Как снимали фильм «Александр Невский»

Как снимали фильм «Александр Невский»

К середине тридцатых годов прошлого века выдающийся русский советский режиссер Сергей Эйзенштейн, создатель таких шедевров, как «Броненосец Потемкин» и «Октябрь», оказался не то чтобы в опале, но в положении довольно шатком. Безусловно, Сталин признавал его заслуги, и статуса прижизненного классика у Эйзенштейна уже никто бы не отнял, да и за границу режиссер выезжал неоднократно, невзирая на «железный занавес» — разумеется, с согласия и при поддержке вождя. Эйзенштейн посетил Европу, США, Мексику. Был тепло принят в Голливуде, где выдающиеся режиссеры и актеры того времени, включая самого Чарли Чаплина, выразили искреннее восхищение кинематографическими открытиями «гениального русского».

Тем не менее, новаторские приемы Эйзенштейна, благодаря которым прогремели его кинокартины в 1920-е гг., в эпоху «социалистического реализма» оказались чуждыми новой морали, подчинившей себе искусство в СССР. В 1930-х гг. проекты мастера не только подвергаются уничтожающей критике, но даже просто-напросто уничтожаются, как это случилось со злосчастным «Бежиным лугом». Запахло арестом. Однако умные головы в Политбюро ЦК КПСС все-таки решили повременить и использовать Эйзенштейна «еще раз», предложив ему поработать в историко-биографическом жанре. Тем паче, фильмы о выдающихся исторических деятелях, основателях российского государства (подобная тенденция в советском кинематографе всецело поощрялась Сталиным) были в тот период особенно актуальны — и, разумеется, должны были прежде всего отражать роль сильного вождя в истории России.

Находящемуся в далеко не радужном состоянии Эйзенштейну предъявили на выбор следующих героев: Минин, Пожарский, Иван Сусанин и Александр Невский. Поразмыслив, опальный творец решил снимать фильм о наиболее сложном периоде в истории Руси и остановил свой пристальный взгляд на последнем. Сведения о Невском и его времени были настолько скудны, что у прижизненного классика оставался широкий простор для творческих изысканий.

Рекомендованный режиссеру в качестве сценариста писатель Петр Павленко, в отличие от Эйзенштейна, находился в фаворе у власти. Подобное положение соавтора, писателя «при дворе», Эйзенштейну было только на руку. В течение полугода соратники набросали три сценарных варианта, построенные на двенадцати эпизодах и двух сюжетных линиях, связанных непосредственно с борьбой Александра Невского и новгородцев против Тевтонского ордена и «лирической ноткой», суть которой заключалась в соперничестве двух богатырей за сердце ветреной красавицы-новгородки.

Стоит заметить, что первые попытки обоих творцов изобразить быт Древней Руси вызвали гомерический хохот профессиональных историков. Пришлось прибегнуть к их советам. Эйзенштейн задумал снять еще один финальный эпизод с переговорами Невского в Золотой Орде и отравление князя, однако «отец народов», лично курировавший проект, добродушно попыхивая трубочкой, заявил, что «не может умирать такой хороший князь», так что поездку Невского к «супостатам-ордынцам» из сценария убрали и целиком сосредоточились на немцах.

Несомненной творческой удачей Эйзенштейна стала битва, занявшая треть действия всего фильма. Стараниями режиссера Ледовое побоище превратилось в эпическую драму, равной которой в мировом кинема-
тографе еще не бывало. Эйзенштейн здесь полностью проявил себя как истинный авангардист, в самом прекрасном смысле этого слова, сумев показать не только потрясающие своей массовостью батальные сцены (на подобное мастерство мог впоследствии претендовать разве что тезка режиссера Сергей Бондарчук, снявший толстовскую эпопею о войне 1812 года), но и подвиги отдельных персонажей. Критики отмечали удивительный феномен — несмотря на обилие насилия, в фильме нет крови — вот достойный пример для современного голливудского (да, что греха таить, и отечественного) кинематографического производства, для которого требуются порой тонны заменяющей кровь жидкости!

