на изменении мною решения партии кадетов, принятом единогласно на собрании? Я не пойду против своей партии.

Заки:

– Хужаев, пойдем отсюда. Нас тут за людей не считают. – Валидов пошел к двери. Они с Махмутом вышли.

Маллетский:

– Уходите, скатертью дорога. Какой-то башкир, взявшийся невесть откуда, решил нас учить разуму.

– Он не только поучает, но и диктует всем, как дышать, когда есть, когда идти спать, – добавил Садри.

Зимин возразил:

– Зря вы ругаете Валидова. Он умен, образован, человек передовых взглядов.

Садри:

– А вы знаете, что он пропагандирует федеративное устройство России? Он уже написал программу мусульманского конгресса и теперь день и ночь добивается ее выполнения. Этот башкир успел выступить и в Питере, и в Оренбурге, а теперь заявился в Ташкент. А если хотите знать, башкиры – самые злостные бунтовщики в Российской империи, каждые пять лет они поднимали бунт.

– Так это было давно. Уже лет сто не было серьезных бунтов, – ответил Зимин.

Чайкин задумался:

– А что он имеет в виду под федерализмом?

– Строительство равноправного с Россией государства Туркестан. А там и возрождение Золотой Орды. Не так ли, Мустафа-эфенди? Почему вы не скажете своего слова? – возмутился Садри. – Разве нас обоих не направил сюда центральный комитет? Или ваши симпатии на стороне Валидова?

– Федерализм Валидова – это лишь нереализуемая мечта. Серьезные политики так считают, – ответил Мустафа.

Чайкин размышлял вслух:

– У этой идеи Валидова есть основание. Зря вы сбрасываете со счетов такой ход развития.

Миллетский удивился:

– Как? Вы – русский интеллигент и можете так говорить?

– Вот потому-то я так и говорю, что я русский интеллигент. Если бы царская Россия не подавляла сотни лет народы, а строила равноправные регионы, то стала бы передовой страной мира. Например, как Америка. Там ведь штаты равны и самостоятельны.

– А как же индейцы, коренное население Америки? – возразил Маллетский. – Ведь их уничтожили под корень. А вот Англия вела другую политику в колониях и ввела органы местного управления для туземцев. Они совместно решают свои вопросы с метрополией. Если подумать, это вид федерализма. Местный народ постепенно осваивает плоды цивилизации, получает образование и развивает свою культуру, учится управлению.

Зимин спросил:

– А когда выучится?

– Так нет предела совершенству. Одни уходят, другие приходят. В Индостане индийцы живут под властью англичан очень хорошо. Они поют свои песни, танцуют свои танцы. Англичане даже показывают их в Европе.

– И я о том же, – Садри одобрил председателя. – Сегодняшняя наша задача – это дать возможность свободному развитию религии, языка, культуры народов России.

Зимин покачал головой:

– Нет, валидовцы не согласятся с этим. Потому что у башкир всегда были равные права в религии, языке, обычаях, в отличие от тех же татар. Теперь им нужна еще большая свобода. Вот о чем говорит Валидов.

Миллетский с упреком сказал:

– Эх, вы, господа эсеры, представляете ли вы себе, чем закончится разделение народов на равноправные государства? Если бы представляли, то не защищали бы Валидова.

– Вы заблуждаетесь. Без свободы и равноправия не будет никакого развития, господа кадеты, – сказал Чайкин и вышел.

Наутро Заки Валиди работал над бумагами.

– Махмут! Послушай, Махмут Хужа, я завершил доклад по положению мусульман Туркестана. Теперь нужно написать программу конгресса. Поэтому прошу отнести мой доклад в газету «Туркестанские ведомости». Пусть напечатают.

– Ах, Заки-эфенди, как быстро ты справляешься с большой работой. Когда успеваешь столько писать?

– Некогда мне хвалиться, друг. Времени не хватает. А мне еще надо написать доклады «О всероссийской системе управления» и «Управление Туркестаном и вопросы земства». Еще нужно написать регламент Центрального шуро Туркестана, – ответил Заки, не отрываясь от своих бумаг.

– Ты взвалил на себя всю работу. Я беспокоюсь, чтобы ты не изломал себя в работе.

– Некогда теперь себя жалеть. В такое время за день мы должны свершить работу за десять лет. Будет ли еще потом такой удачный период для подъема нашего национального движения. Нужно потрудиться, Махмут Хужа! Поэтому надо собрать людей, которые способны войти в президиум мусульманского конгресса, это поручаю тебе. Мне еще нужно встретиться с губернатором Наливкиным. Надо добиться встречи с ним, надеюсь на тебя. Передай Берди Хажи, пожалуйста, пусть найдет делегатов для совещания по суверенному Туркестану. А Танышпаев и Габдрахман Уразаев пусть займутся этим вопросом на востоке.

– Там Габитджан ждет.

– Какой Габитджан?

– Габитджан Махмутов, редактор.

– Очень хорошо. Отдай ему доклад. Пусть напечатает.

– Он просит с тобой встретиться. Говорит, что есть важный разговор.

– Так пусть зайдет, почему сразу не сказал? Я что тебе, губернатор, который только по записи принимает?

– Ассалямагалейкум, эфенди, – поздоровался Габитджан.

– Вагалейкумсалям, дорогой. Проходи.

– Я понимаю, как вы заняты, но не займу много времени.

– Если могу чем-то помочь, то слушаю.

– В типографии я увидел очень интересную бумагу и решил, что и вас она заинтересует.

– Что там? – Заки взял листок. – Представители парламента от россиян в Туркестане. В самом центре стоит Маллетский. Рядом его сподвижники. Мусульман вообще нет. Представитель Бунда Бройдо, социал-демократы Першин и Тоболин. И еще наши знакомые Зимин и Чайкин. Значит, они сплотились против мусульман?

– Там есть еще листок.

– Так, а это что? Областной исполком. Те же самые фамилии, но список покороче. Это и понятно, не влезет весь парламент в исполком. Таким образом, мы отстранены от вопросов управления. Для них мы черный народ, а они пастухи. Захотят – накормят, напоят, а захотят – зарежут или продадут… Спасибо за информацию. Стало быть, в какой бы партии не состояли они – в кадетах или монархистах, в эсерах или анархистах, большевиках или меньшевиках и эсерах – суть колонизаторская не меняется? Они правят. Вот тебе и революционные преобразования, вот тебе демократия и справедливость.

Махмут спросил:

– Заки-эфенди, если конгресс и исполком состоят только из них, то не думают ли они организовать два конгресса и два исполкома, как в той английской книге.

– Хочешь сказать, они додумались сделать один исполком для эксплуататоров, другой для эксплуатируемых? А ведь и вправду, на столе Маллетского лежала такая английская книга о правах индийцев. Значит, они пошли по этому пути. Но, господа, погодите! Ведь конгресс еще не состоялся. Никого в исполком не выбирали. Даже не обсуждали форму государственного устройства. А они уже напечатали себя в качестве новой власти. Нет, так не пойдет!..

Потом, спустя какое-то время, состоялся еще один разговор.

Махмут Хужа:

– Заки-эфенди, тебе пора оставить в сторону проблемы Туркестана и вспомнить, что ты башкир.

– Что ты хочешь сказать? Я никогда не забывал, что я башкир.

– Это я к тому, что к тебе пришел твой земляк. Говорит, его фамилия Суяргулов, он башкир.

– Позови, пусть заходит.

Вошедший поздоровался:

– Здравствуйте. Мне сказали, что здесь поселился башкир.

– Да, я башкир из племени юрматы Заки Валидов, отец мой Ахметшах, мы из деревни Кузян.

– А, так ты мой сосед, я кипчак их деревни Кинзя, зовут меня Газиз Суяргулов, отца – Хасан.

– Из деревни Кинзи абыза Арысланова?

– Именно.

– Значит его родня?

– Он мой прадед в пятом поколении.

– Эх, надо же, повстречался с потомком такого знаменитого башкира здесь, в Туркестане. А чем сам занимаешься?

– Здесь служу в охране железной дороги.

– Маленький наш народ, а рассеялся повсюду. Я и в Петрограде с земляками вместе жил. Поехал недавно в Бухару, там тоже башкира встретил. Хвала Аллаху, вот и тебя встретил.

– А мне про тебя рассказал один солдат-башкир, он служит у меня. С ним я дружу, домой даже приглашаю.

– Это не Гайнислам?

– Да, Гайни.

– Имя сократил, выходит.

– Да, для простоты общения. У меня ведь тоже полное имя Газизьян.

– А я Ахметзаки, а все говорят Заки.

– Буду знать.

– И что сказал Гайнислам?

– Сказал, что видел тебя здесь. Я и решил зайти.

– Я ему так велел. Встретить на чужбине земляка – все равно что увидеться с братом.

– Да, по родным местам скучаю. Услышать родную речь – большое счастье.

– Здесь ты один?

– Нет. С женой. Раньше жил у людей, теперь дом прикупил. Дома здесь дешевые.

– Надо же. Большой дом?

