Классик русского авангарда Борис Перелешин

Классик русского авангарда Борис Перелешин

Есть города, которые мы хорошо знаем, но на карте их не найдёшь. Это вымышленные города, существующие в книгах или кино. Их много. Они и старые (Город Солнца, Лапута, Глупов, Рулетенбург), и новые (Зурбаган, Арканар, Изенгард, Фомск). Один из них – Старгород, в котором разворачиваются события романа «Двенадцать стульев» И. Ильфа и Е. Петрова. Остап Бендер осматривает город: «Он прошёл Советскую улицу, вышел на Красноармейскую (бывшая Большая Пушкинская), пересёк Кооперативную и снова очутился на Советской. Но это была уже не та Советская, которую он прошёл: в городе было две Советских улицы». Были в Старгороде и улица Маркса и Энгельса, и улица Ленских событий, был и Перелешинский переулок, где в доме № 5 «происходили ужасные события. С чердаков крали мокрое бельё и однажды вечером унесли даже закипающий во дворе самовар», а в доме № 7 по этому переулку помещалась артель «Московские баранки», упаковочная контора «Быстроупак», модная и шляпная мастерская, в которой принимала посетителей гадалка Елена Боур, возлюбленная «отца русской демократии» и «гиганта мысли» Воробьянинова. Именно в этом доме оформился «Тайный союз меча и орала», принёсший Бендеру «пятьсот честно заработанных рублей». Эти события всем известны. История Перелешинского переулка, однако, этим не исчерпывается.

Человек, в честь которого назван переулок, – поэт и писатель Борис Николаевич Перелешин. Недавно переиздан его фантастическо-авантюрный роман «Заговор Мурман-Памир», впервые опубликованный в 1924 году в журнале «Борьба миров» (libfox.ru/584686-boris-pereleshin-zagovor-murman-pamir.html). В это время Борис Перелешин работал в московской газете «Гудок» вместе с Ильёй Ильфом, Евгением Петровым, Юрием Олешей и Михаилом Булгаковым. По свидетельству дочери Ильфа Александры, Борис Перелешин – близкий друг Ильфа, а Перелешинский переулок в «Двенадцати стульях» назван в его честь. Сохранился снимок 1925 года, запечатлевший их всех за работой в редакции. Рукой Ильфа на обороте написано: «Перелешин, гений-самоучка, одиночка». Единственная известная фотография Б. Н. Перелешина сделана Е. Ильфом.

Биография Бориса Николаевича Перелешина почти неизвестна. Сохранились его книги, сборники стихов появляются на книжных аукционах. Но его судьба во многом была и остаётся малоизученной. В книге замечательного библиографа Н. В. Здобнова «Материалы для сибирского словаря писателей» (М., 1927, с. 41) указано: «Перелешин Борис Николаевич, поэт, участник сборников «Елань» (Томск, 1919), «Четвёртый год» (Томск, 1921), автор сборника стихов «Бельма Салара» (М.,1923)». Вполне можно предположить, что Б. Н. Перелешин жил в Томске в годы революции. И действительно, в Государственном архиве Томской области хранится папка с его документами (ГАТО. – Ф. 815. – Оп. 5. – Д. 425).

В деле есть выписка из метрической книги московской Иоанновоинской церкви (на Калужской улице), где говорится, что Борис Николаевич Перелешин родился в Москве 27 сентября 1896 года. Его отец, Николай Васильевич Перелешин, губернский секретарь, служит столоначальником в Московской Казённой палате. Мать – Евгения Осиповна Перелешина. Восприемники при крещении – коллежский секретарь Тихон Васильевич Рождественский и вдова придворного камер-лакея Юлия Петровна Воробьёва.

В августе 1906 г. Борис Перелешин поступил в Полтавскую гимназию им. Императора Александра I Благословенного, которую окончил в мае 1915 г. Сын статского советника, он «при отличном поведении окончил полный восьмиклассный курс» и получил аттестат зрелости («отлично» – по Закону Божию, «удовлетворительно» – по физике, по всем остальным предметам – «хорошо»).

