Журнальный мир

Вспомним девятый вал негодующих воплей по поводу драконовской цензуры в советское время и, как следствие, возникающих внутренних цензоров, ограничивающих свободу творчества. И услышим, наконец, нынешний неумолчно рокочущий прибой ропота и возмущений по поводу того, что нет запретов, но нет и литературы. Нет того достаточного количества достойных произведений, которое только и может рождать высокое качество лучших образцов. Нет леса без подроста, а выросший «среди долины ровныя» одинокий дуб — не лес, не свидетельство могущества национальной литературы.

Казалось бы, нет идеологических катков, назиданий и запретов, расцветай пышным цветом талант во всех родах литературы и жанрах, развивайся вольно и свободно! Увы.

Речь не только о поэзии, переродившейся в наше время в графоманское половодье, и не оформляющейся в полновесные сборники стихов. Их практически нет на полках книжных магазинов. И конкурсы всероссийские есть, и стихами все поголовно балуются, а настоящей поэзии, которая раньше собирала стадионы поклонников-фанатов, увы, нет.

И уж вовсе жалкое зрелище представляет собой нынешняя эстрада, поэты-песенники, видимо, тоже безвременно почили. А ведь в советское время это был особый пласт профессиональной литературы! С Пахмутовой работал Добронравов, с Островским — Ошанин, писали песни Исаковский, Евтушенко, пели стихи Вознесенского и Рождествен­ского, — немыслимо всех перечислить, ведь даже барды (самодеятельность!) были самой высокой пробы!

Современный театр так же плачет по поводу практически исчезнувшей драматургии, десяток имен и примерно столько же современных пьес амбразуру собой не закрывают. Конкурс драматургических произведений «Кульминация» сумел пробудить некоторый интерес к литературному творчеству этого рода, но лишь отчасти. Там дебютант не успеет в «Кульминацию» попасть, как получает приз за свою пьесу, одновременно с «Золотой маской», то есть уже и за ее постановку! Именно так было с Дмитрием Даниловым, его пьесой «Человек из Подольска». Вот и приходится режиссерам при таком дефиците современных пьес изгаляться над классиками, осовременивая их, перелицовывая, переписывая диалоги и стыдливо помечая на афишах: «По мотивам трагедий Шекспира… комедий Чехова… драм Островского».

Оскудела и нива серьезной прозы. С трудом собираются шорт-листы конкурсов с солидными премиями, говорю не голословно. В комментариях к конкурсу «Большая книга — 2018» сказано: «…из огромного списка заявленных претендентов с трудом удалось составить шорт-лист финала: из 41 — 8 произведений». Это четыре-то десятка — огромный список? Вот уж, что называется, по сусекам наскребли…

Маленький экскурс в недавнее прошлое. Когда исчез диктат государства (вместе с государством СССР), исчезли и все эти Ленинские, Сталинские, Государственные премии. На смену им поспешили — вы будете смеяться! — британцы. В 1992 году у нас появился «Русский Букер», как аналог британской Букеровской премии. Руководил ею, естественно, Британский Совет, финансировала — британская нефтегазовая компания British Petroleum. Победитель получал 20 тысяч долларов, финалисты — по тысяче. Главная цель премии анонсировалась благая: привлечь внимание к гуманистическим ценностям. Раньше, видимо, русская литература чем-то иным занималась!

Если кто-то думает, что у британцев в оценке литературных шедевров нет никакой предвзятости, в отличие от советских судей, он глубоко ошибается. Престижнейшую эту награду в свое время получил в Лондоне Джулиан Барнс, известный нашим читателям по биографическому роману «Шум времени» о композиторе Дмитрии Шостаковиче. Более грязного и бессовестного пасквиля на достойнейших людей мне читать не приходилось, а писатель (в аннотации от автора) легко признается: «Многое здесь я просто придумал, чтобы лучше охарактеризовать ту советскую эпоху». Что тут можно сказать выдумщику-клеветнику? Только то, что биографии так не пишут, так исполняют политический заказ своих русофобствующих властей. Вот британцы и пришли к нам — учить объективности великую русскую литературу. И денег не пожалели!