– Нет, нам на троих как раз. У нас сынок растет. Я приглашаю в гости.

– Вот спасибо, постараюсь прийти. А где ты учился военному делу?

– Грамоте я учился у имама в деревне, потом еще в медресе в соседней деревне. Затем окончил в Оренбурге кадетскую школу для мусульман. А на офицера выучился в Москве. Просил направить служить на родину. Но отправили сюда, мол, сам мусульманин, язык здешний понимаю. Вот теперь в Ташкенте. Должен следить, чем дышат сарты и чеготайцы.

– Так тебе поручили доносить?

– Я не сошел с ума, чтоб доносить на мусульман. Я сказал начальству, что со мной местные не общаются, раз я офицер. Вроде отстали.

– На родине бываешь?

– Да, раз в году, летом. Жена очень тоскует. Вот и сейчас – на днях собираемся домой. Отпуск дают.

– Газиз, тебя мне послал Всевышний как доброго странника Хызыра Ильяса.

– Разве я похож на старика? Я думал, мы ровесники.

А сколько тебе лет?

– Двадцать девять.

– Действительно, ровесники, мне двадцать семь. Правда я не женат.

– Пора жениться. Пока молодой, полон сил и энергии, нужно позаботиться о потомстве.

– Хорошо бы, да пока некогда.

– Главное захотеть. А там само собой все получится.

– Действительно, это так. Я подумаю о сказанном, Газиз. Но скажи, что будешь делать на родине?

– Как положено, отдыхать, гостить у родных. Отпуск быстро проходит.

– Есть у меня к тебе просьба, если не трудно, сделай.

– А что за просьба?

– Это дело секретное, но потомку Кинзи-абыза и офицеру я доверяю.

– Сам решай.

– Нам в Башкортостане нужно организовать башкирское шуро, для того чтобы с его помощью поднять башкир на строительство собственного государства. Я написал письмо Сафаргали Идельбаеву в Оренбург. Когда я там был, то дал ему поручения. Теперь нужно еще кое-что передать ему срочно. Почта ходит с опозданием. Не мог бы ты доставить мои письма в Оренбург?

– Конечно, доставлю. Мы дня через два отбываем уже. Ради своего народа я готов и на край земли поехать.

– Слава Аллаху, наши люди готовы по первому зову помочь в интересах страны.

– Заки, приятель, ты и сам из таких.

– Тут ты прав. Я всю жизнь готов посвятить делу освобождения моего народа.

– Тогда почему ты здесь борешься за свободу туркестанцев? Почему сейчас не с башкирами?

– Вот подумай, сотни лет башкиры одни боролись за свободу и равенство. Мы отдали сотни тысяч жизней наших батыров в борьбе. Кто их считал, эти жертвы? Но не смогли добиться свободы. Потому что один на один с мощным врагом – царизмом – мы были слабы. Твой прадед Кинзя хорошо это понимал. Поэтому и присоединился к Пугачеву. Но даже так башкиры не достигли победы. Вот потому-то, чтобы не повторить прошлых ошибок, нам нужно выступить в единстве с тюркскими народами, надо помочь построить равноправный с Россией Туркестан. Вот почему я здесь. Но задача эта очень сложная, ведь население здесь сильно подавлено гнетом. Но если здесь дело сдвинется, то башкиры мигом присоединятся. Уж ты это знаешь.

– Да сбудутся твои планы. Ты великий человек нашего народа. Сделаю все, как скажешь. Я приеду на родину и соберу настоящих мужчин вокруг себя.

– Вот хорошо. Мы друг друга понимаем с полуслова.

* * *

Вскоре Заки Вилиди удостоился встречи с губернатором Ташкента Наливкиным. Кроме него, на встрече были многие политики: большевики Тоболин и Першин, бундовец Бройдо, Убайдулла Хужа, Махмут Тынышпаев.

Наливкин начал совещание.

– Господа, – сказал он вкрадчиво, – я призвал вас по очень важному вопросу, для того чтобы прийти к единому мнению, которое необходимо будет воплотить в жизнь. Все вы знаете, как обострился продовольственный вопрос в России. Если до 1913 года Россия продавала зерно другим странам, то сегодня она стоит на грани голода. Вам известны причины этого. За четыре года войны деревня осталась без кормильца. Некому пахать и сеять. Значительно сократилась площадь посевов, особенно из-за боевых действий на западе страны. Если в средней полосе положение получше, то на юге России и в Туркестане костлявые клещи голода вот-вот сомкнутся на горле народа. В такое время мы обязаны взять под контроль каждый грамм зерна.

Благодаря заботе Временного правительства в Ташкент прибыл поезд с зерном. Конечно, это капля в море. Но для справедливого распределения зерна я пригласил представителей разных партий помочь в этом деле. Потому что стали доходить слухи, что зерно раздают несправедливо. Вот каково ваше мнение, господин Тоболин?

Тоболин вскочил с места, но, уловив жест губернатора, сел на место.

– Уважаемый господин губернатор, господа, я как социал-демократ…

Тынышпаев перебил его:

– Разве вы не большевик?

Тоболин:

– Простите, кто?

Тынышпаев:

– Как вам известно, большевики – это одно крыло социал-демократов…

Першин усмехнулся:

– Для слепой курицы все пшено…

Заки сказал:

– Да, большевики и меньшевики – это два крыла одной партии, но разница там большая: одно черное, другое белое.

– Господа, господа. Прошу не сводить здесь счеты с политическими противниками, – предупредил Наливкин.

– По данному вопросу мы едины, – сказал Тоболин.

Заки:

– Скажите точнее, что имеете в виду?

Першин:

– Что говорить? Вы и так все знаете. Можно подумать, что Валидов не в курсе.

Убайдулла тоже вмешался:

– Уважаемый господин Першин, дайте сказать. Вы как та лягушка, которая прищемила лапу, когда кузнец решил подковать лошадь.

Першин возмутился:

– Это кто тут ведет себя неприлично? Меня, заместителя начальника железной дороги Ташкента, учит вежливости какой-то черный баран? Господин губернатор, зачем вы нас собрали здесь? С кем я должен советоваться?

Наливкин:

– Господа! Не забывайтесь! Вы находитесь в кабинете губернатора Туркестана. Здесь не положено не то что кричать, а даже громко разговаривать.

Першин:

– Тогда мы уходим. Пошли, товарищ Тоболин.

Тоболин:

– Прошу, прояви терпение, Першин.

– Нет у меня терпения выслушивать издевательства от обезьяны. Пошли.

– Извините, я тоже ухожу, – Тоболин тоже поднялся.

Першин и Тоболин вышли. Бройдо нарушил неловкую паузу.

– Извините, господа, что так вышло. Надеюсь, вы понимаете, что мы разделяем его точку зрения.

– Мы абсолютно другого мнения. Как говорится, в семье не без урода. Так и в среде демократов. Вопрос по зерну отложим. – Губернатор продолжил встречу. – Бройдо, вы в курсе событий в Хиве?

Бройдо:

– О выступлении Джунаид-хана?

– Это просто бунт.

Бройдо:

– Да, слышал.

– Мы составили комиссию из представителей разных партий для изучения ситуации, и вас включили от партии Бунд, если не против?

Заки Валидов вмешался:

– Уважаемый господин губернатор. Ведь вы востоковед и хорошо знаете Туркестан. Думаю, в Хиве бундовцу нечем будет заняться.

– Я знаю это, потому и включил в комиссию.

Бройдо усмехнулся:

– Спасибо за оказанное доверие. Я непременно поеду в Хиву. А теперь разрешите откланяться. До свидания, господа. – Бройдо поспешил выйти.

Заки Валидов стал настаивать на своем:

– Посылать Бройдо в Хиву – это ошибка, господин губернатор.

– Почему же?

– Бройдо не только бундовец, а ярый сионист. В деле расследования по Хиве он скорее помеха. Туда нужно послать мусульман.

Наливкин расердился и швырнул карандаш на стол.

– Вы надоели со своими требованиями, господин Валидов. Я уже включил в комиссию мусульман. Что еще?

– Такие, как Бройдо, подольют керосин в огонь. Этим нанесут вред как народу, так и губернатору.

– Поймите, я ценю ваше мнение и предложения. Но нельзя все время давить и требовать. Нужен компромисс. Такие, как Бройдо, Тоболин, Першин, внесли свой вклад в цивилизаторскую миссию в Туркестане. Нужно их благодарить.

Заки:

– Я благодарю вас лично, господин Наливкин. Ведь вы по моему совету впервые приняли на службу в полицию местных людей и успели убедиться, что они служат не хуже, а может, и лучше прежних стражей порядка. Если будет на то воля Аллаха, мусульмане получат необходимое образование и воспитание и добьются великих достижений. Но на этом мои благодарности закончились. За что еще благодарить тех, кто захватил нашу землю и богатства и называет нас черными баранами. Запомните, господин Наливкин, те люди, которых вы сейчас превозносите, очень скоро вас подведут. Мы уходим, больше мы сюда ни ногой.

Наливкин:

– Подождите, чуть не забыл показать одну важную бумагу.

