Летящая любовь

Летящая любовь

Слово об авторе Виктора Петрова. Публикация В. М. Васильева

Несчётно цитируемые строки «Чем продолжительней молчанье, тем удивительнее речь» принадлежит перу Николая Николаевича Ушакова (1899–1973). Классик русской советской поэзии родился и был крещён в Ростове Великом, но смалу и до самой кончины проживал в Киеве. Случилось так, что в год своего ухода Николай Ушаков по-державински благословил молодую киевлянку Ладу Одинцову, выпускницу Литературного института, написав предисловие к её первой книге «Обруч», что вышла в Москве.

Лада Васильевна писала не только стихи, но и работала в других жанрах, особый интерес представляют её мемуарно-литературоведческие записки. Вот соответствующее нынешнему дню цитирование.

«…Подумалось о Киеве, взлелеявшем меня когда-то. Этот город, раскинувшийся на горах, до сих пор хранит следы тысячелетнего величия славян. Утопающий в зелени и в ласковой неге украинской речи, Киев, однако, хранит ещё какую-то неразгаданную печаль, которую предпочтительнее всего разгадывать в одиночестве, глядя с удобной лавочки крутого Днепровского берега вниз на Сла­вутич…

Я последовала своему киевскому обычаю уединяться на высоком правом берегу реки уже здесь, в Москве златоглавой… Творческое уединение позволяло мне наслаждаться запахом весенних берёз на берегу Москвы-реки, сиянием белых ночей на Неве, наслаждаться созерцанием на морском валуне в болгарской Варне спортивных парусников, резвым свистом дельфинов в Алупке, соловьиными хорами украинских ночей, которые я проводила в гамаке у бабушки в её саду под Киевом…»

Увы, Лады Васильевны Одинцовой, уже нет с нами. Она была близким автором журнала «Дон». В память о ней – стихи из книги «Обруч», что включил Н. Н. Ушаков, отбирая «ясное и цельное».

Виктор Петров


 

ПЫЛИТ САМОСВАЛ

Пылит самосвал по летней дороге на стройку.
Тяжёл его ход. Шофёр молодой и усатый.
И всё это было недавно, а может, когда-то.
Увидено сколько и обуви сношено сколько!

Пылит самосвал. Пронзительно солнце, как возглас.
Тайга и дорога. И строится город воспетый.
И мне скоро двадцать! Какой упоительный возраст!
Пылит самосвал. Тайга и дорога. И лето.

Цемент в Усть-Илим мы везём. Ангара к перекрытью
Нас ждёт. Шофёр ведёт машину на ощупь.
Нам радует сердце такое большое событье.
Нас будут встречать комсомольцы и Саша-бетонщик.

Чернявый удмурт, он знает, когда я приеду,
Он встретит меня и поведёт к котловану.
Мы будем вести совсем простую беседу
О стройке, и я мешать ему в этом не стану.

Не стану мешать, когда он скажет, робея:
«Как здесь хорошо!.. И ты бы осталась со мною…»
Прохладный, и юный, и резкий ветер повеет,
Запахнет тайгою, июлем и Ангарою.

Пылит самосвал. Клубится большая дорога.
И шутит шофёр. Дымится его сигарета.
Проехать до цели осталось совсем нам немного:
Тайга, и дорога, и молодость, счастье, и лето.

 

* * *

Люблю!
Люблю!
Люблю!
Но пусть
Закроет туман
Твоё имя.
Листья с неба
Падут,
Уйдут
Вслед за дождём.
Все перекрёстки
Сошлись в один -
Дороги будут ясны.

Ах, не теряться бы только,
Смелей уходить!
Побелкою свежей
Пахнет весна.
Свеченье апрельских луж.

И зонтики разные,
Как сны,
Проносит
Торжественный мир.
Щербатые тысячи пацанов
Свистят своим голубям.
И где-то в биении дождя:
Люблю!
Люблю!
Люблю!

 

ЛЕТЯЩАЯ ЛЮБОВЬ

Жестока любовь, и преходяща, и тленна.
А жизнь моя бурно течёт, обдавая прохладой.
Тиранит любовь, и спрятаться некуда – пленна,
И слышится зов далёкий из древнего сада.
Осмелюсь признаться тебе, повелитель мой гордый,
Когда бы не я, то жилось бы тебе одиноко.
В пещере своей, в этом ультратрагическом городе
Не знал бы ты даже, что солнце восходит с востока.
Средь иллюминаций, реклам и машинных раскатов,
Среди заглушающих жизнь ядерных взрывов,
Возлюбленный мой, ты только слыхал о закате,
Живя по-столичному: суетно и торопливо.
Но – тлен твоя жизнь; когда на ходу ты голубил
Каких-то случайных, каких-то рассеянных женщин,
Когда от тоски они говорили, что любят,
Желая гореть, разучившись светиться и жечься.
Гудит радиола за хрупкой стеной у соседа,
И в исповеди надрывается с плёнки Высоцкий.
Приёмник своё: «Война… перемирье… победа…» –
Так дышит Европа в хмелю своём невесёлом…
Но как никогда в неистовом атомном веке
Пчёлы гудят, пшеница в полях колосится…
Так что ж не обнимемся мы, не сольёмся, как реки,
Не сложим в одно в пространстве летящие лица?!