3 августа 1915 г. Б. Н. Перелешин поступил на историко-филологический факультет Петроградского университета, откуда весной 1916 г. был уволен ввиду призыва на военную службу.

В апреле 1918 г. он оказался в Томске. Сохранилось его прошение ректору Томского университета: «Находясь временно в Томске и желая держать весной этого года экзамены, прошу зачислить меня вольнослушателем вверенного Вам университета. Мой адрес: Томск, Почтамтская, 19». Резолюция на документе: «Препятствий не встречается». 2 августа 1918 г. прапорщик Б. Н. Перелешин прошёл освидетельствование комиссии врачей Эвакуационного госпиталя в Томске и признан «негодным вовсе к военной службе». В октябре 1918 г. он просит зачислить его студентом 3-го семестра обучения историко-филологического факультета Томского университета. Просьба удовлетворена.

Согласно архивным документам, Борис Николаевич Перелешин учился и жил в Томске до середины лета 1920 г. 15 июля он подал прошение о «выдаче ему всех документов и справок о прохождении курса для предоставления в Московский университет».

Примерно в это время оформляется новое литературное направление в русской поэзии – фуизм. Поэтов – Бориса Перелешина, Николая Тихомирова, Бориса Несмелова, Николая Лепока, Александра Ракитникова – объединило стремление обогатить «исчерпанную стихию слова вчерашнего и словом завтрашним», экзотическими образами и ритмами. В 1921 г. в Москве вышли сборники «Мозговой разжиж» (Лепок Н., Перелешин Б.); «Р.С.Ф.С.Р» (Перелешин Б., Ракитников А., Соколов И.); «А: Альманах экспрессионистов» (Перелешин Б., Ракитников А., Соколов И.). В 1923 г. издан сборник «Диалектика сегодня» с предисловием Б. Перелешина «Отплывающие корабли символизма…» и поэмой «Преджизнь».

Вот образчик творчества Перелешина той поры – стихотворение из книги «Мозговой разжиж».

 

 

Не дай

 

Вольное пламя темных лиц

в зубах разжатых дрожь и ветер

раздались шире стены лиц

и им глаза рассвет колеблет

Кафе, толкучки

навоз и снег и цепкий ельник

Москва, как лес, ползет изжогой

туда, туда плетет икоту.

Где на скрипучих половицах

на шкурах крыс разводы инея

иные плесенью декреты

нолей несжатых паутин

Больнее новых тел движенья

глаза им до крови разрезало

не дай им замогильной лени

и благовеста.

И кот уж там

и сор и синьку глаз размазал

а мне милей в несохлой коже –

у глаз улыбку вымерзать.

 

 

Известно, что старший брат Бориса Перелешина, Лев Николаевич Перелешин (1892–1938), старший ревизор Главтабака Наркомата пищевой промышленности СССР, был обвинён в участии в шпионской террористической организации эсеров. Расстрелян в январе 1938 г. на полигоне «Коммунарка».

Приведём начало романа «Заговор Мурман-Памир», события которого, вполне возможно, происходили в Томске:

«…В марте тысяча девятьсот восемнадцатого белогвардейские организации Советской России росли, как грибы. Многие осмеливались работать, почти не скрываясь. На улицах провинциальных городов личности без погон, но в офицерских кокардах, шлялись, открыто ругая Советскую власть. За столиками кафе перебрасывались без стеснения замечаниями вроде:

Выступаем в воскресенье?

Опять отменят!

А у нас завтра подпольный смотр.

Официанты льстиво извивались перед офицерами. Случайно забредший в кафе советский деятель чувствовал себя неловко среди злых взглядов.

Конечно, три четверти белогвардейских планов известны были Чрезвычайным Комиссиям. Но решительных мер не принималось.