Заки Валиди:

– Какую бумагу?

– Вот это ответ на вашу жалобу председателю Временного правительства Керенскому. Его прислали сюда, вас не нашли.

– Телеграмма? От Керенского? Что пишет?

Наливкин:

– Вот, прочтите.

Заки:

– Убайдулла, прочти вслух, я очки забыл.

Убайдулла:

– Вопрос решайте на месте сами. Керенский.

Заки:

– Что еще?

– Все.

– Ясно. Правительство России отвернулось от решения таких острых вопросов, как продовольствие для мусульман. Тюркские народы не интересны ни правительству России, ни губернатору Туркестана, ни российским партиям. Значит, мы сами должны о себе заботиться, – категорично закончил свою мысль Валидов и покинул кабинет…

В это время мусульманские народы Урала, Алтая, Поволжья, Кавказа, Каспия имели разный уровень развития и достатка. Народы Средней Азии были излишне доверчивы к пришлым (русским, англичанам, татарам) и верили им на слово. Представители разных политических партий, прибывшие сюда в период революционных перемен, продолжали убеждать местное население, что вопросы управления нужно доверить им, а местный народ пусть продолжает трудиться на полях, шахтах и пастбищах. И народ, подавляемый много веков, был, к сожалению, согласен с такой постановкой вопроса.

Заки Валиди с его сторонниками пришлось проводить разъяснительную работу среди местного населения. Он говорил о том, что у мусульман есть такие же права быть избранными в парламент или в исполком, как и у пришлых. Он хотел помочь преодолеть рабскую психологию, вывести местные силы на дорогу борьбы за равноправие. Заки все время отдавал выборам в парламент, проводил совещания, встречи, готовил необходимую документацию и выступал с публикациями в печати. Он был измотан, спал от силы четыре часа в сутки, порой забывая про еду. Но результаты были, провели выборы новых политических партий, причем Заки стал членом сразу трех из них. Основные дела в Туркестане завершились, и наступила пора ехать в Москву для участия в конгрессе мусульман России. Зайдя в купе, Заки рухнул на кушетку. Махмут Хужа удивился:

– Неужто днем будешь спать?

– Да вот полежать хочу, поразмышлять.

А сам как лег, так сразу уснул и проспал двое суток. Хорошо, что Махмут будил его, чтобы перекусить в дороге.

МОСКВА

Когда представители Ташкента прибыли на мусульманский конгресс в Москву, там уже собрались избранные делегаты со всех уголков страны. На ловца и зверь бежит. Заки думал, как быстрее разыскать башкир, когда лицом к лицу столкнулся с Юлдашем Ягафаровым. Тот выходил из гостиницы, в которую заселялась ташкентская делегация. Увидев Заки, Юлдаш широко улыбнулся и хлопнул себя по ляжкам.

– А я-то думаю, чеготайцы довольно рослый народ, а этот почему такой маленький? – засмеялся Юлдаш, намекая на внешний вид Заки, одетого в просторный узбекский сапан и надвинутую на лоб большую тюбетейку. – Здравствуй, Ахметзаки! Как я соскучился по тебе, соратнику по борьбе!

Юлдаш имел право так сказать, потому что по письму Заки Валидова день и ночь занимался подготовкой выборов делегатов на конгресс российских мусульман, собирая их с долины Агидели, Урала и со степей. Поэтому часто вспоминал советы Заки. Он писал, что нужно стремиться построить автономный Башкортостан. Но как это сделать – никто себе не представлял. Поэтому Юлдаш, увидев Заки, очень обрадовался, о многом хотел его расспросить.

Заки обнялся с могучим Юлдашем, но, отстранив его, сказал требовательно:

– Давай, рассказывай!

– Что рассказывать?

– Сколько человек приехало? Какие настроения? Придерживаетесь одного мнения или есть разные группы?

– Погоди, Заки, не спеши, сначала расскажи, как здоровье…

– Хорошо, ты подожди меня здесь, я помогу нашим туркестанцам устроиться в гостинице и приду. А то они по-русски не знают, а ты подожди.

Заки умчался в гостиницу. Вскоре он вернулся и снова принялся расспрашивать.

– Нас с Уфы и Оренбурга 52 делегата. Все мы избраны в своих волостях. Среди нас есть имамы, учителя, студенты, землевладельцы, офицеры. Все предложенные тобой кандидатуры прошли в делегаты. А вот есть такой Габделхай Курбангали, так он еще с двумя сыновьями приехал – тоже делегаты. Все наши делегаты хотят добиваться, как и ты, местного самоуправления.

– Хвала Всевышнему, я боялся, что наши, как Максуди, ограничатся только требованиями религиозной свободы.

– Нет, башкир знает цену своей земли. Потому-то и бились за нее сотни лет, отдали тысячи жизней.

– А что думают военные? Они ведь привыкли выполнять приказы властей. Не ждут ли указаний сверху и здесь?

– Самое удивительное, что они оказались федералистами. Вот генерал Давлетшин выступает за автономные башкирские штаты.

– Как интересно, а при встрече в Ташкенте он был другого мнения.

– Что сказал?

Заки помолчал, вспоминая детали встречи.

– Так он ничего не сказал тогда конкретно.

– Значит, потом пришел к мнению.

– Возможно… Что там надумали казанские тюрки?

– Честно скажу, я их не понимаю. Их много, человек сто приехало. Разговоры только про религию, про шейх-уль-ислама, да еще про язык…

– Вон как… А что думают азербайджанцы, нугаи, крымские караимы?

– С ними пока не успел пообщаться.

Через два дня начался съезд мусульман в Москве. Первым слово для открытия собрания взял член Центрального мусульманского шуро, созданного вместо прежней мусульманской фракции Государственной Думы Алимардан-бей Топчибаши.

– Граждане мусульмане, – сказал он. – На съезд должны были быть выбраны на местах 600 делегатов. Но прибыло 717 человек. Поскольку за всех голосовали братья по вере, считаю, что все они имеют равные права и являются делегатами. Поэтому предлагаю начать нашу работу.

Народ воодушевленно аплодировал его словам.

– Для ведения работы съезда необходимо выбрать председателя и сопредседателя. Кому вы окажете доверие?

– Топчибаши, ты хорошо начал съезд, давай так и продолжай! – крикнул кто-то с места. Топчибаши улыбнулся в ответ.

– Благодарю, – сказал он.

Заки после такого вздохнул облегченно. Ведь от председателя съезда многое зависит. А в вопросах ведения собрания Топчибаши поднаторел, но главное, он единомышленник Заки – федералист. А ведь в Ташкенте собрание было в руках унитаристов. Поэтому там пришлось вести бесконечные споры, вступая в борьбу за свои убеждения.

Как и ожидалось, в повестке дня стоял вопрос о будущем государственном устройстве России. Делегаты требовали начать с этой животрепещущей проблемы. Сначала выступил сам Топчибаши, затем Мухамет Амин Расулзада, затем Ягофар Саит Ахмет из Крыма, от казахов – Джиханшах Дустмухаммет, который говорил очень аргументированно. Но выступления кадета Садри Максуди, редактора Гаяза Исхаки, Кабира Бакира, Ахмета Цаликова были категорически против местного самоуправления.

Садри Максуди, взяв слово, вышел не спеша на трибуну, поправил тюбетейку, прокашлялся и, устремив взор на людей, произнес:

– Спасибо за то, что, уважая мой авторитет, дали мне слово раньше, чем этому мальчишке Заки Валиди. Иначе в Ташкенте меня унизили два раза, предоставляя слово после него. Поэтому я уехал из Туркестана. Я не привык тратить время на пустые разговоры. Но некоторые уважаемые господа, выступавшие сейчас перед нами (не буду перечислять, вы сами их видели), продолжают повторять за этим мальчишкой какие-то несбыточные планы. Я говорю о так называемом федерализме. И эта идея, и местное самоуправление – все это выдумки Заки. Первый раз он говорил об этом еще в феврале, в дни революции в Питере на заседании мусульманской фракции. Вот с тех пор он кукарекает о федерализме. Вот осел тоже кричит одно и то же, но ведь сено не падает к нему с неба. Поэтому сколько бы ни выступали башкиры, киргизы-казахи, азербайджанцы – никогда мы не получим прав наравне с русскими, этому не бывать. Среди башкир девяносто девять из ста невежды. Среди казахов из ста восемьдесят восемь не видели мечети. Не то что университета, но и школ они не знают. Как они могут считать себя равными русским, которые построили железную дорогу, пароходы, изобрели радио, провели электричество? Конечно, через какое-то время эти народы преодолеют свое невежество. Вот тогда-то и будем требовать равенства с Россией. А пока нам нужно бороться со своей отсталостью, на первый план выдвигая просвещение, религиозное образование. Вот это и будет самоуправлением. И не нужно мечтать о далеких звездах.

Мнения в зале разделились: одни хлопали в ладоши, другие сидели тихо.

Председатель съезда:

– Садри-эфенди сказал довольно резко, что ответит на это Заки-эфенди?

