Журнальный мир

1.

Ивановы специально купили квартиру на краю микрорайона, с одной стороны через дорогу был большой грибной лес, с другой деревенька, уцелевшая при возведении семнадцатиэтажных коробок, оттуда слышалось оптимистическое пенье петухов. Для своих двух мальчиков погодков Ивановы рассчитывали там найти коровку или козу с молоком. Как выяснилось со временем, нашли значительно больше.

Транспортная проблема решалась легко, отличная собянинская развязка неподалёку от дома позволяла, при наличии хорошей собственной машины, быстро и удобно влиться в Ярославку, а там по прямой до работы минут двадцать пять. Работали Ивановы в банке, она юрист, он экономист, банк был прочный, над которым не висела дамокловым мечом опасность отзыва лицензии.

Редкий пример практически счастливой семьи. Первое необходимое условие счастья по представлениям древних – живые родители. Они были у Ивановых живы, и слава Богу здоровы. Некоторая затяжка с приобретением собственного жилья Светланой и Тимуров (ей двадцать пять, ему тридцать) была связаны с тем, что они решили, что должны сначала улучшить условия жизни родных, а потом уж подумать о себе. Родители Светланы и родители Тимура устроились в хороших двушках и нарадоваться не могли на своих внучков. Матвей и Марк росли здоровенькими, шустрыми, сообразительными, в четыре и пять лет соответственно уже вовсю читали. Любимым занятием были прогулки с родителями по лесу, и по деревне, за которой располагался пруд, устроенный из небольшой речки, где на берегу вечно располагалось несколько голых по пояс рыбаков, лежали на песочке купальщики.

С этого пруда всё и началось. Марк проколол ногу, выбираясь на берег после заплыва, Тимур подхватил его на руки и побежал к дому, чтобы на машине отвезти в травмопункт. Побледневшая Светлана и возбуждённый Матвей – в безмятежной жизни их семьи это была настоящая драма – бежали следом. Дорога лежала через окраину деревни, во дворе покосившегося, непрезентабельного домика в окружении чахлых сиреней стоял с тяпкой старичок в спортивных штанах и майке. Увидев спасательную экспедицию, проносящуюся мимо его забора, он крикнул:

– Молодой человек!

Оказалось – военврач, хоть и в отставке, и у него от времен службы «всё осталось», саквояж с инструментами и необходимые дезинфицирующие жидкости и бинты. Владимир Иванович его звали, и он сразу располагал к себе. Возможность немедленной помощи была очень соблазнительна, соблазну Ивановы поддались, и прямо на кривоватом крылечке состоялась операция. Ирина Васильевна, супруга, откуда-то мгновенно добыла горячей воды. Всё было стерильно, быстро, с характерными шуточками, так что Марк даже ни разу не заплакал. После всего «мы вас так не отпустим», сели пить чай. Доктор успокоил – рана не от гвоздя ржавого, а, скорей всего, от стекла, валялось на дне бутылочное донце, так что всё неглубоко и заражением не чревато.

Познакомились и понравились друг другу.

– Вы что, родом из этой деревеньки?

– Нет, Света, – улыбнулась Ирина Васильевна, – решили на старости лет переселиться на природу из городской бетонной коробки.

Тимур не удержавшись повёл головой как бы говоря – не шибко ухоженная фазенда-то.

– Приведу в порядок, – сказал Владимир Иванович, – постепенно. Мы ведь здесь недавно.

Нога Марка зажила на диво быстро. «Счастливые руки», говорила Светлана. Через неделю примерно всем семейством с большим тортом и бутылочкой коньяка отправились навещать «спасителя».

Снаружи неказистый домок поражал внутренним содержанием. Все стены всех комнат были заставлены книжными шкафами антикварного вида. Причём было заметно – золотые корешки – что книги все непростые. «Очень много по специальности» – пояснил Владимир Иванович, он был полковником медицинской службы, какой-то довольно значительный чин в армейской хирургии. «Других богатств не скопил кроме этих» – мельком произнёс он, из чего Тимур сделал вывод, что служба военврача завершилась не слишком гладко.