Важной психологической особенностью фильма стало то, что у персонажей эйзенштейновского шедевра не оказалось полутонов. Волею мастера они были четко разделены по принципу «хороший — плохой»: В таком, казалось бы, примитивном эстетическом решении нет ничего удивительного: Эйзенштейн с юности увлекался средневековым театром, который всегда предлагал исключительную простоту решения. И в «Александре Невском» это сыграло в полной мере! Кроме того, по всему фильму режиссер рассыпал библейские мотивы — чего только стоит сцена рыбной ловли сетью в начале. Как тут не вспомнить Христа и рыбаков, которых он зовет за собой. Ужасная сцена сожжения детей являет собой отсылку на вифлеемское избиение младенцев. Знаменитая фраза Невского: «Кто к нам с мечом придет, от меча и погибнет» (которая, кстати, сразу же ушла «гулять в народ») — не что иное, как перефразированное обращение Иисуса к апостолам (Мф. 10,34). И заключительная речь Александра, обращенная к кнехтам ордена: «Идите и скажите всем в чужих краях, что Русь жива» — отсылает к наставлению Христа его ученикам: «Итак идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа» (Мф. 28: 19).

Интуиция мастера, выбравшего для главной роли Николая Черкасова, не подвела его и на этот раз. Долговязый артист, не чуравшийся ранее юмористических ролей, подошел для замыслов гения как нельзя кстати: Эйзенштейна пленил его высокий рост и удивительный, низкий и сильный голос. Интересно, что сам лицедей поначалу испугался играть личность такого исторического масштаба. Испуг понятен, если принять во внимание не только проблемы с вживанием в подобную роль, но и пристальное внимание к процессу съемок со стороны вездесущего Иосифа Виссарионовича. Однако артиста быстро переубедили — и захватывающая работа, обессмертившая Черкасова, началась.

Без проб утвердили замечательных актеров Николая Охлопкова и Андрея Абрикосова на роли соратников князя — былинного Василия Буслаева и Гаврилу Алексича. Не мучились долго и с отбором псов-рыцарей — уникальных типажей среди актеров прибалтийского и немецкого происхождения было хоть пруд пруди (правда, магистром тевтонцев все-таки стал мхатовец Владимир Ершов). Чтобы еще больше запугать зрителя, на роль католического монаха-органиста с ходу взяли артиста Наума Рогожина, игравшего еще в немом кино и обладавшего такой колоритной внешностью, от которой и сейчас бросает в дрожь даже тех, кто воспитан на фильмах о Фредди Крюгере. Кстати, сам орган тщательно воссоздали по историческим документам «Хроники Ливонии»: инструмент даже работал, производя леденящие душу звуки.

Творческая фантазия Эйзенштейна поистине не знала границ! Хотя действие происходит зимой, фильм пришлось снимать летом 1938 года, ибо руководство требовало завершить картину к определенному сроку. Удивительно, но самые массовые, потрясающие даже современного зрителя батальные сцены «на льду» были запечатлены камерой на территории «Мосфильма» в то время, когда от жары столица попросту плавилась (правда, эпизод рыбной ловли снимался на родине Александра Невского — на Плещеевом озере у села Городище рядом с Переславлем-Залесским, а декорации — соборы, улицы, панорама города — были возведены в Коломне).

Эйзенштейн не стеснялся в полной мере применять голливудские технологии, комбинируя их с собственными техническими решениями, которые тому же Голливуду могли сто очков вперед дать. Так, во дворе «Мосфильма» рабочие, обливающиеся потом, положили специальный асфальтовый покров. Затем территорию (а это, между прочим, тридцать две тысячи квадратных метров!) обильно удобрили солью и опилками. Но и этого оказалось недостаточно. Для морозного блеска добавили нафталина с мелом и залили все жидким стеклом. Чудское озеро с блеском заменил небольшой пруд, располагающийся опять-таки рядом с «Мосфильмом». Льдины Эйзенштейн повелел создать из пенопласта, фанеры и дерева, окрашенного в белый цвет. Костюмеры немало потрудились для создания шуб, тулупов, доспехов и рыцарских шлемов. Что касается последних, шлемы немцев настолько чудовищны, что на эти ведра с рогами и сейчас нельзя смотреть без содрогания. Псы-рыцари только один раз за все действие картины показывают свои лица, снимая шлемы, в других же эпизодах (особенно во время движения рыцарской конницы по льду) в ужасающих рогатых «ведрах», в развивающихся плащах они кажутся настоящими демонами, вырвавшимися из ада — созданный Эйзенштейном эффект просто поразителен! Особенно впечатляла зрителя (и впечатляет до сих пор!) поднятая пятерня на одном из тевтонских «ведер» — прямой посыл к нацистскому приветствию.