– Алимардан-бей, спасибо за возможность выступить, – начал Заки. – Но я не пришел сюда, чтобы спорить с Максуди-эфенди, тем более ругаться. Спасибо ему, что снизошел до того, что вспомнил обо мне в выступлении.

Я хочу привести краткий обзор положения мусульманских народов, живущих здесь в Подмосковье, на Волге, Каме, Агидели, Тоболе, Иртыше, Оби, в киргизо-кайсакских степях, в Средней Азии, на Кавказе, обитающих возле двух морей, рассказать об их обычаях, условиях жизни, количестве населения.

Валиди поведал, опираясь на труды греческих, арабских, персидских, венгерских, тюркских, русских, еврейских историков и путешественников, о жизни тюркоязычных и угроязычных народов.

– Упомянутые мною народы живут на своих землях несколько тысяч лет, плодятся, разводят скот, строят деревни и города. И сегодня они живут каждый на своей земле. Но по разным причинам они подпали под власть русского царя. Так почему же народы, живущие на своих землях издревле, не могут теперь, когда мы провозгласили свободу и демократию, быть равными русскому народу, если мы хотим установить свое правление? Все народы равноправны. Надо это признать и громогласно объявить на весь земной шар.

Реакция зала была бурной: делегаты стоя аплодировали Валидову. И те, кто выступал за унитаризм, и те, кто за федерализм. Хлопали вместе с делегатами и Садри, и Гаяз. А председатель съезда подбежал и пожал руки Заки.

Но и после этого еще многие выступали за и против федерализма и унитаризма. Они во многом подтвердили мнение выступивших ранее. Было ясно, что делегаты уже определились по вопросу государственного устройства. Голосование показало, что за равноправные штаты или республики, делегирующие некоторые свои права центру, выступило четыреста сорок шесть делегатов, а двести семьдесят один были против.

Таким образом, идея федерализма, впервые высказанная Валидовым, была одобрена большинством голосов. И хотя в дальнейшем стало легче продвигать эту идею, все равно было еще далеко до ее воплощения. Съезд продолжал колебаться, когда пришло время от теории перейти до практических шагов.

После голосования по вопросу федерализма от башкир выступил Сагит Мрясов.

– Граждане, я прошу внести в повестку дня съезда дополнение. Предлагаю, исходя из принципа равноправия народов России и права их на самоопределение, объявить о строительстве Башкортостанского штата и признать его равноправным другим штатам.

Кто-то крикнул с места:

– А какие другие штаты? В России еще штатов нет.

Тут выступил с места Валиханов:

– Будут! Нужно организовать строительство Киргизо-кайсакских штатов как и Башкортостанских. Прошу также внести в повестку вопрос создания Башкортостанского и Киргиз-кайсакского штатов.

Раздались аплодисменты башкирской и казахской делегации. Исхаки, давно просивший слова, не выдержал:

– Вот видите! – закричал он. От волнения его голос осип, но он все же продолжил. – Вот видите! Прозвучавший вопрос башкир и казахов вызвал отклик только их самих, ведь это касается их интересов. Поэтому предлагаю не поддерживать это предложение. Вопрос создания башкирских и казахских штатов пусть они решают сами. Это их внутреннее дело, а не забота всех мусульман. Господин председатель, прошу поставить на голосование.

Делегаты, как и председатель, заседали с самого утра и устали спорить, слушать долгие выступления и повторы сказанного, поэтому даже обрадовались таким словам.

– Граждане, – сказал Топчибаши, – согласно порядку ведения съезда вношу на голосование предложение Мрясова и Валиханова. Кто за?

Однако в усталом зале, где многие уже стали дремать, отвлеклись на разговоры, проголосовавших за это предложение было очень немного.

Поэтому председатель даже не стал выносить вопрос о голосовании против.

– На этом сегодняшнее заседание объявляю закрытым, – завершил работу Топчибаши.

Делегаты стали расходиться. Тут раздался мощный голос Мрясова. Его все услышали:

– Башкирские делегаты! Прошу не расходиться! Подойдите ко мне ближе!

Башкиры обступили Мрясова.

– Граждане! – Мрясов продолжил. – Мы договорились, что наша задача – это строительство своей государственности. Но сами видите, съезд не одобрил наших действий. Как нам поступить? Должны ли мы завтра вернуться к нашему вопросу?

Народ молчал. Видимо не хватало политического опыта, никто не ожидал, что большинство окажется равнодушным к башкирам. Многие ждали ответа от Валиди: что скажешь, Ахметзаки?

Уловив их взгляды, Валиди прокашлялся.

– Скажу честно, я очень надеялся, что мы сможем дойти до создания Туркестана, в котором возникнут самостоятельные республики башкир, киргизов и мишар. А Мрясов сегодня поставил вопрос по-другому. В данной ситуации я еще не думал, что можно сделать. Поэтому считаю, что нам нужно вместе обсудить проблему и найти ее решение.

Раздался голос Юлдаша.

– Общество! Давайте обсудим этот вопрос, когда вернемся домой. Соберем самых передовых людей страны. Ведь речь идет о судьбе нашей нации. А наш народ издревле решал такие вопросы на курултаях. Вот и мы должны следовать этому обычаю.

– Верно!

– Правильно!

Послышались одобрительные возгласы. Тогда Мрясов взял управление в свои руки.

– В таком случае, – продолжил Мрясов. – Необходимо созвать курултай для вынесения решения о создании автономии Башкортостана! Кто за это, прошу проголосовать.

Все проголосовали за.

– Спасибо, – поблагодарил Мрясов. – Тогда надо выбрать ответственных за организацию курултая. Какие будут предложения? Я предлагаю включить Ахметзаки Валидова.

– Пусть войдут Юлдаш Ягафаров и Сагит Мрясов. Они хорошо организовали выборы делегатов на этот съезд, – предложил кто-то.

– Правильно!

– Достаточно. Давайте ограничимся этими тремя. Если больше – только мешать будут.

– Хорошо, ставлю на голосование. Кто за? Единогласно. Таким образом, оргкомитет создан. Желаю успехов.

Вернувшись в гостиницу, Валиди продолжил мысленно «прокручивать» события съезда. Вспомнив о единстве башкир, он порадовался их уму, сплоченности.

Сагит встретил Заки в коридоре:

– На концерт не опаздывай, мест может не хватить.

– На какой концерт?

– А что, ты не знал? Ведь ты прямиком из Ташкента. Это концерт для участников нашего конгресса. Все народы привезли своих мастеров культуры.

– И наши есть?

– А чем мы хуже других? Привезли настоящих певцов. Вот увидишь. Не опоздай. – Сагит пошел к себе.

Заки сменил рубашку и спустился в фойе. Там был большой ресторан. Заки стал искать оренбуржцев.

– Заки, мы здесь, – раздался голос. – Это ташкентцы оставили ему место. Валиди пошел к ним.

– Только делегаты приступили к ужину, как на сцену ресторана вышел молодой артист.

– Предлагаем делегатам гостинцы из песен, музыки и стихов. Сейчас выступят артисты из Азербайджана, затем абхазы, а потом башкиры. И так в алфавитном порядке, чтобы никого не обидеть.

Азербайджанцы исполнили народную песню на сазе, потом с небольшим оркестром арию из оперы. Абхазы тоже исполнили народную песню и танец.

Заки с нетерпением ждал, что исполнят башкиры.

Наконец на сцене появился молодцеватый башкир в национальной рубашке, в зиляне и полосатых шароварах с кураем в руке.

– Меня зовут Зубаир. По обычаю, перед исполнением песни полагается рассказывать, о чем она. А называется она «Перовский». Семьдесят лет назад на народные пожертвования был построен башкирский Караван-сарай в Оренбурге. А организатором строительства был сам генерал-губернатор Перовский. Башкиры его очень уважали. Они ходили с ним в военные походы, одерживали победы. Перовский в знак благодарности решил построить Караван-сарай. Башкиры сочинили в честь него мелодию и танец «Перовский».

Затем Зубаир начал играть на курае. На сцене появился еще артист в форме генерала Башкирского войска. Он стал плясать.

Заки был очень рад такому выступлению артистов. Ох и молодцы! Они рассказали небольшую историю народа, сыграли на курае, станцевали в военной форме, которая была только у башкир. Одним выстрелом поразили четырех зайцев.

Кураиста на сцене сменил худощавый человек в гражданском костюме.

– Меня зовут Нурсалих. Мой инструмент – башкирский язык, а эта деревяшка – моя певучая мандолина.

Он исполнил стихи, где поэт извинялся перед Луной за то, что похитил ее лучи для песни. На что Луна сказала: бери лучи и свети народу, ведь и я их взяла у Солнца. Затем он продолжил выступление, декламируя стих о том, что земля – наша мать, наш отец, что земля – это наша жизнь и смерть.

Заки сам не заметил, как вскочил и стал аплодировать. Все делегаты горячо приветствовали выступающего. Валиди радовался и гордился за своих земляков. Он подумал, что надо познакомиться с поэтом Нурсалихом, очень талантливым человеком. Но сделать это сразу же у Заки не получилось.