Кстати, для сравнения скажу, что самая престижная премия во Франции — Гонкуровская — вручаемая с 1903 года, деньгами не завлекает, там сейчас лауреата одаривают всего-то символическими 10 евро. У нас региональная (Урал) Бажовская премия литераторам в 30 раз больше дает, ну, понятно, ведь в учредителях, кроме писательской организации, еще и компания «Уралдрагмет-холдинг»! На следующий год Бажовская премия отметит свое 20-летие, там и шорт-листы подлиннее, и номинаций побольше, и организаторы не ограничивают писательскую прописку лишь своим регионом.

Пришедшая на смену английской премии российская «Большая книга» гораздо щедрее. В 2018 году лидеру досталось аж 3 миллиона рублей, за второе место — 1,5 миллиона и за третье — еще 1 миллион! Эта премия за лучшее прозаическое произведение большой формы была учреждена в 2005 году Центром поддержки отечественной словесности. В этом Центре тоже есть богатые учредители, но они наши, отечественные. За годы существования премии «Большая книга» и юношеских ее аналогов они потратили на поддержку литературы более 50 миллионов рублей — на премии, церемонии, рекламу. Словом, если не государство, так бизнес должен спонсировать, поддерживать, помогать творцам на первых порах. Не обходится писательская братия своими силами при явлении в мир!

Люди, близко стоящие к организации конкурсов, признают, что последующие публикации и раскрутка авторов очень сильно зависят от наличия этих самых премий и званий! Вот резюме по этому поводу генерального директора «Большой книги», «Лицея» и «Книгуру» Георгия Урушадзе: «Премии теперь уже наше всё. Если автор не получил премию, то литературный агент думает, надо ли его продавать. Читатель думает: а зачем его читать? Журналист думает: а зачем писать об этом? Хорошо это или плохо? Скорее плохо. Премии возникают не от хорошей жизни. Сейчас премии исполняют роль поисковой и спасательной службы, а еще дают волшебный пинок автору».

«Писатели, которые полагают, что литературные премии затеяны ради них, и читатели, которые думают, что премии создаются, чтобы служить литературными навигаторами, заблуждаются. Те, кто придумывает премии, те и руководят литературным процессом. Это инструмент распределения власти в обществе», — дополняет писатель Лев Данилкин.

Так есть ли смысл судачить об абсолютной свободе творчества, когда любой автор неизбежно ищет продукту своего интеллектуального труда рынок сбыта? Вопрос скорее риторический. Приходится признавать, что от размеров этой поддержки зависит очень многое. Возможности государства — это миллионные тиражи и соответствующая читательская аудитория. Вливания доброхотов от бизнеса в тысячу раз ниже — соответственно этому и тиражи, и внимание общественности, значимость писательского ремесла. Все так прагматично, по рыночному… Цензура? Ну, так она играет роль регулятора при выборе того, кому будет обеспечена поддержка! Нет цензуры — появляются другие регуляторы, иной инструментарий продвижения или отбрасывания прочь романа, поэмы, пьесы.

В любом случае абсолютная свобода творца иллюзорна. На смену внутреннему цензору как-то исподволь приходит… поисковик, который пытается нащупать, в чем нынешний интерес сильных мира сего.

Остается только добавить совсем чуть-чуть: а насколько безупречен и обоснован выбор шедевров для дальнейшей раскрутки нынешними судьями?

Я читаю роман лауреата премии «Большая книга» минувшего года Марии Степановой под названием «Памяти памяти». Какое-то время наслаждаюсь культурологической изысканностью слога, красотой формулировок и выражений. Сладко улыбаюсь тому, что из ничего можно одной лишь словесной эквилибристикой сотворить роман, похожий на затянувшееся красивое стихотворение… слишком затянувшееся, по содержанию, по проблематике и смыслам — неоправданно длинное. Как оно могло оказаться на вершине Олимпа, это блуждание в потемках памяти банального, ничем не интересного человека? Зачем оно вообще вызвано к жизни? Кто решил, что на этот образец следует равняться?

Чтобы проверить свою критическую безапелляционность, читаю статью уважаемого и тонко чувствующего слово критика Ольги Андреевой под многозначительным названием «Незабываемая неудача». Совпадаем! Вот последние слова этой статьи: «Все это невероятно красиво и…Невероятно скучно».

Суди люди — суди Бог, нет в творческом мире безупречных и объективных оценок, не обольщайтесь.