Журнальный мир

* * *

Когда-нибудь потом, когда тебя не будет,

Когда отмоют кровь, когда осядет взвесь

От залпов огневых предательских орудий,

Я посажу каштан – и Харьков будет цвесть.

Когда-нибудь потом, когда пойдёт на убыль

Подонская резня и братская вражда,

Я тополь посажу, чтоб вырос Мариуполь,

Хоть он и не просил себя освобождать.

Когда уйдут одни, с удавками на выях,

Настанет мир другим без боли и вины,

Я липу посажу – и это будет Киев

Без скотских грабежей, без зарева войны.

Я выведу войну в суставах, капиллярах,

Я вынесу войну, хоть жуть сидит в душе.

Я вымолю весну без мин и байрактаров,

Но пепел из волос не выведу уже.

Когда-нибудь потом на склоне террикона

Зажгут ещё костры, наплачутся по вам.

И всех зараз простит Луганская мадонна

За боль твою, страна, разрушенная в хлам.

Ни тем и ни другим не жаль сынов распятых

Меж вечных двух костров, меж двух подгнивших вех.

Не все обречены, но все мы виноваты,

И на другом суде нас посчитают всех.

* * *

Всё на запад летит суперджет…

Только ждёшь не войны, так потравы.

Ничего не отменишь уже,

Если в моду вошли балаклавы.

Гонишь, гонишь тревогу взашей,

Но калина краснее, краснее…

И оскалился новый Кощей,

И всё шире кругом костенеет.

Он везёт корешки да вершки

На щитах соучастников верных.

И почти до отрыва башки

Уделяет внимание смертным.

Человек или просто мишень:

Не могилы в снегу, так канавы.

Никого не жалеешь уже,

Если в моду вошли балаклавы.

Проклинать, поминать не велят,

Лишь болтается в петельке узкой

Голубиная кротость Кремля

Над оболганной доблестью русской.

* * *

Сколько мы исчезали в тумане?

Виноват ли, кто к бездне привык?

Снег сыпучий с полудня шаманит,

Не уймется никак ни на миг.

Нас размазывало в окоёме,

Нас листвой заносило, золой…

Разве странно теперь, что вдвоём мы

Вопреки или просто назло?

И глядели внимательно, длинно

На бегущую жизни строку…

Свиристели от пьяной калины

Кувыркались в ковровом снегу.

Отмолчали своё, отсмотрели,

Обошлись без бабла, без назьма…

Ну а то, что чадим еле-еле,

Виноваты не мы, а зима…

Что январь нам придумает спьяну…

Может, оттепель скомкает снег…

В этих сумерках по барабану

Где там половец, где печенег.

Лишь бы только крутые невежды

Не сорвали б худое тряпьё,

Колупаясь в стигматах надежды,

Нас прикрывшей во имя Твоё.

* * *

Вянет ядерный мак Вифлеемской звезды,

И сорока на яйцах дрожит.

Небеса фиолетово-чёрным густы

А кругом никого, ни души.

Как вампука в столице прошло Рождество,

В ложных блёстках сырые сады.

Фейерверки осыпали жаркой листвой,

Но она не заменит Звезды.

Чёрно-белый январь да изгаженный снег.

Арматурины вяжет таджик…

Боже, сколько невидимых взгляду калек –

Слышно только надсадное: вжик…

Счастье есть: у меня пол-избы, пол-коня,

И тик-ток: чупапи-муняня…

Ну не рофлите, лайкните просто меня,

Ну расшерьте, расшерьте меня…

Тряско, мразно, а большего ль нужно хотеть,

Если нищие торбы пусты…

Продолжает свеча на окошке гореть

Заменителем Главной Звезды.

Уж торопится город с утра до утра.

И пора: кому в сад, кому в суд.

Батарейка садится, и прожектора

Коммунарке уснуть не дают.

* * *

Первый попался, красивый, как белый свет.

Очи лазоревы, да с бедовою головою.

Только, если б сложилась любовь и добавил нам кто совет,

Я была бы уже вдовою…

Второму досталась – пламенна и свежа,

В золоте, в соболе, в огневице…

Носился со мной, и если б не убежал,

Я была бы за ним царицей.

Третий всё врал про какую-то дребедень,

Столько лет привыкала-спасала себя терпеньем…

Если б не тот огнезарный день,

Что сделал меня его тенью…

А после… река бежала, съедала свои берега,

Смылась и грязь, и кровь… И кто там в чём уличён был…

Если б ты не явился, кем стала бы я тогда –

Не мать, не жена, а жар над углем копчёным.

Не нянькать бы мне у сердца наследников горевых,

Не знать бы отраду сна, не доспавши ночек,

И жил не испытывать… одного клубка на двоих.

Выплыл ли ты б из моих строчек?..

Одно небо над нами, ветер вострит крыло,

А мы до сих пор так с кручи своей не слезли…

Если бы мы не встретились…

Такого быть не могло.

Хватит, живи без «если»…

* * *

Выплынь, сестрица, на берег, где плачут ивы,

И у стрекоз сапфировых дрожь в коленках.

Выплынь, песок зыбучий на дне тоскливом,

Я супротив волшбы слабоват маленько…

Всё у тебя не как у людей, сестрица,

И у меня характер почти овечий.

То побегу в борок, то грязцы напиться…

Много проклятых ямок – а я беспечен.

Вьётся коса твоя с речкой переплётаясь,

Берег полог и камень прибрежный тинист…

Водоросли оплетают тебя, как паюс,

В перси твои впивается рак-злочинец!

Выплынь, сестрица, горючие твои очи

Выжгут и ведьму и терем её высокий.

Вот уже острый нож для меня наточен,

Вот твоё лоно речной проросло осокой…

Да, неужели, мы и падём, что агнцы,

Зла и добра нисколько не понимая…

Старые камни роса покрывает глянцем,

Блеять мне над сомкнувшимся иловаем…

* * *

Пригуби меня, Яуза-науза,

Чистой воды труба.

Не каким-то плыву я палтусом,

Не тону, как венок со лба.

Что-то видится-зиждется странное –

Половодьице-водопол…

Будто прокляты мы до самого –

До сосудов, до альвеол…

Так упорно и так упорото наступается нам туда ж.

Колдуница-водица, скоро ты

Заберёшь себе свою блажь.

И по скользким бокам размазывая

Безударных слогов вытьё,

Завернёшь, будто смертным наузом,

И отчаяние моё.

Пронесёшь вместе с мёртвым ситчиком,

Ямку выроешь у куста,

И плеснёшь мне в живое личико

Из плетёного решета.

Мы с тобою регатой парусной

Не возблещем, простор чертя.

Пригуби, я сама, как Яуза,

Я твоей темноты дитя…

* * *

Ты видишь, какие простые слова

Даны нам откуда-то свыше.

На дереве ясень вздремнула сова:

В корнях просыпаются мыши.

А стоит под прелые листья залезть…

Увы тебе, как древолазу…

Агу… и люблю… превращаются в смесь,

Кипящую смольную массу.

Но нет нам, но нет нам покоя нигде –

Услышите ли, поглядите ль?

Кто шлёпает там по спокойной воде…

Дитя ли? Старик ли? Спаситель?..

г. Москва