Интервью с Народным артистом России Сергеем Мигицко

Интервью с Народным артистом России Сергеем Мигицко

Беседу вела Кира Грозная

Скажу честно: меня всегда интересовало творчество Сергея Григорьевича Мигицко. С тех самых пор, как я студенткой бегала на спектакли с его участием в театре им. Ленсовета. Помню, его монологи и реплики то казались самыми настоящими откровениями, то заставляли хохотать до слез…

Сергей Мигицко за свою творческую жизнь сыграл более полусотни ролей в кино, подарил зрителям несколько десятков замечательных сценических образов, стал лауреатом трех премий «Золотой софит» (за роли Фредерика Леметра в спектакле «Фредерик, или Бульвар преступлений», Городничего в «Ревизоре» и за лучший актерский ансамбль в спектакле «Женитьба») и Царскосельской художественной премии за «андерсеновскую нотку в творчестве». Он по-прежнему энергичный, стремительный, ни на кого не похожий — причем этот образ с годами не меняется, а только оттачивается. Ну, а Всероссийский год кино — чем не повод попросить любимого артиста дать интервью?

К нашей радости, Сергей Григорьевич охотно согласился.

 

Сергей Григорьевич, нередко приходится слышать, как известный артист, в том числе известный и своими яркими ролями в запоминающихся фильмах, говорит о себе: прежде всего я — артист театра, а кино для меня вторично. И говорит об этом с гордостью, как бы подразумевая свою принадлежность к высшей актерской касте… Что Вы можете сказать о себе? Вам тоже приятнее называться «артистом театра»? Ведь Вы одинаково востребованы и в театре, и в кино…

Я, к сожалению, в кино не востребован. Что такое востребованность в кино? Это когда сыгранная роль плавно перетекает в следующую. Возьмем, к примеру, сериалы, которых сейчас у нас снимается много, и в которых по восемь, а то и по двенадцать серий. Там актеры «перетекают» из одной роли в другую. Вот что такое «востребованность» в кино. В кино нужно постоянно тренироваться, это жанр особый, требующий какой-то отдельной органики. Там надо «поддерживать квалификацию».

Я уже несколько лет мало снимаюсь. Мои последние роли — в сериале «Тест на беременность» и в фильме «О чем молчат французы». Еще есть одна короткометражка — там я снялся у совсем молодого режиссера. Вот и все мои достижения. Но — никакого «оханья» по этому поводу. У меня есть театр! Знаете такое слово «движуха»? Вот именно в театре у меня и происходит эта «движуха». Я в театре добираю то, чего недополучаю в кино. Причем не обязательно в своем театре. Например, недавно я сыграл премьеру в спектакле «Иллюзии» по тексту Ивана Вырыпаева. Это — антрепризный спектакль. Еще недавно была премьера мюзикла «Летучий корабль». И сейчас готовлюсь к новому спектаклю. Поэтому не могу сказать, где мне комфортнее, мне одинаково приятно играть во многих театрах.

А кино — это, знаете, такая волшебная страна. Собирается группа — артисты из разных городов. На тебя смотрят, тебя оценивают. Возникают знакомства, зарождаются связи, формируется особая общность творческих людей. Опять же, выйдет фильм, и тебя увидят миллионы людей, будут узнавать на улице…

Да, для молодого артиста это очень важно. Но я уже — сложившийся профессионал. Для меня главное и в кино, и в театре быть полезным. Конечно, кино мне принесло не только сыгранные роли, там я познакомился с прекрасными режиссерами: Леонидом Гайдаем, Эльдаром Рязановым, Александром Рогожкиным, Валентином Ховенко. Год, проведенный с Эльдаром Александровичем — это бесценный год! Да, у нас не всегда все было гладко, случалось разное… Но я приобрел большой опыт. Он великий, потрясающий человек.

Теперь — о разнице между ролью в кино и ролью в театре. В театре есть возможность изучить своего героя, собрать о нем информацию, покопаться, узнать, каким он был, что любил и чего не любил. Покрутить так и этак — и потом каждый раз что-то к этой роли добавлять. Спектакль — это плод не двухдневных стараний, иногда репетиции задерживаются до полугода, зато роль можно оттачивать от спектакля к спектаклю, она обрастает подробностями. Сегодня сыграл так — завтра немного по-другому. Меняется походка, голос… ты сам на себя не похож в гриме… Так и экспериментируешь, пока не нащупаешь самое главное, чего стоит придерживаться. А в кино не всегда это удается, там как снялся, так и снялся — тут уже ничего не поменяешь.