– Можете пользоваться библиотекой. Здесь не только справочники.

Библиотека оказалась совместным произведением супругов. Ирина Васильевна была учительницей литературы, и стало быть, «вся классика» имелась тут в полном составе.

Ивановы читали, как они считали, много, и в общем-то ориентировались, опять-таки, по собственному мнению, в современном культурном пространстве. Знали, что Дэном Брауном в приличном обществе восхищаться не стоит, равно как и Мураками. «Мы читали Мураками и остались дураками», – шутил Тимур. Светлана же любила Стивена Кинга и Дина Кунца, надо было искусственными ужасами разбавлять на редкость благополучную, гармоничную жизнь.

Когда Ивановых спрашивали, где они работают, они отвечали расплывчато «в финансовой сфере». Если бы у них спросили, почему они предпочитают такой ответ более конкретному, они ответили бы что-то вроде, зачем дразнить гусей. Прежде им приходилось замечать, что стоит им достаточно «близко к тексту» рассказать о сути своей работы, как собеседник вроде как замыкается, делается суше. Так бывало, конечно, не всегда, но бывало и само собой сложилось семейное правило – не распространяться без особой необходимости о предмете своей деятельности.

А работали они в банке, как уже говорилось выше, и в том отделе, который занимался взысканием платы с должников, оперированием с залоговой собственностью. Бывает ведь так, что человек не рассчитал свои силы, так сошлись обстоятельства, что он не может выполнять взятые на себя обязательства, тогда, после соответствующих, совершенно законных, заметьте, процедур залог поступает в пользу банка.

Что делать, жизнь, есть жизнь.

Светлана занималась оформлением финансовых документов, Тимур юридическим сопровождением операций. В его обязанности входили контакты с нотариатом, адвокатами клиентов и так далее. Надо сказать, что к самой жёсткой части этой деятельности, к физическому изыманию залога ни Светлана, ни Тимур ни малейшего отношения не имели, и даже, радовались, что не имеют, не раз в разговорах между собою высказывались в том смысле, что «это не для нас».

Очень важным моментом своей работы они считали то что деятельность их отдела была совершенно открытой, прозрачной, законной, и даже при самом старательном напряжении своей моральной оптики, они не усматривали в делах, к которым были причастны, пусть и самого слабого налёта какой бы то ни было нечистоплотности.

Надо сказать, что именно Светлана была мотором этого самокритического всматривания. Ещё в школе она была, если не белой вороной, то слегка «повёрнутой» на честности, если так можно сказать. Если весь класс прогуливал, она предупреждала – закладывать она никого не пойдёт, но, если её спросят напрямик, она ничего скрывать не станет. В институт поступила без блата, хотя кое-какие рычаги можно было бы включить; замуж вышла девственницей, что по нынешним временам редкость. Но Светлана решила, что поговорка «береги честь смолоду» правильная, жизнь надо писать начисто, и такое ответственное дело как брак, лучше строить на идеально ровном основании, иначе его может незаметно перекосить.

Удача в том, что их союз с Тимуром был по любви. Пятикурсник финансовой академии обратил внимание на первокурсницу, два года ухаживал. Светлане нравилось то, что это у него получается и по-современному – рок-концерты, интересные тусовки – и вместе с тем достаточно традиционно. Без форсирования отношений, с соблюдением малозаметных, но греющих женскую душу церемоний.

Тимур был, что называется, перфекционист. Всё у него должно быть высочайшего качества. С семейством всё получилось: родители устроены и здоровы, жена умница-лапочка любимая, дети орлы-сорванцы, машина – лучшая из того, что он мог себе позволить, не превращаясь с безмозглого мажора. Подружившись с семейством Владимира Ивановича и Ирины Васильевны он хотел, чтобы у этих замечательных стариков все было тип-топ, чтобы они тоже стали в известном смысле образцовой парой. Для этого им не хватало немногого. Умные, добрые, достойно прожившие большую часть жизни люди, только вот домишко их… Владимир Иванович, при его профессии, не мог не быть рукастым мужиком. Что и подтвердилось, стоило ему взять в руки рубанок или перфоратор, но, как заметил Тимур, что-то ему мешало отдаться работе и приятному фантазированию на тему переустройства своего быта.

