Галина

Галина

Антон стоял в пробке уже битый час: ну надо же, думал, третий раз едет, и все время неудача. Надо было продавать участок, покупатели всегда нашлись бы: место раздольное. Да и Ольга сразу предупреждала, что по полдня будут тратить на туда-обратно. С другой стороны, Сема подрастает, хочется, чтобы дышал свежим воздухом, на все лето может с матерью уезжать: там и ребята, и речка рядом, и воздух волшебный. Целебный, так в детстве говорили Антону. Пробка не рассасывалась, рабочие звонили, они были уже на месте и ждали только его, хозяина, чтобы тот поставил подпись, и тогда начнется работа. Ольга их подробно проинструктировала: где, что и куда. Сам Антон никогда не занимался подобными «мелочами», его задачей было обеспечить, гарантировать, а Ольга всегда распоряжалась: любила наводить уют и порядок. Она следила за всем вокруг, и Антон уже много лет кряду давал ей такую возможность, взяв бытовые вопросы на себя. Так и сегодня он ехал для того, чтобы подтвердить намеченное женой и дать материальное согласие.

Остановившись у забора, Антон оглянулся назад и почувствовал, как что-то кольнуло. Надо же, калитка все также звонко поскрипывает, сколько они с дедом ее ни смазывали. Взявшись за ручку, остановился. Он не был давно. Как деда похоронил, так и не приезжал; все заросло уже, в глаза бросалась пустая будка, цепь просто валялась на земле, тропинки дичали; сад затягивался. Антон прошел к дому, оттуда к колодцу и сараю, на ходу переговариваясь с прорабом. Везде были разметки, кое-где лежал уже завезенный стройматериал. Антон шагал широко, стараясь не терять ни минуты, потому как ему надо было еще на обратном пути забирать Семку из садика. Как вдруг остановился и замер. Как завороженный. Посреди сада красовалась яблоня. Стояла первая декада мая, и дерево предстало во всем своем богатстве.

Оно занимало гордое важное место посреди сада. Дикое, колючее, раскидистое. Сколько Антон себя помнил, он никогда не ел яблоки с этой яблони: они были кислые. И дед вот тоже не ел, но каждый раз садился на скамейку в тени роскошной красавицы, прикрывал задумчиво глаза, потом, будто вспомнив что-то, гладил ствол, улыбался прищуром мудрых глаз и говорил Антону, что, когда его не станет, можно трогать все, кроме этой яблони. Зачем? Почему? удивлялся Антон. Ведь они даже не едят с нее яблоки. А дед отвечал, что дело не в яблоках и не в том, какой от дерева прок. А в том, что у этой яблони глубокий стержневой корень, ответвления которого расстилаются по всей территории. Его - дедов - корень и его ответвления. Для Антона тогда сад был огромным, и он удивлялся, как одно дерево может под землей охватывать все. Но дед обнимал его и отвечал, что иногда дом и сад бывают шире и глубже, чем сама жизнь. Антон всегда хлопал глазами и не понимал. А только прижимался к деду и, проходя мимо дерева, гордо выпрямлял спину, настолько яблоня казалась ему главной, могучей, величавой… Сейчас яблоня представлялась не такой уже большой. Но Она все также горделиво возвышалась над всем остальным, заполоняя своим цветом и ароматом все пространство.

Рабочий вскользь спросил, дерево под корень? Или оставляем? Все-таки родовое, видать. Лет сто ему. Антон, бросив мимолетный взгляд, вспомнив просьбу деда только оставить яблоню, замешкался. Ольга хотела тут засадить газон, поставить площадку и бассейн для Семена. Секунда на размышление - и отмашка рукой. Да. Рубите. Все равно яблоки дикие, только тень бросает. Развернувшись, пошел к калитке, захлопнул дверь машины, сел. На часах было пять часов. В садик успевает…

 

***

 

После родов у Галины обнаружилось малокровие. Сначала они еще ездили в город, к врачам, но потом она приняла решение оставить все это. Сколько Бог отвел, столько отвел. Сын вырос, главное. И сколько ни ругался Степан, она ни в какую. Спасением были… дикие яблочки. Их отвар пригодился. Да еще как! Оказался первым помощником Степана. Летом он собирал яблочки, резал, сушил… и они были не только спасением от кашля зимой, но отвар!!! Он творил чудеса с Галиной. Или вера в этот отвар - это было неважно. Ей помогало, становилось лучше, - вот, что было главным.

Последнюю ее весну он поставил в тени яблони скамейку, и Галина сидела там, ожидая рождения внука. Попросила назвать Антошкой, в честь отца своего. Чтобы если внук помнить ее не будет, то, откликаясь на имя, каждый раз будет откликаться в памяти тех, кого не застал… В тот день им позвонил сын и сказал, что невестку отвезли в больницу. Началось. Галина разволновалась, что-то все ходила взад-вперед. Шатало ее, поэтому Степан сел вместе с ней на скамейку. Принес чай, обнял ее и все гладил-гладил ее волосы… Стоял теплый майский день, воздух наполнялся звуками насекомых, отголосками лесных шумов. В пять часов родился Антошка, а через день Галина ушла. Унеся с собой пригоршни света, ласковое тепло майского воздуха, изобилие звуков и запахов. С того дня Степан остался один. А когда ему привозили внука и он называл его по имени, то каждый раз думал о своей Галине…

Пару лет назад Степан почувствовал неладное. Но не испугался. И по мере того, как силы стали его оставлять, начал подготавливать все. Не мог внуку хозяйство передать в недолжном виде. Антошка давно уже вырос; женился, жил в городе, отца с матерью к себе рядом поселил. Степан радовался.

Вот только одно его огорчало: яблоня заболела. Ветви покрылись черным налетом. Как не уследил, как не заметил он? Ильинична - соседка - говорит, все, конец. Спиливай. У Егорыча так же точно яблони заболели, чего только ни делал - все одно, спилил. Но Степан решил иначе. Отыскал засохшую садовую краску, что сын когда-то ему привозил; взял стремянку и несколько дней кряду отпиливал все плохие ветки, замазывая больные места краской. Медленно дело шло, силы уже не те, да и работа была нелегкая. Затем погрузил ветки на телегу. Предстояло отвезти их далеко, чтобы зараза дальше не распространилась. Тяжело оказалось. Несколько ходок не осилить - Степан понимал. Позвонил Антошке, попросил к выходным приехать помочь. Он и так редко его просит о чем по хозяйству. Но Антон объяснил, что у них скоро путевка с Ольгой куда-то за границу, надо свои дела доделать, и, что как вернется, пусть дед позвонит ему еще раз и напомнит.

Ну, путевка так путевка. Степан сходил к Ильиничне и взял большую тележку. Два дня отвозил до опушки ветки. Затем белил стволы на высоту своего роста, каждый раз обнимая яблоню и уговаривая ее жить. До конца. Не сдаваться. Сгреб все листья и плоды. И впервые яблоки не порезал и не посушил… а сжег. Потому что больные. Потому что заразные. Затем перекопал всю почву вокруг и наказал строго-настрого дожить до весны. А там борьба продолжится.

 

*** 

До весны Степан не дожил. И не увидел, как его яблоня расцвела буйным всепобеждающим цветом любви. Расцвела яркими ароматными душистыми запахами…

Она выстояла, выждала и выжила.

И жила бы продолжением. Но человек дал отмашку; и она разлилась сочными полноводными слезами, пропитав ими всю землю вокруг… Испаряясь, уходя к тем, кому она сама была жизнью и кто до последнего своего рывка боролся за ее существование…

Чтобы продолжить жить…