Впрочем, не такие это и разные вещи. Играть в кино, играть на сцене, петь в мюзикле, снимать программу для телеканала — это все искусство. Это творчество, это то, что я очень люблю с детства.

 

А как это происходило — Ваше вхождение в творчество?

Помните: в шестидесятые годы поколение делилось на две части — физики и лирики. Совершенно особая была атмосфера: такая лирическо-поэтическая эпоха! Я, естественно, лирик. По телевизору в то время показывали всего одну программу, а не сто пятьдесят. Зато какие интересные передачи создавались! КВН тогда еще только возник, а также была юмористическая передача Кабачок «13 стульев», были «Клуб кинопутешествий» и «Кинопанорама». Постоянно показывали творческие вечера с выдающимися людьми. В моем родном городе, в Одессе, было очень много поэтов. И театров было много. Моя учительница литературы вела в школе драмкружок, ставила всякую всячину, я был у нее ведущим артистом. И из одной только школы выросло два народных артиста — я и Олег Школьник, сейчас он работает в одесском «Русском театре», много снимался в кино.

Естественно, такая эпоха мне очень нравилась. К сожалению, я не родился физиком. Мой старший брат стал физиком, мне же нравилась эта творческая суета: пробы, репетиции, «огоньки», КВН. Меня такая жизнь дразнила и манила к себе. Туда, в эту жизнь, я и прыгнул.

Но чтобы этого добиться, нужно иметь врожденные качества. Не всему можно научиться.

 

Какие же это качества? Харизма? Магнетизм?

Называйте, как хотите. Любое ваше определение в данном случае подойдет. Иногда артист может получиться из человека, у которого есть оптимизм, энергия, работоспособность, иногда этого оказывается достаточно. Но нельзя научить особому таланту — это Бог должен человека поцеловать, чтобы он стал таким, как Лоуренс Оливье или наш Сергей Филиппов.

 

Каким Вы видите современный театр?

Я сторонник такого явления, как «театр-дом». Должна быть атмосфера студии; семейная атмосфера. Люди, которые играют в театре, работают в нем, должны говорить на одном творческом языке. Вспомните старый «Современник», «Таганку», наш ТЮЗ при Зиновии Яковлевиче Корогодском, театр Петра Фоменко, БДТ при Георгии Александровиче Товстоногове…

 

А как Вы относитесь к сегодняшнему БДТ?

Наверное, лучше задать этот вопрос артисту БДТ. О себе же могу сказать, что мне очень понравились несколько последних спектаклей. «Гроза» или «Пьяные», например.

 

Текущий 2016 год был объявлен Всероссийским годом кино. Вы заметили какие-нибудь новые тенденции в современном отечественном кинематографе?

На мой взгляд, кино развивается так, как оно и должно развиваться. Мне нравится современное отечественное кино — поверьте, там есть на что посмотреть.

 

Вы можете назвать какие-нибудь недавно вышедшие фильмы, которые Вам понравились, и порекомендовать их для просмотра?

Пожалуйста — «Дуэлянт»! Хотя рекомендовать не имею права. Понимаете, у каждого свои вкусы, свои пристрастия. Я люблю, к примеру, жанр экшн. А мой сосед — мелодраму. Так что не хочу быть пламенным трибуном, зовущим на просмотр того или иного фильма или спектакля. Я вообще стараюсь вне театра трибуном не быть.

 

Сергей Григорьевич, Вы говорили о недостаточной востребованности в кино. Но ведь Вами было сыграно так много замечательных и запоминающихся ролей в кино…

Мы же говорим о сегодня. Сегодня — увы. Но я благодарен судьбе за свои роли!

 

Мне очень нравится Ваша роль в фильме «Андерсен. Жизнь без любви». Я никогда не любила Андерсена — из-за его страшных, жестоких сказок, которые мне читали в детстве. А Вашего Андерсена хочется любить. Расскажите, как Вам удалась эта роль?

Это заслуга Эльдара Александровича Рязанова. Он постарался разобраться в проблеме этого выдающегося человека. Совершил настоящее исследование и, представьте себе, заставил и нас, артистов, читать об Андерсене, погрузиться в его жизнь. И я был поражен судьбой датского сказочника. В его жизни было много печального. Он родился в нищей семье с тяжелой наследственностью: его мать пила, отец рано ушел, сестра якобы стала женщиной легкого поведения. В школу он пошел в четырнадцать лет, его считали дурачком. Жизнь его была трагична. Наверное, поэтому и сказки такие печальные.