Приближалось время, когда, по картинному выражению тов. Маканциана, в «Красной книге ВеЧеКа» Чрезвычайным Комиссиям пришлось «рубить сплеча», очищая города и деревни от врагов Советской власти.

Но это время только приближалось.

А пока – привлекали за несдачу оружия, приговаривали к общественному порицанию.

Всё грозное ещё висело и воздухе.

Каледин был разгромлен, Дутов взят в плен. А на рынках и площадях мудрецы в истасканных солдатских шинелях, раскуривая цигарку, говорили:

Грызутся только. Погоди, начнётся.

Гадали, кто нанесёт первый удар и где.

На Украине и в Прибалтике с громом шли немцы. Но внутри Советской России установилась недолгая жуткая тишина.

Назревала действительно страшная месть.

Белогвардейцы становились всё развязнее и развязнее.

Только отдельные мелкие организации прибегали к тщательной конспирации.

Среди таких многие оказывались скороспелыми и лопались, как мыльный пузырь. Подчас они задавались необычайно широкими, совершенно нелепыми, планами.

Одна из них носила особенно странный характер. Даже и после полного раскрытия и ликвидации её история её возникновения осталась неизвестной. Инициатор её, белогвардейский поручик барон Г. и ближайший его соратник Н., погибли ещё раньше ликвидации заговора.

Во всяком случае, от организации при самом её возникновении, по выражению следователя, «пахло дилетантизмом».

Почти первым же шагом её был крупный провал.

Два студента, очень молодые, очень неподготовленные, неврастеники, в Твери должны были доставить мешок подмоченного охотничьего пороха на вокзал.

И сейчас же засыпались.

На извозчике оба волновались; не сдерживаясь, болтали всякую чушь.

Извозчик вместо вокзала подвёз их прямо к Управлению милиции. Одному из студентов удалось вырваться и удрать. Другой, задержанный с мешком, разрыдался и наговорил дежурному целую кучу ерунды. О таинственном яде, о взрывчатом веществе, о таинственных иностранных деньгах, о готовящемся в июне м-це взрыве Кремля, выдал явочные адреса организации в Мурманске и Ташкенте.

Посаженный в подвал сидел весь день, как убитый.

А вечером, воспользовавшись не закрытой по оплошности дверью – улизнул.

Найти его не удалось. В руках милиции остался упомянутый мешок пороха и отобранный клочок бумаги. Клочок бумаги был надорван сверху и снизу, на нём стояло:

«…и строжайшая конспирация.

Общество имеет только два отделения: в Мурманске и Пост-Памирском.

В Мурманске для связи с английскими доверенными, в Пост-Памирском для снабжения ядом «два-икс» от химика Берендеева.

Идейная цель: через свержение большевизма объединение отпавших областей Империи под властью Российского Двуглавого».

В милиции только покрутили головой.

Ну и чушь!

Впрочем, дело московское.

И отослали в Москву.

Во Всероссийской Чрезвычайной листок с приложением коротенькой справки милиции носили из кабинета в кабинет. Попал он сперва в руки товарищей Б., М. и Н. Все трое возмущались. Ещё больше возмущался товарищ Р. 

Ерунда. Чортова дребедень. Разыграть хотят Чрезвычайную Комиссию. Были мы здесь с некоторыми участками не в ладах, и если бы оттуда, так и решил бы: в милиции для шутки и подстроили. Это всё равно как стихи, у которых из первых букв выходит: долой Советскую власть. Уберите этот листок и не показывайте его мне больше.

В кабинете товарищей П. и Л. коротко сказали:

Писали сумасшедшие…

И опять отослали в первый кабинет. Теперь листок попал к товарищу Т. Товарищу Т. листок понравился.

А всё-таки…».

 

Полностью увлекательный роман Б. Н. Перелешина можно прочесть https://profilib.org/chtenie/153385/boris-pereleshin-zagovor-murman-pamir.php