ОРЕНБУРГ

Из Москвы до Оренбурга Валиди ехал в одном вагоне с башкирскими делегатами. В дороге они с Сагитом и Юлдашем подробно обсудили план подготовки курултая башкир. Заки на своем опыте подготовки и проведения Российского съезда мусульман в Москве и губернского в Ташкенте предложил много полезного для планируемого башкирского собрания. Они договорились выбрать примерно семьдесят делегатов из башкир Оренбургской губернии, обеспечить их работу в Оренбурге, курултай назначили на июль. Организацией обеспечения работы курултая занимались Сагит и Юлдаш, а Заки поручили подготовить все документы. По древней башкирской традиции съезд народа назвали курултаем. Пока обсуждали предстоящую работу, поезд уже доехал до Оренбурга. Башкирские делегаты остались, а Заки Валиди поехал дальше в Ташкент. Для выполнения решений мусульманского съезда нужно было многое успеть проделать. Но самое главное – предстояло создать равноправный с Россией Туркестан.

* * *

Вот уже стали съезжаться в Оренбург делегаты из Уфы, Самары, Перми. Юлдаш, Салих, Минзада, а также Култан с Зинзилей готовились принять участие в работе первого башкирского курултая.

Пожалуй, такой серьезный курултай не проводился уже сто пятьдесят лет. Царское правительство сильно опасалось объединения башкирских сил и возможных выступлений, поэтому ввело запрет на такие собрания. После свержения царской власти проведение такого курултая было первым долгожданным плодом свободы и равноправия для башкир.

Провести курултай оказалось не так-то просто. Было много организационных вопросов. Пока еще люди надеялись на перемены к лучшей жизни от Временного правительства. Они ждали, что их проблемы будут скоро решены. Но это было напрасно, Временное правительство ничего не сделало для народа.

Култан от осведомителей прознал, что Юлдаш готовит курултай. В доме, где поселились Култан и Зинзиля, собрали группу людей из мусулманского комитета. Долговязый Култан встал и обратился к единомышленникам.

– Господа! Вы все знаете, что готовятся совершить эти башкиры. – Култан уже привык называть своих противников «башкирами», а сторонников «тюрко-татарами». – Они наносят серьезный вред нашему великому делу. Но с помощью Аллаха мы добьемся своего. Без всяких сомнений. Наши родственники из Казани, Сарапула, Симбирска, Саратова, Перми, Кургана, Екатеринбурга и Уфы с нетерпением ждут, когда мы поднимем знамя борьбы за нашу веру, язык и жизнь. И не страшны нам попытки башкир отделиться. Если Учредительное собрание и образованное им правительство одобрит наши стремления, то башкиры никуда от нас не денутся. Но до тех пор необходимо добиться, чтобы они были с нами, действовали под нашу диктовку. На эти дни намечен башкирами курултай.

Култан говорил долго, рассказывал политические новости, вести с фронта, огорчался бездействием Временного правительства. Затем его сторонники стали ругать башкир, которые не знают благодарности – как говорится, сколько волка не корми, а он в лес смотрит. Выступающие требовали применить силу и разоружить башкирскую дружину, заставив подчиниться. Другие предлагали не допустить в Оренбург башкирских делегатов, перехватывая их и заключая под стражу.

– Если мы применим оружие, – сказал человек из состава губернского исполкома, – тогда мы моментально противопоставим себе башкир. Ведь каждый делегат выбран от тысячи человек. Если схватим одного, то поднимется целая тысяча. Не нужно этого забывать.

– После долгого обсуждения и споров решили выбрать сразу два способа. Во-первых, всячески препятствовать прибытию делегатов на курултай. Если понадобится, там, где возможно, пригрозить оружием. Во-вторых, добиться включения в состав курултая представителей от Мусульманского комитета Оренбургской губернии с целью не дать будоражить земельные вопросы.

– Неужели вы думаете, что башкиры согласятся включить нас делегатами? Это невозможно, – говорили с сомнением некоторые.

– А почему нас не включить? Мы же тоже из Оренбурской губернии, из которой их делегаты. Если откажут, возьмемся за оружие. Если не выполнят наших требований, то сейчас же пойдем в гарнизон, поднимем солдат и арестуем активистов.

– Если мы их не разгоним, то они навредят всему нашему делу, внесут раздор среди живущих в губернии. Если изолируем верхушку, то остальные и не посмеют выступать.

– В казармах сейчас содержится почти полк из мусульман. Офицеры тоже наши люди. Договоримся с ними и окружим дома Юлдаша, Сагита, Аллабирды и других башкир.

– Да поможет нам Аллах, решено.

Члены мусульманского комитета прямиком направились в казармы к знакомым офицерам. По тревоге подняли батальон и построили на плацу. Солдаты не могли понять, почем им на ночь глядя приказали выйти с оружием, некоторые думали, что собираются отправить на фронт. Среди них оказался и Насретдин, который успел снять повязку с выздоровевшей руки.

Несколько офицеров и Култан вышли на плац.

– Солдаты, – обратился к ним офицер. – Вы хорошо знаете, что наш долг защищать Родину не только от внешнего врага, но и от внутреннего. Сегодня в городе начались волнения. Нашлись те, кто решил не подчиняться нашему правительству.

Насретдин тоже не сразу понял, куда клонит офицер. Про выступление рабочих он бы знал заранее. Тогда кто способен на мятеж?

Офицер продолжил:

– Сейчас вместе с командирами пойдете по указанным адресам и арестуете зачинщиков бунта. Разрешаю применить оружие, если окажут сопротивление. По нашим сведениям, они вооружены.

Насретдин наконец догадался, против кого собираются отправить солдат. Про назначенный курултай башкир он знал. Насретдин решил предупредить земляков и громко выкрикнул:

– В какие дома нас ведете? Туда, где живут башкиры – организаторы курултая?

Офицер гаркнул:

– Молчать! Стоять смирно! Выполняйте приказы!

Тут на подмогу пришел Шамсетдин, который крикнул громче офицера:

– Башкиры! Нас ведут против башкир, собравшихся на курултай. Разве вы поднимете руку на своих?

– Это провокация! – заорал офицер. – Вот стоят два провокатора. Взять их!

Но никто в строю не пошевелился. Тогда два офицера подскочили к Насретдину и Шамсетдину. Но солдаты предупредили:

– Назад! Не тронь!

Но офицеры и не думали останавливаться. Они пытались разоружить Насретдина и Шамсетдина.

– Сдать оружие!

Но тут солдаты, стоявшие рядом, наставили свои винтовки на офицеров.

– Не трогай наших товарищей!

Офицеры отпрянули от неожиданности. Наступила пауза. Чем закончится это происшествие, никто не знал. В эту минуту Насретдин крикнул:

– Солдаты! Вот стоит Култан, который требует башкирской крови. Я знаю его, это купец из Уфы.

Кто-то крикнул с другого конца строя:

– Арестуйте офицеров за попытку напасть на наших братьев, бейте Култана, гоните прочь!

Строй рассыпался, раздались крики и ругательства, послышались удары кулаками. Хлопнул выстрел из нагана. Но офицеров быстро скрутили, связали и бросили в казарму. Култан с приятелями получили пару затрещин по лицу и были пинками изгнаны за ворота. Все стихло. Солдаты разошлись, гадая, чем обернется сегодняшнее происшествие. Насретдин тогда сказал:

– Солдаты! За такое вас по головке не погладят. Расходитесь по домам. Никто не пойдет вас искать. Только винтовки свои не бросайте. Они могут пригодиться.

Через какое-то время только ветер играл распахнутой дверью, а на полу пустой казармы лежали, проклиная солдат, связанные офицеры.

Выйдя из казармы, Насретдин поспешил к дому Салиха. Там он рассказал о происшествии в полку. Узнав о такой ситуации, Салих быстро переговорил с Юлдашем. Затем они вместе с Насретдином поспешили в типографию. По дороге они прихватили наборщика, который уже собирался спать.

Всю ночь кипела работа в типографии. Салих написал статью о попытке арестовать делегатов курултая. Тут же она была набрана и распечатана в новом номере газеты.

Эта новость наутро подняла в Оренбурге бурю. Башкиры были разгневаны за попытку помещать курултаю проведением арестов. Но они не спешили сразу же начать мстить членам Мусульманского комитета. Не хотели открытого конфликта, стали думать, что предпринять.

Юлдаш собрал в доме участников курултая. Когда утихли споры и призывы к мести, Юлдаш сказал:

– Общество, не рубите сплеча. Народ не зря говорит: кто бросит в тебя камень, в того брось куском еды. Я против требований сжечь Мусульманский комитет или посадить их самих в тюрьму. Не нужно насилия. Нам надо с ними переговорить, погладить по шерстке. Думаю, в дальнейшем это себя оправдает…

Тут ему принесли письмо.

– Это письмо от Мусульманского комитета. Они требуют своего участия в работе курултая. Что скажете?

– Это невозможно! – вскочили несколько человек.