И вот мы стали снимать кино. В фильме снимался артист Володя Пинчевский, который к тому времени жил в Дании и был женат на датчанке. У него была любительская камера, и он снимал то, что происходило на площадке. И снимает Володя такой эпизод: Андерсен прощается с супружеской парой. У них двое детей. Родители говорят: дети, попрощайтесь с нашим дорогим Андерсоном. По сценарию, сказочник их жарко и крепко обнимает, хватает, подкидывает. Потом Володя показал эту запись жене. Так она ему сказала, что такого просто быть не могло. Андерсен не смог бы и котенка поднять; он был очень хрупким и, кроме того, отстраненным, боязливым, в жизни он детей боялся, считается, что даже не любил их, а тут — подкидывает двух таких бутузов.

 

Пожалуйста, расскажите о Вашей первой роли в кино.

Первая моя кинематографическая роль — Хлестаков в фильме «Инкогнито из Петербурга». Кстати, далеко не все артисты, которые играли Хлестакова, могут похвастаться, что они потом играли и Городничего. А я могу похвастаться тем, что сыграл их обоих. Хлестакова — в кино, Городничего — в театре. Считаю, что это особый знак, особая отметка.

Гоголевский Хлестаков — это пустышка. Ему не нужна никакая философия. Вся его «философия» проявляется, когда он говорит: «Спасибо, мне никогда не было так хорошо!» Конечно, его и накормили, и облиза-ли… Городничий ведь так и говорит: «Бумажку, тряпку принял за важного человека!»

И вот Гайдай захотел снять фильм по мотивам «Ревизора». Я попал на съемки этого фильма совсем молодым и очень благодарен Гайдаю. Не могу сказать, что у нас между собой все было гладко. Он не всегда был доволен тем, что я делаю, но все равно я считаю, что мы очень хорошо поработали вместе.

И вообще — огромное счастье даже просто ходить среди «великих»! Анатолий Кузнецов, Сергей Филиппов, Вячеслав Невинный… Когда находишься рядом с такими гигантами, процесс обучения идет автоматически. Они, казалось бы, тебя ничему не учат — но на самом деле учат всему! Ты становишься частью гениального актерского механизма — и это чудо! На съемках в «Соломенной шляпке», несмотря на крохотную роль, я тоже общался с замечательными актерами и многому у них научился.

 

Мне очень нравится фильм «Мой муж — инопланетянин», в котором Вы сыграли такого забавного персонажа, как Казимир Иваныч Кукарека…

В то время меня приглашали сниматься в фильме «Комедия о Лисистрате». Фильм снимали в Греции. В те годы, чтобы выехать в капиталистическую страну, нужно было собрать огромный ворох бумаг. Я прошел кинопробы, меня утвердили, и я стал собирать справки. После того, как я все это прошел и отправил документы в Москву, наступила пауза, которая, как мне показалась, затянулась. Я не выдержал, позвонил, а на другом конце провода отвечают, что фильм уже давно снимается, все уехали в Грецию, а на мою роль пригласили другого актера. Я почувствовал какую-то жуткую обиду. И тут же мне позвонил режиссер Валентин Ховенко и пригласил сниматься в его новом фильме, причем без всяких проб. Сценарий прислали — и сценарий мне понравился. Так я попал на «Инопланетянина».

На съемочной площадке сложилась замечательная семейная обстановка. Я попал в атмосферу любви и дружбы. Оператор Женя Гусинский (он потом снял половину «Андерсена»), моя партнерша Света Рябова — прекрасные люди. Мы очень быстро сняли «Инопланетянина». Я не знаю ни одного человека, которому не понравился бы этот фильм. Правда, в первый день я испытал настоящий шок. В фильме есть такая сцена: герой возвращается домой ночью по проспекту совершенно голым. Было холодно, середина или конец августа. Мне объяснили, что мимо проезжают машины, люди в которых предупреждены: это семь или восемь машин, которые движутся по кругу. Предложили стакан коньяка, я дерябнул — и пошел… Конечно же, потом выяснилось — никаких «специальных» машин и в помине не было: снимали натурально, и автомобили были самые «обыкновенные», с «обыкновенными» людьми внутри…