Неожидан выбор белого цвета как цвета жестокости, звериности, алчности, бессердечия. Ему противостоит цвет черный — цвет русских войск, который несет патриотический оттенок. В такие сочетания цветов автором вольно или невольно был заложен великий сакральный смысл, ибо зло (а псы-рыцари в фильме воплощение безусловного абсолютного зла) любит рядиться в белые одежды и выступать от имени добра (в данном случае, Иисуса). Тем более страшно смотреть, как надвигается эта ощетинившаяся копьями белая лавина на черную волнующуюся массу новгородских дружинников. Вообще фильм получился поистине иконописным. Сам Невский часто был снят так, что походил на фронтальные фигуры святых на фресках в православных храмах. Эйзенштейн не поленился сделать специальную сетку ракурсов для Черкасова: благодаря ей на крупных планах актера можно было снимать либо фронтально и симметрично, либо профильно. Правда, Эйзенштейн не рискнул заставить своего героя креститься, хотя, будучи православным человеком, князь Александр не мог не осенить себя крестом перед сражением или перед городскими воротами при торжественном въезде в тот же освобожденный Псков. Но время было весьма своеобразным, и в Политбюро мастера могли попросту не понять.

Отдельной задачей для оператора Эдуарда Тиссэ, великолепного специалиста и испытанного помощника Эйзенштейна, стала съемка «лета под зиму». Чтобы изменить тональность неба, использовались комбинированные светофильтры. Стоит ли говорить, что для актерской массовки наступили поистине «адовы дни»: железные латы и шлемы так сильно нагревались на солнце, что несчастные «рыцари» и «новгородские ополченцы» попросту обжигались о свои доспехи. Бултыхаться в теплой мутной воде московского пруда для «немцев» тоже было занятие не из приятных — тем более, дубли следовали за дублями и съемки шли с утра до вечера.

Несмотря на трагизм показываемых событий, в «Александре Невском» нашлось место и юмору. Так, забавен, даже фриволен, диалог дружинников о судьбе попавшейся в капкан между деревьев лисы, а в пафосную речь самого Александра входят и слова о том, что господ рыцарей он намерен обменять на мыло. Подобный оборот имел историческое основание — знатные пленники-тевтонцы ценились в Новгороде именно потому, что их можно было обменять на весьма дефицитный для тогдашней Руси продукт. Стоит ли упоминать, что на самой неметчине к возвратившимся из плена подобным «героям» намертво прилипала кличка «мыльный рыцарь», от которой они уже не могли отмыться.

Именно после показа «Александра Невского», который превратился в еще один триумф Эйзенштейна, многие фразы из фильма стали, как мы сейчас скажем, культовыми, и моментально приобрели статус афоризмов, в историчности которых никто (кроме, конечно, самих историков) уже не сомневался.

Вставайте люди русские, на славный бой, на смертный бой!

Идите и скажите всем в чужих краях, что Русь жива! Пусть без страха жалуют к нам гости, но если кто с мечом к нам войдет, от меча и погибнет. На том стоит и стоять будет Русская земля!

Коротка кольчужка!

Ни те пожить, ни те помереть спокойно не дадут!

С родной земли умри, да не сходи!

Русскую землю на товар меняешь?

Всякий гад на свой лад.

Защищаться не умею. Сами бить будем. Без меры бить будем.

Что касается музыки, которую написал к «Александру Невскому» еще один гигант отечественной культуры — Сергей Прокофьев — то эта кантата достойна отдельной статьи.

Удивительно время, в которое создавалась картина. Пакт «Риббентропа-Молотова» отложил ее в стол лишь ненадолго. На страну надвигалась трагедия 1941 года — Великая Отечественная война, и когда гроза грянула, появление фильма «Александр Невский» на экранах многочисленных кинотеатров вызвало не меньший эффект, чем «Вставай, страна огромная» Александрова или обращение самого Сталина к гражданам, в котором дрогнувший вождь впервые назвал соотечественников «братьями и сестрами».

Недолго было уже до момента, когда имена Невского, Суворова, Нахимова будут подняты на щит теми, кто пытался переделать историю, — и здесь усилия автора еще одного мирового кинематографического шедевра оказались как нельзя кстати. Гений Эйзенштейна создал большее, чем историческую картину: он сотворил поистине народный миф, оказавший в XX веке сильнейшее влияние на умы современников. Одна из рядовых стычек, которых на веку борьбы Руси с Орденом было великое множество, благодаря удивительному фильму мгновенно превратилась в эпопею, подобную гомеровской «Илиаде». Сила искусства оказалась такова, что опровергнуть величие подобной эпопеи и величие фигуры самого Александра Ярославовича Невского (как тщетно пытаются это сделать некоторые современные специалисты), в народном сознании уже попросту невозможно, ибо то, что входит в народный миф — то есть в кровь и плоть самого народа — не поколеблют даже самые неопровержимые факты.

Как говорится — на том стоит и стоять будет Русская земля.