 

ОБРУЧ

День праздника,
День новый неизбежен;
Несётся по земле,
Как будто обруч.
Открыли бочку старого вина,
Встречая счастье, -
И сорвался обруч.

Он полетел
Меж виноградных листьев.
Он песен жаворонков
Вился выше.
Потом на землю возвратился
Ржавый обруч
И зазвенел железными боками.

В той бочке издавна
Вино хранилось.
Заржавел обруч в подземелье.
А ржавел он
От ожиданья света,
Пока меня не выплеснуло море.

Крючком я покатила по земле
Тот обруч свой,
Какому нет предела.
Куда тот обруч я ни поверну,
Везде моя земля,
Как свет,
Непостижима.

 

ПОСЛЕВОЕННОЕ СТИХОТВОРЕНИЕ

Ребенок. Девочка. Косички. Мне семь лет.
Портфель, и в нём – всё пахнущее ново.
И незнакомое ещё мне слово «школа».
Большая улица. Иду. Зелёный свет.

Большой трамвай. Звенящий. Очень красный.
Округлый день и пыльная трава.
И мир большой, прекрасный и опасный,
Живут в нём вещи, дышат. Я жива.

Напротив дом, разрушенный войною.
А что это – война? Зачем она?
Война – учитель мой с оторванной ногою,
Вон тот калека, тот слепой – война.

Война – это затопленная шахта.
Война – воронка, где кузнечиков ловлю,
Где Ильке говорю, что дует в гильзу: – Ах ты!
Дай посвистеть, не то тебя я разлюблю.

Но в мире я живу.
Мне незнаком ни голод,
Ни смерть.
И фронтовик-отец
Случайно уцелел.
И потому, что он
Живым вернулся с фронта,
На свет явиться мне,
Как радости, велел.

Рассказывала бабка, крестами вышивая,
О том, как похоронку на сына принесли,
Что похоронку ту, слезами размывая,
Так до конца прочесть никак и не смогли.

Но всё ж
Отец вернулся.
И я пришла на свет.
Вот в школу я иду. Впервые. Илька рядом.
Напротив – дом-война, разрушенный снарядом.
Иду.
Ребёнок. Девочка. Косички.
Мне семь лет.

 

МОЮТ ОКНА

Моют окна.
В клейком, как новый листик, воздухе
Завяз лукавый смех стёкол.

Лукавый смех девушек и деревьев.
В зелёных и рыжих их волосах
Прыгают солнечные зайчики.
Только одно деревце
Грустит в тени,
Опустив руки.

Сыплется растёртый мел.
Льётся вода.
Газетные мячи
Усердно пляшут на стекле:
От щекотной возни
На всю улицу визжат стёкла.

Вот два прозрачных окна.
Они переливаются синими кругами,
И их тоненькая хозяйка
Прозрачна, как стекло,
У неё под глазами – тоже
Синие круги.

Моют окна.
Все по-своему ждут весны
И моют окна.

 

* * *

То зажигается
Во тьме лицо,
То погасает.

Хочу, чтобы скорей
Меня забыли.
Сегодня, этой ночью,
Сквозь меня
Свой синий фитилёк
Пустила незабудка.

То зажигается
Во тьме лицо,
То погасает.

В темнице двух
Таинственных ладоней
Сокровище:
Надежды светлячок,
Над ним лицо склонила.

Боюсь своих ресниц -
Они приносят ветер.
Не потушили бы!
Не погасили б! Тише.

И зажигается во тьме
И погасает…

 

МАРТ

Что будем делать, Одинцова,
Что делать будем?
Наверно, будем палочки чертить.
А утренние окна все черны.
А нам – чертить,
Пока нас не рассудят.

И кто придёт к нам,
Кто отважится поверить
В то, как не страшно
Покидать себя.
А на воде, нахохлившись, сидят
Чужие лодки -
Сны бы им поведать.

Что будем делать,
И кому присниться,
Чтоб, не тревожа, вспомнили тебя?
Чтоб не любя, а может быть, любя
Сказали, на какой щеке ресница.

Сейчас подымешься,
Сейчас зальёт волной
Оранжевый рисунок: дом и солнце.
Твой человек никак в нём не проснётся.
Такой далёкий и такой родной.

 

ПЕРВОЕ АПРЕЛЯ

Первоапрельский снег обманчив -
След чёрной полнится водой.
Моя улыбка и моё дыханье
Пригрелись на твоём плече.

Нас ждут напрасно наши беды
В дворы распятого белья,
Где галка каждая печально
Свой бедный хвост кладёт на снег.

Мы не вернёмся, не поверим.
Апрель. Мы будем – только мы.
Пусть, как орехи, будут наши
Крепки и круглы поцелуи.

 

* * *

Что же будет без меня?
Полотну остаться чистым.
Ваши кисти без меня -
Разве это будут кисти?

Будь что будет, боже мой!
Сколько тайн постигнуть надо.
За тяжёлою стеной
Зреют кисти винограда.

Мне почудился рассвет.
Ах, ваятель, до свиданья!
Я бегу, и много лет
Мне до сна и увяданья.

Публикация В. М. Васильева