Крылья в чемодане

Крылья в чемодане

О книге Эда Побужанского «Между слов»

Эд Побужанский. «Между слов». М., Образ, 2018

«Не поэт я – / Между слов / Пробел» – так заканчивается первое стихотворение сборника. Замечательный образ! Понятно, что поэзия – это слова, это способ соединения, существования слов, – вместе с паузами для вдоха и выдоха, с присутствием бессловесного в стихотворении; но вместе с тем поэзия – не только в словах, но и в том, что рядом со словами, выше слов, важнее слов; она – тот самый «пробел», который даёт строке дыхание, наполняет её воздухом; благодаря «пробелам» каждое слово сохраняет своё Имя, а не теряет его, как случается сегодня со многими и многими традиционно написанными стихотворениями, из которых изымаются пунктуация и заглавные буквы. Побужанский не играет в поэта и не ориентируется на других, стараясь подладить шаг в общем строю; он и пишет-то немного («И что мне издать к юбилею? / Двухтомник? Трёхтомник? / Тетрадь»). Стихи у него – короткие, внятные, естественные, как простая человеческая речь, – речь, обращённая к собеседнику, которого автор видит, чувствует и не заговаривает, рискуя рассеять его внимание. Каждое стихотворение Эда Побужанского – по сути реплика, одно предложение, лаконично выраженная мысль, не призывающая читателя её разгадывать, развивать, додумывать. Но, однако, в немногих строках (в среднем – в шести-двенадцати) умещаются и вступление, и развитие темы, и кода (часто кажется, что они, эти стихи, и задуманы ради концовки). Ни строчки не выбросить, ни слова! Автор предельно лаконичен: он понимает, что о своём житье-бытье не стоит самозабвенно разглагольствовать, не обязательно всех посвящать в подробности своего внутреннего мира; куда лучше выразиться иносказательно или попросту передать свои ощущения, не называя их источник, но лишь намекая на него:

А мне тебя вернуть –
Что лампочку ввернуть!
Думал, дурак, я так…
Но где-то замкнул контакт.

Вот и всё стихотворение. А зачем детали? Всё сказано, – образно и с самоиронией – которой, кстати, автор очень даже не чужд (и в её оправе так неожиданно тепло звучат, например, такие ноты: «Не злись, дорогая, не надо! / Нет правды / В удушливой злости»). Например, в стихотворении о визите к доктору он, говоря о том, что успел «сродниться» с больничной кушеткой, словно та – часть его жилья, уточняет: «А впрочем, / я дома бываю так редко, / Что впору в квартире / музей открывать». Или вот – остроумная картинка с философским названием «Жизнь», будто художественное дополнение к известному афоризму Джерома Клапки Джерома «Мы пьём за здоровье друг друга и портим собственное здоровье»:

Два литра сока в тетрапаке
И «Русской» ровно по чуть-чуть…
Мы под орехом в дендропарке
Пытались жизнь в себя вдохнуть.
Точнее, влить. На три стакана
Делили тосты (чай, не квас),
Но жизнь упорно вытекала
Струёй нетрезвою из нас.

Впрочем, юмор и самоирония у Побужанского если не всегда идут рука об руку с печалью, то – переходят другу в друга, – либо плавно, либо с эмоциональными толчками; это особенно касается темы хрупкости и скоротечности нашей жизни. Вот он «замахивается» вроде бы на ещё отдалённый от него возраст стариков, которым Бог выдаёт цветные карандаши – раскрашивать «контурные карты» поблёкшей памяти (причём не стачивается только чёрный карандаш – «нетронутый, / острый, как факт»). И вдруг видит в этой ситуации своё будущее, попутно понимая ценность как простых добрых отношений, так и крепкой дружбы: «Друзей / Не должно быть много: / От четырёх до шести – / Чтоб от порога до Бога / Гроб / На руках пронести».

Вообще, удивительно, сколь человек бывает искренен и трогателен в своих стихах – притом что в повседневной жизни он способен обнаруживать далеко не покладистый характер. Хотя – что тут удивительного: если относиться к литературе и искусству серьёзно – душу свою за словами, за нотами, за красками не спрятать – как не утаить её и от своего домашнего питомца:

Бывает, я скулю ночами,
А ты не смей мне подвывать!
И помни, я вожак-начальник:
Тебе подстилка, мне – кровать…
Но ты ко мне бежишь беспечно
И щёки лижешь до утра:
«Не плачь,
Начальник мой сердечный,
Мой беспокойный подопечный,
Мой бог собачий…
Мой дурак…»

В стихах у Побужанского, человека «сетевого» (каковы почти все мы), охотно приживаются сегодняшние интернет-словечки: вай-фай, френд, лайк, джимейл; Фейсбук для него – подпитка, омолаживающее средство («Мы близко так сидим – / На расстоянье клика. / И не видать седин / В квадрате юзерпика…»); у него даже есть посвящение веб-ссылке: «Мёртвая ссылка – / словно ключ / от двери / в доме, / который снесли». Вместе с тем автор, известный своей иногда зашкаливающей напористостью в пропаганде основанного и руководимого им издательства «Образ» (и нужно по справедливости заметить – очень любящего своих авторов, – пусть некоторые из них и делают ещё только робкие шаги в стихосложении), неустанно следит за политическими событиями – что в сборнике, конечно же, отражено; и коль я упомянул о такой «больной» материи, приведу строфу, завершающую «политический» раздел книги – антивоенную, гуманистическую:

Боже! Пошли им в обед сто побед,
Но безымянных, бескровных, учебных.
Ядерный пепел (как бред или блеф)
пусть оседает в эфирах вечерних!..

А через две страницы мы попадаем уже в бабушкин сельский огород, требующий прополки, которая видится автору делом столь творческим, сколь и литературные раздумья. Простейшая прозаическая фраза «и всё же я достану тяпку» полна такой упрямой энергии, что мне тут же приходит в голову стихотворение «Забытые крылья», – крылья на дне чемодана, резервные, спрятанные на случай, если не останется «ни веры, ни дара, / Ни сил не сорваться с перил». Конечно, крылья – это ежедневная победа над телесной и душевной усталостью, способность каждое утро рождаться вновь. Но и – значительно большее, – то, что является источником таких побед, такой способности:

Знаю, воздастся и мне сторицей
За то, что вера моя слаба.
Я снова пытаюсь перекреститься –
Но только пот вытираю со лба.
Молитву шепчу
– и немею от боли:
Искрят от неискренности слова…
Сердце моё – поле вечного боя,
И павших не счесть…
И лишь вера – жива.

Стихи – вот ещё одно тому надёжное свидетельство.

 

Примечание:
Эмиль Александрович Сокольский — критик, литературовед. Живёт в Ростове-на-Дону.