– Да, вы правы, Тимур, не лежит у меня сердце к этому дому.

– А в чем дело?

– Как-нибудь расскажу.

Тогда Тимур решил взять инициативу в свои руки. Выделил в своём плотном графике воскресенье и поправил крыльцо, заменил подгнившие столбики, да заодно и вывел небольшое семейство ос, что устроилось под крышей. Наметил план дальнейшей деятельности. Надо было перестелить участок пола в коридорчике между комнатами и сделать стеллаж, а то книги буквально распирали старинные шкафы, так и не пришедшие в себя от ужаса после внезапного переезда.

Владимир Иванович любил рассказывать. А рассказать было что, потому что служил он одно время судовым врачом. «А правда был такой случай, что судовой врач сам себе сделал операцию аппендицита без наркоза?» интересовался Тимур, проверяя вычитанную из какой-то книжки информацию. Был, отвечал Владимир Иванович, только закончился скверно. Марку и Матвею особенно нравилась история про то, как Владимир Иванович участвовал в экспедиции эпидемиологов в одну африканскую страну, в провинцию, охваченную невероятно страшным вирусом. «Подозревали, что «марбург», – начинал в пятый раз уже свой рассказ военврач, – «а «марбург», надо вам знать, заразнее и опаснее чумы». Мальчишки, выпучив глаза, слушали про перекушенных надвое гиппопотамов, сумасшедших слонов и такое прочее, и про терпеливый героизм отечественных врачей в ужасающих условиях в окружении мух це-це.

Ирина Васильевна тоже любила рассказывать, но истории не страшные, а смешные, за тридцать лет её педагогической деятельности их собралось немало. Причем, в отличие от мужа, никогда не повторялась, память у неё была отличная.

– А что же дети вас не навещают? – Как-то однажды не слишком деликатно поинтересовалась Светлана.

Она тоже всячески хотела сделать что-нибудь приятное замечательным людям. Заметив, что Ирина Васильевна не слишком-то отчаянная домохозяйка, Светлана взяла над ней шефство по этой части. Покупала современнейшие моющие средства, учила самым лучшим и экономным способам консервирования, сетовала, что «тут негде поставить посудомойку». Ирина Васильевна отвечала «Света, спасибо, родная, да много ли нам надо». Впрочем, с этим немногим, старушка литераторша управлялась. Владимир Иванович всегда щеголял в чистом тельнике и свежей рубашке, была у него такая домашняя форма одежды.

– Просто сейчас такой период, внуки начинают в вузы поступать, некогда им с визитами-то…

Марк с Матвеем, когда чуть подросли, через годик после начала знакомства, стали сами иной раз убегать с детской площадки в деревню.

– Удивительно, – говорила Светлана, – когда они там, я абсолютно спокойна.

– Редкие люди, – кивал Тимур. Он уже наладил стеллаж, подарил два, хоть и старых, но чрезвычайно удобных кресла, и теперь думал о следующих шагах.

Не слишком ли мы назойливы? Советовалась с ним Светлана. Почти каждую субботу, они то оставляли мальчиков у Ивановых, или сами являлись к ним с тортами и мелкими подарками. Давно уже зрела мысль о подарке солидном. Владимир Иванович моряк, ему бы подошла коллекция видеофильмов о море и морских всяких приключениях. Но одну коллекцию не подаришь, у них не на чём смотреть. А уж если всю подходящую технику вручать – не будет ли это выглядеть хамоватым барством, не обидит ли стариков? Тогда – мобильные телефоны, у стариков была пара древних «нокий», они устарели не только морально. Отличный выбор! только какие именно дарить? Новейшие айфоны – опять барство! Что-то похуже, будет выглядеть как жмотство.