– Башкортостан – для башкир, так должно быть. Не хотим ни с кем делиться своей землей и страной.

Тут в дверях показался Заки Валиди, который стал слушать разговор.

– Они нам грозят оружием, а мы, значит, будто ни в чем не бывало пригласим их заседать в курултае? Не бывать этому!

Заки разобрался, о чем шумят люди. Он уже знал о происшествии в казармах. И хотел переговорить об этом с Юлдашем.

– Граждане! Вот послушал я вас и решил напомнить нашу историю, – вступил в разговор Валиди. – Неужели вы забыли, что вместе с Салаватом сражались бок о бок татары, русские и чуваши? Ведь у них была тогда общая цель – завоевать свободу. После разгрома Казани Иваном Грозным башкиры приняли к себе много бежавших татар. Потому что были добры и помогали соседям. Очень много татар приняло участие в башкирских восстаниях. Жизнь татар в Оренбургской ли, в Уфимской ли губернии ничем не легче доли башкир. Наоборот, их положение гораздо хуже. У башкир еще есть своя земля. А что есть у татарина в хозяйстве, кроме козы без молока, маленькой тележки и пары серпов, чтобы наниматься на сбор хлеба? Если мы прогоним их обратно, куда они пойдут и что станут делать? Я считаю, что на башкирском курултае должны быть и татары, и русские, и другие народы. Если не делегатами, то в качестве почетных гостей.

Некоторые общественники знали Валиди, другие видели впервые. Кто-то спросил, а кто это выступает?

Заки услышал вопрос и представился:

– Я Ахмезаки Валиди. Только что вернулся на поезде из Ташкента. Поэтому не знаю всех деталей подготовки курултая. Но что касается татар, то еще раз подчеркиваю: они наши братья. А мы ничего не скрываем от братьев. Пусть участвуют в курултае.

– Дело ведь не в тех татарах, о которых ты говоришь, а в Мусульманском комитете, который лезет в драку с башкирами стенка на стенку.

– Других татар, желающих участвовать в курултае у нас нет. Придется звать этих. Но я убежден, что и татары, и русские, и другие народы должны принять участие в курултае. – Заки настойчиво повторил свое мнение, чтобы не оставлять сомнений.

Но сомнения были у многих:

– Так ведь они грозились разогнать курултай, если мы не согласимся их пригласить. Это они могут устроить. Вот в чем опасность.

– А меня беспокоит вот что: власти ввели в город новые войска. Для чего им тут солдаты, не знаю. Но теперь у них есть сила, – напомнил Юлдаш.

– Пусть участвуют. – согласился один из курултаевцев. – Башкирских делегатов все равно больше. Если даже Мусульманский комитет начнет нам мешать, то не одержит верх.

Решили написать письмо Култану: «Проведем курултай вместе». Култан криво усмехнулся, прочтя записку. Подумал: струсили, отступили. Ну, тогда мы вам еще покажем, распетушился он.

Култан обратился к Зинзиле.

– Умница моя, есть одно дело…

Зинзиля быстро оделась и отправилась по делу. Вскоре она постучалась в дом Салиха.

Дверь открыла Минзада.

– Вы к кому?

– Дома ли Нурсалих-эфенди?

– Дома. Проходите, как мне вас представить?

– Я его родная сестренка Зинзиля.

Минзада слышала о сестренке от Салиха, но видела впервые. Минзада удивленно посмотрела на улыбчивую Зинзилю и поспешила к Салиху. Он вышел и также озадаченно посмотрел на Зинзилю.

Зинзиля широко улыбнулась и спросила:

– Брат, что же ты не познакомишь меня с барышней?

Салих от такого вопроса растерялся. И вправду, если рассказывать все подробности, кто это девушка, почему она в этом доме, то это долгая история, а сказать коротко сразу не получилось. К Салиху, проглотившему язык, на помощь пришла сама Минзада:

– Я его невеста.

– Вот оно как. Почему-то мой брат никогда не говорил, не писал о том, что у него есть невеста.

Салих пришел в себя:

– Заходи в дом, Зинзиля.

– Благодарю, тороплюсь. Я пришла пригласить тебя к нам в гости.

– Меня?

– Да. И сегодня же. Уже ждем.

Даже не получив ответа, Зинзиля еще раз улыбнулась Минзаде и ушла.

Салих задумался: как поступить? Зять с сестрой впервые его пригласили, отказывать неприлично. Но и пойти к своему кровному врагу в гости? Почему они его пригласили? Неспроста, видно, неспроста. Не верил Салих, что после всего в Култане взыграли родственные чувства. Ведь они давно уже на ножах. Еще подумав, Салих решил идти. Узнав об этом, Минзада:

– Я тоже пойду с тобой. Одного не отпущу. Мало того, что избили, а может быть, они решили тебя убить?

– Пригласили только меня, – ответил Салих мягко. – Не стоит тебе идти, не поймут. Скажут, что охрану с собой притащил.

Салих пошел один. Минзада осталась с обидой. Но решила подстраховаться и отправила следом за Салихом скрытную охрану.

– Вагалейкумассалам, – Култан улыбаясь вышел встречать Салиха. – Мой шурин совсем загордился, даже не навестил ни разу.

Салих посмотрел ему в глаза. И тут же понял притворство Култана: вроде улыбается, а глаза ледяные. Не зря говорят, глаза – зеркало души. Салих понял, что вовсе не пирожками потчевать пригласил его зятек.

Его предположение подтвердилось. После ужина Зинзиля полушутя поинтересовалась:

– Когда же свадьба твоя, брат? Будущая невестка очень даже красива.

– В такое неспокойное время пока не до женитьбы, – решил уйти от ответа Салих. Но Култан подхватил тему разговора.

– Сначала нужно построить свой дом, чтобы привести в него жену. Не может же шурин взять невестку из дома тестя и привести опять туда же, так ведь?

– Так надо построить дом или купить, брат. Если не хватает денег, мы поможем по-родственному, так ведь? – Зинзиля перемигнулась с мужем.

– Какой разговор? Поможем, конечно. Мы поможем ему, он – нам. Если на курултае скажет обо мне пару теплых слов, то мне и того довольно. А шурина там все уважают.

Салих встрепенулся, услышав намеки. Он поднялся и с ненавистью сказал в лицо Култану:

– Ты что, решил меня купить? Довольно! – крикнул он. – Мало тебе, что купил мою сестру с потрохами, она как послушная кукла, одурманена твоим богатством. – Салих просверлил глазами сестру. – Но я не продаюсь! Я не игрушка!

Салих подхватил одежду и вышел вон, хлопнув дверью.

Предосторожности Минзады оказались своевременными. Только Салих вышел на улицу, ему наперерез двинулись два человека. Но они не успели подойти.

– Не тронь! – вдруг раздался голос.

Эти двое убежали.

Салих оглянулся и увидел четырех знакомых дружинников. Они довели его до самого дома.

Попытка подкупить со стороны зятя и сестры оскорбила Салиха до глубины души. Он не знал, как успокоиться. Наверное, даже после того избиения он не чувствовал себя так скверно. Салих словно в грязи вывалялся. Он думал: неужели они считают его таким низким, что предложили грязную сделку? Или же они просто привыкли так поступать и думают, что все продается? Если сами продажные, то и других такими считают? Особенно было горько, что так поступила родная душа, унизила его.

В газете появилась статья «Мы не продаемся». Там Салих со всей прямотой написал о случившемся. «Враг коварен, – писал он. – Он ни перед чем не остановится – угрозы, избиения, подкуп, – способен он и на убийство, будьте бдительны!» – призывал автор.

Статья Салиха многим помогла раскрыть глаза, сделала их осторожными в речах, научила бдительности и твердости в достижении общей цели.

Особенно много навалилось работы на Салиха перед курултаем. Спал он урывками, вот и сейчас, немного вздремнув, снова окунулся в гущу дел. Салих редактировал газету, встречался с корреспондентами, руководил типографией, успевал следить за публикациями в других изданиях. Много сил он отдал подготовке материалов к курултаю, анализируя разные мнения, критикуя своих противников. А ночами он писал стихи, осмысляя все то, что с ним произошло:

Я готов умереть однажды,

Мой народ, за твое счастье…

Это стихотворение пришлось по душе делегатам курултая и всем неравнодушным людям. Люди стали перечитывать его про себя, потом громко декламировали на улице. Как молитва звучали эти строки:

Мой народ, за твое счастье…

Как ни странно, напечатал это стихотворение Салиха в своей газете и Култан. Правда не указал имя автора. А если нет автора, то стали перепечатывать и другие издания. Стали использовать все: и башкиры, и татары, и большевики, и кадеты, все кому подходили слова. За счастье народа боролись многие, но каждый вкладывал в него свой смысл. Читателям стих нравился, и слова Салиха разошлись по всей России. И они не принадлежали теперь одному поэту, а каждому, кто принимал их душой.

