Журнальный мир

_{* * *}

Он вошёл, раздвинул занавеску,

И такая тишь кругом легла,

Что холодный взгляд его невесты

Прозвучал, как точная стрела.

Не стрела звучит, а стонет жила,

Яростная вена между век,

Мышцами которую сдавило,

Чтоб не выпустить наружу снег,

Вот он и лежит под током крови,

А потом бежит потоком в кровь

Колкой электрической основы

Меж утком из вытянутых слов.

Он, когда вошёл, плечом раздвинул

Медленный, тяжёлый кислород,

И оконный след ему на спину

Встал, чтоб выйти криком через рот.

_{* * *}

Вчерашними городами

Ноги переломали –

Поднимались выше каждого фонаря –

Свет держал, ударял,

Одарял, манил –

Ниже валялся мир,

Выше пластался дым.

И он кинул руку ему с плеча –

Забирайся выше по лестнице голосов,

А чтоб было выше ещё, кричал

Голосом на восток.

А потом ступень набросилась на ступень,

И канат потёр себя о канат.

Он потел, как пел, и сопел, как мел

Весь в одышке под сводом гланд.

И фонарь погас, и другой погас,

И вечерний вдруг стал ночным,

Но насколько небу хватало мяс,

Он хватался рукой за нимб,

И рывком тянулся, и весь из нас

Полз над ним.

_{* * *}

И он шагает через стену

Не сквозь, а вверх.

Какой-то бережный оттенок

Приобретает свет.

Он этот свет приобретает,

А тот об ветки обветшал,

Об ветер вытерся, как шаль,

И только кисточка витая

Елозит по другим вещам.

И только косточка литая,

Вся разлитая по лучам,

Всё разлетает здесь и там.

А он читает через стену

Не вслух, а в глаз

Такую лексику обсценну,

Что вся корнями расплелась,

А листьями и прочей хвоей

Совсем достала дна высот

И завитками на обоях

Теперь обратно лезет в рот.

_{* * *}

Снимает букву знак, а знак сминает буква,

Литой тяжёлый верх, четыре колеса,

И между ними выменем нагрубла

Чернёная от гроба полоса.

Винтажный парк, где злак сменяет смоква,

Не здесь, а там, куда по кольцевой

Перебираясь, азбука намокла

Ветражным Ленинградом и Мясквой.

А здесь везде колонки и подвалы,

Печатный шаг об лестничный пролёт

Не прогремит, а слева или справа

Отсюда высший свет на снег себя прольёт.

Здесь прах выводит тень, но тень за прах выходит,

И вот уже вдвоём из-под венца

Они несут кромешный запах плоти

С избитым выражением лица.

_{* * *}

Страх ночной,

Птах ручной,

Прах речной,

И проходит в зоне праха

Дно такой лучной лузги,

Что и гальку видно плохо,

И глаза невелики,

И сквозь эту шелуху

Бьются рыбы на духу,

Пьются глыбы друг из друга

В тусклой крошке ледяной

У порочного порога

За стенающей стеной

Птах земной

Поднимет тени –

Ты за мной,

Я за тобой,

Как бы вместе мы летели –

Ты за мной

И я за мной;

Прах речной песок поднимет,

Так, как ноги поднимал,

И заговорит простыми

Выдохами наповал.

Ты возьмёшь его дыханье

В шкуру дряхлую без дна –

Это новыми мехами

Наполняется вина.

Выть боишься виноватым –

Это самый главный страх.

И целует каждый атом

Новый день во всех местах.

_{* * *}

Бьётся бутылка на девять частей,

И в каждой – беременный бес,

Он дымом наполнен и громом пробит

Своих неостывших костей.

В бутылке закрученный штопор небес

То так провернётся, то сяк просквозит

И брызнет шаманским в гостей.

Кипучая капля, меняясь в лице,

В препонах и складках лица

Меняет черты, словно чёрт до конца

Ещё не окончил лицей.

Уже научился читать и писать,

Но химия или иняз

Ему незнакомы, и чёртова мать

По новой в декрет собралась.

И вот изумлённый, беременный сам

Её материнским стыдом,

Он смотрит наружу, как день по часам

Уходит в вечерний Содом.

_{* * *}

Сомнамбула выходит на планету

И там, с планеты, смотрит в вышину,

И вот её черты полураздеты,

Как будто бы особые приметы

Под мягким светом все слились в одну.

А вот черты луны продолговаты,

Её глаза – болота стекловаты,

Сомнамбула течёт в них, точно вплавь

Себя сгребает. Тёмные фасады,

Не тронутые золотом фасады

Вдруг отступают. Проступает явь.

Повсюду наступает навь планеты,

У ней свои особые просветы,

И в них проходят руки на просвет,

Сомнамбулу берут и поднимают,

И вот она, весомая, земная,

Возносится туда, где тени нет.

Там тени нет, но там сады иные,

В них тесные плоды, как отбивные,

Шкворчат и капают во весь тлетворный дух.

Сомнамбула бредёт в садовых чащах,

Идёт-гудёт, как будто в настоящих

Зелёный шум давно уже потух.