Вообще, обладание деньгами должно быть подкреплено какой-то идеологией, надо найти удобную и весомую формулу, которая бы для тебя самого убедительно доказывала, что имеющиеся у тебя деньги имеются по праву. Тот факт, что Светлана с Тимуром предпочитали «в обществе» не входить в детали своей профессии, возможно, свидетельствовало о том, что они подозревают что их деятельность как бы не стопроцентно моральна, и они в каком-то смысле мытари. Нет, Тимуру не хотелось об этом думать, с него было довольно того факта, что в их деятельности всё стопроцентно законно, комар носу не подточит. Более того, он знал про себя, что если ему будет предложена хоть отдаленно сомнительная схема, он откажется. Даже если это будет сопряжено с риском потерять доходную работу. И спал Тимур спокойно, и участия в сомнительных сделках ему никто не предлагал. Светлана стояла точно на тех же позициях, что и Тимур, только чуточку дальше. Иной раз её навещали химеры сомнений – а действительно ли всё так уж небесно чисто в их работе. И тогда на неё нападали приступы неопределённо скверного настроения. Но нечасто. И однажды Тимур случайно набрёл на прекрасный способ выдернуть супругу из пучины очередной гражданской скорби.

– А ты уволься!

Впрочем, с годами острота проблемы стала уходить. Они столько раз удостоверялись, что нет ничего в их работе противоречащего закону, что дальше дёргаться по этому поводу было даже нелепо.

В самом деле, надо уметь трезво смотреть на вещи. Нельзя помочь человеку, который не хочет, чтобы ему помогали. Если человек берёт кредит, он должен думать о последствиях, о том, что отдавать деньги придётся. Ведь если не признать эту схему справедливой, то тогда вообще невозможно функционирование банковской системы. Мы не очень любим полицию, но ведь без неё не обойтись, и нельзя презирать тех, кто в полиции служит.

– В конце концов, хватит! Себя изводишь, меня изводишь, а всё на самом деле замечательно.

Эта полу-ссора произошла у церкви. На обратном пути, после того, как Лариса поставила все положенные свечки, написала все записочки и раздала рублики убогим возле оградки. Никакими воцерковленными Ивановы не были, конечно. Так бытовое вероисповедание. Новодельные иконки стояли на подоконнике, неподалёку от компьютера; Светлана как-то даже причащалась; Тимур не пошёл, помнится выразился в том смысле, что это уж перебор. Детишек обязательно крестили, своё отношение к глобальной православной тенденции в стране Тимур выразил в том, что решил дать своим сыновьям имена евангелистов. Детей он хотел иметь много, смутно мечтал о крепком, мощном роде, для которого собирался стать пращуром. Христианство незаметно и причудливо переплеталось у него стало быть с натуральнейшим язычеством. А нищенствующих он всех без исключения считал профессиональными попрошайками. Светлана принципиально подавала только тем, что просят у церкви. Хитрыми, или несчастными профессионалами считала тех, кто промышляет в метро.

– Когда это ты в метро последний раз спускалась? – беззлобно смеялся муж. Он считал, что и жалость к убогим жертвам нищенского бизнеса не надо преувеличивать.

– Тридцать процентов бомжей любят свой образ жизни, и ни на что его не променяют. У жителей свалок есть городские квартиры. Доказано.

Когда он завёл разговор на тему духовности и т. п. с Владимиром Ивановичем, тот мягко улыбнулся младшему товарищу и отшутился:

– Говорят, что современные старики, кому удаётся достойно прожить свою жизнь, после смерти попадают в Советский Союз.

Они с Ириной Васильевной были люди партийные, и билеты свои не сжёгшие на волне перестроечной моды. В церковь свою деревенскую они не хаживали, даже на пасхальный крестный вход. «Неудобно это как-то с нашей стороны» – несколько туманно объясняла Ирина Васильевна.

Тимур осторожно попытался приподнять завесу – не было ли в молодёжном прошлом уважаемых старичков какого-нибудь воинственного богоборчества. Нет не было, но много было спортивного, и студенческого атеизма, художественной самодеятельности, особенно у Ирины Васильевны.

Ларисе было в глубине души приятно, что они с Тимуром хоть и молодые, но в духовном смысле более продвинутые люди в сравнении со старшими друзьями.