КУЗЯН

Заки давно не виделся с отцом, с матерью. Он не бывал дома в деревне Кузян с тех пор, как осенью 1916 года уехал на работу в Петроград. Несколько раз проезжал на поезде через Оренбург, но побывать на родине, повидать Торатау не довелось. В коротких письмах он лишь сообщал о своем здоровье. А родители ему не писали ответных писем, да и куда их посылать? Заки сегодня в Питере, завтра в Ташкенте, на третий день – в Оренбурге. Письма за ним не поспевают.

Когда Заки приехал в Оренбург, то среди своих соплеменников и сторонников он почувствовал себя легко и свободно. Если в Ташкенте он надрывался в работе, то здесь башкиры сами проделали основную работу по подготовке курултая. Заки радовался, что земляки очень активны и подготовлены к действиям.

До открытия Курултая еще было несколько дней. Пользуясь этим, Заки уехал домой, чтобы повидаться с родителями и еще раз узнать настроения односельчан, их чаяния и надежды.

Пока его не было в деревне, жизнь здесь шла своим чередом. Родители были живы-здоровы. Соседская девушка Лейлабедер, в которую был влюблен в годы юности Заки, успела выйти замуж. Да и сколько можно было ждать человека, который уехал на край света. Может, и дождалась бы, да только сам Заки не просил его ждать, не обещал вернуться за ней.

Заки на подводе доехал до родного дома. Он соскочил с телеги, и, даже не забрав багаж, открыл калитку, и вошел во двор. Заки больше года не был дома, но, казалось, как будто только что вышел за ворота и зашел обратно. Те же ворота, тот же плетень, та же черемуха в саду.

– Ассаламагалейкум, здравствуйте! Встречайте странника из дальних стран! – крикнул он.

Поначалу никто не отозвался. Но затем, когда Заки второй раз крикнул, его услышали работницы, которые ткали холсты за сараем. Одна из них вышла и ответила на приветствие:

– Вагалейкумассалам. Посмотрите, кто-то пришел. Незнакомый…

– Здравствуй, проходи, раз пришел. – Появилась вторая женщина. Стоявшая рядом молодая женщина хотела удалиться, но старшая схватила ее за рукав. – Постой, ты куда? Ох, уж эти мещеряки, как увидят мужчину – сразу прячутся.

– Мужчина? А кто это?

– Как кто? Это же Ахметзаки!

Работницы, оставив станки подбежали к Заки.

– Тетя Махуба, не узнаешь племянника? – улыбнулся Заки. – Тетя Мохия, и ты не узнала меня?

– Племянник, это ты? И впрямь тебя не узнать. Совсем изменился, возмужал. Сам то нас не забыл?

– Не шути так, Мохия-апай. Вы с Махубой-апай еще красавицы. И Лейлабедер стала красивей, куда подевалась, только что тут была?

– Она спряталась. Замужем теперь она. Да и располнела. Если бы ездила, как мы, верхом, то не растолстела бы, – отвечала Махуба.

– Брось, тетя, не смущай молодую. Притом перед бывшим ее возлюбленным. – Мохия заступилась за Лейлубедер, которая убежала, прикрыв лицо платком. – До слез довела.

– Да, слезы прямо по щекам покатились. Так она соскучилась по Ахметзаки.

– Как же не скучать, не тосковать по нашему племяннику. Подойди, я тебя обниму.

– Ладно, давай зайдем в дом. Чаю попьем. Устал, наверное, с дороги? Видать тебе Всевышним долгая жизнь уготована. Только вчера твоя мать Оммохаят о тебе вспоминала. Давно ты не писал писем.

– Не до писем было. Зато вот сам приехал повидаться.

– Хорошо, что приехал. Мать твоя сильно переживает. Как вспомнит тебя – так и в слезы.

– А где же мать с отцом? Их нет дома?

– Твои родители уехали в гости в Зилим-Каран к имаму Ямалетдину Баишу. Братья твои на дальнем сенокосе.

– Тогда попросите кого-нибудь запрячь для меня повозку. Я сам поеду в Зилим-Каран. Я ведь и приехал ненадолго – повидать родителей и деда.

– Не спеши, племянник. Раз приехал на родину, то надо под отцовской крышей побыть три дня, иначе грешно. – Махуба стала серьезной. – Это ты и так знаешь, ты ведь ученый человек.

– Знаю, конечно. Только душа не терпит, ведь я так давно не видел родителей.

– А где ты бывал? Откуда путь держишь?

– Вчера выехал из Оренбурга. Там был десять дней. А до этого несколько месяцев жил в Ташкенте, а еще раньше – в Петрограде.

– Я не то что видеть, слыхом не слыхала про такие дальние края. Ты, племянник, успокойся, потерпи немного. Если захочешь, то коня и сама тебе запрягу.

– Идемте чай пить, – позвала Мохия.

Вскоре к воротам дома подъехала телега. Послышался разговор мужчины, который привязывал вожжи к краю повозки:

– Если что придет тебе на ум, жена, то не переубедишь тебя. Видишь, никого нет. А ты вдруг заспешила домой, даже не повидавшись с отцом.

Женщина отвечала:

– Не сердись, прошу, если ошиблась. Уж очень я тоскую, сердце мое обрывается. Я испугалась, что Ахметзаки вернется, а нас нет дома.

Ахметшах все упрекал жену:

– Ты же у нас провидица…

Тут калитка открылась и появился Заки.

– Отец, мама, а я уже собирался ехать за вами. Здравствуйте, – улыбался от счастья Заки.

– Я же говорила… Здравствуй, сынок, – Оммохаят вздохнула облегченно.

– Ах, ах… – произнес Ахметшах. – Как доехал, сынок?

Заки:

– Хвала Аллаху, отец, мать. Сами как – здоровы?

– Благодарю Аллаха, и этот день увидеть довелось. Пойдем в дом. Там поговорим. Когда приехал, сын? Много ты скитался по свету, устал.

Заки приобнял за плечи мать, которая концом платка утирала слезы, и, взяв ее под руку, повел в дом.

– Тогда вы идите в дом. А я сейчас баню затоплю. Велю зарезать жертвенного коня в честь возвращения сына. Пошлю гонца деду Хабибназару, чтобы приехал. Он тоже только о тебе и говорит.

На следующий день Ахметшах позвал в гости многих родственников. Были гости и без приглашения. Народу собралось много, поэтому устроились в саду на растеленном паласе и войлочных подстилках. Сидели, скрестив ноги.

Ахметшах произнес перед гостями:

– Да благословит Аллах всех мусульман, особенно собравшихся здесь, вознося ему свои молитвы, да услышит их Всевышний… Аминь!

Все дружно сказали:

– Аминь!

Дед Хабибназар обратился к внуку:

– Ахметзаки, у башкир есть древняя присказка: когда семилетний возвращается с дороги, то семидесятилетний приходит, чтобы увидеть его. Видишь, как много нас собралось, чтобы увидеть и услышать тебя. Прошу из уважения к нам расскажи, что видел, что делал, какие новости есть в стране.

Заки предоставили слово как самому почетному гостю. Он уже привык выступать перед большой аудиторией, но перед своими близкими говорить было нелегко.

– Я благодарю вас, моих родных и близких, односельчан за то, что пришли меня послушать, очень рад вас снова увидеть. Я и не предполагал, что вы окажете мне такое уважение. Что касается положения в стране, то оно сложное и временами опасное. Но мы с воодушевлением идем навстречу переменам и делаем все для нашей земли…

Дед перебил:

– Дай Бог тебе силы и здоровья на благие дела!

– Хвала Аллаху, на здоровье не жалуюсь. В Туркестане бывало спал урывками по три-четыре часа, когда мы поехали на лошадях до Самарканда. Целый день в пути, вечером приезжаем в назначенное место, поужинаем и выступаем перед собравшимися людьми. Такие встречи часто шли до самого утра. Немного отдохнув, попив чая, снова отправляемся в путь. И так ехали десять суток подряд.

– Да, видать, натерпелись в дороге, – заметил Хабибназар.

– Усталость мы снимали, купаясь каждый день по дороге. Умудрялись вздремнуть и в седле, и на арбе. Самое главное, люди нас понимали, одобряли наши слова, это нас поддерживало, это давало новые силы.

Ахметшах проявил отеческую заботу:

– И все же, побереги себя, не надрывайся. Вчера только приехал из Оренбурга, а уже собрался уезжать обратно.

Заки:

– Отец, нельзя не ехать. Там меня ждут дела. Я должен составить много документов. Их надо подготовить на двух языках. На своем и на русском.

Ахметшах:

– Знаем. Мы же читаем газету «Башкорт».

Хабибназар вступил в разговор:

– Да. Эта газета на многое нам открыла глаза. Скажи вот, сынок. Это ты написал статью без подписи в первом номере газеты «Башкорт» про то, что в этой борьбе наш край будет мостом между тюрками Средней Азии и Поволжья?

– Почему ты так решил?

– Потому что чувствуется, что там высказаны твои мысли.