А «Инопланетянин» — это фильм о мужчинах, о том, что каждый мужчина способен на какой-то сумасшедший поступок. Вообще, в отношениях мужчин и женщин очень много загадочного, закрытого, далеко не все объяснимо… Я часто об этом думаю. Когда я служил в армии, я летал в Симферополь на съемки фильма «Сентиментальный роман». Однажды у меня выдался свободный денек, и я решил слетать в мой родной город, в Одессу — хотелось обнять родителей, старых друзей. В самолете рядом сидел парень чуть постарше меня. Мы познакомились, и он сказал, что летит к девушке, которую не видел несколько лет. Что у него есть полдня, и он хочет сделать ей сюрприз…

 

Лет двадцать назад я видела Вас в спектакле «Ты и только ты», где Вы играете Генри. Честно признаюсь: впечатление осталось очень сильное. Я после этого прочитала все пьесы Тома Стоппарда. Расскажите, пожалуйста, об этом спектакле.

Слушайте внимательно! Эта пьеса полностью смоделировала мою тогдашнюю жизнь. Я переживал развод, как и герой Стоппарда. И роль в той пьесе даже как-то успокоила мою душу.

Вот, скажем, другой спектакль — «Интимная жизнь». Эту пьесу автор написал для Лоуренса Оливье — выдающегося артиста мирового масштаба. Лоуренс тогда разошелся с женой, очень болезненно переживал разрыв с ней, и Ноэл Кауард, не менее выдающийся человек, драматург и артист, написал эту пьесу. Только главная роль, которую играл Боярский, была предназначена не Лоуренсу Оливье, а Оливье играл этого характерного дурачка, этого развалюху Виктора, которого играю сейчас я. И представьте себе, какого эффекта добились Кауард со Стоппардом! Оливье после той пьесы выздоровел. И я выздоровел после того, как сыграл Генри. Я даже писал Стоппарду. Увы, мне ответил его агент…

 

У Вас есть работы, занимающие в Вашей творческой жизни особое место?

Моя знаковая работа — «Фредерик, или Бульвар преступлений». Это пьеса современного писателя Эрика-Эмманюэля Шмидта, автора «Оскара и розовой дамы», ее нашел ушедший из жизни режиссер Владислав Борисович Пази, у него вообще был талант находить необычные пьесы. Кстати, пьеса была написана для выдающегося французского актера Бельмондо. Я сыграл в ней главную роль — Фредерика Леметра, знаменитого французского актера-реформатора. Там показано закулисье французского театра середины девятнадцатого века, но вообще-то пьеса не об этом. В ней есть все: любовь, чистота помыслов, талант, много размышлений: о профессии, о том, как жить с талантом, и к чему приходит человек, который выбирает профессию, а любовь делает второстепенной, даже третьестепенной… Эта пьеса давала ответы на многие вопросы. И часто после спектаклей ко мне подходили люди и благодарили. Я интересовался, чем пьеса и моя роль в ней так их поразили. Один отвечал: «Я понял, что мне нужно сказать жене». Другой: «Я понял смысл своего бизнеса». Третий: «Теперь я знаю, что я потерял, когда расстался с любимой девушкой…» Так что это яркая история, там показан огромный пласт жизни человека: с двадцати пяти до семидесяти лет. Я люблю роли, в которых проживаешь несколько десятков лет вместе со своим персонажем.

Кстати, Шмидт дважды был на спектакле «Фредерик». Я не знаю, почему он приехал. Такой очень красивый человек… Я тогда снимался в «Андерсене», жутко уставал, мотался туда-сюда. И вот, после спектакля мне надо уезжать, а тут — в зале драматург, стол накрывают… А мне даже за стол не сесть! Я говорю: «Мсье Шмидт, простите, мне надо уезжать!» Он говорит: «Одну минуту», — взял свою книгу, подписал и вручил мне ее. Я потом перевел эту надпись. А написал он следующее: «Это был самый счастливый день в моей жизни». Потом, спустя десять лет, когда закрывали спектакль, Шмидт приехал снова, здесь проходил его фестиваль литературы и драматургии. Пришел опять на спектакль, привел свою девяностолетнюю маму. И опять после спектакля вышел на сцену, обнимал меня, благодарил…

 

Наверно, это — высшая награда для артиста. Не правда ли?

Конечно.