2.

– Входит такой кудрявый парень, по манерам – целинник, загорелый, закатанные рукава; берёт билет – Жорж Занд. Уже забавно. Ну, говорю, готовьтесь. Он уходит на последний стол. Там устраивается. Экзамен идёт своим ходом. Кто-то садится, отвечает, и вдруг с заднего ряда раздается мощный крик – «Так это же баба!»

Светлана, Тимур и даже Марк с Мотькой сидели, раскрыв рты. Владимир Иванович хихикал в усы, откинувшись на стульях улыбались Евгений с Ольгой – сын и дочка – приехавшие на день рождения матери. А Ирина Васильевна выдерживала паузу:

– Оказалось вот что: целинник наш пришёл на экзамен с учебником, втянул живот и спрятал его под ремень, и ничего не было видно. Вытащил учебник и прямо тут на экзамене узнал, что Жорж – это женщина. Каков удар от классика!

Хохотали все долго. Ирина Васильевна была на коне. Она еще рассказала несколько по-настоящему смешных историй из своей преподавательской жизни и приключений в институтской самодеятельности. Можно было понять, что в те, кажется 50-е годы умели похохотать, несмотря на все строгости режима.

– А сколько нам месяцев? – Немного сюсюкая, поинтересовалась Ольга, дружелюбно коснувшись ладонью Светланиного чуть уже округлившегося живота.

– Четвертый. Девочка, – неохотно объяснил Тимур, – Лукерья.

– А почему Лукерья? Ой, извините.

Тимур пожал плечами.

– Потому что дома можно будет звать Лука. – Пояснила Светлана.

Уселись за накрытый в крошечном садике стол, неподалёку дымился привезённый детьми хозяев разборный мангал, доносился запах сёмги на углях.

– А вы кем работаете? – спросила Ольга у Светланы, не зная, что это деликатная тема.

– Ребята у нас финансисты, акции, деривативы и прочие активы, – аккуратно, и, кажется, не предполагая никакого второго смысла, защитил гостей перед детьми Владимир Иванович.

– Папа ездит на «субару», – сказал Мотя, что, по его мнению, должно было всё прояснить. И, на взгляд хозяйских детей, действительно прояснило.

– А какую машину мне-то подарили. – Ирина Васильевна взяла в руки айфон и нежно погладила его чёрный, глубокий экран сухими учительскими пальцами.

Светлана исподлобья стрельнула взглядом в Евгения и Ольгу, пытаясь определить их реакцию на подарок. Слишком дорого? Фасонисто? Евгений взял дорогую машинку в руки, включил и не отрываясь стал рассказывать, как бы продолжая манеру матери, историю произошедшую с ним на проспекте Сахарова.

– Иду. Лежит на газоне, как на диване, дядька, поставил рядом кроссовки, чёрные такие изнутри, знаете, бомжик и, закинув ногу на ногу, читает какой-то журнал. Я поинтересовался, что именно читает господин лежащий. Оказалось – «Досуг в Москве».

Когда общий хохот утих, Светлана спросила:

– Владимир Иванович, а у вас когда день рождения? – Скорей всего она решила, что подарок Ирине Васильевне сочли не слишком ценным, и хотела намекнуть, что щедрость их семейства готова распространиться и шире.

Тимур почувствовал глухую неприятную ноту, привнесённую этим вопросом, и решил сменить тему, а под рукой, так сказать, были только бомжи, упомянутые Евгением, и он брякнул, что семьдесят процентов (было уже порядочно выпито) бездомных имеют дома и не желают в них возвращаться.

Евгений покашлял, ему явно не хотелось переводить общий разговор в полемический план, но он всё же мягко возразил, что Тимур перегнул со своими семидесятью процентами.

Светлана положила руку на запястье вскинувшегося было мужа, и он не стал продолжать тему, всем видом, однако, показывая, что остаётся при своём решительном мнении.

Но тема никуда не подевалась. Когда вся компания, насмеявшись, наугощавшись разобралась на уходящих и остающихся, и Евгений с Ольгой объявили, что пойдут провожать молодых гостей с детьми, по дороге к высившимся в отдалении семнадцатиэтажникам тема продолжилась.