Заки улыбнулся:

– Спасибо, дед, что узнал меня и без подписи. Действительно, башкиры издавна были на страже северной границы Востока. Они долго были стеной, сдерживающей натиск русских на земли тюрков. Затем Российская империя вторглась в Азию, используя военные экспедиции и дипломатические ухищрения. Башкиры много раз поднимали восстания, и им крепко доставалось от царя. И сегодня башкиры стоят впереди борьбы за освобождение. И они будут мостом, соединяющим тюрков.

– Верно сказано. Но почему газета «Вакыт» нападает на тебя? – спросил отец и пояснил: – Фатих Карим и Кабир Бакер в чем только не обвиняют тебя. Например, что ты разъезжаешь то в Ташкенте, то в Оренбурге, то среди казахов и узбеков, затем среди башкир и татар, мол, Заки хочет поймать двух зайцев, мечтает стать ханом большого Туркестана.

Хабибназар:

– Пусть галдят, собака лает, караван идет. Ахметзаки прав, тюрков надо объединить в борьбе за свои земли.

Заки пояснил:

– Газеты «Вакыт», «Тормош» и другие – они за татаро-тюркских кадетов. Они разбогатели на торговле между Средней Азией и Казанью, между Москвой и Питером. Поэтому им совсем не нужны самостоятельные Туркестан и Россия, особенно автономный Башкортостан, Казахстан и Узбекистан, ведь большое количество границ мешает их торговле. Вот поэтому они категорически против федерализма. Но они скрывают свои интересы, а выступают только за свободу религии, языка, обычаев. Против автономного Башкортостана и татарские богачи. Они отхватили жирные куски башкирской земли в Уфимской, Оренбургской, Самарской, Пермской, Челябинской губерниях и теперь опасаются, что башкиры потребуют возвратить свое. Другие народы, бежавшие от царя к нам, которых мы приютили, дали землю – тоже против создания башкирской республики. Они имеют в среднем по две десятины земли, а башкиры по 6-7. Пользуясь свободой и равенством, они готовы под шумок перераспределить эти башкирские земли в свою пользу. Вот почему и злобствуют их подручные газеты, вот почему поливают меня домыслами.

Хабибназар согласился:

– Если башкиры отстоят свои права вотчинников – то пришлые сами унесут ноги.

Услышав это, сосед Валидовых вскочил.

– Я считал тебя человеком, даже хотел дочь свою отдать замуж. Хорошо, что не отдал. Ты, оказывается, подлец! Тьфу!

– Сосед, ты что? Не кипятись! Какая муха тебя укусила? Так ты ведь сам не татарин, а мишар. – Попытался успокоить соседа Ахметшах.

– Да, я мишар. Но не башкир. Значит, меня без земли хочет оставить Заки?

Заки:

– Дядя, ты ведь меня не дослушал еще. Поэтому не понял. Во-первых, Заки и не хочет оставить кого-то без земли, во-вторых, вопрос земли очень сложный. На курултае его будут обсуждать очень тщательно. В-третьих, лично я считаю, что все мусульмане Башкортостана должны остаться при своих наделах. Конечно, участки пришлых меньше, чем у вотчинников-башкир. Но ведь они получили их даром, а башкиры за них воевали, проливая кровь, сотни лет. А многие татары и мишари получали башкирские земли, сражаясь против башкир, сжигая их деревни, убивая и продавая их в рабство, и были поселены на землях изгнанных башкир. Вот ты же знаешь историю, откуда и когда пришли сюда мишари.

Хабибназар:

– Знает-знает.

– Не только он, а все пришлые знают. Нашими были земли от самого леса до брода Урыс-ульган. А теперь одна десятая часть у нас осталась. Остальное раздали мишарям. И не за плату, не за аренду, а даром. А сейчас они еще за мой счет хотят землей разжиться. Не отдам. Умру, а не отдам. Потому что без земли не жить мне.

Ахметшах:

– А ты не потребовал вернуть свою землю?

– Как же я верну ее? Я же вижу, как твой сосед на ней горбатиться, а у него семь детей. Если прогоню – куда он пойдет без земли?

Заки поблагодарил за поддержку:

– Спасибо, дядя, за разумные слова.

Хабибназар как всегда выразил общую мысль.

– Аллах всех нас создал для мирной жизни, чтобы мы научились быть довольны своей долей, не тянулись к чужому добру, не превратились в кафыров.

Заки:

– И призвал нас Всевышний не страшиться кафыров, а уничтожать их. Нашим кафыром прежде было царское правительство. Теперь его нет. Революция победила. Теперь мы должны сами строить свою жизнь. Сами должны распоряжаться своей землей и ее богатствами. Наши мусульманские братья пусть остаются, как и чуваши, мокша, немцы и латыши.

– Правильно! Верно!

В это время пришел еще какой-то человек.

– Ассаламагалейкум! Простите, не помешал ли я вашему застолью? – извинился незнакомец.

Ахметшах поднялся и пригласил его.

– Вагаламассалейкум! Прошу садись с нами, путник, гостем будешь.

– Нет, я не буду вам мешать. Только хотел увидеть Заки Валидова. Слышал, что он вернулся.

Заки узнал этого человека.

– Ба, это же Газиз! Айда, проходи. Вот знакомься. Это мой дедушка Хабибназар, это отец Ахметшах, это односельчане… А это Газиз. Мой знакомый кипчак. В Ташкенте мы познакомились. Вот он меня разыскал.

– Я был здесь рядом в деревне Макар. Мы выбираем делегатов уезда на Учредительное собрание. Я предложил твою кандидатуру от уезда. Люди говорят: почему он сам не пришел? Я думал, что ты еще в Ташкенте. Но здесь уже знают, что ты вернулся, вот я за тобой приехал.

Заки удивился;

– Откуда прознали про меня.

Газиз:

– Так слухи быстрее телеграфа. Я ведь военный человек. Поэтому докладываю, что твои поручения выполнил. Сагит Мрясов и Юлдаш Ягафаров мне еще дела поручили. Вот и выполняю их.

– Спасибо. Твои труды не напрасны. – Заки поблагодарил Газиза.

Газиз:

– Я ведь не за награду стараюсь, а за интересы башкир.

Заки:

– Как проходят выборы?

– Очень хорошо. Приезжаешь в любую волость, там народ настроен хорошо. Выбирают делегатов из лучших людей. Такие организаторы, как имам Хабибназар и другие, грамотно ведут дела. Вот только среди пришлых растет зависть к успехам башкир. Дошло не только до сплетен, но и кражи скота. У бая Юнуса сожгли летний дом и угнали табун.

– А в волость сообщили про это?

– Сам ходил в волость. Сказали, что некому расследовать, все полицейские и следователи разбежались. Там русские чиновники говорят: сами разбирайтесь, вы же сами отделиться хотите.

– То есть отказываются помочь?

Газиз:

– Да. Если так пойдет, то скоро в деревнях начнутся нарушения порядка, преступления. Нужно взять власть в свои руки. Надо создать народные дружины для защиты порядка. Иначе мы все потеряем.

Хабибназар тоже присоединился к беседе:

– А ведь он прав. Если власти не справляются, то надо народу самому о себе позаботиться.

– Отец, ты поддерживаешь? – Заки повернулся к Ахметшаху.

– Волостные в Петровском никогда ничего не делали для башкир, только налоги собирали. Да собирали сведения, боясь башкирских выступлений. Ничего хорошего от этой власти мы не видели. Теперь, когда царя свалили, они дрожат от страха, что башкиры начнут их вырезать. Мы и сами по старой привычке к ним обращаемся, а им и дела нет. Вот приезжал Сагит Мрясов для собрания по выборам в курултай. Я написал бумагу в волость, испросил разрешения на собрание. Послал с человеком. Он вернулся поздно, ответа не дали. Сказали, что губернские власти им про это не дали инструкций. Да и читать они не умеют по-нашему. Сагит сказал: «Собирайте народ. Беру ответственность на себя. В родной деревне Заки стыдно спрашивать разрешения у русских». Так и провели собрание. Народ тебя и выбрал на курултай делегатом, долго рукоплескали потом. Вот ты сам думай теперь. Я по-своему рассуждаю, что Аллах проявил свою милость через твои деяния, даруя нам автономию Башкортостана. А за твои труды тяжкие в борьбе за это Аллах дарует тебе место в раю.

– Спасибо, отец… – Заки расчувствовался. – Мы и в самом деле свершаем великие дела. За последний год я проехал от Хельсинки до Кашгара. Встретился с тысячами людей. У всех у них есть мечта быть хозяевами своей судьбы, своей земли, жить в дружбе и согласии. И мы вышли на борьбу за достижение этих идей. Прошу вас отец и дед свершить молитву, благословить нас, чтобы на нашем пути не было препятствий.

Хабибназар поднялся:

– Братья, мусульмане! Вставайте рядом со мной на молитву. Наше общество целых сто лет не могло так свободно обсуждать свои дела. Наконец этот день настал. Дети наши, вы выходите на путь священной борьбы за нашу свободу, землю, воду, имущество, за этот воздух, которым мы дышим. Да сохранит вас Аллах, пусть ваши сердца помышляют только о благих делах, пусть оберегает вас архангел Джабраил! Вознесем нашу молитву!

(Продолжение следует)