Надо помнить, что мужчины весьма немало выпили, это сообщило беседе некоторую напряжённость. Евгений, пользуясь вроде как правом старшего, ему было около сорока, и они с Ольгой представляли на этой встрече поколений поколение среднее, начал немного поучающим тоном пенять Тимуру за его юношеское ещё почти жестокосердие, слишком трезвый взгляд на человеческую натуру и так далее. Мол, к людям надо помягче относиться, и пожалеть даже и бомжа, а не видеть за ним лишь лентяя и пофигиста.

Тимур всё порывался ответить. Светлана придерживала его за локоть, впиваясь в него острыми белыми пальцами. Ольга пыталась повлиять на брата, но у неё не получалось. Евгений всё говорил. Дождавшись когда Владимир Иванович и Ирина Васильевна выйдут из комнаты, он сказал:

– Вот посмотрите на папу и маму. Они ведь тоже вполне себе могли оказаться в числе таких вот бомжующих.

– Это почему? – спросила Света, выглядывая из-за мужниного плеча.

– А они вам не рассказывали? – спросила Ольга из-за плеча брата.

– Узнаю характер, – всплеснул руками Евгений.

Оказывается, года полтора назад у Ирины Васильевны открылась серьёзная болезнь. «Онкология», – коротко пояснила Ольга. Нужна была срочная, «пока не разрослись метастазы», операция. У нас это умеют делать только в нескольких местах в стране, а там очереди, если протискиваться через связи, значит кого-то отодвигать, «это им не по характеру». Взяли кредит. Операцию сделали в Германии, слава богу всё теперь в порядке, но вот кредит. В конце концов, кончилось вот чем. Пришлось лишиться квартиры, и чудом добылся этот неказистый домок.

– А что же… – начал было вопрос Тимур.

– Вы хотите спросить, а где были мы, дети? – усмехнулся Евгений.

– Да разве такие что скажут, – усмехнулась Ольга, – вы же их знаете теперь не хуже нас. Характер.

– Уже, когда всё состоялось и даже переезд в этот «дворец», мы обо всём узнали. Думали, что действуют из своих сбережений. – Объяснил Евгений. – Да, характер не мёд. Вот вы, наверно, думаете, а где наши с Ольгушкой половинки, почему мы только вдвоём приехали.

– Да, нет, – сказала Светлана, хотя об этом думала.

– Не сложилось? – спросил вдруг Марк взрослым тоном. – Если папе с мамой кто-то не глянулся, как отрезало!

Все расхохотались.

Прощались очень хорошо. Женя – дошли до уменьшительных – и Оля благодарили новых молодых друзей.

– Мы так рады, что у папы с мамой есть такая поддержка, что они и тут не одиноки и всегда есть на кого положиться.

– Что вы, это мы должны благодарить, мы наивные думали найти тут в деревне молоко и яйца, а судьба нам вон какое знакомство подарила. Можете быть спокойны, мы Владимира Ивановича и Ирину Васильевну не оставим.

Мальчики, переживая прилив какого-то неопределённого восторга, старались обнять всех сразу.

Подошли к последнему дому в деревне. Тут жила почтальонша. Очень старая и худая, изо рта её торчал один зуб, но при этом сохранялось огромное чувство общей приветливости. Она уже давно не ходила по домам – тяжело, да и люди стали намного реже связываться почтовым образом. Так вот сидела на скамеечке рядом со своим псом и поджидала добычу. Увидев Владимира Ивановича в толпе сопутствующих ему, громко крикнула:

– Стоп!

– А… – откликнулся Евгений, словно понял, что это относится к нему.

Почтальонша встала и, прихрамывая, потирая обмотанный платком крестец, подковыляла.

– Вашему отцу пакет.

– Что за пакет? – удивился Евгений.

– Полторацкий, Вэ И?

– А, ну да, ну да.

Со вторжением государственного учреждения в общую беседу сам собой распался праздничный настрой, и разошлись все по домам.

3.

Ночью Тимур проснулся и обнаружил, что Светлана сидит рядом с ним в постели и смотрит перед собой. Неопределённо испугался – жена лунатик?

– Что тобой?

– Ты не помнишь, мы не говорили им, как называется наш банк?

– Кому? Н-нет, не говорили. Ты сама знаешь.

– Ты Владимиру Ивановичу не проговаривался, когда вы там крыльцо мастырили?

Тимур помолчал.

– Да нет. Нет, точно, нет. А что это ты вдруг?

– Мы в дерьме, Тима.

– Я не понял.

– Они Полторацкие.

– Полторацкие. Ты хочешь сказать…

– Да, ты был в отпуске тогда. Проходило дело Полторацких.

Тимур тоже сел:

– Вот чёрт.

– Вот тебе и чёрт.

– Но погоди. В мире не одни Полторацкие, может быть, какие-то другие.

Света нервно усмехнулась.

– Не бывает таких совпадений. Они лишились квартиры, они Порторацкие, они старики…

Светлана боком рухнула на подушку и заплакала.

– Что ты плачешь? – спросил муж, прекрасно зная ответ.

– Там всё чисто, я знаю точно. Идеальное дело! Сроки, процедура, всё идеально, понимаешь, идеально!

– Да, успокойся.

– Всё идеально, а мы в дерьме.

– Погоди.

– Я не смогу больше с ними общаться. Знать, про такое и продолжать сюсюкать!

– А если всё рассказать, повиниться.

– Ты что дурак. Во-первых, в чём виниться? А во-вторых, всё равно нельзя будет дальше общаться. Судьи не дружат с преступниками.

– Они не преступники, Света.

– Это я так сказала. Но ведь они и не судьи, потому что тогда что же мы – преступники? Чушь.

Тимур тоже лёг.

– Коллизия. Никто не виноват, а всё идёт к чёрту. Мы ведь, правда, не сможем больше к ним ходить.

– Ну что ж, значит, не сможем, – сказала внезапно спокойным, сухим голосом Светлана, – не можем, тогда и не будем.

– Как мы мальчикам объясним? Они всё равно будут туда бегать.

– О, Гос-с-споди, – Светлана опять всхлипнула. – Остаётся только молиться.

– Вот-вот, помолись. Что-нибудь придумаем для Марка и Моти. Придётся наврать. Ложь, как говорится, во спасение.

– Ложь во спасение немного другое.

– Ты ещё меня во всем обвини.

– Ладно, Светк, не будем ругаться, как-нибудь постепенно отползём. И не надо спешить, вдруг там всё же другие Полторацкие.

– Я в чудеса не верю.

Чтобы, видимо, продемонстрировать это своё отношение к возможности сверхъестественного в жизни, Светлана специально утром никуда не спешила. Долго красилась, долго выбирала юбку, которая скрадывала бы живот с Лукерьей. Долго собирала мальчиков в детский сад. Тимур даже начал нервничать.

– Тебе что, не интересно, они или не они?

– Нет. Я даже вспомнила, что того старика звали Владимир Иванович.

– Ну, Владимиров Ивановичей на белом свете… – не убеждённо ответил Тимур.

Приехали.

Света отправилась на своё рабочее место. Долго сидела, глядя на экран компьютера. Включила. Поставила на колени сумку и стала в ней рыться. Наконец, прошептала что-то, отставила сумку и положила руку на мышь. В этот момент в её бокс влетел Тимур.

Лицо его сияло.

Внутри у Светланы радостно ёкнуло. Тем не менее она спросила.

– Я была права? Владимир Иванович?

– Ты была права. Владимир Иванович. Только не Полторацкий, а Полторатский.

Те несколько секунд, что смысл проникал в сознание Светланы, она молчала, глаза её светлели и начали наконец сиять.

– Гос-с-споди! – сказала она.

– Вот именно, – смеялся Тимур. – Бог на нашей стороне.

В ближайшую субботу, купив айфон последней модели, счастливое семейство Ивановых отправилось в гости к семейству Полторацких.

г. Москва